Я вижу ослепительный свет. Света очень много, его хватает то тут, то там, но меня тянет от него прочь. Я чувствую фрустрацию, я чувствую разочарование. Как будто ты перепутал педали за рулём авто, и уже ничего не поделать. Моя спина ударяется о что-то. Я вижу чёрные стенки короба. Передняя стенка захлопывается, и всё обилие света теперь идёт через решётку. Руки и ноги вялые, я даже встать не могу. По стенкам что-то начинает очень громко долбить, сотрясая мой карцер. Отвратное ощущение.
Отвратное настолько, что хотелось сделать только одно – открыть глаза.
Вместо решётки я увидел потолок своего дома, обитый ДВП и выкрашенный в старческий коричневый. Свет теперь исходил оттуда, откуда и должен был: из окна слева от меня, рядом с входной дверью, и маленького занавешенного оконца прямо перед моими глазами. Карцер испарился. А вот мерзотный стук не ушёл никуда и всё ещё бил по голове, прилетая с улицы.
Я откинул плед и сел на диване, взглянув на часы. Почти семь вечера. Дневная дрёма пошла не по плану – вместо половины часа я вывалился на все три. Головная боль всячески критиковала дневной сон, яростно пытаясь победить в конфронтации с несогласным ленивым телом. Но назойливая долбёжка оказалась гораздо более весомым аргументом, и я сменил сидячее положение в недовольное прямоходящее.
После очередной серии ударов по ограде я крикнул в окно:
– Хорош долбить, ё-моё, я слышу!
Открыв металлическую дверь, я вылез из своей берлоги и по привычке окинул взглядом территорию. Смотреть было на что. Буквально в паре шагов от двери располагалась грядка с густо посаженной смесью травы и полыни, разбавленной вкраплениями поганок. Правее от неё в клумбе рос низкий одуванчик вперемешку с укропом. Пространство между ними перекрывал богатый дуэт крапивы с мелиссой. А дальше, вплоть до дальней стенки забора, был бриллиант моего огорода: сорняковый газон. Стараясь ежемесячно проходить по нему косой, я нечаянно обеспечил возможность роста каждому сорняку, возможному в моей области. Иногда я подумываю начать ставить таблички и водить людей на экскурсии.
Я грустно вздохнул (по привычке) от бардака на поле и порадовался тому, что он хотя бы зелёный. После очередной серии ударов я дёрнулся к калитке, обойдя единственную порядочную клумбу на территории, где между зеленью расцветали фиолетовые цветки фиалок и лаванды.
Кто мог вообще прийти ко мне? У меня посетители бывают едва чаще, чем счета за электричество. Зверевы? Они ж не так давно просили стрижку, кто у них успел так быстро обрасти? Забор был высокий, и даже со своим ростом я не мог увидеть, кто стоит за калиткой. Может, балуются дети? Ещё одна очередь ударов попала мне в голову в самое раздражительное место, и я, ответив гранатой мата, щёлкнул замками и распахнул дверь.
Не успел я подобрать многоэтажное приветствие, как оно уже и не понадобилось. Передо мной стоял невысокий парень, который уже год с лишним как выпал из категории «молодой человек». На нём в обтяжку сидели чёрное поло и чёрные брюки, оканчивавшиеся серыми туфлями, которые, скорее всего, тоже были чёрными до близкого знакомства с местной пылью. Коричневую кожанку он накинул на свои заметно широкие плечи, и из-под неё выглядывали натренированные руки, кисти которых вызывающе ожидали действий на боках. На лице растянулась расслабленная глуповато-обаятельная улыбка.
– Купил бы звонок да не матерился на гостей, – весело сказал он и протянул руку, – Здарова, Жень.
– Привёт, Серёга! – я с душой хлопнул рукой в его ладонь и встряхнул. – Вот уж точно не ожидал! Давай, проходи…
Я пропустил его вперёд, чувствуя мощную радость на душе. Вот это будет вечерок! Наконец-то появилась возможность поболтать с кем-то.
– Как тебя сюда занесло? – спросил я, следуя за ним. – Полгода не заезжал.
– Представь себе, по работе направили. В городе здесь планируется проект, а я одно из управляющих лиц, – он застыл перед верандой и усмехнулся. – Огород-то как у тебя изменился! Крапива, смотрю, богатый урожай даст.
– Думаю вот рассадить её вокруг забора, чтобы мимокрокодилы по нему не долбили. А что за проект?
– Попозже расскажу, – сказал он, двигаясь ко входу в дом. – Дай гостю с дороги отдохнуть!
Гость уже знал, где в доме находится его место, и, разувшись, упал в уголок дивана. Я обогнул диван, подходя к кухонным полочкам, предвкушая беседу.
– Отдыхай, отдыхай, гость. Сейчас я достану специальное ободряющее…
Над одной из полок у меня было особое отделение, которое предыдущий хозяин удачно задумал как мини-бар. Открыв дверцу и закинув туда руку, я со звоном раздвигал стеклянные ёмкости, пока не нашёл ту самую, с красочной этикеткой, которую я оставил на подобные особенные случаи. Я спустил ёмкость и показал заинтересованному Сергею, который эту вещь ещё ни разу не пробовал.
– Смесь травяная чайная «Пёстрая шестёрка», – читал он текст с этикетки. – Шиповник, яблоко, смородина… А как насчёт специального ободряющего покрепче?
– Так уж и быть, заварю покрепче, – ответил я, залив и включив чайник.
– А ещё покрепче?
– Чифир из этого чая тебе не понравится, – отшутился я, уже догадываясь, о чём он. – Нету у меня алкоголя. Да и, на мой взгляд, от хорошего спиртного этот чай отличается только отсутствием спирта. А вот сон после него гораздо лучше.
Я немного помялся и добавил:
– Завязал я.
– Эх… – с показным и совсем не обидным разочарованием Сергей взмахнул руками. – Ну наливай тогда. Три ложки сахара, пожалуйста. И в ту самую кружку.
Я кивнул, приняв заказ гостя. Сергей рассматривал стеклянную банку с чайной смесью.
– Вижу, ты подсел на чай. Насколько… крепко?
– Где-то на полпути к чифиру. Уже близко к зависимости, но вкус ещё остаётся.
– А сон?
– У меня любой чай, как сон.
Я улыбнулся, глядя на дверцу мини-бара и размытое обилие склянок её стеклом.
– Зимой, когда у меня кончился обычный чай, я решил заглянуть в один из этих ларьков с кучей чайных смесей под табличками, ну ты знаешь, и взял себе один. И неожиданно понравилось…
Чайник уже закипел, и я быстро, повинуясь автоматическим действиям, засыпал «Шестёрку» в заварник и залил кипятком. Затем приготовил две кружки, засыпал в каждую сахар и закинул по ложке. Кружка Сергея была большая, пол-литровая. В прошлые его приезды он хлебал из неё пиво. Интересно, потянет ли он чай в таком количестве?
Я перенёс к столику кружки и заварник, в котором кипяток стал приобретать приятный жёлтый оттенок, уселся в свободный угол дивана и продолжил свою исповедь:
– Я тогда ничего подобного не пробовал. Словно зелье какое-то выпил, представь? Или… как будто душу родственную нашёл.
– Влюбился, короче? – Сергей хитро состроил глаза.
Я почувствовал неприятный укол и почувствовал себя школьником.
– Наверное.
– Что за чай это был?
Я молча указал рукой на заварник, где отдавала свой вкус кипятку «Пёстрая шестёрка». Сергей понимающе кивнул.
– Собственно, поэтому этот чай и предназначен для особых случаев. Я хотел сохранить этот момент открытия, эти чувства, эту… влюблённость, если хочешь, поэтому больше его не пил. И вот теперь у меня только травяные чаи, другие больше не беру. В том ларьке много вкусов, до сих пор их все не опробовал. – я сделал паузу, вспоминая свои последние месяцы. – Они всегда умиротворяют. Успокаивают.
Чай дошёл до нужной кондиции, и я налил его себе.
– В общем, в жёны ты решил себе взять чайник: согреет, напоит, душу успокоит и спать уложит, – Сергей принял заварник от меня и опустошил его в свою пивную кружку. – Ну, за встречу, что ли?
Он протянул мне кружку, и я совершенно автоматически чокнулся с ним. Мы посмеялись над ситуацией и хлебнули чая. Сергей громко хмыкнул.
– Очень недурственно. Понимаю твой выбор.
Я закрыл глаза, чтобы проникнуться вкусом. Я не прогадал, отложив чай до хорошего случая. Эмоции того вечера, когда я выпил его в первый раз, медленно пропитали тело и голову. В душе запахло сохнущей свежескошенной травой, спеющими яблоками и пышущей растительностью, а я сам оказался в тени вечерка молодого лета. Жаркий и пыльный май на улице, который подходил к концу в полном июньском обмундировании, не шёл в сравнение с этим летом. Настоящим летом, пусть и нереальным. Летом в отдалённом городке с домами под соломенными крышами…
– Получается, у тебя в том баре склянки… Все с чаем, что ли? – Сергей вывел меня из раздумий, повернувшись к кухне.
– Ага. Сейчас я на чай трачу почти все свободные деньги, – размеренно сказал я, вспоминая с удовольствием каждый вкус. – Люблю разнообразие, понимаешь, чтобы ничего не повторялось. Иногда перемешиваю чаи. Часто какая-то каша получается, чисто чайный хаос…
– Чаос, – улыбнулся Сергей.
– Чаос, да, именно! Дичь какая-то, но не чай… А иногда выходят интересные смеси. Уже две такие получились.
Сергей ухмыльнулся.
– Твой новый брак тебе только на пользу.
Я исподлобья взглянул на него.
– Серёга, если в тебя вселился мой батя, моргни два раза. Ты шутишь прям как он.
– Извиняй, извиняй… Всегда приятно видеть, как кто-то меняет жизнь друга к лучшему. Пусть это и чай.
Сергей отхлебнул, глядя в окно, и тут его словно бы озарила идея.
– А что же ты не начнёшь выращивать травы в своём огороде?
Я поморщился.
– Не. Даже ради чая я в землю не полезу.
– А если крапиву в чай…
– Следующий вопрос.
Сергей весело рассмеялся, и я тоже невольно улыбнулся.
– Ладно, а расскажи-ка, а что у тебя ещё за эти полгода произошло, помимо чайного романа?
– Ничего особенного, – нехотя и с досадой признался я, а потом вспомнил. – Хотя нет, было ещё кое-что. Захватывающее знакомство. Любовь с первого взгляда.
– Ага? – Сергею было явно интересно послушать. Но в его глазах читалось недоверие.
Чертовски верное недоверие.
Я махнул рукой на столик в углу между входной дверью и кухней, служивший мне своего рода рабочим столом. На нём стоял старый, купленный давным-давно ноутбук.
– Ты вспомнил про существование сайта знакомств? – с иронией спросил Сергей.
– Можно и так сказать.
– И как её зовут?
– Не её…
Глаза Сергея округлились. Я всеми силами держал спокойное лицо, хотя это было непросто.
– …его? – с самым искренним недоверием спросил он.
Я покачал головой и объявил:
– Их. The Low Go Guys. Великолепный канал. Такие весёлые видео…
– Тьфу ты, Женя, – Сергей расслабился и отпил чая. – Ты как обычно.
Я засмеялся, не удержав нотку горечи.
– Что поделаешь… Все самые интересные события моей жизни происходят за этим столом.
– Не все, – серьёзно возразил Сергей.
Было нетрудно понять, о чём он. Я удивился, как легко пришли воспоминания. Два года дают о себе знать.
– Да… было одно исключение, – согласился я. – Но я бы предпочёл умалчивать о том, что оно произошло на мусорке.
– Зато какое было событие! Мне до сих пор кажется, что кто-то над тобой решил посмеялся.
– Очень смешно.
Мне не было смешно. Но Сергей продолжал злодейским голосом:
– «Только попробуй, Женя, хоть капельку изменить свою жизнь… Я тебе такое приключение придумаю!»
Он посмотрел в окно.
– И спрятался Женя после своего приключения за высоченную ограду. И больше из неё не выходит.
– Выхожу, – тихо возразил я. – Раз в день, пять дней в неделю. Возвращаюсь домой в романтической темноте. Как и в тот раз, к слову.
– Но ты идёшь по одной и той же дороге. А в тот раз ты шёл домой по совсем другому пути.
– Я всегда могу изменить свой путь, – пробурчал я.
– Прошло два года. Могу поспорить, что ты его так и не изменил. Ну, воля твоя, – с улыбкой он примирительно поднял ладони.
– Мне и так хорошо. Внутри этой ограды, кстати, мир не менее интересен. Хотя… ограда действительно высокая, – признался я.
– Видимо, прошлому хозяину было что прятать.
– Такую уж страшную тайну составляют кролики, гуси и свиньи! – развёл руками я. – Дядя скорее боялся, что они убегут через низкий забор. Но в итоге раньше убежало его желание возиться со всем этим.
– Дядя? – удивился Сергей. – У тебя же нет дяди…
– Он двоюродный. Или троюродный, не помню, – отмахнулся я, и Сергей кивнул, припоминая. – После переезда я для простоты стал называть его «дурачок». Дядя-дурачок, который за пять лет жизни здесь не пришёл ни к чему, кроме пустых клеток и поля сорняков. Очень легко запомнить. Неудивительно, что покупать эту землю и дом никто не хотел.
На душе стало мрачно. Я мог прочесть вопрос на лице Сергея: «А разве ты спустя столько времени не остался с сорняками и одной-единственной клеткой?» Мне не хотелось на него отвечать. Я и себе-то на него до сих пор не ответил. Я знал только одно: возиться с сорняками – не моё.
Но Сергей вдруг сказал совсем другое:
– Может быть, он не был дурачком. Может быть, его всё это время интересовало что-то совсем другое. И спустя пять лет он это понял.
– Возможно… – вздохнул я. – Тогда мне повезло, что он понял это два года назад.
Я представил себе этот момент осознания дяди. Как он сидит, смотрит в окно на свой зоопарк в окружении зелёных лесов и понимает: «Мне это надоело». Убивает остатки живности и съедает в виде шашлыка. Ищет, кому бы всё продать побыстрее. Странная картина, казалось бы…
– Знаешь, если так посмотреть, то я его понимаю. Только мне пяти лет не понадобилось. Мне было достаточно вернуться в квартиру на час, чтобы понять, что там я больше жить не могу. Куда бежать, мне было не важно.
Сергей с понимающим лицом кивнул и спросил:
– Не знаешь, кто сейчас в твоей старой квартире живёт?
Я покачал головой.
– Не у кого спрашивать. Да и не хочется. Теперь это в прошлом. Кроме него, – я усмехнулся и хлопнул рукой по дивану.
Старая синенькая обивка, несмотря на толщу тяжёлых воспоминаний, всё ещё вызывала у меня искреннюю любовь. Что тогда я не побрезговал забрать его с рук, что сейчас я выложился на все сто, чтобы перевезти его сюда со своей старой квартиры. На нём лежало три таких же синих и тугих подушек, одну из которых Сергей использовал как подставку для рук. Четвёртой не доставало – и только мне было известно, почему и из-за кого.
– Воистину никакая сила не заставит мужчину расстаться с его диваном.
Повисла пауза, в которую заползли старые воспоминания и навевали уныние. Я понял, что моя жизнь незаслуженно долго висит в фокусе. Надо перевести тему.
– Хватит обо мне. Лучше расскажи о себе, Серёг. Что за проект, благодаря которому ты сейчас пьёшь мой чай? Как вообще дела?
Сергей явно увлёкся чаем, потому что кружка опустела уже наполовину – при этом будучи пол-литровой. Он поставил её на столик, дабы она не мешала, и потянулся:
– Да-а-а на самом деле по работе не о чем говорить – мы всё продолжаем развивать наш школьный балаган.
– Ты про школьные конкурсы по… – я покрутил рукой, прося подсказки.
– Там много дисциплин. Электроника, робототехника… Всё техническое.
– И что можешь сказать о нынешнем поколении?
Сергей пожал плечами.
– Много интересных штук делают. Я же напрямую с ними не общаюсь, в моей компетенции важные дядечки. Знаю только, что государству инициатива понравилась – и вот я здесь, организовываю новый филиал нашего центра.
– Значит, чаще тебя буду видеть?
– Вполне возможно. По крайней мере, в ближайший месяц я собираюсь быть тут, кататься от человека к человеку.
– Здорово, – искренне ответил я. Общения мне сильно не хватало.
– А так жизнь очень неплохая. Катаюсь по миру по работе и просто, начал увлекаться страйкболом. Я ещё после увольнения в него попробовал играть со знакомыми, но вот сейчас прям-таки проникся.
У кого-то жизнь интересная, а у кого-то жизнь – чай… Я ухмыльнулся слову «увольнение». Значит, теперь это так называется.
– «Работодатель» после «увольнения» с тобой ещё не связался? – я нарочито выделял слова, изобразив пальцами кавычки.
Сергей усмехнулся.
– Я, конечно, ушёл из ФСБ, хлопнув дверью с огоньком, но заявление на увольнение всё-таки написал до этого.
Он говорил удивительно спокойно и громко, тогда как я, думая о теме разговора, чувствовал подступавшую тревожность. Я знал, что вряд ли кто-то нас подслушивает, но всё-таки приложил кружку поближе к губам – чтобы никто не смог прочесть слова по ним.
– Ты бы потише говорил на всякий случай…
Сергей исподлобья взглянул на меня.
– Женя, расслабься. Сто раз ведь уже говорил, что продумал всё до мелочей.
Про «сто раз» он, конечно, нисколько не преувеличивает.
– Тебе легко говорить.
Сергей не стал спорить. Что ни говори, но он хотя бы понимает меня, когда надо.
– Ладно, давай я повторю, и тебе тоже будет легко, лады? – не дожидаясь моего ответа, он начал, разгибая пальцы. – Во-первых, им было бы крайне сложно доказать, что это сделал я, ибо следов я почти не оставил. Во-вторых, мы так и не доказали, что это как-то связано с безопасностью, так что твоё дело было мало кому важно. В-третьих, дело твоё было к тому моменту закрыто и лежало в архиве. Когда там всё сгорело, там только свободно вздохнули. В-четвёртых, – он демонстративно показал мне руку. – Прошло уже два года, и что? Тишь да гладь.
Его слова звучали убедительно, и я немного успокоился. Но тревога уже запустила воспоминания, которые я старательно удерживал в памяти. Блин.
Два года… Эти простые слова мой мозг воспринимал неправильно. Да, действительно прошло два года. Два года с тех пор прошло в конце апреля, месяц назад. Так говорят мне календарь и простая математика. Теперь и Сергей. Но для меня время остановилось давно. Два года назад. Я всё ещё там.
– Если бы эта твоя группа действительно смогла что-то сделать, я бы ей сам сдался прямо сейчас.
От этих слов на сердце стало только больнее. Сергей вздохнул.
– Ты всё ещё об этом думаешь? – мягко спросил он.
– Да.
Бодрость и жизнерадостность, пришедшие ко мне с прибытием Сергея, сгорали, словно бумага, от распалявшегося внутреннего огня, который последние недели тихонько тлел. Из мира, в котором всё хорошо и что-то можно изменить, меня медленно возвращало в мой обычный мир сожалений, застрявший в одной точке времени, мыслей и чувств, словно произведение искусства. Я так иногда и представлял себя, лежащего в доме на диване с окаменевшим от мыслей лицом, на полотне какого-нибудь художника. С каким-нибудь невесёлым двусмысленным названием.
Как же не думать о друге, которого однажды навсегда потерял?
Я осмотрел мой диван с его приятной глазу синей обивкой. От того времени у меня остался только он. На несколько секунд мой дом вокруг исчез, и вместо него возникла гостиная типичной хрущёвки без балкона: прямо был проход в спальню и краешек книжного шкафа, слева – окно на двор, справа – стенка, занятная платяным шкафом древне-бордового цвета, правее которого – выход в узкую прихожую. За моей спиной находится частично разобранная стена и кухня за ней. Обычные обои, которые я так и не переклеил. На месте Сергея обычно сижу я.
А на моём месте сидит милая фиолетовая единорожка по имени Твайлайт Спаркл.
Она читает одну из моих книг, либо над чем-то думает, либо что-то у меня спрашивает. Её большие увлечённые глаза горели энергией любознательности. Даже возвращение памяти не поменяло этого. Её умной голове хотелось задач, и она решала и решала их беспрестанно. И решила самую сложную… К несчастью для меня.
– Хочешь высказаться?
Я уважал Сергея, но иногда он меня раздражал, как сейчас. Потому что он был прав – мне хотелось высказаться. Каждый раз, когда он приезжает, я словно собака, выбравшаяся из трясины с кучей водорослей на спине. Жду, когда с меня соберут грязь, чтобы я ощутил хоть чуточку свободы от груза. Видимо, ничего не поделаешь…
Но ирония в том, что мне всегда трудно начать. Такое вот проклятье у затворника – ты не привык открываться людям. Ты ведёшь одинокую жизнь, но когда тебе жизненно необходимо общение, ты в ловушке. И ты словно истукан, словно оловянный солдатик, когда пытаешься выглядеть живым.
Впрочем, сегодня я готов побыть оловянным.
– Нет. Ничего нового я не скажу. Как и ты. Всё будет так же, как и полгода назад. Легче мне от этого не станет.
Сергей кивнул, смотря тяжёлым сочувственным взглядом.
– Хорошо. В любом случае я понимаю твою боль, Жень…
– У тебя есть жена? – вдруг спросил я. – Девушка? Дочь? Сестра?
– Девушка, – скупо сказал он.
– А у меня было всё это. И всё пропало. Вообрази это – и тогда можешь сказать, что ты меня понимаешь.
Повисла тишина. Сергей думал, слегка переминая губы. Мне было очень плохо от этих слов. От того, что их вызвало и что они делают. И к чему приведут. Я ушёл в свои мысли, которые хоть немного сейчас успокаивали. Сергей выдернул меня из них:
– Знаешь что? Ты прав, что я не скажу ничего нового. Мой диагноз и лечение за полгода не изменились.
– «Общаться»?
– Да, Жень. Болезнь не уйдёт, если её не лечить. Вот тебе ещё лекарство – начни ходить на свидания с девушками.
Эти слова вызвали во мне всплеск эмоций, какой я не ожидал от себя. Я? Девушка? Зачем? Это надо общаться, это надо искать человека… Это надо признавать кого-то рядом с собой. Нет, я не вижу рядом с собой девушки. Может быть, только в том смысле, какой можно понять из истории браузера моего ноутбука, но мне уже далеко не 16, чтобы о таком мечтать.
– Я не хочу.
– Так и думал, что ты это скажешь. Друг с тобой согласен?
– Его мнения не спрашивали.
– Жень, вот в этом твоя проблема. Тебе ещё нет тридцати, а ты уже строишь из себя невесть что. Болтаешься в мыслях, поддерживая свой образ, из раза в раз повторяешь свою историю, чтобы не забыть. Год прошло, два прошло – ничего не поменялось. А время тикает. Тебе не это надо. Тебе надо, чтоб вот на этом самом диване было с кем посидеть. А лучше – полежать. А в идеале разложить диван и прикрыть шторки. Вот какой курс лечения тебе надо пройти, каждый день и каждую ночь, лет пять, десять, да хоть до старости. Нужно двигаться вперёд, навстречу жизни, пока ещё есть время. А потом играй в кого угодно.
Я промолчал. Сергей вздохнул.
– Я прекрасно знаю таких, как ты. Вам не повезло по жизни, вам сложно. Но если за шкирку себя не взять, будет только хуже.
Сергей встал и прошёлся по комнате. Он вспомнил про кружку и стоя отпил пару глотков. Потом сел.
– Если хочешь, я могу помочь. Познакомить там, совет дать, даже ситуацию обеспечить… Ну или дать номера…
Я замотал головой, смотря на Сергея исподлобья.
– Да не надо, Серёга.
В его взгляде явно читалась досада. Если он всеми силами скрывал разочарование во мне, то у него это получалось. Секунду мне казалось, что он ударит меня. Но его лицо успокоилось, он снова вздохнул – в этот раз тяжело – и быстро проверив что-то в своём смартфоне, написал на листочке номер и протянул мне.
– Пообщайся с нею.
– Говорю же, не надо, – я взял листочек и не глядя положил на стол.
– С этой дамой – надо. Она психотерапевт. Поможет тебе больше, чем я.
Я отвёл взгляд. Чувств и эмоций было много, но выражать их не хотелось. Явно не Сергею. Он не поймёт. Никто не поймёт.
– Женя, я говорю всё начистоту, потому что считаю тебя парнем умным. То, что ты ведёшь себя так – временно. Я верю, что ты сможешь пройти через это и найдёшь в жизни что-то поинтереснее, чем жить отшельником их-за прошлого. Без обид?
Я всё ещё не хотел смотреть ему в глаза. Обиды были. Но я не хотел этого говорить. Я боялся. Сергей беспощадно мял меня своим мнением, но мне всё ещё хотелось общения. Я был в ловушке. Да и я не хотел конфронтации – я её не выносил.
В знак примирения я взял листочек и взглянул на номер. В середине номера в глаза бросались три пятёрки как какой-то волшебный знак, который подсказывает герою игры, куда надо идти. Может, и мне надо? В конце концов, её работа – слушать. Мне есть что рассказать. Я положил листочек в карман и аккуратно сказал:
– Спасибо за номер. Думаю, он мне пригодится.
– Я надеюсь, что пригодится, – он искренне улыбнулся, и у меня на сердце отлегло.
Сергей допил свой чай и достойно поставил кружку. Он потёр лицо, остывая. Я решил пока ничего не говорить.
– Надо признать, я погорячился, – заговорил он, явно пытаясь сгладить разговор. – Ты, конечно, увлёкся фантазиями о себе… Но ты действительно особенный. Ты единственный общался с единорогом и был в том мире. Сделал первый шаг туда, где не ступала нога человека.
– И уже не ступит, – мрачно констатировал я.
– Да ладно тебе пессимизма. У нас сейчас такой век, что каждые десять лет мир меняется. Сначала компьютеры, потом смартфоны… Я слышал, что всё больше успеха у биоинженерии… Может, кто-нибудь да попробует попасть в новые миры. Может быть, даже ты? – подмигнул Сергей.
– Да дело ведь в другом. Ты же читал мою рукопись?
Сергей замялся с ответом. По его лицу было видно, что к этому вопросу он не был готов и что он усиленно пытается не выпустить на язык полную рецензию на мой труд. С который я бы, скорее всего, согласился.
– Читал… Скажу сразу, что первые главы я тогда не осилил… Вообще помню всё плохо, короче.
Я многозначительно кашлянул и продолжил:
– Твайлайт… – было так непривычно вновь вслух называть её имя, что я немножко завис. – Твайлайт рассказывала, что границы между мирами слишком плотны. Туда едва что может просочиться… И поэтому я не смог надолго удержаться в Эквестрии.
– Но ведь она сама как-то оказалась здесь и вернулась?
– Верно, – солгал я.
– Причём даже с книгами, если я правильно помню… Может, она ошиблась?
– Не знаю… – честно ответил я. – Я сам так и не понял её объяснений, сколько ни думал. Теперь уже узнать не смогу.
– Я думаю, шанс есть. Было бы желание. Вот насколько сильно твоё желание вернуться в тот мир?
Я посмотрел Сергею в глаза. Он понял, что выбрал ветку диалога с длинным ответом.
– Когда батя был жив, а я был мелочью, он однажды поехал к своему другу и взял меня с собой, – начал рассказывать я. – Так вот, его друг жил в шикарном двухэтажном коттедже. Там у него была комната с телевизором и приставкой, а рядом – красиво так оформленный компьютер. Вообще в каждой комнате было что-то интересное. Мне хотелось исследовать каждый уголок, потрогать всё, посидеть на всём, найти тайные проходы. Для меня это был дворец возможностей. Мечта. Но мы побывали там всего около часа. За компьютер я так и не сел, в комнаты успел заглянуть лишь слегка. На фоне этого дома наша с отцом квартирка казалась тесной, серой и унылой. Я ещё долго фантазировал о нём…
Я замолк, думая, что сказать дальше. Но сказать уже было нечего.
– Сейчас я чувствую такое же желание, как тогда.
Сергей понимающе вздохнул.
– Да уж… Будем надеяться, что при нашей жизни дорога туда откроется. Я бы посмотрел на этот дворец, – он покивал как будто самому себе и встал. – Так! Хватит о грустном, а то мне всё больше хочется налить спирта в чай. Давай ещё твоей ядрёной семёрки или доставай что-нибудь ещё для гостей из коллекции. Я тут вспомнил один случай с работы…
***
Шум в пабе всегда действовал умиротворяюще. Речи в нём не распознал бы ни русский, ни американец, ни канадец, не купив себе универсальный словарь, который здесь продавали во внушительных кружках и различной крепости. Сюда приходили разные люди, настолько разные, что в воздухе висела негласная солидарность с теми, кто пришёл молча спасти себя от мира похожих друг на друга людей.
И за это я был благодарен этому месту. Все эти чужие спины, выглядывающие из-за столов и стоек, были мне роднее любого знакомого лица. На что, возможно, повлияла моя заметно опустевшая кружка. Впрочем, сейчас меня волновало именно лицо – лицо моего нового собеседника, слова которого выветрили из меня несколько градусов алкоголя.
– И зачем ты мне это рассказал, разреши поинтересоваться? – спросил я у него, стараясь говорить чётко. – Предположим, ты не шутишь… Зачем?
– Скажем так, твоя история меня зацепила. И поразила, чего скрывать, – ответил собеседник. – Из группы ещё никто не знает, что я нашёл тебя. И об этом разговоре тоже никто не знает.
– Ну здорово… Серёга, правильно? – уточнил я его имя.
Он кивнул.
– Что ты собираешься делать, Серёга? Ну сказал ты мне, что ты из какой-то там группы под ФСБ, которая следит за мной. Не скажу, что я тебе верю, но глаза у тебя честные. А дальше?
Серёга щурился и жевал губы.
– Я и сам не знаю.
– Давай спрошу иначе – какое у тебя было задание?
Вдруг у меня волосы встали дыбом, когда я подумал над его вариантами ответа, и мне уже не захотелось узнавать. Голова окончательно протрезвела.
– Мне нужно было узнать от тебя всё, что связано с инцидентом. Я узнал от тебя всё, и теперь понимаю, что это слишком много.
– Что за инцидент? – спросил я.
Сергей снова замялся, будто не зная, говорить или нет.
– Наверное, стоит тебе рассказать, с чего всё началось. И как ты попал под наблюдение.
– Расскажи, будь добр.
– В общем, мы в нашей аналитической группе, грубо говоря, занимаемся всякими подозрительными явлениями в стране. Сам понимаешь, когда поезда неожиданно ломаются, техника почему-то выключается и прочие чудеса, которые всегда кому-то на руку, кроме нашей страны. Так вот, нас привлекло то, что сделал твой питомец…
– Какой нахрен «питомец»?! – неожиданно даже для себя сорвался я и повысил голос. Некоторые люди обернулись, но вряд ли кто-то что-то понял в моей речи.
– Хорошо, успокойся. «Друг» сойдёт?
Я, ещё не до конца успокоившись, кивнул.
– Твой друг, мягко говоря, хорошо наследил перед тем, как ты его нашёл. Это же было прямо под Новый год, верно? Моей группе всегда старались докладывать о всяких аномальных отключениях света. Обычно это ерунда всякая, но тут прям первого января докладов прилетело штук тридцать, причём все из разных, но близких друг к другу мест, и по времени отличались где-то на секунды. Подозрительно интересно, короче. Только на третий день мы поняли, куда нам стоит наведаться.
Сергей запустил руку в свою сумку и вынул бумажку. Это оказалась карта России, распечатанная на А4, на которой были расставлены точки. Места тех самых докладов, понял я. Я также понял, о чём говорил Сергей – первая точка стояла недалеко от восточной границы, где-то в Якутии, и все точки выстраивались в почти линейную цепочку, которая оканчивалась… в моём городе.
У меня глаза полезли на лоб от количества точек.
Охренеть.
Тридцать два раза. Столько раз она телепортировалась. Немудрено, что я нашёл её еле живой. Страшно представить, что было бы, если б она устала колдовать на разочек раньше или позже.
– Я с выездными отправился сюда, – Сергей ткнул пальцем на конец цепочки в моём городе. – Отключение происходило в радиусе 50 метров, поэтому эпицентр было найти несложно. Он находился где-то метрах в двадцати над мусоркой…
Я сглотнул от ужаса.
– Мы, конечно, заметили вокруг эпицентра какой-то аномально сильный электромагнитный фон, целый букет из волн, но он нам ничего не дал. Зато следы крови на разбитом стекле и мусорном бачке кое-что нам подсказали. Анализ не нашёл совпадений ни с одним живым существом на Земле. Мы обыскали все свалки вокруг в поисках обладателя крови, но ничего не нашли. Решили оставить камеру на той мусорке на всякий случай. И не прогадали, как ты понимаешь.
Да. Уж я-то понимаю. Я стиснул зубы – надо было замести там следы ещё в январе. Какая-то мальчишеская досада одолела меня, будто я проиграл кому-то в напряжённой игре. Сергей достал из сумки фотографии и швырнул их на стол. Свет в пабе был не слишком ярким, но я без проблем узнал на очень качественных снимках себя и Твайлайт.
– Через четыре месяца от камеры, про которую мы уже и забыли, к нам пришёл сигнал аварийного отключения. Можешь представить наши лица, когда мы взглянули на эти последние кадры? – он ткнул пальцем в единорожку и впервые за весь вечер засмеялся. – Мы рванули как можно быстрее, добрались за сутки, но вас там и след простыл. Однако лицо-то мы твоё уже видели.
Он явно развеселился, рассказывая историю погони за мной. Его веселье передалось мне, и я продолжил историю за него:
– Но вам это не помогло.
– Да. Ты, зараза такая, снова ушёл! – Сергей активно жестикулировал. – Мы нашли тебя, твою квартиру, приехали в гости, а там какие-то люди сказали нам, что хозяина квартиры нет, да и не хозяин он больше. Честное слово, мне тогда показалось, что ты нас как-то вычислил… А ты, оказывается, просто решил пойти во все тяжкие.
– Дальше я примерно догадываюсь, как всё шло, – сказал я. – Вы нашли меня в списках на вылет в Америку… И если бы это вам помогло, то мы с тобой встретились бы месяца на два раньше.
– Если честно, сегодня мне просто повезло. В Торонто живёт мой друг. Я решил заехать к нему, пока был на материке, и увидел тебя по дороге к отелю.
– Мда… Ну здорово! – я настолько расслабился, что даже осушил кружку. – Я рассказал тебе свою историю. Ты – свою. Что дальше? Обнимемся и вместе пойдём, да?
На лице Сергея уже не было следа веселья. Он уже не думал и не мялся, как раньше, он смотрел на меня, словно решая мою собственную судьбу. Впрочем, кого я обманываю, этот товарищ майор (или кто он там по званию) действительно решает мою судьбу.
– Знаешь, наш отдел хоть и состоит в ФСБ, но является побочной структурой. Мы вообще возникли по личной инициативе какого-то древнего полковника, который через год ушёл в отставку. Нас там никто всерьёз не воспринимает. Некоторые вообще смотрят на то, чем мы занимаемся, а потом спрашивают про зарплату и после этого понимающе кивают, мол, отличные деньги за имитацию деятельности получаете…
– Будем изливать друг другу душу за кружкой…
– Цыц, – перебил меня Сергей. – Я это всё к тому, что работу нашу никто не контролирует. Меня сейчас никто не контролирует, и официально я тебя ещё не встречал.
Я начал понимать, к чему он клонит.
– Но не обольщайся, – продолжил Сергей. – Ты уже на мушке, и пусть тебя здесь потеряли, в России тебя быстренько найдут.
Я напрягся.
– Давай ближе к делу. Пугать меня не надо.
– Ты мне сначала скажи, – он сощурился и прямо взглянул на меня. – Что ты дальше собираешься делать? Я так понимаю, постоянного жилья здесь у тебя больше нет.
Да, тут он прав. К матери я больше не вернусь.
– Планируешь дальше кутить, пока социальный лифт не дойдёт до этажа под названием «бомж»? – продолжил Сергей.
– Нет. Не планирую. Если честно… – вздохнул я. – Я подумывал над тем, чтобы вернуться в Россию. Там с жильём шансов будет побольше. Родственников бы обзвонил… Но раз ты говоришь, что я на мушке…
– Не спеши. Возможность есть.
Он задумался, причём так интенсивно, что даже куснул палец. А потом решительно сказал:
– Короче, недельку пока побудешь где-нибудь здесь. Денег, думаю, у тебя хватит. Обзванивай родственников. Когда я звякну – бери билеты в тот город, в который надо.
– Хорошо… но как? – только и произнёс я, ничего не соображая.
– Рифму знаешь? Вот примерно так же. А я тогда сразу возьмусь за дело. До связи.
Он собрал все бумаги и начал укладывать их в сумку. Я не понимал, радоваться мне или включать скепсис от таких внезапных поворотов. Мозг, страдая от критической нехватки информации, кричал, что надо что-то сказать. Как только Сергей махнул рукой, прощаясь, и уже хотел идти к выходу из паба, я подался вперёд и воскликнул:
– Стой! Блин, что ты хочешь сделать? Зачем?
Глаза Сергея были полны решимости, и я впервые за вечер пропитался к нему уважением. Он явно знал, что делает. А я вот не знал, и чувство было крайне некомфортное.
– Женя, – он впервые назвал меня по короткому имени, окончательно закрепив дискомфорт. – Тут не надо быть детективом, чтобы понять, что главный в деле не ты, а твой друг. И твоего друга в доступе больше нет. Дело можно закрывать, а от тебя толку мало. Но инструкция так не считает. А мне кажется, что ты достаточно натерпелся. И я тоже натерпелся… Зацепила меня, в общем, твоя история. Есть у меня мысля, как не дать ей закончиться ещё хуже.
С этими словами он снова махнул рукой и быстрым шагом вышел из паба, оставив меня с пустой кружкой и с застрявшей в голове фразой, которую я так и не сказал:
«Да, я действительно натерпелся».
***
Сергей умел увлекать разговором – за его историями, шутками и болтовнёй мы дошли до сумерек за окном. В доме становилось прохладно, мы остывали и просто молчали в компании друг друга. Забавно, как тревожно поначалу сидеть в тишине даже с самым близким человеком и как потом тебя не волнует молчание даже с самым чужим.
Сергей откинулся на спинку дивана и смотрел на потолок. Потом вдруг засмеялся.
– Чего хихикаешь? – спросил я, развалившись на диване в максимально расслабленной позе.
– Да мысль умная в голову пришла. А потом вспомнил анекдот, и мысль стала смешной.
– Рассказывай, – сказал я.
Анекдотами Сергей сегодня стрелял как пулемёт.
– Короче, раздаёт старшина жалование рядовым, вызывает по ведомости. Раздал всем, и вдруг кричит: «Рядовой Итого!». Никто не отзывается. Он кричит снова «Рядовой Итого!», и снова тишина. Старшина сплёвывает и говорит с завистью: «Вот дурак. Больше всех положено, а он не отзывается…»
После залпа смеха, заметно усталого, Сергей продолжил:
– И я, и ты, Евгений, – он выделил саркастично моё полное имя, – мы оба прям как Итого.
– Это ты на что намекаешь…
Я попытался ответить ему с тем же сарказмом, но не смог исковеркать его имя.
– Знаешь, как с греческого имя твоё переводится? «Евгенис» – благородный. Евгений, где твой дворец? Тебе ж больше всех положено.
Да уж, вот как бывает, когда у человека девушка – филолог. Сергей издевательски смеялся, но как-то так по-доброму, что и обижаться не хотелось – только шутить.
– Наверное, за границей. В другом мире.
– Понимаю. А меня вот, видимо… не заметили, – он засмеялся, осознав какую-то шутку судьбы.
– И как твоё имя переводится?
Вместо ответа Сергей встал и поманил меня рукой. Я тоже встал перед ним. При моих 190 сантиметрах Сергей был ниже меня на голову и смотрел мне в грудь. Он произнёс пафосно:
– «Сергиус» – высокий.
Я хрюкнул. Он тоже усмехнулся, и мы рухнули в диван.
– Над нашими именами можно только посмеяться. А что это значит? – Сергей посмотрел мне прямо в глаза.
Я пожал плечами.
– Имя не предопределяет человека, – продолжил Сергей. – Как бы тебя не назвали, что бы на тебя не повесили, жизнь твоя полна ветвящихся дорожек. Но! – он сделал паузу, – имя может задать направление. И тебе уже выбирать, согласен ты с ним или нет.
Выдержав мудрую паузу, Сергей бодро вздохнул и встал.
– Пожалуй, будем закругляться. Не хочется пропустить последний автобус.
Я согласно кивнул и тоже встал. Мы пошли на улицу. Сумерки потихоньку переходили в настоящую ночь, только закатное зарево не позволяло небу полностью потемнеть.
– Ты, я так понимаю, согласился с именем? – спросил я.
– Можно сказать и так, – Сергей с меланхоличным видом посмотрел на хаотичную зелень в огороде, ещё более смазанную из-за потёмок. – Сначала я согласился с иронией. А остальное как-то само по себе получилось. Имя моё мне нравится.
Он как-то горько усмехнулся и пошёл к калитке.
– Гораздо важнее, согласился ли ты?
Я промолчал. Сергей вышел за ограду и развернулся для прощания. Я с заметным сожалением стоял на своей стороне ограды и понимал, что через минуту начнётся моя обычная жизнь.
– Ну, я уже говорил, что около месяца буду тут. Наверное, через недельку заеду, если дела не загребут.
Ну, что ж… Я протянул руку, и в неё влетела ладонь Сергея.
– Не прощаюсь, – сказал он, пожимая мне руку. Затем подмигнул: – Даме той звякни. До скорого.
– До скорого.
Он по-солдатски развернулся и широкими шагами пошёл по дороге к остановке в паре километров от моего дома. Человек он крепкий, выдержит. Я смотрел с печалью ему в спину. Тоска от приближающегося одиночества давила всё сильней, и мне жутко захотелось, чтобы моя жизнь изменилась прямо сейчас.
Занудный голос, до боли похожий на голос Сергея, ответил, что я сам изменяю свою жизнь. Но мне в это не верилось. Моя жизнь меняется кем угодно, но не мной. Два года назад что я сделал сам? Я лишь позволил случаю захватить меня, как урагану, и унести за собой. Случайности – вот что меняют нашу жизнь. Но кто за них в ответе? Кто тот бог-официант, хаотично роняющий с подноса грандиозные события?
Найдите мне его, я хочу сделать заказ. Что угодно на его вкус, только пусть больше не будет тоски.
Я закрыл калитку и побрёл на веранду.