Герлен. Загадочная история легендарной семьи парфюмеров - читать онлайн

Бегство

В конце XVIII века Абвиль был небольшим городком, в котором проживали девятнадцать тысяч душ. Там всегда царили холод и промозглость, укрывшиеся за руинами поросшей бурьяном крепостной стены. Абвиль жил в полудреме под сенью мануфактур, церквей и монастырей. В центре города возвышался особняк Грутюз; здесь были сосредоточены самые важные для любого поселения доказательства королевской власти: суд, сенешальство[2], солевой амбар и адмиралтейство.

Нельзя утверждать, что Абвиль не располагал к себе. Помимо красивых домов, покрытых черепичными крышами, трех больниц, нескольких привлекательных постоялых дворов и богатых особняков, в нем легко можно было встретить прекрасные сады и огромные зеленые массивы, которые украшали панораму города. Однако английский путешественник Артур Янг, проезжавший Абвиль в 1789 году, отозвался о нем так: «Это скверно построенный городишко со множеством деревянных домов, столь древних на вид, каких еще не видывал. В Англии подобные строения давным-давно снесены».

Суждение Янга представляется слишком суровым. Возможно, это вызвано тем, что он не знал о прошлом Абвиля. Именно здесь в 1514 году король Людовик XII женился на Марии Тюдор, сестре Генриха VIII. В 1637 году Людовик XIII посвятил Францию Пресвятой Деве Марии в местной францисканской церкви. А тридцать лет спустя Людовик XIV положил начало текстильной индустрии, основав так называемый Королевский дом de Rames. В 1717 году русский царь Петр Великий нашел Абвиль столь интересным местом, что описал его в своих заметках как один из этапов пути в Париж. И только несправедливая казнь молодого шевалье де ла Барра, обвиненного в богохульстве и хранении книг Вольтера, могла бросить тень на образ этого спокойного и благочестивого города.

Однако в то время, о котором идет речь, Абвиль словно погрузился во тьму. Революция не смогла пробудить этот маленький городок. Абвильцы не обладали искрометным темпераментом и были глухи к новым идеям. Двадцатого жерминаля 6 года[3] именно в этом северном городе, где трава росла прямо на улицах, родился Пьер-Франсуа-Паскаль Герлен.

Первые упоминания о Герленах относятся к периоду правления Людовика XIV. Они принадлежали к зажиточному роду. Их имя, довольно распространенное в Пикардии, происходит от старофранцузского guerle, что в переводе означает «косой», то есть предполагает наличие физического изъяна, а отнюдь не преступные действия.

В 1665 году глава по гражданским делам в аббатстве Саме, находившемся недалеко от Булонь-сюр-Мер, зарегистрировал кончину некоего Гратьена Герлена. От его союза с Мари Манье на свет появились шестеро детей, один из которых, Клод, женился на Агнес Мюидбле, дочери хирурга.

В 1736 году молодой Жан-Франсуа Герлен женился на Шарлотте Леилье, которая подарила ему сына. Последний дождался тридцатилетия, чтобы вступить в законный брак с Сюзанной Дюкесн. Увы, он почти не знал собственного ребенка, нареченного Луи-Франсуа, который родился в 1776 году, за два года до его кончины. Луи-Франсуа женился на Маргарите-Августине Дерен и занялся семейным делом, перешедшим к нему от отчима. Он стал мастером по производству посуды, что требовало от него художественной жилки, но наряду с этим изготавливал свечи на основе животного жира. Это ремесло начало приносить доход, поскольку масляные лампы еще не появились.

В 1798 году Герленам улыбнулась удача: после рождения дочери Августины-Терезы-Антуанетты на свет появился Пьер-Франсуа-Паскаль. Несколько дней спустя младенца окрестили в местном приходе. Его крестным отцом стал дядя, Пьер-Жак Рикье, а крестной матерью – бабушка, Мария-Сюзанна Дюкесн.

Ремесло Луи-Франсуа Герлена процветало и позволяло ему без хлопот прокормить еще один рот. Однако либо под влиянием собственных амбиций, либо из-за простого желания улучшить имеющееся он решил заняться торговлей специями. В этой отрасли царили англичане, перенявшие пальмовую ветвь у голландцев. Мода на специи шла на убыль, они перестали восприниматься как панацея от всех бед, включая болезни. Кардамон и шафран были преданы забвению, а корицу и имбирь добавляли только в сладости. Вместо привозных пряностей местные жители пользовались местными ароматическими травами: тимьяном, лавром, эстрагоном, а также улучшали вкус блюд грибами, каперсами, сахаром и солью.

Тем не менее у Герленов бойко шла торговля мускатом, гвоздикой, ванилью и корицей. Эти ароматы наполняли весь их дом и пробуждали чувство прекрасного в маленьком Пьер-Франсуа-Паскале.

Похоже, Луи-Франсуа Герлен прожил счастливую жизнь. Он смог привить детям вкус к труду и умение наслаждаться хорошо сделанной работой, а также передать два самых важных, на его взгляд, качества: смелость и строгость. Не считая, конечно, щедрости. Несмотря на суровость характера Луи-Франсуа и его нежелание идти на профессиональные и семейные уступки, он, тем не менее, был внимателен к ближним. Его коммерции сопутствовал успех, которым глава семейства Герлен с радостью делился с другими, помогая обездоленным.

Луи-Франсуа находил счастье в своем ремесле и ничего не просил от жизни – только стабильности и наличия работы. Это и составляло характер элиты ремесленников. «Именно у таких людей наиболее сплоченные семьи, поскольку добродетель правит всеми их чувствами; именно они уважают религию и традицию; именно они с радостью подчиняются вышестоящим; именно они искренни. <…> У них редко встретишь амбиции. Тяга к роскоши здесь не прижилась, а страсти не тревожат их душу за неимением объектов вожделения». Так писал о людях подобного сорта Мари Тиру д’Арконвиль в своей книге «О дружбе» (1764).

Нет никаких сомнений в том, что Пьер-Франсуа-Паскаль Герлен впитал подобную суровую модель поведения своего отца. Он познал мудрую жизнь провинциальной буржуазии – жизнь, которую не могло всколыхнуть ни одно событие. Здесь, на рю Эшевинаж, переименованной в рю Мюнисипалите, существование семейства Герленов протекало без драм и сюрпризов.

Эта картинка показалась бы идиллической, если бы не одно «но». Оставшись сиротой в возрасте двух лет и лишившись отцовской любви, Луи-Франсуа не баловал своих отпрысков. У него не было ни знаний, ни умения, ни даже времени на это. Все его существование было подчинено работе. Смелость и непоколебимая решимость обеспечить будущее своей семьи были в его глазах достаточным свидетельством заботы и чувств. В этом очаге трудолюбивых ремесленников не оставалось места для мечтаний и доверия. Они любили, но с некоторой оглядкой. По-настоящему важными для них были плоды честного труда, и именно работе они отдавались со всей страстью.

Луи-Франсуа Герлен был уроженцем Пикардии, а значит, обладал невероятными профессиональными и моральными качествами. Кроме того, он понимал, что его профессия будет благоприятствовать идеалам новой Французской Республики, которая зародилась на развалинах монархии, в 1791 году уничтожила систему корпораций и стала поддерживать свободное предпринимательство. Сторонник новых идей, Луи-Франсуа на протяжении двух лет растил своих детей в республиканском духе. Его девизом была фраза: «Уважайте семью, уважайте собственность»[4].

Молодой Пьер-Франсуа-Паскаль хорошо усвоил смысл этой житейской формулы. Но как же он ее интерпретировал? По свидетельствам очевидцев, он был готов трудиться бок о бок с отцом, но только при условии воплощения собственных планов, расширения границ возможного и вознесения рода Герленов на новую высоту. Независимый, вольный духом Пьер-Франсуа-Паскаль намеревался воспользоваться правом свободной коммерции, чтобы открыть новые горизонты не только во Франции, но и в Европе, а в один прекрасный день, возможно, и в Соединенных Штатах – Новом мире, полном богатых обещаний. В отличие от отца он не хотел судьбы, отмеченной постоянным движением по стопам, и собирался творить ее сам, по образу и подобию своих желаний.

С самого раннего детства Пьер-Франсуа-Паскаль впитал «колыбельную запахов», которой был магазин пряностей его отца. Мацис, мускат, гвоздика, корица, перец, ваниль… Венеры чужестранных земель, здесь они были не более чем названиями на этикетках банок. Пьер-Франсуа-Паскаль запоминал их, пробовал, нюхал. Специи будоражили его воображение. Его ольфакторная память обогащалась. Год за годом молодой пылкий юноша все больше чувствовал, что его призвание находится в данной области. День ото дня он становился экспертом по запахам, тем, кого сегодня мы именуем парфюмером. Его раздражение было вызвано именно этим – невозможностью реализовать свои таланты и долгом следовать по отцовскому пути.

Он ничего не мог изменить.

Именно поэтому в возрасте девятнадцати лет Пьер-Франсуа-Паскаль Герлен объявил родителям о своем желании стать независимым (не стоит забывать, он еще не достиг совершеннолетия) и уехать из Абвиля. Он, вероятно, задыхался в своем родном городке, который не смогли встряхнуть ни Революция, ни приход Империи, ни возвращение Бурбонов. Пьер-Франсуа-Паскаль не искал для себя экзотических приключений на поприще торговли специями, но хотел насытить свою страсть работой с ароматами.

Нам остается лишь вообразить реакцию его отца. Он не скрывал своего разочарования, ведь Пьер-Франсуа-Паскаль был его единственным сыном, наследником, который мог возглавить после него семейное дело. Однако он все же пообещал поддерживать его советами, если возникнет такая необходимость. Мать, глотая слезы, от всего сердца пожелала сыну успехов. Она знала, что ее мальчик не просто решителен, но и умен. В ее глазах прекрасная внешность Пьер-Франсуа-Паскаля (он являл собой нордического блондина) должна была стать еще одним козырем на пути к успеху. Она безгранично верила в него, считая, что смелость, напор и хитрость не дадут ему споткнуться на первом же препятствии в жестоком мире дельцов.

И вот в 1817 году, заручившись поддержкой семьи, Пьер-Франсуа-Паскаль Герлен взял коляску до Парижа и отправился в путь, движимый верой в будущее. Без мести и расчета – он радостно осознавал, что теперь может сам управлять своей судьбой, и был готов трудиться ради исполнения своих желаний.

Дорога

В тот год во Франции царил мир. Однако ситуацию в целом нельзя было назвать благоприятной. Год запомнился плохим урожаем, последовавшим за зимней и летней засухой. Однако мысли Пьер-Франсуа-Паскаля были поглощены вовсе не этим. Он решил заняться производством парфюмерии. Ароматы специй возбуждали самые сокровенные его чувства, и у него не осталось иного выбора, как освободиться от строгого попечительства Луи-Франсуа. Дело его мечты постепенно восставало из пепелища, оставленного Французской революцией. Все парфюмеры были поставщиками королевского двора, а потому расценивались Республикой как неблагонадежные лица. Новая власть видела в них исключительно привилегированных персон – наследие прежнего режима. Парфюмеров сажали в тюрьмы или отправляли в изгнание, именно поэтому практически вся профессиональная деятельность была приостановлена. Работали лишь несколько самых дерзких мастеров. Рискуя жизнью, они продолжали изготавливать «эликсиры для гильотины» и «помады для Самсона».

Но теперь гильотина Революции уже не угрожала Франции, в беспрестанных имперских войнах возникла пауза. Наступил момент для прекрасных перспектив развития данной отрасли (надо заметить, весьма прибыльной для того, кто умел творить и продавать). «Современная парфюмерия – это союз моды, химии и коммерции!» – предсказала мадам де Сталь еще в то время, когда данное ремесло находилось на грани исчезновения. С тех пор благодаря закону Ле Шапелье 1791 года у частного ремесленника возникли некоторые возможности. Сообщество парфюмеров и перчаточников было распущено, и у первых появился шанс обустроить свое дело самостоятельно.

Что касается международного торгового пространства, то с 1800 года им владели англичане[5]. У них был доступ к лучшему сырью по самым приемлемым ценам. Из-за проблем в Центральной Европе они процветали и получили господство в отрасли. Франция, напротив, переживала закат своего былого влияния. В «Торговом альманахе» за 1807 год (коллекция общества Didot-Bottin) рубрика «Парфюмеры», в которой были перепутаны производители и торговцы, представлена 139 именами. В 1816 году количество ремесленников сократилось до 79 человек.

Однако среди них все еще находились известные парфюмеры и Дома с громкими именами. Пьер-Франсуа-Паскаль Герлен проезжал мимо нескольких из них: Булли, известного своими уксусами; Жан-Франсуа Убигана, основавшего свой Дом в 1775 году и служившего парфюмером королевы Марии-Антуанетты; владения Жан-Луи Фаржона, потомки которого не сумели развить дело; Дом Lubin, появившийся в 1798 году и возглавленный его первым учеником, Феликсом Про.

Свои первые шаги Пьер-Франсуа-Паскаль сделал в качестве коммивояжера под крылом семьи Бриар, занимавшейся парфюмерным делом с 1787 года. На тот момент во главе Дома стоял Жан-Батист Бриар.

В 1817 году этот знаменитейший производитель и торговец предложил Пьер-Франсуа-Паскалю заключить его первый контракт, который был возобновлен дважды, в 1818 и 1824 годах. Герлен подписался оставаться у него на службе минимум два года и давал обещание не переходить в другие парфюмерные дома. Он также не имел права открывать собственное дело без письменного согласия господина Бриара. Его работа заключалась в том, чтобы представлять и продавать косметическую продукцию. Ему платили 1200 франков, сумму вполне нормальную, если не сказать – приличную. В письме, датированном 8 октября 1818 года, Бриар также потребовал от Пьер-Франсуа-Паскаля отчитываться о делах дважды в неделю, даже если за это время он не совершил ни одной сделки.

Каждый год, после инвентаризации, Бриар рассматривал вопрос о выплате процентов. Подобная заинтересованность в результатах работы мотивировала Герлена. Посоветовавшись с отцом, он с легким сердцем подписал этот честный договор и отправился в свое первое путешествие, имея 313 франков в кармане. Длилось оно с 10 августа 1817 года по 3 января 1818 года.

Наконец-то для Пьер-Франсуа-Паскаля начались приключения!

Лето выдалось влажным. Нашего путешественника сопровождали холод и дожди, которые сопутствовали на пути в Бельгию. С октября по январь на него обрушивались снегопады и морозы.

Однако его энергия и целеустремленность оказались сильнее непогоды. Свои многочисленные путешествия Пьер-Франсуа-Паскаль проводил в седле, а еще чаще совершал пешком, иногда передвигался в экипаже, если представлялся случай не экономить или, напротив, подчистую изнашивал подошвы своих туфель. Он оставил свой след на крупных европейских маршрутах, в Швеции, Дании, Норвегии; жил в Вердене, Метце, Майнце, Кобленце, Франфурте, Дармштадте, Мангейме, Карлсруэ; доезжал до Киля, Любека и Бремена. Возвращался через Брюссель, Намюр, Дуэ, Амьен, заезжал в Абвиль, чтобы обнять родных. За несколько месяцев Пьер-Франсуа-Паскаль объездил около пятидесяти городов. Он побывал в Лилле, Турне, Генте, Намюре, Льеже, Трузе, Компьене, Цюрихе, Фрибуре, Санлисе, Орлеане, Блуа. Везде он заходил к кондитерам, чтобы продать им ваниль, медовую воду или миндальную пасту. Цирюльникам он предлагал медвежий жир из Канады или России, различные помады и расчески. Скромным парфюмерам, торговцам пряностями и бумагой он продавал ароматы и эссенции, не забывая про модные вещицы вроде кёльнской воды или воды из Бото, Serkis du Sérail и Eau de Ninon de Lenclos.

Тем, кто желал слушать, Пьер-Франсуа-Паскаль рассказывал историю о знаменитом уксусе четырех воров, который имел репутацию антисептического средства и мог, по слухам, излечить любую болезнь. На самом деле это была настойка на уксусе, в состав которой входили розмарин, шалфей, абсент, мята, рута, лаванда, аир, корица, гвоздика, мускат, чеснок и камфора. Согласно архивам Тулузы, данное «зелье» давало иммунитет похитителям тел, которые, презирая опасность, грабили мертвых и умирающих во время чумы 1628 года. Когда их все же поймали, объяснял Пьер-Франсуа-Паскаль, четверо из них сознались и выдали рецепт, сохранившийся до XIX века.

На данную тему Пьер-Франсуа-Паскаль мог говорить часами. Иногда он представлял парфюмерный уксус как известное с античности средство против болезней. Он перечислял, сколько раз его рекомендовали врачи, говорил, что его считали панацеей и прописывали от различных заболеваний: ревматизма, защемления седалищного нерва, подагры, раздраженного желудка, безумия, горячки, морщин, прыщей. Диоскорид, древнегреческий врач I века, рекомендовал его для заживления ран, при воспалении печени и против плохого настроения, которое могло сказаться на здоровье.

Герлен не умолкал ни на минуту. Медицинские уксусы были широко распространены в древней медицине; существовала масса их вариаций. Уксус вдыхали во время чумы, чтобы бороться с миазмами. Также считалось, что ароматизированные уксусы прекрасно воздействуют на кожу. Начиная с конца XVII века их использовали вместо воды для умывания, так как Амбруаз Паре, личный врач Генриха IV, закрыл общественные бани в крупных городах. Воду, как и воздух, считали средой для распространения эпидемии, поэтому был наложен запрет на водные процедуры. Туалет с тех пор был «сухим»: чтобы обмыть тело, люди обтирались тканью, смоченной в уксусе или лосьоне.

Эта практика не исчезла бесследно. В начале XIX века многие продолжали использовать уксус как жидкость для умывания, и парфюмеры производили большое количество различных ее вариаций. Даже если уксус не оказывал влияния на иммунитет, он был прекрасным средством ухода за кожей, потому что поддерживал уровень кислотного баланса и защищал кожные покровы при низких температурах. Женщины также ценили его косметические свойства. Уксус спасал при куперозе, лишае, зуде и даже разглаживал морщины. Наконец, этим составом ополаскивали волосы, чтобы придать им блеск, а также применяли в качестве освежающего средства. Пьер-Франсуа-Паскаль своими рассказами преподносил уксус как настоящее чудо, эликсир молодости, продлевавший красоту.

Молодой и предприимчивый, наш коммивояжер знал, как привлечь внимание аудитории. Его талант рассказчика творил чудеса. Перед его шармом никто не мог устоять. Герлен впечатлял клиентов своей образованностью и эрудицией.

Однако Пьер-Франсуа-Паскаль не ограничивался словами. Он доставал из своих надежно упакованных ящичков мыло, помаду, масла, ароматические курительные таблетки и косметические продукты. Те самые небольшие подарки, которые удерживали клиентуру.

Первые успехи помогли ему поверить в себя. Жизнь коммивояжера, который находился на службе одного из лучших Домов той эпохи, советы Бриара и многочисленные испытания обогатили его опыт. Пьер-Франсуа-Паскаль теперь обзавелся нужными и важными связями в парфюмерном мире. Он мог рассказать о самых модных продуктах, зачастую импортируемых из Англии, учитывал потребности клиентов и держал под контролем распространение продукции. С одинаковой строгостью Пьер-Франсуа-Паскаль следил за выполнением приказов, качеством товаров, упаковкой и отправкой. «Необходимо усердно трудиться ради своего будущего, чтобы избежать разнообразных раздражающих вещей», – написал он, находясь в Гамбурге, после неудачного общения с клиентом. Тот оплатил товары и был неприятно удивлен, когда получил поврежденную посылку.

Кажется, ничто не могло расстроить Пьер-Франсуа-Паскаля. Он был решителен и всегда стремился завоевать покупателя, привлечь его лучшими предложениями. И делал это не только за счет низких цен. Основу его торговли составляло качество продуктов и серьезное отношение к деталям. Он также был весьма подкован в профессиональном плане, знал об этом и нескромно пользовался своей осведомленностью. «Эти господа находят мою цену излишне высокой, а качество товара из Грасса – превосходным. И только благодаря моему влиянию они решили заключить новый контракт[6]», – написал он в июле 1818 года.

Кураж победы!

Герлен мог казаться мягким и приветливым, однако умел бороться и отстаивать свои интересы. В ноябре 1818 года Пьер-Франсуа-Паскаль был в замешательстве, не зная, как закончить путешествие (его лошадь внезапно заболела). Он столкнулся с недовольством швейцарского клиента. Последний получил сильно поврежденную посылку. «Мстителен, как истинный швейцарец», – написал наш коммивояжер Бриару. Клиент грубо говорил с ним и написал жалобу. Не теряя хладнокровия, Герлен позволил ему высказаться и вместо обычного в таком случае возмещения ущерба предложил приехать лично и продемонстрировать новый оттенок красного, который, без сомнения, покорит всю клиентуру. Швейцарец согласился.

«А! – написал Герлен своему хозяину. – Дело быстро обернулось в мою пользу, а моя предприимчивость позволила мне показать ему образцы. Не пришлось повторять дважды! Мне нужны комиссионные».

Пьер-Франсуа-Паскаль действительно предложил возместить убытки, но эти деньги тотчас к нему вернулись. Однако его отношения с Жан-Батистом Бриаром не всегда были гладкими. Двадцать девятого апреля 1821 года Герлен получил письмо с требованием немедленно увеличить клиентуру. Бриар уточнял, что получил жалобу от графа Осера, которому они отправили товары, им не заказанные. Также он писал, что в случае поступления подобных жалоб немедленно потребует возвращения Пьер-Франсуа-Паскаля в Париж.

В мае 1821 года Бриар вновь упрекнул его. Наш путешественник надолго задержался в Лионе, однако не заключил ни одной сделки, хотя речь шла о втором по величине городе Франции. Месяцем позже Бриар вновь прислал полное горечи письмо, в котором называл себя «хозяином». Ругался он ради блага и воспитания Герлена и находил ужасным тот факт, что молодой человек расстраивался из-за его недовольства.

Сомневался ли он в нашем путешественнике? Помимо постоянных упреков Герлен также получал советы о нужных парфюмерных домах и тех местах, где можно получить комиссию. Разве не в этом заключалась роль парфюмера? Бриар был для него «духовным отцом», показавшим все премудрости ремесла, чьи шестеренки Пьер-Франсуа-Паскаль еще не успел изучить до конца, но очень стремился к этому. Однако Герлен вовсе не был «ведомым». Его инстинкт свободы был настолько мощным, что в маршруте путешествий оказалось огромное количество белых пятен. Иногда, проезжая тот или иной город, он останавливался там инкогнито. Иногда – не информировал Бриара о некоторых заказах, поступавших от клиентов. Порой умалчивал о своем маршруте. Он не был обманщиком, просто хотел чувствовать себя независимым. С самого детства в нем проявился «дух непокорности», и было очевидно, что в какой-то момент ему надоест находиться под опекой. Однажды Бриар упрекнул его в том, что отец Герлена обратился напрямую к нему с вопросом о месте пребывания сына, поскольку тот его игнорировал. Пьер-Франсуа-Паскаль притворился, будто не понимает, о чем идет речь. Он мог по нескольку месяцев не подавать признаков жизни, не утруждая себя писать семье и хозяину.

Подобное отношение раздражало.

Зная о талантах Герлена, он избрал тактику «длинных поводьев», как в укрощении дикой лошади, которую надо было объездить, но не сломать.

Вот почему в августе 1820 года, после долгих месяцев молчания, Бриар в письме порадовался доброму здоровью Герлена, которое тот восстановил после потери голоса! Это был не лишенный юмора и вполне добродушный способ призвать работника к порядку.

С течением времени маршрутные книги и счета Пьер-Франсуа-Паскаля поддерживались в исправном состоянии. Для нас они ценны тем, что в них отражаются все задания и перипетии его жизни. Молодой Герлен был полон решимости продавать свой товар. Он выучил несколько иностранных языков, в особенности преуспев в английском, а также итальянском[7]. В свободное время Пьер-Франсуа-Паскаль занимался латынью. Помимо прочих козырей, которые помогали ему заключать договоры, в 1822 году он подписал контракт с одной из известнейших в те годы парфюмерной компанией Dissey et Pivet, чья репутация и оборот позволили ему получать стабильный доход и все сопутствующие блага.

В серии дневников и переписке предстает портрет другого Герлена, более человечного и живого.

Он по-прежнему жил в одиночестве и не отказался от профессиональных проектов, но существование его заключалось не только в мечтах о новых ароматах и эссенциях. Пьер-Франсуа-Паскаль обожал жизнь. Он был влюблен в виноградники Сен-Эстефа, ценил хорошую еду и не презирал тех, кто ему ее готовил, а также «любил ущипнуть молодую кокетку». Пьер-Франсуа-Паскаль выказывал страсть к опере в целом и Россини в частности, о чем писал с нежностью родителям в письме от 1827 года.

Кроме всего прочего, Герлен осознавал, насколько опасна изоляция. В 1822 году он вступил в Общество объединенных космополитов, которое включало в себя коммивояжеров. Его центр находился в Амстердаме. Чем же его привлекло это Общество? Возможно, причина кроется в том, что Общество провозглашало уважение ко «всем религиям и мнениям» и давало обещание «никогда не беспокоить своих членов собраниями». Герлен отлично вжился в компанию, найдя себе подобных, которые стали ему назваными братьями. Двадцатого мая 1822 года он получил диплом и теперь мог легитимно восприниматься как равный всеми другими членами Общества, пораженными его моральным обликом и талантами. Гордо называя себя космополитом, он поклялся «употребить все силы, чтобы континентальная торговля начала процветать».

Нужно понимать, что это было лишь первым этапом. Четыре года спустя, в возрасте двадцати шести лет, он присоединился к франкмасонам[8]. В его глазах данное общество представляло собой гуманистическое движение, близкое его идеалам, а также сеть контактов, которые могли оказаться полезными. Именно так он соединил полезное с приятным. Его инициация произошла в Марселе, в ложе «Великий Восток Франции».

Кроме всего прочего, Марсель всегда был важным торговым местом для парфюмеров. Возможно, Герлена завербовали через профессиональные связи. Великим мастером[9] ложи был Пьер Дези, очень известный ремесленник. С течением лет ему удалось создать крупную сеть салонов-цирюлен. За рекордные сроки он превратился из собственника в рантье. Для Пьер-Франсуа-Паскаля было важно и то, что половина ложи состояла из его клиентов.

Шаг за шагом Герлен укреплял свои позиции, поднимаясь от уровня подмастерья до ранга мастера. Для этого ему пришлось практиковать масонские ритуалы, познавать тайны и символику, «цифры, известные настоящим вольным каменщикам», а также эзотерические символы, позволявшие увеличить силу духа, научиться хранить молчание и отвечать на требования братства. Вероятно, Герлену было приятно в некоторых ритуалах узнавать обычаи Сообщества парфюмеров и перчаточников.

Помимо филантропических и философских рефлексий ложа позволила Герлену социализироваться. Кроме масонского храма, где происходили церемонии и ритуальные обряды, в ложе имелись столовая и гостиная, где можно было почитать газеты и журналы. В конце дня братья приходили туда, чтобы отвлечься, почитать статьи и обсудить их перед ритуальным собранием. Следовавшая за этим трапеза служила местом для обмена мнениями о жизни, политике и торговле.

И вот перед Герленом открылась возможность порвать со своим одиночеством и начать подпитываться дружескими и профессиональными контактами. Собрание избранных друзей играло важную роль в жизни марсельских парикмахеров.

Пьер-Франсуа-Паскаль почти мгновенно был возведен в высокий ранг по причине «рвения и чистоты помыслов» и, по его собственному признанию, мог там найти «радость, удовлетворение и прибежище» на случай нужды.

Вступление в ряды франкмасонов не свидетельствует о личном удовольствии или обыденном интересе. В двадцатые и тридцатые годы XIX века масонство глубоко проникает в средний класс, который до сих пор привязан к идеям Просвещения и принципам Революции 1789 года. В силу этих причин вступление в ряды тайного общества – не простая прихоть. Каждый шаг находился под неусыпным надзором власти во главе с королем Карлом X.

В свете этого Герлен лелеял мечту поступить на службу либеральных политических сил. У него были и определенный интерес к социальным вопросам, и желание отстаивать право на союзы, свободу прессы и свободу собраний. Взращенный на республиканских ценностях, он естественным образом присоединился к проповедовавшим идеи гуманизма франкмасонам, которые, в духе общих ценностей, стремились к общественным свободам и прогрессу.

Однако Пьер-Франсуа-Паскаль всегда был готов к новым поездкам и не мог надолго задерживаться в Собрании избранных друзей. Тем не менее его одарили особым знаком. Принадлежность к масонству и степень мастера сделали из него брата «всех масонов, распространенных по земному шару». Во время своих поездок по Европе Пьер-Франсуа-Паскаль посещал ложи «Великого Востока». Его дружелюбно принимали братья-масоны, обыкновенно в местах «весьма освещенных, где царили мир, тишина и благодать». Именно там он познакомился со множеством людей. В первой половине XIX века франкмасоны дали ему возможность самовыражения, свободу, а также прекрасную сеть контактов для развития торговли.

Улица Риволи

Одержимый открытиями Пьер-Франсуа-Паскаль всегда смотрел в сторону Англии. На тот момент она находилась на этапе беспрецедентного экономического и индустриального развития и обладала явным преимуществом перед другими странами. Однако оборотная сторона медали выглядела менее привлекательно. Со времен наполеоновских походов ее преследовали неудачи. В городах и деревнях царили голод и безработица. Происходила радикализация политических сил. Шестнадцатого августа 1819 года состоялась знаменитая манчестерская демонстрация, на которой были выдвинуты требования политических реформ. К несчастью, протест жестко подавили, и сегодня он известен под названием «бойня при Петерлоо». Все лондонские газеты были переполнены известиями об этом событии.

Герлен прочитал о нем в прессе. Англия, вне всяких сомнений, становилась важным игроком на арене индустриальной революции, а еще, по всей видимости, взяла курс на либерализм. Это новое веяние, по мнению Пьер-Франсуа-Паскаля, должно было встряхнуть парфюмерный мир и заставить его самого адаптироваться не только ради выживания, но и для того, чтобы однажды основать собственную компанию. Конечно, время от времени он позволял себе помечтать.

Тем не менее в то время Пьер-Франсуа-Паскаль снова подписал двухгодичный контракт коммивояжера при Доме Бриар, который переехал с рю Сен-Виктор в здание 189 на рю Сен-Дени, в самый центр Парижа. В данном договоре Герлен впервые упоминается как производитель и торговец в области парфюмерии.

Жизнь парфюмеров не претерпела особых изменений с эпохи Марии-Антуанетты. Индустриальное производство взорвет эту отрасль только в шестидесятых годах XIX века, к концу периода Второй империи. Поэтому на тот момент ассортимент продукции оставался прежним. Лишь ольфакторная мода потрепала некоторые привычки Старого режима. Герлену предстояло многое сделать. Введение Наполеоном Кодекса в 1806 году заставило многих во Франции более серьезно отнестись к тому, что ранее считалось «парфюмерным шарлатанством». Подобная строгость, однако, не огорчала молодого коммивояжера.

В 1826 году Пьер-Франсуа-Паскаль почувствовал: настал момент, чтобы пуститься в авантюру. Последние шесть лет он учился ремеслу, собирал информацию по всем уголкам Франции, не считая пограничных районов, встречался с клиентами, осваивал все аспекты профессии, с самыми видными деятелями которой уже успел познакомиться. В том же году он приступил к осуществлению своего плана.

По крайней мере, так он сам объявил в рекламе, и такие надписи появились на флаконах. И зачем ему врать?

Лондон открыл Пьер-Франсуа-Паскалю не только английский рынок, но и местную продукцию, известную по всей Европе. В то время именно Англия считалась страной ведущих парфюмеров. Герлен решил побороться за этот титул.

Любопытство побуждало его интересоваться медициной и химией; полученные знания он намеревался применить в будущем. Дотошный, изобретательный, неизменно уверенный в своих силах, Герлен нанимался на английские фабрики в качестве простого рабочего, чтобы на практике удостовериться в качестве английского мыловарения, считавшегося лучшим в мире.

Свежий ли глоток этого английского опыта заставил Жан-Батиста Бриара искать новой встречи с ним – по возвращении Герлена в Париж в 1827 году? Или тот факт, что ученик превзошел учителя? Герлен обосновался в доме 10 по рю Борепэр на северо-востоке Парижа, и Бриар несколько раз стучался к нему в двери. Безуспешно[10]. Звезда Дома Бриар действительно приближалась к закату. Трудно, очень трудно стало продавать драгоценные духи и качественную косметику в окружении картофельного крахмала, каштановой пасты, манной крупы, да еще и цикория… Времена изменились, и роман парфюмерии и бакалеи приближался к концу. Клиенты сторонились обыденности, и Пьер-Франсуа-Паскалем Герленом Бриар, вероятно, теперь воспринимался как анахронизм. Молодой парфюмер оказался глух к нему, но извлек, тем не менее, немало уроков на будущее, а также взял на вооружение несколько продуктов из каталога Бриара, например «настоящий медвежий жир», который он сам и отыскал, путешествуя по Москве, утопавшей в снежных сугробах.

Был еще один конкурент, вызывавший опасения у Пьер-Франсуа-Паскаля. В том же 1826 году Жан-Батист-Августин Желле выкупил парфюмерный дом, основанный при Старом режиме Жан-Луи Фаржоном, придворным парфюмером Марии-Антуанетты. Как и Герлен, Желле не относился к потомственным парфюмерам; он родился в Абвиле в семье простого курьера. Однако, надо заметить, что работать он стал по готовым унаследованным формулам, в то время как Герлен начинал с нуля.

Желле известен тем, что основал Дом Gellé Frères. Здесь одними из первых начали использовать пар для производства товаров, в особенности туалетного мыла. Здание находилось в районе Ля-Шапель, вместе со складом кёльнской воды в доме 8 по рю Жессен.

Со своей стороны, Пьер-Франсуа-Паскаль хотел придумать новый образ для своей парфюмерии, отдавая должное традиции и модернизму, а еще придать научности своим продуктам, чтобы отличаться от «парфюмерных шарлатанов». В 1828 году Дом Бриар объявил о банкротстве, а Пьер-Франсуа-Паскаль стал парижским парфюмером. Его родители, поначалу выказывавшие некоторое беспокойство, финансово поддержали его[11].

Условия работы парфюмера немного напоминали работу аптекаря. Самые удачливые мастера имели свой дом. Другим приходилось довольствоваться небольшим помещением, где продукты изготавливались небольшими партиями. Они продавали свои парфюмы под чужим именем, но создавали особенные формулы по заказу клиентуры из высшего общества. Герлен открыл свой первый магазин в отеле Meurice[12], рядом с рестораном на первом этаже. Позже, в 1835 году, он также вместе с отелем переедет с улицы Сен-Оноре на улицу Риволи, дом 42 (ныне дом 228). И в этом выборе нет ничего случайного, ведь Meurice был излюбленным заведением англичан в столице. Их гиды всегда рекомендовали его как «самое удобное и адаптированное под привычки британцев место в Париже».

К нему постоянно заходили денди, чтобы купить знаменитый отбеливающий лосьон Lotion de Gowland, привезенный им из Англии.

Гауленд – это имя первого врача при дворе Георга III, тогда еще принца Уэльского. С 1755 года рецепт лосьона передавался из поколения в поколение. Однако теперь именно Дом Guerlain изготавливал лосьон в своих мастерских и распространял по всей Франции.

Дамы называли его «холодным розовым кремом», или «амброзией», полагая, что он защищает кожу от природных факторов. С момента открытия Дома Пьер-Франсуа-Паскаль предлагал своим клиентам большой выбор душистой туалетной воды. Он выпустил Eau de Campan как оммаж[13] старой горничной королевы Марии-Антуанетты. Не стоит забывать, что шел 1828 год, разгар Реставрации, поэтому считалось хорошим тоном воспевать величие династии Бурбонов. Именно так Герлен и поступил, назвав свой состав в честь старой женщины, готовившей туалетную воду для несчастной королевы. Кроме того, данная вода была «специально зарезервирована для дам». Она укрепляла эпидермис и освежала кожу. Пьер-Франсуа-Паскаль любил нахваливать этот продукт, однако не перебарщивал с комплиментами. Он говорил, что вода «помогает сохранить свежесть молодости и здоровье».

Однако и господа не были обойдены его вниманием. Им Герлен рекомендовал Oxéolé balsamique, туалетный уксус после бритья. Пах он смолами и ванилью. Но имелось и множество других вариантов, включая лавр и камфарное дерево, а также разнообразные цветочные ароматы: цитрон, бузина, роза, лаванда, фиалка и гелиотроп.

Пьер-Франсуа-Паскаль заботился о своих клиентах и уже тогда персонализировал их ароматы: так появилась Eau de Monsieur RW или Eau de Don Fernando. Он не забывал ни про спиртовые настойки, ни про спиритуальные духи, ни про цветочные экстракты. Термин «спиритуальный» использовался для обозначения запаха растений как духовного целого, обитающего в ароматной флоре. Постепенно улица Риволи начала приобретать популярность. Бутик Герлена никогда не пустовал. Его ценили не только за парфюмы и косметические средства, но и за освежающие составы для столовых и кабинетов. Их разнообразию Герлен был обязан каталогу Бриара.

Квартал переживал свой расцвет и был готов к притоку клиентов. От улицы Риволи до площади Согласия возвели однотипные фасады, спроектированные архитекторами Персье и Фонтеном по приказу Наполеона. Само место было очень престижным и притягивало людей как магнит. Даже старый отель Noailles, принадлежавший эксцентричному лорду Эгертону, любителю поохотиться на зайцев, куропаток и кабанов, подвергся реновации под фанфары новой безупречной улицы Риволи. С этого момента она стала излюбленным местом встреч для всех богатых иностранцев. Привлеченные прекрасным видом, открывающимся на дворец Тюильри и его сады, они взяли за привычку останавливаться в отелях, начинавшихся с дома номер 2, где находилось бюро общественного транспорта на Версаль, и заканчивавшихся ближе к рю Сен-Флорентен.

Качество продукции Герлена было настолько высоким, что другой знаменитый англичанин, лорд Сеймур (более известный под именем милорд Арсуиль), большой ценитель высокого искусства, стал ему покровительствовать и привлек других известных личностей, например маркиза де Жирардена. Магазин только открылся, а слухи уже привели сюда цвет британского и парижского бомонда. В определенные часы толпа была просто огромной; после полудня кабриолеты и тильбюри[14] без устали подъезжали к садам Тюильри. Какое же это было восхитительное зрелище! И сколь прекрасны были молодые пары, гулявшие там. Они превращали сад в настоящий салон, «самый большой и богатый в мире».

Будучи человеком прозорливым, Герлен расположил свое производство в маленьком здании рядом с Триумфальной аркой. Он нанял десяток рабочих и консьержку. В спокойной обстановке собственного ателье Пьер-Франсуа-Паскаль готовил основу из трав и растений согласно четырем методам извлечения экстрактов: прессование, дистилляция, мацерация и анфлераж. Елисейские Поля на тот момент были окружены деревьями и по вечерам казались опасным местом. Площадь, покрытая травой, упиралась в холм в направлении Пасси. Сегодня улицы Дом и Лористон резво взбегают вверх по его склонам. Фабрика Герлена находилась в самом начале улицы, с правой стороны авеню Сен-Клу, которая впоследствии была переименована в авеню Виктора Гюго.

Но мы с вами сейчас находимся вместе с Герленом за чертой густонаселенного города, вдали от роскоши улицы Риволи. Дома, расположенные рядом с ателье, постепенно обживали продавцы вин, а обычный люд приходил сюда, чтобы посмотреть собачьи бои.

Погруженный в утомительную работу, Герлен мечтал о новых горизонтах…

Каким образом они встретились? Как он нашел время соблазнить ее? На эти вопросы скромность Пьер-Франсуа-Паскаля не дает нам ответа. Тринадцатого мая 1830 года в присутствии парижского нотариуса он заключил брак с Луизой-Аделаидой Буле. Оба супруга подписали брачный контракт.

Луиза-Аделаида была дочерью врача, Франсуа-Луи Буле. Сам он происходил из рода медиков, военных, ученых и эрудитов. Не желая идти против семейных правил служения обществу, Франсуа-Луи еще в 1805 году опубликовал диссертацию на тему «периодический сонный жар обыкновенный»[15].

Семейство Буле не было богачами, но и не бедствовало. Однако Герлен не искал богатства. Вместе с этой молодой умной девушкой хорошего происхождения он планировал основать семью, которая будет его поддерживать во всех трудностях, бытовых и профессиональных. Луиза-Аделаида станет любящей и внимательной матерью, желавшей воспитать детей с нежностью, заботой и в дорогих сердцу Герлена идеалах.

Однако начало этой новой ветви связано с трагедией.

Даже появление на свет их второго сына, также названного Авелем, не смогло восполнить потерю первенца. Не помогло и рождение еще двух сыновей, Эме (1834) и Габриэля (1841), а также двух дочерей, Аликс (1832) и Эдит (1836)…

Образ красоты

В обществе своего тестя Пьер-Франсуа-Паскаль обрел долгожданную научную точность. Его советы в области медицины и здоровья были поистине бесценными. Зачатки знаний в области дерматологии позволили Герлену повысить ценность своей продукции в глазах клиентов, особенно тех, кого волновал вопрос гигиены. Одним из подобных продуктов стал бальзам на основе танина из бордосского вина Baume de la Ferté, предназначенный для защиты груди кормящих матерей. Средство будет пользоваться неслыханной популярностью до начала XX века, когда его назначение изменится и оно станет бальзамом для смягчения губ.

Пьер-Франсуа-Паскаль гордился тем, что его продукцию украшает печать Guerlain. В 1840 году это имя получил огуречный крем Crème de concombres, Serkis des Sultanes, и клубничный крем Crème à la fraise, специально созданный для сохранения красоты императрицы Елизаветы Австрийской, более известной под именем Сисси.

Всем своим клиентам, богатым и знаменитым, скромным и таинственным, Герлен заявлял революционные вещи. Он говорил, что женщина должна следить за внешностью, сохранять нежность и эластичность кожи, защищать ее от солнца. Одним словом, женщина всегда должна оставаться красивой. И для этого Пьер-Франсуа-Паскаль без устали выпускал все новые продукты: лилейную пудру, экстракт розы для губ, даже Roselip, первое средство для макияжа, которое он продавал в очаровательном фарфоровом флакончике. Герлен поддерживал доверительные отношения с женской частью клиентуры не только своими советами, но также выполняя требования и даже – иногда – удовлетворяя их капризы. Одна дама отправила ему срочное письмо:

В море заказов и обстоятельств Пьер-Франсуа-Паскаль продолжал колебаться между научным именованием «парфюмер-химик» и более привычным «дистиллятором – производителем уксуса». Ему хотелось создать свой стиль и нечто вроде личного клейма. В Париже эпохи Луи-Филиппа всех занимал вопрос, сможет ли он придумать уникальный запах, который «потрясет атмосферу любого вечера».

Герлен любил удивлять и очень хотел создать собственный каталог с большим ассортиментом товаров, в который входили бы повседневные духи, как Eau d’Ange, и спиритуальные ароматы, основанные на цветочных композициях. Сейчас мы называем сложные запахи «ароматом», а «одиночный аккорд», или «ноту», заменил старый термин «дух».

Для создания своих лучших ароматов Пьер-Франсуа-Паскаль закупал сырье у лучших ремесленников. Он приобретал флердоранж и эфирное масло жасмина у Жана Ниэля, дистиллятора и парфюмера из Грасса, заключив с ним эксклюзивный контракт[16]. Герлен видел необходимость в совершенстве своих продуктов, которые могли бы удовлетворить самый взыскательный вкус и расположить самых капризных клиентов.

Герлен и двойной патент

В середине века мир изменился. Под началом мудрого короля Луи-Филиппа и буржуазной монархии расцвело романтическое движение, захватившее писателей и художников, а позднее – политиков и общество в целом. Оно предписывало сомневаться в классических ценностях, пренебрегать наследием Старого режима, защищать либеральные взгляды, Революцию и заниматься социальными вопросами. Все эти вопросы не могли оставить Герлена равнодушным, так как были созвучны его темпераменту и убеждениям, с которыми мы уже успели познакомиться в период его увлечения франкмасонством.

В эпоху Виктора Гюго, Александра Дюма, Альфреда де Мюссе и Жорж Санд, в час, когда романтизм взорвал умы и вкусы, парфюмерия просто обязана воспользоваться выпавшим ей шансом. На улице Риволи собирались драматурги и театральные актеры, оперные певицы, простаки и люди полусвета. И всем им нужно было надушиться перед посещением публичного места. Даже выходцы из знати видели в Герлене своего советчика, ментора, человека настолько талантливого, что никому другому просто невозможно было доверить выбор запаха – для мужчины, женщины, места и времени года.

Будущее Герлена предвидел еще один романтик[17], заказавший туалетную воду перед началом работы над новым романом. Это был Бальзак.

Создав портрет парфюмера в двадцатых-тридцатых годах XIX века, Бальзак захотел воссоздать его окружение. В своих произведениях Бальзак описывает нравы зарождавшейся буржуазной прослойки, которая через поколение станет индустриальной, по примеру Попино, зятя Цезаря Бирото. Цезарь держал бутик «В царстве цветов» на рю Сент-Оноре, именно там он продавал свою продукцию кокеткам. Он сделал состояние благодаря кефалическому маслу, изобретательно разрекламированному. Но он не довольствовался деньгами. Ему нужны почести, власть, и он знает, как выставить напоказ свои богатства перед теми, кто появляется в его жизни. Цезарь Бирото намеревается дать бал в честь своей дочери – и пригласить на него самых знатных персон. Увы, ужасающие спекуляции с недвижимостью приводят его к полному краху. Он становится жертвой старого работника, который страстно желал его жену, а теперь поднялся до невиданных высот в финансовых кругах. Его немного утешает поддержка семьи и зятя.

Цезарь Бирото, таким образом, является моделью, архетипом «парфюмера-романтика», честного, но наивного и жаждущего признания человека. Несомненно, Герлен прочитал роман, поскольку их знакомство с Бальзаком было очень близким, и тот признался, где именно черпал вдохновение. Узнал ли Герлен себя в образе Бирото? Пьер-Франсуа-Паскаль должен был удивиться, разыскивая прототипы персонажей среди своего окружения. Однако на деле Бальзак явно вдохновлялся Жаном-Винсентом Булли (Дом Bully), чей бутик располагался на улице Сен-Оноре.

Читая роман, Герлен не узнавал себя в новом поколении парфюмеров, однако этапы восхождения казались ему достоверно описанными. Должно быть, он иногда улыбался, отмечая сходства своей жизни и героев романа. Методы продвижения Бирото были списаны с него; тот постоянно отправлял «посылки всем французским парфюмерам и иностранцам, предлагая им сэкономить тридцать процентов, если они желали взять оба продукта». С тех пор подобные методы использовались почти всеми парфюмерами. В романе Бальзака Бирото учится им у своей жены, Констанции, мудрого коммерсанта. Она помогает ему добиться потрясающего успеха. Бирото не колеблется и использует плакаты, чтобы рекламировать свои творения на городских стенах Парижа, а также газетные объявления с броскими заголовками: «Во избежание подделок господин Цезарь Бирото предупреждает публику, что крем завернут в бумагу с его подписью, а на флаконах имеется клеймо», – писал Бальзак. И точно так же поступал Герлен, когда ставил фабричное клеймо на продукты, чтобы отличить их от подделок.

Понравился ли Пьер-Франсуа-Паскалю этот весьма «реалистичный» роман? Разумеется, он не хотел окончить свою жизнь, как герой Бальзака, в нищете и горе, а поэтому продолжал выписывать восходящую линию для Дома Guerlain.

Однако, по всей вероятности, он не сторонился чтения, ведь оно отвлекало его от торговых забот и издержек профессии. Герлен никогда не расстанется со слабостью к литературному романтизму и авторам, желавшим запечатлеть эпоху и изменить мир. Он поддерживал дружеские отношения со многими из них: создавал ароматы для Бальзака, а Александра Дюма благодарил за щедрые покупки. «Вы относитесь ко мне не как к поэту, а как к султану. К вашим услугам, А. Дюма».

Весьма удивленный запиской, Герлен ответил стихами:

В отличие от несчастного Цезаря Бирото, Герлен следил за честностью совершаемых сделок и всегда поступал разумно. Наличие сыновей упрощало данную задачу. Стабильность семейной ячейки приносила ему спокойствие, необходимое для верного продвижения компании. Понимая, что это «первые шаги, от которых зависит успех»[19], Пьер-Франсуа-Паскаль искал бесценную поддержку внутри строгого профессионального сообщества. Именно поэтому он всегда старался поддерживать хорошие отношения с прессой. Обладая пониманием сути «красивой жизни», он применял его на практике, ароматизируя страницы журнала мод La Sylphide своим парфюмом.

Несмотря на свои убеждения, Герлен осознавал, что не может игнорировать появление еженедельника La Mode, основанного Эмилем Жирарденом в интересах герцогини де Берри и являвшегося главным печатным органом легитимистов. Для парижской аристократии, которая одевалась и думала согласно его заветам, журнал был чем-то вроде руководства к действию. La Mode выступал экспертом по хорошим манерам и политическим воззрениям. Именно поэтому статьи в рубрике по уходу за собой, подписанные пером знаменитой виконтессы де Реннвилль, всегда рекомендовали читательницам продукты Герлена. Это умение строить отношения сыграет на руку Пьер-Франсуа-Паскалю. Покровительство лорда Сеймура помогло ему сблизиться с двумя известными авторами, Жирарденом и Вилльмессаном. С тех пор все номера журнала выходили с рекомендациями амброзии, бальзамического уксуса, эмульсии олеиновой кислоты, крема Cydonia, лосьона Courland и другими товарами молодого парфюмера. Украшены они были иллюстрациями Ланте или Гаварни.

Успех Герлена породил толки и даже сплетни. В Париже не смолкал гам. Поговаривали, что «в закромах Герлен прячет фиалы самого графа Калиостро» и «возвращает утраченную молодость и очарование всем желающим». Названия его чудесных средств связаны со Старым режимом: Eau de la Reine, Eau de Judée, Eau de Campan. Говорят, что они освежают кровь и тем самым придают коже нежность и мягкость, а также невероятную эластичность.

Его туалетная вода – цветочная и легкая. Она производилась из экстрактов, растворенных в спирте. Также большим спросом пользовались парфюмы на основе дикорастущих растений (тимьян, лаванда, розмарин). В XVIII веке их называли «косметической водой». Герлен, как обычно, хотел, чтобы подобная легкость находилась под «присмотром» науки. Именно поэтому он написал и распространил «Теорию красоты», трактат на английском языке, переведенный впоследствии на французский. В нем он собрал свидетельства действия знаменитого лосьона Gowland, который Герлен сначала импортировал, а в дальнейшем производил сам. Герлен настолько обогатил его, опираясь на последние научные открытия, что получил от государства двойной патент.

У него было несколько замечательных свойств: исчезали прыщи, пигментация, следы плохой работы печени. Он маскировал темные круги под глазами и черные точки, снимал купероз, воспаления и сухую себорею, высветлял веснушки, возвращал коже чистый и свежий вид.

Доклад Герлена был очень строгим. Он все еще хотел отмежеваться от «парфюмеров-шарлатанов». За докладом последовала серия брошюр, направленная на обучение клиентов. В них были описаны способы применения средств, но также в изобилии представлены советы, напоминавшие врачебные рекомендации. Герлен, отлично знавший свои средства, расписывал свойства и плюсы продуктов. В наличии имелись зубные пасты, средства от зубной боли, помады и кремы с дикими названиями, вроде «нервофильный, каллидермический, кромотогенный, филодонтинный» или «уксусный». Некоторые продукты даже помогали «улучшить работу мозга и справиться с меланхолией»!

Герлен больше не довольствовался физическим совершенством своих продуктов, он желал видеть их элегантными. Флаконы, коробки, этикетки отвечали качеству содержимого. Последние были сделаны художниками, с которыми Герлена познакомил свояк, печатник Шардон. Флаконы Пьер-Франсуа-Паскаль отбирал с невероятным тщанием. Свидетельство тому – исторический анекдот. Александр Дюма, с которым Герлена связывали дружеские отношения, однажды заявил ему, что собирается отправиться в путешествие с милой компанией по Средиземному морю. Для этого он зафрахтовал яхту и собирался отплыть, веря в удачу, своих друзей и чудеса, которые ожидали его. Однако немного позднее Герлен получил письмо, в котором Дюма заявлял, что застрял в Неаполе. За несколько дней он спустил все деньги и решил открыть кондитерский бутик. «Мне не хватает бокалов, – писал Дюма. – Я знаю твой отличный вкус. Выбери и отправь мне на свое усмотрение»[20].

История умалчивает о том, удовлетворил ли просьбу друга Пьер-Франсуа-Паскаль. Однако точно известно, что финансовые дела Дома Guerlain шли куда лучше, чем дела Дома Дюма!

Делай быстро!

В благополучные годы Июльской монархии облик Парижа преобразился. Городские окраины жили собственной жизнью, хотя по-прежнему считались заброшенными. Возле Елисейских Полей стали появляться отели, во владении Божон и на склонах холма. Долгое время неизвестная площадь, где по праздникам собирались торговцы, глотатели шпаг, музыканты и бродячие актеры, теперь притягивала к себе элегантные экипажи, направлявшиеся в Булонский лес. В 1836 году Триумфальная арка наконец была официально открыта. В следующем году здесь состоялся торжественный въезд в город Элен де Меклембург, ставшей герцогиней Орлеанской после свадьбы со старшим сыном короля Луи-Филиппа. Еще четыре года спустя, 15 декабря 1840 года, прошла церемония перезахоронения праха Наполеона, «триумфально вернувшегося из изгнания». Толпа была так велика, что Виктор Гюго (впоследствии похороненный там же) написал: «Чувство, будто весь Париж стекался в один район подобно воде в наклоненной вазе»[21]. Пьер-Франсуа-Паскаль не мог не радоваться происходившим переменам. Его дела лишь пришпоривали парижские метаморфозы.

Увы, именно самый известный аромат преждевременно подвел итог его жизни.

Пьер-Франсуа-Паскаль, потерянный и потрясенный утратой, взял на себя бремя заботы о воспитании и образовании детей, младший из которых едва появился на свет. Аликс, девяти лет от роду, старшая дочь Герлена, пыталась заменить мать своим братьям и пятилетней сестре. Родившийся в 1834 году Эме кое-что уже начал понимать, но никак не мог примириться с потерей матери.

Наследство матери перешло к детям, и 7 сентября 1841 года состоялся семейный совет для инвентаризации имущества. В доме супругов Герлен собрались члены двух семейств. Со стороны отца присутствовали Луи-Франсуа Герлен, живший в Абвиле, свояк Франсуа-Жозеф Шардон, печатник и муж Селестины Герлен, Жюль-Реми Николь, изготовитель зонтиков. Все они представляли интересы парфюмера. По материнской линии были Жан-Медар Канет, доктор медицины, ее дядя, Жан-Батист Николя Дюваль, капитан в отставке и кавалер ордена Почетного легиона, ее дядя (женатый на Люсиль Буле), Франсуа-Луи Буле, доктор медицины. Они представляли сторону покойной. Помимо коммерческих фондов, торговли и материала, необходимого для производства, у Герленов имелся дом в Пасси и сбережения, вложенные под проценты. Луиза-Аделаида получила в приданое 1200 франков (а также наследство бабушки в размере 12 000 франков). Пьер-Франсуа-Паскаль располагал 21 000 франков. Супруги взвешивали каждый шаг и экономили на мелочах, чтобы вложить все свободные деньги в развитие предприятия.

Такова цена успеха. Родные Герлена помогли им, дав денег взаймы. Но эту сумму Пьер-Франсуа-Паскаль намеревался вернуть с процентами[22], подобно премьер-министру Луи-Филиппу Гизо, который видел истоки богатства в экономии.

Однако у семьи были и другие траты. Подмастерье, которому Герлен предоставил кров и еду, получал по 30 су в день, а еще «одежду настоящего джентльмена». Луизу-Аделаиду отпугивали высокие парижские цены, поэтому масло, яйца и свежие продукты постоянно доставлялись из пикардийской деревни, где жили родители Герлена. У пары были маленькие дети; разумеется, они заботились об их здоровье, но не хотели тратить лишнего. В переписке с родителями проявляется предельная экономность Пьер-Франсуа-Паскаля. Он обязательно убеждался в том, что цена доставки будет фиксированной, чтобы не переплачивать. Он даже предложил Луи-Франсуа найти молодого человека, который будет ходить пешком из Абвиля в Париж! «Ничто так не формирует характер, как путешествие!»[23] – написал он.

Герлен полагал, что состояния наживаются неустанной работой и жертвами. Имущество, накопленное им, было поровну распределено между детьми, а Пьер-Франсуа-Паскаль стал их единственным опекуном. Вскоре после этой преждевременной утраты к семье приходит финансовый успех, причем такого масштаба, что они вновь переезжают. В 1841 году Герлен открыл бутик «на худо замощенной улице Парижа», в доме номер 11 по улице Мира.

Как знать, не вела ли его интуиция? Данный квартал постепенно становился новым средоточием столичного шика. Герлен предчувствовал это с 1839 года и часто обсуждал переезд с Луизой-Аделаидой. Они оба внимательно следили за изменениями в модной жизни Парижа и хотели открыть свой магазин в самом центре столичной жизни.

Открытая в 1806 года по приказу Наполеона улица Мира стала слиянием элегантности и парижского шика. Прежний бутик был закрыт, и предприятие переехало именно туда.

Герлен сообщил об этом, поместив рекламное объявление в журнале La Mode. Очаровательный баловник, «парфюмерный принц» (именно так его окрестила пресса) не ушел со сцены, а просто отправился на другие подмостки – в сады Капуцинок.

Перед Революцией весь квартал, ограниченный улицами Капюсин, Пти-шан, Луи-ле-гран и бульварами, принадлежал Братству Страстей Господних[24]. Их здания занимали все больше и больше места и со временем достигли середины современной улицы Мира. На остальном пространстве (здание оперы еще не было построено) простирался огромный сад. Революция устроила из монастыря монетный двор, а народу достались сады. Здесь расположились кафе, проводились балы и карнавалы. Фокусник Робертсон привез туда свою фантасмагорию, Фраскати – свой цирк. Там показывали невероятных животных: блоха тянула колесницу, слон громил бутылки, был даже кит, привезенный с берегов Бретани. Журналисты только тем и занимались, что писали о Ноевом ковчеге на бульваре Капуцинок. В 1806 году Наполеон «пробил» его насквозь, приказав открыть продолжение улицы Кастильоне. По его задумке, она должна была стать самой красивой в Париже.

Герлен переехал туда в 1841 году, но в квартале еще не закончилась реконструкция. От прежнего сада остались развалины. Из старых зданий администрация сохранила только две части строений. Одна из них отошла Вандомской площади (теперь там печатали королевскую марку), а другая была переоборудована под казармы для сотни пожарных.

В договоре, подписанном Герленом с владелицей дома мадам де Жульяк, помимо площади под бутик, упоминается квартира, расположенная на третьем этаже дома. Годовая арендная плата составляла 2500 франков. Восьмого мая 1853 года они заключили второй договор. Его предметом стала квартира по тому же адресу, находившаяся на четвертом этаже с окнами во внутренний двор. По этому договору Герлен выплачивал 400 франков в год. Бутик открылся на месте кафе, где обычно собирались пожарные и солдаты Национальной гвардии с Вандомской площади.

Фасад здания, выполненный в стиле псевдоренессанса, и его черепичная крыша сегодня напоминают о минувшем времени. Однако внутренняя отделка была типичной для времен Второй империи, в ней отражалась помпезность. Мебель из эбенового и красного дерева служила своеобразным обрамлением продукции Дома Guerlain, тяжелые шторы и газовые люстры создавали атмосферу приватности. Продавщицы, стоявшие возле угловой кассы, с улыбкой встречали клиентов. Здесь совет ценился гораздо больше, чем необходимость продать товар, что неустанно подчеркивал Пьер-Франсуа-Паскаль. Речь шла о поддержании имиджа торговой марки, чтобы соответствовать восторженным отзывам прессы.

Однако вернемся в 1844 год. По замечанию Бальзака, улица Мира еще не получила «того величия, какое царило на Вандомской площади», и не вызывала «ни одной благородной мысли, влекущей впечатлительную душу на рю Рояль». Здесь только начали появляться люксовые магазины, которые привлекали английских лордов и русских князей, останавливавшихся теперь на знаменитых бульварах. Герлен стал свидетелем переезда известных Домов: корсетных дел мастера Жуслена, перчаточника Майера, химика Дусе и, конечно, Шапрона. Последний был известен продажей носовых платков отменного качества, он имел несколько магазинов, называвшихся Sublime Porte. После переезда на улицу Мира от платков Шапрона всегда исходил тонкий аромат роз – Bouquet de la duchesse de Buccley. Это стало одним из последних достижений Герлена.

Преображалась и площадь Этуаль, где раньше находилась мастерская Герлена. Ему нужно было найти место большей площади: его маленький цех снесли, чтобы сформировать запланированный городской пейзаж. Фабрика переехала в Пасси, дом номер 4 по рю Герлен. Разумеется, это название улица получила позднее. Она даже познает свои пятнадцать минут славы, когда неподалеку в 1845 году откроется ипподром, который проживет чуть меньше года, сгинет в пламени пожара и не будет восстановлен.

Рядом с новой фабрикой, которую также называли мыловарней, у Герлена был сад, в котором он любил прогуливаться вечерами. Сад этот был результатом великой страсти Пьер-Франсуа-Паскаля ко всем естественным природным ароматам. Он был засажен многими видами фруктовых деревьев: яблонями, вишнями, абрикосами, персиками. Все это можно узнать из «Описательного каталога фруктовых деревьев и прочих украшений сада господина Герлена». Сад был разделен на квадраты и участки, а его красота и разнообразие поражали воображение: 85 видов розовых кустов, 25 видов фруктовых деревьев, 24 вида винограда. В целом – более 130 разновидностей, учтенных на скрупулезно вычерченном плане Герлена.

Спустя некоторое время Пьер-Франсуа-Паскаль обзавелся участком в Нормандии, засаженным яблонями, вишнями, каштанами, миндалем и другими видами деревьев. Он даже пробил отверстие в стене, закрывающей Париж с севера, чтобы получать удобрения напрямую во двор своей мастерской. А воспользовавшись неразберихой во время Революции 1848 года, проложил обходной путь к Елисейским полям, чтобы существенно сократить время на дорогу.

Когда речь заходит о торговле, в этом деле не может быть мелочей. Магазин на улице Мира считался одним из самых шикарных мест того времени. Газеты и журналы восхваляли богатство и элегантность, особенно «высокие зеркала, увитые гирляндами роз», в которые клиенты осматривали себя, дабы привести свой костюм в порядок.

Подобная роскошь не могла не вызвать зависти и даже желания мести. Во время Революции 1848 года министерство иностранных дел, расположенное по соседству, оказалось мишенью восставших. Выстрелы раздавались возле магазина, появились баррикады, и Герлен при свете факелов видел, как противники Луи-Филиппа тащили колесницу с первыми жертвами. Крики «Месть!» доносились даже до него. Опасаясь восставших, Герлен готовился забаррикадироваться внутри, однако революционеры нагрянули к нему раньше. Дом Guerlain поставлял продукцию для многих королевских семей, поэтому на фасаде бутика повстанцы увидели гербы влиятельных родов разных стран.

К счастью, Герлену достало духа, чтобы открыть несколько бутылок «вина демократии» и начать переговоры с восставшими. Алкоголь и слова поддержки сделали свое дело. Мятежники вернулись на баррикады, однако фасад все же покалечили.

Спустя некоторое время, когда угар Революции стих, успокоенный, но не желавший идти на уступки, Герлен потребовал от префектуры Сены возместить убытки. Дважды он получал отказ. Было принято постановление об упразднении старорежимных титулов, а также любых их изображений. Таким образом, Герлену пришлось переделывать фасад своего бутика без какой-либо компенсации. Напрасно он рассчитывал на замену выбитых стекол.

Однако он не держал зла на правительство Второй республики. Напротив, Герлен начал поддерживать новую власть, заявляя, что только она способна привнести «мораль, порядок и нравственность в нацию». Представляясь избирателям Соммы как кандидат в депутаты, он признался, что «верит республиканцам», «религии всей его жизни», «будет беречь ее и пронесет через жизнь со всей страстью, на какую способен». Герлен заявил, что располагает «скромной суммой, достаточной для независимости, которую он намерен завещать своим детям». «Да здравствует Республика!» – провозгласил он, отрекаясь от тех, кого называл «людьми привилегированных слоев».

Однако Герлен, как можно подумать, не собирался пилить сук, на котором сидел. Он позаботился о том, чтобы унять свой республиканский пыл и восстановить отношения с клиентурой. В небольшой приписке внизу страницы было сказано, что он не намеревался никому вредить, особенно аристократам. Герлен умел обнадеживать и говорил, что «будет заботиться о благосостоянии представителей знати, в особенности родовитой». За исключением экономии, он признавал за ними «смелость, достоинство, любовь к добру». Однако в политике он предсказывал им отстранение от дел, особенно в законодательном плане. «Их присутствие, – писал он 25 марта 1848 года, – может только вызвать подозрения у демократов».

Несмотря на все эти заверения, на улице Мира так и не восстановились былое спокойствие и оживленная торговля. Волнения не утихали. Особенно те, что касались президента (и императора впоследствии) Бонапарта.

Беда не приходит одна. Тринадцатого мая 1849 года умер отец Герлена, Луи-Франсуа. Герлен воспринял его потерю близко к сердцу. За последние годы они очень сблизились. После бегства из Абвиля Пьер-Франсуа-Паскаль мало-помалу возвращался в родовое гнездо, ища совета у отца, против которого восставал ранее. Со временем он стал восхищаться тем, как отец выстроил свою карьеру ремесленника, помог ему получить прекрасное образование и, конечно, привил необходимые ценности.

Герлен знал, что многим обязан отцу, и желал многое дать своим детям. Больше всего он мечтал о том, чтобы зажечь в них настоящее пламя, страсть к ремеслу парфюмера, а потом оставить им в наследство свое предприятие. С этой целью Пьер-Франсуа-Паскаль наблюдал за их образованием. Он отправил Эме в Англию, но также подталкивал к учебе и Авеля, который унаследовал страсть матери к эрудиции и стал бакалавром факультета изящной словесности.

Габриэль учился в Институте Блоаде-Даррагон, в классе коммерции. Это заведение находилось на рю Бас-дю-Рампар, в сердце 9-го арондисмана[25]. Именно Габриэль желал перенять семейное дело. И Герлен хотел дать сыну наилучшее образование.

Смена поколений завладела мыслями Герлена еще со времен Второй империи. В 1851 году он потребовал эмансипации своих несовершеннолетних детей, чтобы иметь возможность заложить дом. Для этого снова собрался семейный совет, на котором были выработаны принципы преемственности.

Увы, в 1852 году от болезни умерла Эдит в возрасте шестнадцати лет. И снова Герлен оказался в плену разбитого сердца. Эта утрата напомнила ему о смерти старшего сына Авеля и о раннем уходе из жизни его жены, чье отсутствие Эдит всегда пыталась восполнить. Жестокая история повторилась.

В тот год, когда утверждалась власть Наполеона III, Герлен, желая заглушить тоску и неутешное горе, решил увеличить количество проектов. Старая пикардийская пословица гласит: «Действуй быстро!»

Именно так и поступил Пьер-Франсуа-Паскаль…

Поставщик императорского двора

Eau Admirable, или кёльнская вода, также известная как одеколон, – знаковый продукт середины XIX века. Как пишет Луиза д’Альк, автор «Справочника красоты», «кёльнская вода постепенно вбирает в себя все преимущества воды туалетной; у нее меньше противопоказаний, использовать ее можно в разных случаях. Она нравится всем и никого не раздражает, поскольку обладает весьма приятным запахом».

Кёльнская вода служила не только и не столько косметическим продуктом. Ей отводилась другая роль. Парфюмеры продолжали искать панацею от миазмов и эпидемий.

Последнюю использовали в качестве средства для умывания, поглощавшего избыток жира на коже. Ее добавляли в ванну, прописывали для ингаляций и ножных компрессов и даже применяли при обработке ран! Она стала единственным продуктом, вошедшим в Кодекс, введенный Наполеоном по указанию Парментье[26].

Кёльнская вода была подобна панацее, которой пользовались как женщины, так и мужчины, бедные и богатые, с момента индустриализации парфюмерного дела.

Именно для гигиенических и медицинских целей она, впоследствии столь высоко ценимая, и была создана. В 1695 году молодой миланец по имени Джованни Паоло Феминис придумал эту целебную воду, вдохновляясь Acqua della Regina, которую делали послушницы монастыря Санта-Мария-Новелла во Флоренции. В 1709 году он стал работать аптекарем в Кёльне и, не имея сыновей, передал процветающее дело зятю, Жан-Антуану Фарина, который перед смертью в 1788 году завещал все внуку, Жан-Мари Фарина[27]. Документы, сохранившиеся в Доме Roger & Gallet, также свидетельствуют о том, что Джованни Паоло Феминис, державший магазин специй на границе Ломбардии и Пьемонта, уехал в Кёльн на муле, чтобы торговать там «сахаром, апельсинами, цедрой и фруктами». Aqua Mirabilis была создана на основе рецепта, который доверил ему по возвращении из Индии английский офицер, в свою очередь получивший его от монаха.

Со времен Семилетней войны солдаты Людовика XV привозили чудесное средство в Версаль. Там ему была уготована невероятная судьба – уже под названием «кёльнская вода». Тогда подобная настойка из цедры цитрусовых, смешанная с дистиллятом восемнадцати целебных растений, в число которых входил розмарин, больше напоминала лекарство, а не парфюм. Поклонники кёльнской воды, да и сам король (ужасный ипохондрик), использовали ее как тонизирующее средство. Дело дошло до того, что в 1727 году медицинская академия признала кёльнскую воду «оздоровительным медицинским препаратом».

В 1806 году, в возрасте двадцати лет, Жан-Мари Фарина стал эксклюзивным поставщиком Наполеона, известного почитателя кёльнской воды. Госпожа де Ремюза в своих «Воспоминаниях» писала, что он использовал до шестидесяти флаконов в месяц. Чудотворная вода расслабляла его и в то же время тонизировала. Он часто прибегал к ней в сложных ситуациях. В документах, сохранившихся в Национальном архиве, говорилось о тридцати флаконах в месяц. Как бы то ни было, «императорские флаконы», или «флаконы в упаковке», сохраненные обществом Roger & Gallet, преемником Жан-Мари Фарина, свидетельствуют о частом употреблении этого продукта Наполеоном, даже в ваннах на поле битвы.

Подобный успех, конечно, возбудил зависть конкурентов. В поисках защиты Фарина обратился в полицию. К тому времени его имя стало настоящей торговой маркой. Он даже выправил бумагу, согласно которой объявлялся единственным хранителем секрета Феминиса, чтобы никто больше не помышлял производить кёльнскую воду.

Однако вокруг прибыльного эликсира уже развернулись нешуточные страсти. Каждый парфюмер старался предложить свой вариант кёльнской воды, добавляя к оригиналу персональные детали: кожевенную ноту, легкий запах лаванды… Большая часть подобных вариаций окончила свои дни в небытии, за исключением незаменимой «4711» (названной по номеру дома в Кёльне, где ее и производили с 1792 года) и нескольких других рецептур.