– Так, мои малыши, заткните ушки и пристегнитесь, – трещит в динамиках голос Зигфрида, – вскорости мы совершим посадку на Сену!»
Я смотрю в иллюминатор. И правда: прямо под нами извивается река. Но она не совсем похожа на то, как обычно выглядят посадочные полосы, широкие и прямые. Вернее, река не имеет с посадочной полосой ни малейшего сходства, не говоря уж о том, что большинство посадочных полос не пересекаются никакими мостами – как в этом случае.
– Нужно остановить Зигфрида! – кричу я Хильде, которая по-прежнему сидит рядом в полном спокойствии. – Если он действительно попытается сесть на эту реку – нам конец!
Хильда хихикает:
– Что за чушь! Во-первых, Зигфрид давным-давно погиб геройской смертью и, будучи божественным существом, никак не может умереть…
– Ну, большое спасибо! Значит, умру только я. Мне от этого не легче! – огрызаюсь я.
Но она, ничуть не смутившись, продолжает:
– А во-вторых – если дашь договорить, – Зигфрид проделывал это уже много раз. Всё будет хорошо. Ты же знаешь, что вообще-то я считаю его ничтожеством, но летать он умеет!
– Но зачем садиться именно на реку? Я как-то смотрел фильм о пассажирском самолёте, который был вынужден совершить аварийную посадку на Гудзоне в Нью-Йорке. Там в двигатели попали дикие гуси. Так я тебе скажу, дело было нешуточное, чуть не кончилось катастрофой. А пилот был очень опытный, раньше даже в военной авиации служил. Капитан Салли в Америке настоящий герой!
Хильда пожимает плечами:
– Да-да, не волнуйся. В конце концов, Зигфрид тоже настоящий герой. Кроме того, летает он уже больше ста лет. А на реку он садится потому, что так мы попадём в Париж незаметнее всего. «Ксертон» не виден никакому радару, Локи покрыл его специальным лаком. Но так-то нас, конечно, видно. Как ты думаешь, что бы началось, если бы мы приземлились в настоящем аэропорту? Мы бы и пикнуть не успели, как нас бы окружила полиция и начались крупные неприятности. Так что не дёргайся – Зигфрид справится.
– Вы пристегнулись? – снова трещит в динамиках, что просто полный идиотизм, потому что нашего ответа Зигфрид всё равно не услышит.
Проснувшаяся госпожа Урдман, вздохнув, откладывает вязание:
– Когда мальчик ведёт самолёт, мне всегда как-то нехорошо. Лучше бы мы ехали поездом!
– Между Сан-Франциско и Парижем нет железнодорожного сообщения, – язвительно замечает Хильда.
В ответ снова тяжёлый вздох:
– Люди так много всего изобретают, а очевидные вещи им в голову не приходят, – Урд качает головой.
Я удерживаюсь от комментария, что Атлантический океан между восточным побережьем Америки и Францией пролегает на каких-то жалких четыре тысячи километров и поэтому совсем не годится для железнодорожного моста. Вероятно, норны мыслят совершенно иными категориями.
Мне вспоминается интервью с пилотом, посадившим самолёт на Гудзоне. В его рассказе история с аварийной посадкой, при которой самолёт не опрокинулся и все пассажиры сошли живыми, прозвучала почти как чудо. Ладно, наверное, этот Салли тоже слегка преувеличил, чтобы ещё лучше выглядеть в такой ситуации. Как бы то ни было, я, последовав совету Зигфрида, принимаю решение пристегнуться.
Ещё не раздался щелчок моего ремня, а «Ксертон» уже круто идёт на снижение. В животе распространяется жутко неприятное ощущение. Я ещё раз бросаю взгляд в иллюминатор: река приближается с угрожающей скоростью. К тому же теперь «Ксертон» начинает дёргаться и скрипеть. Вряд ли это хороший знак. На лбу у меня выступает испарина, меня жутко мутит, и страшно шумит в ушах.
Мне бы хотелось быть смелым и отважным – как настоящий агент, – но должен признаться, что сейчас очень боюсь. Если честно, жить мне хочется гораздо больше, чем быть агентом. Всё равно это не моя идея. Будь моя воля, я бы сейчас мирно сидел в школе и продолжал зубрить геометрию. Да хоть географию или что угодно на «г»: грамматику, геодезию, гимнастику, г…
– Генри, всё хорошо? – Хильда пожимает мне руку.
Я таращусь на неё:
– А что?
– Да ты бормочешь что-то невразумительное.
– Это что, шутка? – я визгливо смеюсь. – Мы сейчас – если ты ещё не заметила – падаем в реку. Поэтому – нет, ничего хорошего!
Вместо ответа Хильда продолжает улыбаясь сжимать мою руку. Должен признаться, это действует успокаивающе.
Ещё один взгляд в иллюминатор – и я уже различаю отдельные деревья на берегу. Река несётся нам навстречу… ШАРАХ! Мы жёстко приземляемся на водную поверхность, слева и справа от «Ксертона» высокими арками вздымаются брызги. На огромной скорости мы скользим по воде прямо на какой-то мост. Дорогой бог, если ты есть, сделай, пожалуйста, так, чтобы мы прошли под ним! И кстати, старина Вотан, старший над всеми богами, ты тоже мог бы нам немного подсобить!
ФРРРРКРРРРСТОППП! Мы действительно задеваем опору моста, но, словно по волшебству, это лишь тормозит «Ксертон», и дальше он плывёт медленно. Уф-ф-ф! Вытерев со лба пот, я перевожу дыхание.
В салон широким шагом входит Зигфрид:
– Ну, что скажете? Посадка на пять с плюсом, да?
Госпожа Урдман сухо откашливается:
– Скажем так, мой мальчик: все твои пассажиры в добром здравии, а это уже кое-что.
– «В добром здравии» понятие относительное, – уточняю я. – Мне доводилось при посадке чувствовать себя и получше.
Зигфрид топает ко мне и становится рядом:
– Ты, клоун, будешь уверять меня, что я никудышный пилот?! – Он пыхтит прямо мне в лицо, и я замечаю, что буквально съёживаюсь на сиденье. Ещё как съёживаюсь.
– Э-э-э… ну, в общем, я хотел просто…
– Ты вообще в курсе, как трудно посадить на воду такое корыто?
– Да я же только…
– Дорогой Генри, у меня были самые крутые наставники из всех, каких ты можешь себе представить. После того как Локи усовершенствовал «Ксертон», чтобы он мог трансформироваться в самолёт, я получил самое серьёзное образование, какое только можно получить в лётном деле.
– Да-да, я же только хотел…
– Лилиенталь, Линдберг, Рихтхофен…[15]
– …И в первую очередь Байнгорн[16], – дополняет Хильда. – Ума не приложу, почему это имя ты постоянно забываешь. А ведь Байнгорн дала тебе больше, чем все остальные. – Она усмехается. – На самом деле всему, что Зигфрид умеет как пилот, он научился у Элли. Со всеми парнями он в основном трепался – об их подвигах, о суперских машинах, самых опасных полётах и обо всём таком прочем. Дальше этого дело как-то не шло. В конце концов Локи так разозлился, что подрядил Элли Байнгорн. Тут всё наладилось, и Элли действительно преподала Зигфриду много тонкостей лётного дела.
– Ну да, – мнётся Зигфрид.
– Что, разве нет? – уточняет Хильда.
– Да-да, – бормочет Зигфрид, но больше ничего не говорит.
– А что не так с Байнгорн? – любопытствую я. Должен признаться, имя ни о чём мне не говорит, но это ничего и не значит – я не особо интересовался героями воздухоплавания.
– Очень просто, – просвещает меня Хильда. – Элли Байнгорн, полное имя Элли Мария Фрида Байнгорн – женщина. И конечно же, не вписывается в картину мира моего дражайшего племянника: «Женщина за рулём, что обезьяна с гранатой». Как бы не так! На самом деле Элли была одним из лучших пилотов своего времени. Она выполняла фигуры высшего пилотажа, совершила кругосветный перелёт, была смелой, ловкой и невероятно тонко чувствовала свои самолёты. Но прежде всего – она обладала упорством, что очень пригодилось ей при обучении Зигфрида. Честно говоря, прирождённым талантом к управлению штурвалом он не отличался.
– Ладно-ладно, – Зигфрид, как бы сдаваясь, поднимает руки. – Да, Элли была отличной учительницей. Да, я многому у неё научился. И да – с Линдбергом и прочей компанией дело и правда шло не очень. Но то, что ты опять поднимаешь шум на тему «женщины – люди высшего сорта» – тут, по-моему, ты сильно преувеличиваешь.
Хильда вскидывает брови:
– Слушай, а кто начал? Кто тут изображал, будто тренировался только с мужчинами? Позволь тебе напомнить, что с Линдбергом вы расколошматили первый «Ксертон», не преодолев даже первых метров взлётной полосы. А что было с Лилиенталем? Хоть на метр ты с ним от земли оторвался? И…
– Эй, хватит уже! – взвивается Зигфрид. – Вечно ты со своим занудством! Не забывай, что…
Я откашливаюсь. Громко и внятно.
– Я бы предложил тему полётов закрыть, а вместо этого сконцентрироваться на предстоящей задаче: спасении золота нибелунгов в Париже!
Зигфрид и Хильда, прекратив перебранку, на секунду застывают, а затем оба кивают, что, надеюсь, означает «Ясное дело – вперёд на Париж!». Правда, я задаюсь вопросом, действительно ли мы уже на месте, потому что, выглянув в иллюминатор, вижу очень много зелени – и никакого большого города. Крайне странно!
– А мы правда скоро приедем? А то из окна никакого города-миллионника и близко не видать, – осторожно осведомляюсь я у Хильды. Признаю, что в Европе ориентируюсь плохо, но не очень хочется выглядеть идиотом янки.
– Да-да, почти приехали. Я же тебе уже объясняла, что мы не могли так вот запросто приземлиться в аэропорту Шарль-де-Голль. Поэтому и трюхаем себе незаметненько по Сене в центр города. Просто опустим мачту, и «Ксертон» сразу будет выглядеть самым обычным катером. В Париже мы пришвартуемся у пристани в каком-нибудь из каналов и встретимся там с д’Артаньяном. Понял?
– Так точно, капитан!
Сдаётся мне, это подходящий ответ на борту секретного командного поста.