Я всмотрелась в ясные очи пана, на всякий случай. Вдруг он обезумел. Да нет, вроде в ясном сознании. Хотела снова выглянуть за угол, но он не позволил.
– Что происходит? – поинтересовалась все же.
– Там женщина. Которая… – он запнулся, я аж рот открыла.
Думала, смутить Ястржембского невозможно.
– Которая что?
– В общем, у нас сложные взаимоотношения, – решил он так охарактеризовать сей момент.
– Откуда она тут взялась?
– Она тут живет.
Я ахнула.
– И еще говорили, что не ловелас! Два дня в городе, а у вас уже с женщиной сложные отношения.
– Мы были знакомы раньше, – терпеливо пояснил пан. – Долгая история, совершенно вам не нужная.
– Вы хотите, чтобы она приревновала? – догадалась я. – Типа увидит вас в объятиях другой, и ее перекосит.
– Пусть будет так.
Пусть будет? То есть на самом деле не так? Мутно как-то. Хотела снова выглянуть, но пан был на чеку.
– И что вы мне предлагаете? – сложила я руки на груди.
– Выйдем из-за угла, целуясь. Изобразим страсть.
– Я и вы? – нервно хмыкнула я. – Нет, даже не так. Вы и страсть? Ничего не путаете?
– Ева, – пан вдруг понизил голос, сделал шаг вперед, вжав меня в стену здания.
Я напряглась. Он провел пальцами от моего виска к уху, убирая за него выбившуюся прядь волос.
Атмосфера сразу накалилась. Как будто в печку кто-то дровишек подкинул. Пан был как пан, но не совсем тот. Что-то в нем изменилось неуловимо. Взгляд, движения. Сама не знаю, но я застыла на месте, не двигаясь и ничего не говоря.
– Я просто умею держать себя в руках, – губы Росцислава оказались возле моего уха. Дыхание пустило по коже мурашки. Тело завибрировало от низкого голоса, словно сонастроилось с ним. – Даже когда мои мысли на самом деле далеки от работы.
Он оторвался, перевел взгляд на мои губы. Я сглотнула. Взгляд был, ну прямо скажем, более чем откровенный. Даже Вадик так на меня не смотрел. Никогда. Внизу живота что-то заныло.
Что-то явно противоестественное, потому что еще пять минут назад пан Ястржембский и сексуальность это было как-то очень далеко друг от друга. Росцислав проехался по моей нижней губе большим пальцем. Оттянул вниз, и я громко, и опять-таки совершенно противоестественно, выдохнула.
А потом он просто набросился на меня. Сопротивляться было бесполезно. Пан терзал мои губы слишком сладко. Целоваться он умел однозначно. Я даже ненадолго забыла, что мы что-то там изображаем. Обхватила его за плечи, позволила сильнее меня к стене прижать.
Как-то так мы и вывалились из-за угла, я снова оперлась спиной о стену, рука пана слишком вольготно скользнула между полами пальто, легла на мое бедро. Он дернул вверх, и я сильнее вцепилась в мужские плечи. Ну что творится, мамочки мои.
А потом все кончилось. Я стояла, тяжело дыша, в полном непонимании, где я вообще.
Пан потащил меня в сторону гостиницы, но вдруг резко тормознул. Я впечаталась ему в спину, все еще пытаясь прийти в себя. Что это вообще такое? Он прямо… И я… А он… Ну просто с ума сойти.
– Отлично сыграно, Ева, – шепнул мне пан, когда я все-таки сделала шаг в сторону.
Сознание мое наконец прояснилось. Спектакль – вот что это было!
Я сфокусировала взгляд на людях вокруг и расширила глаза. Неподалеку стояла Стервозина Григорьевна собственной персоной! И так на меня смотрела, как будто я тут не с паном, а с Вадиком целуюсь у нее на глазах.
Не думала, видимо, что я так быстро отойду и переключусь. Но потом она перевела взгляд на пана, и я как-то нутром почувствовала, что изумление женщины было не на меня направлено. А на него. А это значит, что…
– Вы что… – начала я, но договорить не успела.
Пан неумолимо сократил расстояние с одной стороны, Стервозина с другой, и мы оказались друг от друга в опасной близости. Я на всякий случай замерла чуть за Ястржембским. Если что, брошу его на амбразуру, не жалко. Он мне никто, хоть и целуется первоклассно.
– Марго, – проговорил пан, она вымучила улыбку, бросив на меня взгляд.
– Смотрю, ты времени даром не теряешь.
– Это Ева, – представил меня пан, для верности сграбастав в свои объятия.
Я широко улыбнулась. Стервозину Георгиевну таки перекосило. И это было ну очень приятно. Я вдруг почувствовала, как боль от измены Вадика становится меньше. С каждым нервным движением этой великолепной Марго, будь она неладна.
– Очень приятно, – холодно процедила Стервозина. Я улыбнулась еще шире.
– А мне-то как, – и свою руку положила поверх руки пана, которой он меня обнимал. Если гений и решил, что я переигрываю, данное замечание он оставил при себе.
– Я хотела поговорить. Нужно обсудить кое-что, – Стервозина решила полностью игнорировать меня.
Этим она и на телевидении занималась. Проигнорировала мое присутствие в жизни Вадика и увела его. Я повернула голову на пана и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку. Он вздернул бровь, во взгляде мелькнула озадаченность. Поди волнуется, не приняла ли я все за чистую монету. Я ласково ему улыбнулась, мол, отвечай, не медли, нас ведь ждет столько всего приятного.
– Мой номер все еще работает, – проговорил пан. – Напиши на него, договоримся о встрече. Сейчас я занят. Идем, Ева.
И за руку меня потащил в гостиницу. Ни разу не обернулся. У меня такой силы воли не было. Я обернулась раз пять. Расцвела улыбкой. Стервозина Григорьевна явно негодовала. На душе стало хорошо. Настолько, что я поняла, что что-то идет не так, только оказавшись в лифте.
– А куда мы едем? – спросила взволнованно.
– Ко мне в номер.
Ой-ей, пан что, решил, что я действительно планирую с ним того?.. Переспать?