Вскоре клиентка вошла в приемную и представилась:
– Мерцалова Антонина Ивановна.
Морис бросил быстрый взгляд на Мирославу – как говорится, «предчувствия ее не обманули».
Волгина предложила клиентке располагаться где ей удобно. Женщина выбрала большое кресло и села.
Мирослава прикидывала в уме, чем именно не удовлетворило Мерцалову официальное следствие. Ну что ж, сейчас она услышит ответ на свой вопрос.
– Мне порекомендовала вас Эльвира Рашидовна Хабибуллина.
Волгина кивнула, она прекрасно помнила роскошную восточную красавицу, которой помогла снять обвинения с единственного любимого племянника, чисто случайно оказавшегося не в то время и не в том месте.
«Но с Мерцаловой, пожалуй, будет сложнее», – подумала Мирослава и приготовилась слушать клиентку.
С момента гибели сына прошло двое суток.
Первые сутки обезумевшая от горя Антонина Ивановна не выходила из своей комнаты, она никого не то чтобы не хотела, не могла видеть.
Вчера у нее достало сил для беседы со следователем. Несмотря на свой маленький рост, молодость и какие-то лисьи глаза, он сумел расположить ее к себе. И она ему доверилась.
Но едва за следователем закрылась дверь, в душе Антонины Ивановны снова воцарился непроглядный мрак. Ее захлестнуло отчаяние, и впервые в жизни она почувствовала в сердце ненависть к мужу.
«Это он, он во всем виноват», – билась в голове одна и та же мысль.
Помимо воли она вспоминала свою жизнь с мужем до мельчайших подробностей, и то, как она увидела его в первый раз, и как сразу потеряла голову от любви к нему, и как любила его безнадежно, не выдавая своего чувства ни единым словом. И как однажды он предложил ей пойти на концерт приехавшей из-за границы знаменитости. И она тотчас согласилась, хотя и понимала, что выдает поспешностью свою заинтересованность им. Но ничего не могла с собой поделать.
А потом он предложил погулять, была ранняя весна, местами еще лежал снег, под ногами хрустели осколки луж, и они долго целовались в холодной тишине уже засыпающего города.
Когда она вернулась домой, ее встретили встревоженные родители, и она не могла им толком ничего объяснить.
– Ты влюбилась? – всплеснула руками мать.
– Кто он? – хмуро спросил отец.
И она назвала его имя и фамилию – Дима Мерцалов.
Он работал тогда заведующим одним из продуктовых складов города, но Тоня об этом не знала. Она вообще ничего не знала о нем, кроме того, что он самый-самый.
Отец Антонины, партийный функционер, человек умный, осторожный и циничный, позвал ее к себе в кабинет через неделю. Долго рассматривал дочь, как будто перед ним сидел посторонний человек, которого он видел впервые. Потом спросил:
– Ты уверена, что хочешь выйти за него замуж?
Она испуганно кивнула. И отец неожиданно сказал:
– Я не возражаю. Это проходимец далеко пойдет, если его никто не остановит.
– Кто пойдет? – удивленно спросила юная Тоня.
– Твой Мерцалов, – усмехнулся отец.
Она была счастлива, очень счастлива. Мерцалов красиво за ней ухаживал, читал стихи и обещал достать с неба звездочку. Антонине никогда не приходило в голову, что ее Дима прекрасно знал, чья она дочь, когда начал за ней ухаживать.
Они поженились спустя шесть месяцев. Тоня уже была к тому времени беременна, но из-за малого срока об этом никто не догадывался.
Когда началась перестройка, отец уже был на заслуженном отдыхе, но сохранил связи и всячески помогал своему зятю. В 90-е годы прошлого века Мерцалов сколотил огромный капитал, и тесть гордился своей проницательностью – не прогадал, удачно пристроил дочку.
Было время, когда Антонина не видела мужа дома сутками, но она смирилась, ведь Дима работает, всю себя она посвятила сыну.
Мерцалов заинтересовался сыном, когда тот подрос и стал задавать всем вокруг бесконечные детские зачем и почему. Отец охотно отвечал на его вопросы, и Антонина поначалу не придавала значения словам мужа, что главное в жизни – достичь успеха и неважно, какой ценой.
Отец учил сына, что мужчина – мачо, хозяин жизни, а женщина всего лишь приложение к нему. Она создана для очага и для ублажения мужчины. Без мужчины она ничто. Сын жадно впитывал слова отца и стремился во всем ему подражать.
Антонина слегка запаниковала и решила, посоветовавшись с отцом, вмешаться в процесс воспитания ненаглядного Толечки.
Но тут она обнаружила, что снова беременна, и так обрадовалась, что немедленно помчалась поделиться радостью с мужем.
Муж, как она и ожидала, был на работе. Но только поза его была вовсе не той, какая бывает у занятого работой мужчины. Мерцалов-старший стоял перед своим столом с расстегнутыми брюками, а на столе лежала его юная секретарша, пристроив длинные ноги на плечах босса.
Антонина не сказала ни слова, она просто покачнулась и потеряла сознание. Очнулась она в больнице. Пожилой врач, пряча глаза за остро поблескивающими стеклами очков, сказал ей, что у нее случился выкидыш. Позднее она узнала, что детей у них больше не будет.
А вскоре скончался ее отец, вслед за ним тихо ушла мать. Тоня осталась совсем одна…
Нет, она не ушла от мужа, боясь лишить сына привычного благополучия, но мужа так и не простила. Теперь каждый из них жил своей жизнью, стараясь соблюдать приличия.
А вот сын был ее болью и в то же время огромной любовью. Чем старше становился Толя, тем больше проявлялись в нем черты характера, которые она долгое время старалась не замечать.
И если Мерцалов-старший умел скрывать свое истинное лицо за доброжелательностью и добродушием, то сын вел себя так, словно всем своим видом хотел показать, что он хозяин жизни, а все остальные его холопы. Друзей он подбирал себе соответствующих, постоянно менял женщин, сорил отцовскими деньгами. Наконец и Мерцалов-старший заметил, что его сын стал не совсем таким, о каком он мечтал.
Несколько месяцев назад Антонина Ивановна застала мужа сидящим на кухне с чашкой чая, чему очень удивилась. Она хотела незаметно выйти, но муж окликнул ее:
– Тоня, погоди, поговорить нужно.
– О чем? – спросила она холодно.
– О сыне, черт возьми! – воскликнул он. – Ты его вконец испортила своим воспитанием!
– Я? – искренне изумилась Антонина.
– Ну, да, да, я тоже виноват. Но ты мать! – снова возвысил он голос.
– Если у тебя ничего нет ко мне, кроме укоров, – бесстрастно проговорила она, – то я, пожалуй, пойду.
– Нет, прости, я не собирался с тобой ссориться. Только поговорить хотел.
– Говори, я слушаю.
– Женить надо Толика, – выдохнул Мерцалов-старший.
– Женить? – недоверчиво переспросила Антонина.
– Ну не в армию же его отдавать на перевоспитание, – не сдержавшись, рявкнул Дмитрий Борисович.
– Ты хочешь сказать, что жена справится с нашим сыном лучше старшины? – грустно усмехнулась Антонина Ивановна.
– Ты не иронизируй, – проворчал муж, – хорошая жена оказывает на мужа благотворное влияние.
– Не знаю, – повела плечами Мерцалова.
– Где уж тебе, – хмыкнул муж неодобрительно.
Антонина промолчала.
– Лучше скажи, есть ли у тебя на примете хорошая девушка?
– Нет, никого я не приглядывала для Толика.
– Хороша мать, нечего сказать, – проворчал Мерцалов-старший.
– Неужто ты и впрямь думаешь, что нашего сына можно заставить жениться? Да еще на девушке, выбранной для него родителями? – недоверчиво спросила женщина.
– А почему нет? – ответил муж вопросом на вопрос жены.
Антонина пожала плечами.
– Ему пора остепениться, и баста! – заявил Мерцалов-старший. – И способ заставить его жениться есть.
– Какой же? – поинтересовалась она.
– Он не получит ни копейки, если пойдет против моей воли.
Антонина внимательно посмотрела на мужа и поняла, что тот настроен серьезно. Видимо, сын что-то такое сотворил, что даже любящего отца вывел из терпения.
– Ты вот все молчишь, – более миролюбиво проговорил Мерцалов, – а я и девушку хорошую присмотрел для Анатолия.
– Кто же она?
– Дочка Духаниных.
– Тоня?!
– Она что, тебе не нравится?
– Да нет, очень милая скромная девушка.
– Влюблена в нашего Толика, как кошка.
– Откуда ты знаешь?!
– Я глаза и уши открытыми держу и знаю много чего, о чем ты и не догадываешься.
Антонина отмолчалась.
– Так одобряешь ты мой выбор или нет? – нетерпеливо спросил Мерцалов.
– Какой толк от моего одобрения или неодобрения?
– Это уж мне решать, есть толк или нет его. Так нравится она тебе или нет?
– Я уже тебе ответила, да, нравится.
– Тогда вопрос можно считать решенным.
Антонина недоверчиво посмотрела на мужа, но спорить с ним не стала. И каково же было ее удивление, когда сын стал ухаживать за Антониной Духаниной, забросив свой гарем из моделей и актрисочек. А вскоре и свадьбу сыграли. Антонина только-только начала мечтать о внуках – и вот, больше нет ее сына.
Обезумев от горя, она ухватилась за совет давней подруги обратиться к частному детективу, и вот она здесь.
Хозяйка кабинета и ее сотрудник выглядели не старше следователя с рыжеватыми волосами и лисьими глазами. Но было в них обоих что-то располагающее. Особенно она благодарна была за то, что они не торопили ее, демонстрируя всем своим видом, что «время – деньги». Просто спокойно ждали, пока она соберется с мыслями и силами и начнет свой печальный рассказ.
Мерцаловой хотелось остаться наедине с Волгиной, открыть душу женщине, даже такой молодой, легче, чем рассказывать все в присутствии парня. Каким-то образом ее состояние было угадано детективами, и Миндаугас вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.
– Спасибо, – невольно сорвалось с губ Антонины.
Мирослава ободряюще кивнула, и Мерцалова начала свой рассказ. Рассказывала она долго, с подробностями, то вдруг сбивалась и перескакивала с одного на другое.
Но детектив не прервала ее ни разу, она кивала, менялось выражение ее лица, взгляд девушки то утешал, то сочувствовал, то вопрошал. И, наверное, поэтому Антонина Ивановна все говорила и говорила, пока не почувствовала, что излилась полностью, больше в ней не осталось ни одного слова, ни одной невысказанной мысли.
Мирослава нажала на кнопку на столе, вошел Морис и поставил на стол чай с лимоном, стаканы и минеральную воду. Антонина бросила на него благодарный взгляд и взяла с подноса чашку умеренно горячего чая. Приятная жидкость с кислинкой от лимонного сока утолила ее жажду.
– Налить еще? – спросила Мирослава тихо.
– Нет, спасибо. Возможно, позже.
Детектив кивнула и сделала глоток минеральной воды.
– Вы простите, если я наговорила лишнего, – внезапно опомнилась Мерцалова.
– Ну что вы, – сказала Мирослава, – в нашем деле лишнего не бывает.
Морис снова скрылся за дверью, и они остались наедине в прохладной тишине кабинета.
– Я хотела бы задать вам несколько вопросов и кое-что уточнить, – нарушила тишину детектив.
– Да, конечно, спрашивайте, – вздохнув, согласилась Антонина.
– Мне нужен список друзей вашего сына, их адреса и телефоны.
– Друзей у Толи не так уж много было, – печально вздохнула Мерцалова, – да и имевшихся я бы не назвала друзьями.
– И тем не менее, – проговорила Мирослава.
– Ну что ж, двоих из них можно назвать друзьями, записывайте.
Мирослава записала все, что продиктовала Антонина Ивановна, и, повернувшись к ней лицом, сказала:
– Как я поняла из рассказа, у вашего сына было любвеобильное сердце…
– Если бы сердце, – обронила Мерцалова с нескрываемой горечью.
– Хорошо, не будем уточнять, что именно, но, Антонина Ивановна, продиктуйте мне, пожалуйста, все известные вам фамилии, адреса и телефоны девушек вашего сына.
– Я всех не знаю.
– Тех, что знаете.
– Клара, фамилию не знаю, – начала перечислять Мерцалова, – работает в модельном агентстве «Бим-Бим». Оксана, поет в кафе «Мимоза» под псевдонимом Вечерняя, Маша Цымлянская, известная как Матрена из хора «Кружевной платочек», Лера, журналистка из газеты «Для стильных девушек», актриса из нашего театра Вероника Хованская, Карина Доброшина, львица полусвета. И это все, остальных не знаю.
– Их было больше? – спросила Мирослава.
– Можете не сомневаться.
– А где телефон вашего сына? У следователя?
– Нет, он тоже о нем спрашивал. Мы вначале поисков думали, что по телефону полиция определит местонахождение Толи.
– Понятно, а бумажной записной книжки у вашего сына не было? – не надеясь на положительный ответ, спросила Мирослава.
– Нет, не было, а если и была, то мне о ней ничего не известно.
– Понятно…
– Мирослава! – Женщина схватила детектива за руку и, тут же смутившись своего порыва, отпустила ее. – Простите…
– Вы что-то хотели сказать?
– Я хотела вас попросить, пожалуйста, найдите того, кто убил моего сына, я не пожалею никаких денег!
– Мы постараемся найти преступника. Но, простите, что я спрашиваю вас об этом, вы исключаете, что это был несчастный случай?
Антонина покачала головой.
– Но ведь, насколько мне известно, следы борьбы отсутствуют. А вытолкнуть из машины здорового молодого мужчину не так-то легко. Он просто должен был сопротивляться.
– Я не знаю, что там произошло, – медленно проговорила Антонина Ивановна, – но что-то ужасное! Поверьте мне.
– Вам это подсказывает сердце?
– Не только. Я никогда не забуду выражение отвращения и ужаса на лице моего сына.
– Вот как? – спросила Мирослава, а про себя подумала, что Шура об этом не обмолвился ни словом.
– Да, я когда увидела его, то почувствовала, как у меня все волосы на голове зашевелились, не знаю, как я не упала в обморок.
– Ваш муж тоже это видел?
– Да, он первый, – кивнула Мерцалова, – поэтому не хотел меня пускать, говорил, что не надо на него смотреть, чтобы в памяти у меня сохранился образ живого сыночка. Но я настояла. – Антонина Ивановна прижала руки к глазам, и Мирослава увидела, как сквозь сомкнутые пальцы женщины слезы все-таки просочились.
Она протянула Мерцаловой бумажный платок и налила в стакан воды.
– Спасибо, я сейчас возьму себя в руки.
И женщина действительно сумела успокоиться через несколько минут. Мирослава оценила силу духа своей клиентки и поймала себя на том, что сочувствует не погибшему сыну, а оплакивающей его матери.
«Кажется, я очерствела на своей работе», – подумала она.
Через некоторое время, решив вопросы с гонораром и получив заполненный бланк договора от Мориса, Антонина Ивановна Мерцалова покинула детективное агентство.
Морис вошел в кабинет Мирославы, занял кресло, в котором совсем недавно сидела клиентка, и спросил:
– Ну что?
– Ничего, – отозвалась Мирослава, – дело как дело. Будем работать.
– Шуре скажете?
– А как же, мы за тесное сотрудничество с правоохранительными органами, – улыбнулась Мирослава. – Мы поможем следствию…
– А следствие поможет нам, – закончил за нее Миндаугас.
– Очень может быть…
– Я подобрал все, что можно было отыскать об обоих семействах – Духаниных и Мерцаловых, – Морис выложил перед ней распечатку, – посмотрите, может, что-то наведет вас на след.
– Ты незаменимый, – Мирослава бросила ему благодарный взгляд, – я пойду в сад и там приступлю к изучению.
– Если я вам пока не нужен, то пойду займусь ужином. Шура приедет или нет?
– Скорее всего, приедет. Но если и нет, то еда не пропадет, уберем в холодильник и доедим завтра.
Он незаметно улыбнулся, ее неприхотливость в еде умиляла Мориса.
…Шура к ужину не подъехал. Позвонил и сказал, что его завалило… работой.
Вечер прошел тихо. О деле больше не обмолвились ни словом. Долго сидели на крыльце и смотрели на сад. Светлый день, укрывшийся в куще еще не распустившегося жасмина, сменил вечер…
Коралловый отблеск закатного солнца медленно заливал небо. Просвечивающаяся кое-где зелень дрожала прохладными брызгами зеркал и впитывалась более яркими красками, как впитывается живительная влага.
На следующий день Мирослава приступила к работе с утра пораньше. Первым делом она решила начать с друзей Мерцалова-младшего, оставив девичий список на потом.
Благо в списке друзей значились всего двое – Сергей Лобецкий и Гарик Ивашов.
Лобецкий был заведующим в магазине по продаже шуб «Золотое руно», принадлежащем его дяде.
Несмотря на то что Антонина Ивановна дала ей и адрес, и телефон Лобецкого, Мирослава решила подъехать в магазин, не предупреждая о своем визите.
Едва она вошла в зал, как к ней кинулись со всех ног сразу две молодые продавщицы. А ведь Волгина даже не посмотрела в сторону рядов с шубами, она не любила их с детства, и все равно с двух сторон защебетали девушки:
– Какую шубу вы желаете? Вот здесь у нас норка, есть ваш размер, там лиса, шиншилла, мутон…
– Стоп! – перебила Мирослава. – Мне нужен Сергей Игнатьевич Лобецкий и желательно не в виде шубы, а в натуральном обличье.
Девушки невольно хихикнули и указали на кабинет заведующего, даже не поинтересовавшись, кто она и зачем ей нужен их начальник.
Волгина двинулась в указанном направлении, миновала небольшой коридорчик и попала в закуток, в котором имелись две двери. На одной было написано «Бухгалтерия», а на второй – «Заведующий».
«Видимо, дядя Лобецкого был человеком старой закалки и шикарно обустроил только парадный вход, то есть сам демонстрационный зал с меховым товаром», – подумала Мирослава.
Она постучала в дверь и вошла. За компьютером сидел довольно симпатичный блондин и не сводил глаз с экрана. Он даже не обратил внимания на появившуюся в его кабинете посетительницу. Мирослава обошла стол и увидела, чем занят хозяин кабинета – в данный момент он преследовал какого-то монстра.
– Играем? – поинтересовалась Мирослава прямо над ухом парня.
– А?! – очнулся он и подпрыгнул на стуле.
Мирослава выключила компьютер.
– Что вы себе позволяете?! – возмутился он, скорчив обиженную физиономию.
– Вас дядя сюда назначил работать, за бизнесом приглядывать, прибыль увеличивать или в игры играть? – спросила она насмешливо хозяина кабинета.
– Вы кто вообще?! – вытаращил он на нее водянисто-серые глаза. – Как вы сюда попали?
– Отвечаю на ваши вопросы в порядке очередности: я детектив, – она сунула ему под нос удостоверение и тут же его захлопнула, – а вошла я сюда ножками вон через ту дверь.
– Так вы из полиции? – выдохнул он судорожно.
Мирослава не стала его разубеждать.
– И чего вам от меня надо? – нахмурился он.
– Вы в курсе, что погиб ваш друг Анатолий Мерцалов?
– В курсе. Но он же из машины вывалился?
– Возможно.
– И чего тут расследовать – либо пьяный был, либо с молодухой своей поцапался.
– Мерцалов часто злоупотреблял спиртным?
– Не знаю, что вы считаете злоупотреблением, пил, как и все.
– И за руль пьяный садился?
– А с кем такого не бывало?
– Но на этот раз за рулем сидел не он.
– Вот как, не знал. А кто, Тонька?
Мирослава пожала плечами.
– Я как чувствовал! – хлопнул ладонью по столу Лобецкий.
– Что чувствовали?
– Что женитьба Тольку до хорошего не доведет!
– Вот как?
– А то! Жил человек в свое удовольствие, так нет, стреножили.
– Кто же это его стреножил?
– Да старик его, кто же еще. Хотел, чтобы Толик остепенился, и грозил лишением наследства.
– Тяжелый случай.
– А я что говорю?! – вдохновился Лобецкий. – Не каждый человек создан для семейной жизни.
– Значит, Анатолий не был создан для нее?
– А я вам о чем уже битый час толкую?!
– Положим, мы беседуем всего несколько минут.
Лобецкий нетерпеливо отмахнулся:
– Я же в переносном смысле! Понимать надо!
– Понимаю. Значит, Мерцалов-младший жениться на Антонине Духаниной не хотел?
– Не могу сказать, чтобы он особо упирался. Тонька ему нравилась. А главное – подходила.
– В каком смысле подходила? – уточнила Мирослава.
– Если вы намекаете на физиологию, – хихикнул Лобецкий, – то разочарую вас, не знаю, как у них дело происходило в постели. Подходила она ему по капиталам. Вы знаете, кто ее папаша?
– В общем, да.
– То-то же.
– Значит, женился ваш друг все-таки по доброй воле, а не под дулом пистолета.
– Можно сказать и так, – вздохнул Лобецкий. – Толик все обдумал и решил, что дело это выгодное, в смысле его женитьба. А в удовольствии себе отказывать он не собирался.
– Сохранил прежние сердечные привязанности?
– Ой, ради бога, я вас умоляю, какие такие сердечные привязанности? – рассмеялся парень.
– То есть он перед свадьбой расстался со всеми своими прежними пассиями?
– Расстался, – легко подтвердил Сергей. – Толику неприятности не нужны были.
– Какие неприятности?
– После того как он начал ухаживать за Тонькой, ее отец взял под контроль личную, так сказать, жизнь Толика и предупредил его, чтобы он на стороне ни-ни. Чтобы Тонькины нервные клетки, не дай бог, не пострадали.
– Но вы сказали, что Анатолий не собирался лишать себя удовольствия.
– Конечно, не собирался, – согласился Лобецкий, – но не сразу после свадьбы. Прошло бы какое-то время, Духанин успокоился и оттащил бы своих ищеек от зятя.
– Вы уверены, что Духанин вел слежку за зятем?
– Ну, слежка – это, пожалуй, громко сказано. Просто отслеживал Толины контакты, контролировал, так сказать.
– Вы не знаете, Антонина Духанина – ревнивая девушка?
Сергей задумался, потом покачал головой:
– Нет, ничего такого я за ней не замечал.
– Но вы намекнули, что причиной гибели Анатолия могла стать супружеская ссора.
– Да ничего я не намекал! – возмутился Лобецкий. – Просто в газетных заметках фигурировала какая-то сковорода, вот у меня с языка и сорвалось.
– Язык, как говорится, без костей, – констатировала Мирослава.
– Вот-вот! Люблю понимающих детективов, – усмехнулся Лобецкий и добавил: – Особенно женского пола.
Но взгляд, которым его одарила Мирослава, мгновенно сбил с него показное ухарство.
– Ладно, ладно, чего там, – пробурчал он себе под нос.
– Давайте уточним, господин Лобецкий, вы допускаете, что молодые могли поссориться и Анатолий, хлопнув дверью, отправился на ночь глядя искать более отзывчивую женскую душу?
– Нет, – помотал головой Лобецкий, – не допускаю. Толик не дурак сразу после свадьбы портить отношения с тестем. Ведь он надеялся со временем прибрать к рукам и его бизнес.
– А это было возможно?
– Вполне, иначе зачем Толику жениться на Тоньке?!
– Мало ли…
– Мало ли, – передразнил Лобецкий сердито, – он и женился потому, что у Духаниных одна дочь. Родит Тонька детей, и все им отойдет. Это в перспективе. А пока они маленькие, рулить будет Толик.
– Рулил бы, – тут же поправился Сергей и тут же закручинился: – Жалко парня, и все эта чертова женитьба.
– Может быть, женитьба все-таки ни при чем? – наугад спросила Мирослава.
– Может, и ни при чем, – легко согласился Лобецкий.
– А могли Мерцалову-старшему таким образом отомстить конкуренты?
– Могли, конечно. Ему, кстати, грозили смертоубийством.
– Кто?
– Ой, не помню, как его зовут, кавказец какой-то. Он бизнес свой маленький наладил, а Мерцалов, акула ненасытная, проглотил его и не подавился.
– А не было ли среди девушек Мерцалова-младшего тех, с кем он расстался со скандалом?
– Ой. Да сколько угодно, – засмеялся Сергей, – он менял их как перчатки, они ж пачками на него висли.
– На вас, наверное, тоже девушки виснут гроздями? – спросила Мирослава.
– Увы, увы, – ответил Лобецкий.
– Отчего же?
– Во-первых, я не так хорош, как был Толик внешне, и куража у меня нет. А главное, таких денег, как у него были.
– Разве ваш отец не обеспечивает вас?
– Скажете тоже, отец, – усмехнулся Лобецкий и спросил: – Видали напротив моего кабинета бухгалтерию?
– Да.
– Так вот, там сидит мой отец. «Бухгалтер, милый мой бухгалтер», – дурашливо напел он. И добавил уже серьезно: – Деньги только у дяди. А он ими не раскидывается. И здесь я сижу только благодаря тому, что у дяди нет наследников. Так что мне можно надеяться, что когда-нибудь… – проговорил он многозначительно.
– В таком случае, – улыбнулась Мирослава, – вам нужно на работе не в игры играть, а работать. Иначе может найтись у вашего дяди и более трудолюбивый родственник.
– Да уж, – вздохнул Лобецкий, – но если бы вы знали, как я ненавижу эти шубы!
– Найдите себе другое занятие.
– А наследство?! – изумился Сергей.
Мирослава пожала плечами.
– Вам легко говорить, – обиделся он.
– Сергей, а вы знали всех девушек своего друга?
– Всех не всех, но многих. Мне одна из них даже нравилась.
– Кто же, если не секрет?
– Светка Трегубова.
Мирослава быстро сообразила, что этой девушки нет в ее списке.
– Почему же вы не отбили ее у своего друга? – невинно поинтересовалась она.
– Как же, отобьешь у него. К тому же эта дурочка влюбилась в него по-настоящему. Просто места себе не находила.
– А он оставил ее так же, как и других?
– Гораздо быстрее. Светка была совсем не в его вкусе.
– Почему?
– Потому, что она не певица, не актриса, не модель, не стриптизерша. Толику нравились такие вот творческие личности. – Сергей горько усмехнулся.
– А чем занимается Света?
– Музыку в школе преподает, с малышней возится.
– Как же они познакомились?
– Она стояла на остановке, он ехал мимо и нечаянно окатил ее водой из лужи. Не знаю, что заставило его затормозить, но он остановился, подвез ее домой. Так у них все завертелось, а через месяц и завершилось.
– Вроде бы преподавание музыки – это творческий процесс.
– Может, и творческий, но она для него слишком проста…
– А для вас?
– А для меня в самый раз, – ответил он вызывающе.
– Так теперь ее сердце свободно. Дерзайте.
– Может, и дерзну, но позже. Надо дать девушке время успокоиться, чтобы все это устаканилось.
– Мне нужен адрес Светланы Трегубовой.
– А если я его вам не дам? – спросил он с вызовом.
– То я его все равно узнаю. А у вас могут возникнуть неприятности с полицией.
– Черт! Хорошо. – Он назвал адрес девушки и добавил: – Только учтите, она ни в чем не виновата.
Следующим Мирослава навестила Гарика Ивашова. Временно безработного… Гарик считал себя гениальным и, естественно, непризнанным художником.
Родители давно махнули на него рукой и возложили все надежды на младшую сестру Гарика Капитолину Ивашову, которая и занималась бизнесом вместе с родителями.
А Гарик находился то в депрессии, то в загуле, то в творческом поиске. В настоящее время он только что вышел из загула и приподнял ногу, чтобы поставить ее на первую ступень творческого поиска. Он даже начал натягивать холст на подрамник, как звонок в дверь прервал его занятие.
– Ну кто там еще, – ворчал он, открывая дверь.
Увидев на пороге высокую русоволосую девушку, он почесал пятерней в затылке и сказал:
– Привет.
– Привет, – отозвалась Мирослава.
– А вы кто?
– Детектив Мирослава Волгина. – Она развернула перед ним удостоверение.
Но Гарик не стал вникать в тонкости написанного там, вместо этого он проворчал:
– И чего полиции от меня понадобилось?
– Ну…
– Если я чего-то разбил в ресторане, я оплачу, – быстро сказал он, – а если вы будете утверждать, что я кого-то покалечил, то не поверю.
– Почему? – Мирославе удалось скрыть улыбку.
– Потому что я не буйный. Я вообще интеллигент, даже не знаю в каком поколении. Мой дед был врачом, прадед учителем, прапрадед священником…
– Но ваш отец, – прервала его Мирослава.
– Отец торговец, – вздохнул Гарик, – но сейчас вся страна торгует.
– Предположим, не вся. Впрочем, это неважно. Можно мне войти или будем разговаривать на пороге?
– Ой, блин, вы меня заговорили, и я забыл о приличиях, проходите, конечно.
Мирослава прошла вслед за хозяином в квартиру, длинный коридор привел их в студию, которая служила Гарику и кухней, и спальней, и гостиной, и мастерской.
– Нравится? – с гордостью спросил Ивашов.
Мирослава любила, когда каждая комната имела свое собственное предназначение, но огорчать хозяина ей не хотелось, поэтому она ответила уклончиво:
– Довольно мило.
– Вот! – обрадовался Гарик. – Садитесь на диван, сейчас я притащу чай и съестное.
– Спасибо, я не голодна.
– Все равно не отвертитесь от русского гостеприимства.
– Ладно, несите, – махнула рукой Мирослава.
Вскоре Гарик набросал на столик еды из холодильника, открыл упаковки, нарезал сыр, колбасу, хлеб, грохнул целую миску красной икры, свалил в кучу помидоры, огурцы, яблоки, груши, персики, насыпал на блюдо клубнику и черешню.
Заварил чай в пакетиках и удовлетворенно плюхнулся на диван рядом с Мирославой.
Детектив, чтобы не огорчать хозяина, отхлебнула глоток чая, который больше напоминал компот.
Гарик сделал себе толстенный бутерброд и принялся с аппетитом его уминать.
– Да, простите, – проговорил он с набитым ртом, – спиртного нет, все, что было, я выпил, а теперь у меня начинается творческий поиск, и я не пью.
Мирослава кивнула и взяла персик.
– Гарик, я хочу успокоить вас, мне ничего не известно про ваши дебоши.
– Во как?! А чего же вы тогда пришли?
– Я хочу поговорить с вами об Анатолии Мерцалове.
– О Толике? – улыбнулся Ивашов. – А что он такое натворил?
Мирослава пристально посмотрела ему в лицо.
– Вы извините, – смутился Гарик, – я тут выпадал из реальности, только вчера к вечеру начал очухиваться после, как бы это выразиться покультурнее, ну пил я, поэтому многое пропустил.
– Понятно. Анатолия Мерцалова убили два дня назад.
– О как! – ошарашенно выдохнул Гарик. – И кто?
– Это пока не установлено. Вы не знаете, кто мог желать Анатолию смерти?
– Нет, – покачал головой искренне опечаленный парень.
– Вы не знаете, ему никто не угрожал?
– Угрожать-то угрожали, но это так, одни глупости.
– Почему вы так думаете?
– Потому, что это бабы. Толик неуемный был и непостоянный.
– Вы лично слышали угрозы?
– Да, как-то Каринка ему даже рожу поцарапала, извините, лицо.
– Это та, что светская львица.
Гарик не удержался и хихикнул.
– Могла ли она совершить убийство?
– Могла, если бы сгоряча графином ему по башке засветила, но графин у нее отняли. А сейчас ей уже нет смысла Толика убивать.
– Почему?
– У нее новый кошелек и понадежнее Толика.
– А другие женщины?
– Да что другие, – махнул Гарик рукой, – проорутся и успокоятся. Правда, Толик хвастал, что Светка так влюбилась в него, что когда он ее бросил, наняла кого-то, чтобы за ним следить.
– Так, так, это уже интересно. А что вы можете сказать об этой Свете?
– Ну, она девушка в общем-то порядочная, ну вы меня понимаете, не профурсетка. Однако угораздило ее влюбиться в Толика как кошка. Она, видите ли, думала, что у Толика все серьезно и он женится на ней. Надо же так не разбираться в людях, – Гарик укоризненно покачал головой, – а еще музыкальный работник называется.
Мирослава снова едва сдержала улыбку.
– Значит, вам Света нравится? – уточнила она.
– Да, хороший человечек.
– А как женщина?
– В смысле? – удивился Гарик.
– Вы бы не хотели, чтобы она была вашей девушкой?
– Еще чего! – махнул на нее сразу двумя руками искренне удивленный Гарик.
– Нет так нет, – вздохнула Мирослава.
– Ну, вы этого того, – погрозил ей пальцем Ивашов, – не вздумайте убийство на Светку повесить! Она его не убивала.
– Почему вы так думаете?
– Психологию надо изучать, – брякнул он сердито, – Светка не убийца.
– Хорошо, мы учтем ваше мнение. А как вы относитесь к Антонине Духаниной?
– Нормальная девка.
– В смысле?
– Да какой там смысл. Папа у нее богатый, и Мерцаловым такая сноха подходила.
– А Анатолию подходила такая жена?
– Вполне. И деньги есть, и не крокодил, и любит его без памяти. Короче, идеальная кандидатура.
– А Анатолий испытывал к Антонине хоть какие-то чувства?
– Конечно, испытывал, – вступился за друга Гарик.
– Какие?
– Она не была ему противна, – заявил он абсолютно серьезно.
– Спасибо вам за помощь и угощение, – сказала Мирослава и направилась к выходу.
– Чего это вы так быстро уходите, – проворчал Ивашов, – посидели бы еще. Мы же с вами даже не поговорили про живопись.
– Как-нибудь в другой раз, – улыбнулась, обернувшись к нему на миг, Мирослава.
– В другой так в другой, – вздохнул Ивашов, – надумаете, заходите. А я сейчас и сам уйду из дома.
– Куда? – спросила Мирослава небрежно.
– Как куда?! – удивился Гарик. – К Толику.
– Туда не надо торопиться…
– Я не в этом смысле, – смутился Гарик, – к родителям его. Он у них один был. Представляю, как Антонина Ивановна убивается.
– Вы хорошо знаете мать Толика?
– А то, с детства. У нас и дачи рядом.
– До свидания, – сказала Мирослава и, переступив порог, оглянулась на закрывающего дверь Ивашова. У него был вид искренне расстроенного человека.
Она спустилась вниз и увидела мальчишек, крутящихся возле ее «Волги». Но никакого ущерба автомобилю нанесено не было.
– Теть, а теть, – подошел к ней рыжий вихрастый паренек.
Мирослава вопросительно посмотрела на него.
– Мы тут с пацанами поспорили, у вас машина раритетная?
Мирослава улыбнулась:
– Не совсем так. Она досталась мне от деда. А он получил ее в награду за службу.
– А где он служил?
– В милиции. Но это было давно и в стране, которой больше нет, – грустно проговорила Волгина.
– А я знаю, это был Советский Союз. Мои бабушки и дедушки в нем родились.
– А машина у вас клевая, – одобрил осмелевший смуглый парень азиатской внешности.
– Мне тоже нравится, – улыбнулась Мирослава и хлопнула паренька по плечу. Она уже почти забралась в салон, как вдруг оглянулась и крикнула:
– Ребята, кто хочет прокатиться?
– Я, я, я! – раздалось сразу несколько голосов.
– Ладно, садитесь на заднее сиденье.
На заднее все не поместились, двое устроились рядом с водителем.
«Эх, до первого поста», – подумала Мирослава, выехала из двора и, решив не рисковать, объехала два раза вокруг дома.
– Круто! – загалдели мальчишки хором.
Мирослава не стала просвещать их, что начинка у «Волги» от современного мощного авто. Она высадила ребят возле арки, пожелала всего хорошего и умчалась прочь.
Светлану Трегубову она нашла в музыкальной школе. У нее шли занятия, и заведующая, которую вызвал охранник, внимательно изучила удостоверение Мирославы, справилась даже о лицензии. Волгина предложила ей позвонить следователю, но она отказалась, сказав, что узнала достаточно.
Заведующую звали Марией Петровной, и Мирослава не сомневалась, что дама была глубоко послепенсионного возраста. Мария Петровна предложила детективу подождать Трегубову, которую она называла Светочкой, в ее кабинете.
Волгина не стала возражать, села на мягкий диван и расслабилась, давая себе отдохнуть. Однако Мария Петровна вскоре нарушила ее релаксацию, задав мучавший ее с самого начала вопрос:
– А у следствия есть к Светочке какие-то вопросы?
– Весьма незначительные, – улыбнулась Мирослава, – просто хочу спросить ее об одном знакомом.
– Уж не о Мерцалове ли младшем? – подозрительно спросила заведующая.
– А вы что-нибудь о нем знаете? – вопросом на вопрос ответила Мирослава.
– Только то, что писали в прессе, – фыркнула Мария Петровна.
– Понятно…
– Ничего вам не понятно! – неожиданно вспылила заведующая. – А вы знаете, что он Светочке прохода не давал?!
– Он ей?!
– Ну не она же ему! – сердито всплеснула руками Мария Петровна.
– А почему вы так решили?
– Потому, что у меня есть глаза и уши! Если вам мало только моего свидетельства, спросите других педагогов! Все видели, как этот наглец, хоть о покойных и не принято говорить плохо, преследовал нашу Светочку и даже угрожал ей.
– Вот как?!
– Да! Агриппина Павловна, это наш завхоз, шла месяца полтора назад по школьному двору и увидела, как этот мерзавец пытается затащить нашу Светочку в свою машину.
– И что?
– Как что?!
– Я хотела спросить, поехала с ним Светлана или нет?
– Естественно, нет! Агриппина Павловна пресекла это безобразие на корню!
– Каким образом? – стараясь оставаться предельно серьезной, спросила Мирослава.
– Лягнула его куда следует, он и думать обо всем забыл, кроме своего хозяйства.
– Круто, – одобрила детектив.
– Еще бы! Между прочим, наша Агриппина Павловна до того, как уйти на пенсию и устроиться к нам, оттрубила 25 лет в милиции, занимаясь несовершеннолетними преступниками. Уж она-то знает, как с хулиганами обращаться.
– Думаю, что Мерцалов был совершеннолетним.
– Это дела не меняет.
– А после экзекуции он продолжал досаждать Трегубовой?
– Света ничего об этом не говорила, – вздохнула заведующая.
Зазвенел звонок. Мария Петровна встала, сняла ключ.
– Светочка придет, и вы поговорите в 28-м кабинете, там сейчас никого нет.
И тут же в кабинет вошла невысокая, стройная девушка в строгом темно-синем костюме, с зачесанными наверх и стянутыми в узел каштановыми волосами.
– Света, это к тебе, – сказала заведующая, – детектив Мирослава Волгина.
– Детектив? Ко мне? – спросила растерянно девушка и устремила на Мирославу вопрошающий взгляд своих темно-карих глаз.
– Мы могли бы с вами поговорить? – спросила детектив.
– Конечно, – ответила вместо Трегубовой заведующая и сунула в руку последней ключ, – Света, там вам никто не помешает.
– Спасибо, Мария Петровна, – тихо ответила девушка.
– Ничего не бойся. Мы с тобой.
– Я и не боюсь, – отозвалась Светлана и с видом приговоренного двинулась к двери.
Мирослава последовала за ней. Они вошли в пустой кабинет и сели напротив друг друга.
– Вы, наверное, знаете, что Мерцалов убит? – спросила Волгина.
– Да, я читала, но я его не убивала.
– Никто этого и не утверждает.
– Это вы теперь так говорите, а подозрение упадет на меня.
– Почему вы так решили?
– Когда у нас с Толей начались ссоры, он стал распускать слухи среди своих друзей, что я бегаю за ним и даже угрожаю ему.
– Я тоже слышала, что будто бы вы наняли детектива следить за ним.
– Я? За ним следила? Да я рада, что насилу отвязалась от него!
– Почему? Вроде бы такой перспективный жених…
– Это Толя Мерцалов перспективный?
– Разве нет?
– Нет! – Трегубова стукнула ребром ладони по столу. – Я не спорю, что у него богатый отец и все такое, но это не значит, что нормальная девушка могла бы быть с ним счастлива.
– А что именно вас в нем не устраивало?
– Он пытался контролировать каждый мой шаг! Требовал отчета и хотел, чтобы я жила только его интересами. Так скажите на милость, зачем мне этот патриархаровец?!
Мирослава едва не расхохоталась, но заставила себя остаться серьезной.
– Он вел себя так с самого начала? – спросила она девушку.
– Нет, некоторое время он мило ухаживал. Дарил цветы, конфеты, водил в театр…
– А потом?
– А потом, – Светлана глубоко вздохнула, – я сделала глупость.
– Какую?
– Легла с ним в постель.
– Но рано или поздно мы все делаем эту глупость…
– Да, конечно. Но у нас разлад в отношениях начался с утра после той ночи. Толя решил, что теперь я его частная собственность и мне была отведена роль бессловесной рабыни.
– Которая вас не устроила?
– Естественно!
– И вы предложили расстаться?
– Да. Я сказала, что мы совершенно не подходим друг другу.
– А он?
– Сначала подшучивал над моей строптивостью, грозился меня укротить. Потом стал угрожать всерьез. А однажды попытался похитить меня прямо возле школы.
– Вы заявили в полицию?
– Нет. – Девушка покачала головой и вздохнула.
– Но почему?
– Что бы я там сказала?
– То, что произошло на самом деле. Тем более у вас был свидетель.
– Мария Петровна вас уже просветила, – грустно улыбнулась Трегубова.
– Так почему же вы все-таки не пошли в полицию?
– Честно?
– Разумеется.
– Духу не хватило.
– Понимаю.
– Но, по-видимому, за Мерцаловым кто-то все-таки следил?
– Кому он нужен!
– Хотела бы я это знать.
– Все это только его выдумки.
– Однако кто-то все-таки убил его.
– Он мог выпасть из машины сам, если был пьян.
– Мог, но в его крови не обнаружено алкоголя.
– Я больше ничего не знаю, – тихо проговорила Светлана.
– Что ж, спасибо за то, что поговорили со мной.
– Пожалуйста. – Девушка повела плечами и поднялась.
Солнце не спеша двигалось на запад по голубому полю, незаметно удлинялись тени.
– Пожалуй, на сегодня хватит, – сказала сама себе Мирослава, оказавшись за рулем своей «Волги», и свернула в сторону шоссе, ведущего в коттеджный поселок.
Вернувшись домой, Мирослава застала живописную картину – на крыльце сидели Миндаугас, читавший книгу, Шура, листающий какие-то газеты и прихлебывающий чай из огромной чашки, и растянувшийся посередине кот Дон.
– Три девицы под окном, – пробормотала Мирослава вместо приветствия.
– Никакие мы не девицы, мы три молодца, – на полном серьезе поправил ее Наполеонов.
Мирослава фыркнула и сказала:
– Ну я понимаю, что здесь делают Морис и Дон, а ты-то почему не на работе?
– Мой рабочий день закончился, и я имею право на отдых, – сделал вид, что обиделся, Шура.
– На отдых право ты, конечно, имеешь, но рабочий день у тебя ненормированный. Что, со всеми делами управился?
– Не нападай, – миролюбиво проговорил Наполеонов, – сама знаешь, что всех дел никогда не переделать.
Волгина кивнула и устремила взгляд, полный надежды, на Миндаугаса.
– Морис, у нас в доме найдутся хотя бы три корочки хлеба? Я умираю от голода.
– Ужин готов, – ответил он просто.
– Вот-вот, накорми ее, а то она от голода на старых друзей бросается.
– Где будем есть? На веранде или в столовой?
– Мне все равно, я только быстро под душем ополоснусь.
– Шура, – позвал Морис, – идем.
– Куда? – моргнул тот пару раз.
– Поможешь мне перенести все на веранду.
– Эх, нет мне покоя, все так и норовят меня поэксплуатировать, – проворчал тот, поднимаясь на ноги.
Когда Мирослава вышла на веранду, к ужину все уже было готово.
– Как хорошо, мальчики, – проговорила она, усаживаясь в плетеное кресло и вытягивая с удовольствием ноги.
Дон, не торопясь дожевавший кусочек отбивной, недолго думая, запрыгнул на кресло, стоящее рядом с креслом Мирославы, и стал вылизывать свою длинную шерсть.
Первое блюдо и салат съели молча, а когда принялись за десерт, Наполеонов не выдержал:
– Правда, что мать Мерцалова наняла вас?
Мирослава бросила быстрый взгляд на Миндаугаса, тот покачал головой.
– Не беспокойся, не от него информация. Мне сама Мерцалова сказала.
– Вот как?
– Вероятно, решила, что работающий параллельно детектив подстегнет усердие полиции.
– Все может быть, – улыбнулась Мирослава.
– Ей еще и весело, – проворчал Шура, – а я зашиваюсь.
– Шур, ну у вас же возможностей для расследования больше.
– Это и так, и не так одновременно, – ответил Наполеонов, намекая на то, что Волгина сама когда-то пусть и недолго, но работала следователем и ей вся кухня была известна.
Мирослава кивнула, но Наполеонов не был уверен в том, что кивнула она в знак согласия с его трудностями, однако уточнять не стал.
– И ты примчался, чтобы узнать, что я сегодня принесла в клювике? – окинула она его лукавым взглядом.
– Я знаю, что ты сразу приступаешь к делу, как только заключен с клиентом договор, – не стал отпираться он.
– Ладно, пользуйся моей добротой, – с притворным сожалением вздохнула Волгина.
Шура положил себе на тарелку еще один кусочек пирога и весь превратился во внимание.
– Сегодня я познакомилась с двумя наиболее близкими друзьями Анатолия Мерцалова. И как я предполагаю, – задумчиво добавила она, – других у него и не было.
– И что? – от нетерпения Шура заерзал на кресле.
– Понимаете, мальчики, какая интересная вещь, оба парня уверены, что за Мерцаловым бегала одна девушка, просто проходу ему не давала и даже устроила за ним слежку.
– Если у девушки есть деньги, она могла так поступить, – осторожно заметил молчавший до этого Морис.
– Возможно, но я думаю, что у этой девушки нет лишних денег. Она преподает детям музыку.
– Тогда точно нет, – согласился Наполеонов.
– Но дело даже не в деньгах, сама девушка и ее босс утверждают, что все было с точностью до наоборот.
– То есть?
– Это Мерцалов преследовал девушку, не давал ей прохода и даже пытался похитить ее.
Шура присвистнул и спросил:
– А девица не может сочинять?
– Я так не думаю. К тому же есть свидетели попытки ее похищения. А о преследованиях девушки Мерцаловым знали практически все ее коллеги.
– Они подтвердили это?
– Я пока ни с кем из них не разговаривала, кроме директора школы. Именно она меня сначала обо всем этом проинформировала, а потом я уже узнала то же самое от самой девушки.
– Но перепроверить все-таки не мешает, – задумчиво проговорил Наполеонов.
– При необходимости сделать это несложно. Но я уверена, что девушка и директор школы говорили правду.
– Нестыковочка получается, друзья Мерцалова говорят одно, а сослуживцы Треуховой и она сама – другое.
– Я бы поверил последним… – обронил Морис.
– Почему? С какой стати Мерцалову придумывать всю эту историю?
– Наверное, девушка не захотела с ним встречаться? – спросил Морис.
– Да, все началось после того, как она дала ему от ворот поворот.
– Ну вот, все понятно.
– Что тебе понятно?
– Что друзьям Мерцалов врал, чтобы залечить свое травмированное самолюбие.
– Думаешь?
– Уверен.
– Мачо, привыкший получать все, что желает, рассвирепел и начал пускать дым из ноздрей и рыть землю копытом.
– Типа того, – согласилась Мирослава, невольно улыбнувшись оригинальному сравнению Мориса.
– Я вот только не понимаю, – проговорил Шура, – зачем Мерцалов преследовал девушку, если собирался жениться?
– Экий ты у нас несовременный, – усмехнулась Мирослава, – класс любовниц у нас еще никто не отменял.
– Возможно, возможно, но ты, наверное, не знаешь, кто у нас папа невесты Мерцалова.
– Владелец сети магазинов…
– А кем он был в 90-е годы?
– Этим я и вправду не интересовалась.
– Вот, – Шура постучал пальцем по столу, – а если бы поинтересовалась, то не была бы так уверена в возможностях Толика гулять налево от молодой жены.
– Я так думаю, что Мерцалов-младший был рисковым парнишей и чересчур любвеобильным.
– Так может, его тестюшка и успокоил?
– Сомневаюсь.
– Это еще почему?
– Анатолий просто не успел за столь короткий срок наследить в своей супружеской биографии.
– А эта девушка?
– После того как ему помешали ее похитить, они больше не виделись.
– Но насколько я понимаю, Мерцалов-младший продолжал уверять своих друзей, что она его преследует и следит за ним?
Мирослава кивнула.
– Но кто-то же за ним следил?
Волгина кивнула и проговорила задумчиво:
– Тут два варианта – либо он все сочинял, красуясь перед друзьями, либо за ним действительно кто-то следил, но не Светлана.
– За ним мог следить будущий тесть перед свадьбой.
– Мог, но думаю, что у Духанина имелись в распоряжении спецы слежки, которых Анатолий просто не мог засечь. А если он заметил слежку, значит, следил кто-то менее опытный…
– И кто это мог быть?
– Пока не знаю…
На минуту или две на веранде воцарилась тишина. Было только слышно, как мурлычет Дон и как шумят ветки деревьев в саду.
– Меня еще кое-что смущает, – проговорила Мирослава.
– Что? – быстро спросил Шура.
– Я попросила Мерцалову помочь мне составить список пассий ее сына, и она продиктовала имена, адреса и телефоны. Правда, предупредила, что знает не всех. И все-таки странно, что она ничего не знала об этой девушке.
– Ну, мало ли…
– Друзьям своим Мерцалов рассказывал о ней настойчиво и часто. Оба были с ней лично знакомы.
– Друзья и мать – это разные вещи, – заметил Шура.
– Согласна, но все же, если он рассказывал ей о других девушках…
– Кстати, – заговорил Морис, – я вообще не понимаю, зачем он рассказывал матери обо всех своих любовницах?
Шура пожал плечами.
– Она могла узнать о них и не от сына, – проговорила Мирослава, – насколько я поняла, Антонина Ивановна очень беспокоилась и переживала за своего Толика и, скорее всего, была в курсе его, не могу сказать сердечных, правильнее постельных дел.
– Тоже следила за ним? – воскликнул Наполеонов.
– Необязательно, ее могли информировать их общие знакомые…
– Составляли ей донесения.
– Не утрируй. Информацию можно получить незаметно, просто умело разговорив собеседника на интересующую тему.
– Она настолько умна?
– А ты не заметил?
– Как тебе сказать, – вздохнул Наполеонов, – Мерцалова не производит впечатление дуры. Но когда я с ней разговаривал, она оба раза выглядела буквально убитой горем.
– Что неудивительно.
– А ты не собираешься уточнить у нее информацию об этой девушке?
– Собираюсь.
– Надеюсь, ты дашь мне имена и адреса, которые получила у Мерцаловой?
– Пока нет, – отрезала Мирослава.
– Как так?! – подпрыгнул в кресле следователь. – Разве детективы не должны сотрудничать с полицией?!
– Мы и так с тобой сотрудничаем, но я не хочу, чтобы твои люди наводили шухер раньше времени.
– Это ты так о полиции?!
– Успокойся. Вы же сейчас, насколько я понимаю, отрабатываете версию о происках конкурентов?
– Ну, отрабатываем.
– Вот и работайте. Сам же жаловался, что людей не хватает. А мы с Морисом поработаем над своей версией и, как только потянем за ниточку, проинформируем следствие.
Наполеонов молча смотрел куда-то в сторону.
Мирослава дотронулась до его руки:
– Шур, не дуйся, ты же сам понимаешь, что это разумно.
– Ладно, – вздохнул следователь, – твоя взяла. И тут же, не удержавшись, высказался: – Ты с детства вьешь из меня веревки!
– Не из тебя одного, – весело рассмеялась она.
– Кстати, – спросил он, – от Витьки давно нет весточки?
– Уже больше месяца, – вздохнула погрустневшая Мирослава.
– Ну, значит, занят делом, – похлопал Шура ободряюще подругу по руке.
– Значит, – согласилась она.
Морис знал, что Виктор Романенко был двоюродным братом Мирославы, сыном ее тети Заи, и служил где-то там, непонятно где. Шура был и его другом детства. Вернее, дружили они вчетвером – Мирослава, Виктор, Шура и Люся.
Вот как раз о Люсе Морис вспоминать не любил, а тем более на ночь глядя…
– Скажи хотя бы, какая у тебя версия? – вернулся Наполеонов к интересующей его теме.
– В том-то и дело, что пока у нас нет никакой версии. Я просто пытаюсь разобрать свалявшийся клубок событий, характеров и взаимоотношений…
– И долго ты его будешь разбирать?
– Шур, ну что ты как маленький. Как получится.
– А завтра что ты собираешься делать?
– Отработать девичий список или часть его. Сколько удастся.
– Список длинный?
– Пока в нем шесть имен. Появятся ли новые, не знаю.
– Ладно, отрабатывай, – вздохнул Шура.
– Спасибо тебе, мой золотенький, что разрешил. – Мирослава чмокнула Шуру в макушку.
Он немного попыхтел и налил себе еще чаю.
– Пирог принести? Там еще половина осталась, – спросил Морис.
– Нет, не надо, – вздохнул Наполеонов, – а то я лопну.
– Мы тебя зашьем, – беспечно утешила его Мирослава.
– И это называется подруга детства, – сокрушенно вздохнул Шура, – никакого сочувствия, сострадания, одни насмешки.
– Слушай, Морис, – обратился он к Миндаугасу, – ты не заметил, что женщины с каждым годом становятся все более жесткими, точно при их изготовлении все больше металла добавляют. Где милосердие, нежность?!
– Эмансипация, – усмехнулся Морис.
– Ну и чему ты радуешься?!
– Шура, я просто воспринимаю жизнь такой, как она есть. Мы с тобой не можем переделать современных женщин, так чего зря стулья ломать?
– Умные вы все больно.
– Не прибедняйся, – сказала Мирослава, – тебя бог тоже умом не обидел.
– А еще я добрый, – сказал Шура, – нежный, благородный.
– Морис, посмотри, – попросила Мирослава, – у него там сыр из клюва не выпал?
Все невольно рассмеялись, Наполеонов в том числе.
И лишь Дон недовольно дернул хвостом. Действительно, сколько можно шуметь? Кот спрыгнул с кресла и удалился в сад, уже погрузившийся в посеребренную круторогим месяцем темноту.
На этом их вечерние посиделки закончились, и все трое рано разбрелись по своим комнатам. Впрочем, Шура сначала хотел уехать домой, но потом все-таки остался ночевать, позвонив своей матери, давно привыкшей к тому, что Наполеонов часто остается в доме Волгиной.