Набережная была залита ярким солнечным светом, но пока еще не припекало, лето только начиналось. В фонтанчиках плескались розовые, алые, золотистые блики, точно экзотические рыбки.
– Как хорошо! – выдохнул Александр Наполеонов и посмотрел на свою подругу Мирославу Волгину.
Он чувствовал сегодня себя вдвойне счастливым. Во-первых, благодаря солнечному воскресному дню, а во-вторых, потому что воскресенье на самом деле оказалось выходным днем. Сотовый благоразумно молчал, не пытаясь выдернуть Шуру из блаженного состояния расслабленного отдыха.
Такое счастье выпадало на долю Наполеонова нечасто, потому как это он для друзей был Шурой, а на работе старшим следователем Александром Романовичем Наполеоновым.
Подруга его занималась частным сыском и была в некотором роде вольной птицей. Однако и у нее дела нередко оттесняли отдых.
– У тебя сейчас, случайно, нет какого-нибудь убийства? – спросила Мирослава задумчиво.
– Тьфу-тьфу! – воскликнул Шура сердито, и с его подтаявшего мороженого на зеленые плитки набережной упала массивная капля. Хорошо, что не на брюки.
– Извини, – улыбнулась Волгина и посмотрела куда-то в сторону.
Шура проследил за ее взглядом – пальма, лавочка, тир…
– Что ты там увидела? – спросил он.
– Обезьяну!
– Какую еще… – Он осекся. На лавочке возле уличного тира сидела огромная обезьяна. Слава богу, игрушечная.
– Я хочу ее! – страстно выдохнула Мирослава и устремилась к тиру.
– Зачем она тебе? – изумился Шура, поспешив за подругой.
– Подарю Морису.
Шура фыркнул.
– Кстати, где он сейчас?
– Откуда же мне знать? – искренне удивилась Мирослава. – Я за ним не слежу.
– Ну…
– Что ну?
– Я думал…
Мирослава одарила друга детства насмешливым взглядом.
Морис Миндаугас был секретарем в агентстве «Мирослава» и ее единственным помощником. И она действительно не интересовалась, где и с кем он проводит свое свободное время.
Подойдя к тиру, Мирослава проигнорировала широкую улыбку зазывалы и отчеканила:
– Я хочу обезьяну.
– О! – Его улыбка стала еще шире. – Конечно-конечно, если ваш молодой человек…
– Нет! – поспешно перебил его Шура.
– Что нет? – Брови парня поплыли вверх.
– У нас кто хочет приз, тот и по мишеням стреляет.
– Так вы хотите сама? – еще больше удивился парень, оборачиваясь к Мирославе.
– Сама, сама, – подтвердил Шура не моргнув глазом.
– Ну… – протянул парень, забрал у Волгиной деньги и вручил ей патроны. Не утерпев, он добавил: – Лучше вам расстаться с мечтой, заполучить этого роскошного зверя, – он кивнул на обезьяну, – еще никто с начала сезона не сбил все необходимые для его получения мишени.
Мирослава не проронила в ответ ни звука, а Шура презрительно фыркнул – еще не вечер.
Надо было видеть изумленное лицо парня, когда молчаливая дева, казалось бы, и не метясь, сбила одну за другой все мишени, забрала обезьяну и, не оглядываясь, побрела прочь. Шура окинул парня насмешливым взглядом и поспешил вслед за подругой.
Вечером слегка обалдевший от невероятного подарка Морис Миндаугас почти целую минуту стоял молча, обнявшись с огромной рыжей обезьяной, а потом робко спросил у Мирославы:
– А можно я ее посажу на диван в гостиной?
Волгина пожала плечами:
– Она теперь твоя, делай с ней что хочешь.
И Морис, облегченно вздохнув, пристроил подарок на краешек дивана.
В гостиную вплыл черный пушистый кот, внимательно посмотрел на обезьяну, подошел к дивану, встал на задние лапы, обнюхал ее, чихнул и потерял к ней всякий интерес, принявшись тереться о ноги хозяйки.
Шура, присутствовавший при сцене дарения, изо всех сил старался не расхохотаться. С трудом справившись с распиравшим его смехом, он серьезно спросил:
– Граждане детективы, а мы ужинать сегодня будет или как?
– Будем, будем, – воскликнули они в два голоса.