Покупки в супермаркете и дорога в отель прошли для Лизы как в тумане. Они о чем-то говорили с Иваном, но это было так незначительно, что не запоминалось. Предчувствие чего-то важного овладело душой девушки. Интуиция подсказывала ей, что она на пороге. Она сделает этот шаг без сожаления, но тревога не покидала ее. Иван казался беззаботным, то и дело шутил, но в глазах его она читала ту же напряженность, что овладела и ей. Женщины не только более общительны, чем мужчины, они и более проницательны. И это не связано с каким-то особым мышлением или, как часто говорят, женской логикой. Нет, они просто чувствуют острее, чем мужчины. А любящему женскому сердцу о многом скажут едва заметные изменения в тембре голоса или движении руки родного человека. Они даже не обучаются этой азбуке – интуиция дремлет в женщине и просыпается помимо ее воли.
Лиза очнулась от своих мыслей, только когда Иван распахнул перед ней дверь в благоухающую незнакомыми запахами ванную комнату. Он пообещал, что полчаса у нее есть на сборы перед торжественным событием, и отправился готовить. Прохладный кафель под ногами, уютная обстановка и множество флакончиков с шампунями и маслами могли расслабить любую женщину. Хотелось бесконечно лежать в тёплой ароматной воде, наполнявшей круглую ванную, и слушать, как струйка из блестящего краника с легким шелестом пробивается сквозь шапку высокой пены.
Лиза закрыла глаза и почему-то начала вспоминать, как месяц назад она сказала дома, что хочет провести зимние каникулы самостоятельно. В их семье было заведено, что все выходные и праздники родственники проводили вместе на даче, оставшейся после смерти родителей её матери. Расположенная на краю поселка Черновка, в сорока минутах езды от Москвы, дача служила местом сбора трех сестер, унаследовавших большой дом. Мать Лизы была младшей из них и свято берегла традиции. Да и все члены семей Лизиных теток с первых дней тесно вплетались в большую семью и уже не мыслили себе иного отдыха. Впрочем, отдых был довольно активный: каждому находилось дело в этом коллективном хозяйстве. Зато вечером все собирались за огромным продолговатым столом и засиживались за полночь. Лиза хорошо помнила этот дубовый стол, сделанный дедом. После выхода на пенсию он увлекся резьбой по дереву. Подрабатывал тем, что ремонтировал мебель и плотничал на дачах, а потом начал брать заказы домой. В его умелых руках рождались столы, шкафы и даже буфеты, инкрустированные тонкими рисунками. И этот знаменитый обеденный стол, занимавший больше половины гостиной, с изображением корзинки цветов в центре был так хорош, что его решено было оставить на память. Огромную столешницу с инкрустацией никогда не застилали скатертью, а тарелки ставили на толстые матерчатые салфетки. До некоторых пор Лизу удивляло, что многие взрослые, приезжая на дачу, клали ладони на красивое полированное дерево и тихо говорили: «Здравствуй, дед». Но прошло время, и она стала повторять это вслед за ними, мысленно возвращаясь к тем дням, когда стол был для неё потолком в играх со сверстниками.
Поначалу мать ни в какую не соглашалась отпускать Лизу с незнакомым парнем в незнакомую страну. И лишь после визита Ивана к ним домой, когда он, смущаясь, отмалчивался на кухне под пронизывающими взглядами матери и тётушек, разрешение было дано. Тогда Лизу выставили за дверь и какое-то время вели перекрестный допрос. Потом Иван отшучивался, но так и не сказал ей, о чем долго беседовали они тем вечером, но по взгляду матери она поняла, что та согласилась только под давлением сестер. Они втроем составляли основу семьи и часто важные решения принимали вместе.
Нежась в ванной, Лиза с некоторым удивлением для себя отметила, что ей не хватает привычной семейной обстановки. Возможно, родня и сейчас сидит за их большим столом в Черновке и так же вспоминают её. Лиза вдруг почувствовала, как дороги ей все они, такие разные и такие родные. И старый дом, и дубовый стол, и огромные напольные часы. С ними была целая история.
Как-то дед нашел на свалке разбитый корпус больших напольных часов. Привел в порядок, и с тех пор они каждый час наполняли старый дом мягким низким голосом своего боя. Было удивительно приятно вслушиваться в него. Этот звук не вызывал раздражения или настороженности. Наоборот, он внушал какой-то покой и равновесие. Даже по ночам, когда поезда стучали на неровных стыках у станции, баритон старых часов успокаивал, как бы желая добрых снов.
– Лиза, все остынет, – Иван постучал в ванную. – Промедление смерти подобно. Вся сицилийская мафия не простит нам такого отношения к историческим ценностям… Эй!
Не дождавшись ответа, Иван заглянул. Лиза смогла только блаженно улыбнуться в ответ. Томно прикрыв глаза, она слегка покачала головой, всем своим видом показывая, что даже извержение вулкана не способно оторвать её от наслаждения благоухающей теплой ванной.
– Ах ты, соня, – начал было Иван, но остановился. – Никуда не уходи.
Он метнулся к стойке бара у плиты, отыскивая что-нибудь подходящее. Минуту спустя в ванную комнату вкатился элегантный столик на колесиках, уставленный приборами, тарелками, бокалами и огромной сковородкой, под крышкой которой что-то загадочно булькало.
– Закрой глаза, несчастная, – с трагическими нотками в голосе произнес Иван.
Лиза повиновалась. Любопытство уже проснулось в ней, а запах чего-то вкусного стал заполнять ванную. Она услышала звук откупоренной бутылки и плеск вина в бокалах, позвякивание вилок и ножей, какие-то шорохи посуды, но главное – запахи. Волна за волной они долетали до неё и окутывали все новыми и новыми ощущениями, рождая такие томительные, волнующие эмоции, что она приподнялась из воды и начала демонстративно водить носиком из стороны в сторону, жадно втягивая дразнящие ароматы.
– Не подглядывать! – заговорщицким тоном предупредил Иван.
– Боже, какое блаженство. Как я это хочу, – не унималась Лиза.
– Сейчас-сейчас, – протянул он, позвякивая чем-то.
– М-м… Я уже хочу на Сицилию, – заерзала от нетерпения девушка. – Твой дипломат нас не удочерит?
– Только при одном условии, – в тон ей пошутил Иван.
– Я на всё согласна, – поспешила заявить она. – Ну, кроме монастыря.
– Нет. Нужно все съесть. Иначе больше никогда не получится.
– Согласна, – начала Лиза, но осеклась.
Она почувствовала, как Иван медленно погружается в воду рядом с ней, бережно обнимая ногами и подтягивая к себе.
– Коварный. Довел девушку до исступления и хочешь воспользоваться!
– Можешь открывать глаза.
Между ними, поперек ванной, на бортиках возвышался длинный столик. Он был уставлен плошками с разноцветными салатами, приправами, овощами, зеленью, соусами и огромным блюдом с дымящимися королевскими креветками. Иван протянул Лизе бокал, стенки которого уже успели запотеть. Она взяла его и, потянувшись, чтобы чокнуться, встретилась с ним глазами. Они светились такой радостью и мальчишеским озорством, что на миг она увидела перед собой пацана лет семи, который перемахнул через забор чужого сада и протягивает ей из-за пазухи огромное яблоко. Только добрые люди могут так радоваться, когда делают других счастливее.
– За тебя, – Иван первым нарушил молчание.
– За нас, – поправила его Лиза.
Маленькая золотистая капелька скользнула по её подбородку, шее и медленно остановилась на правой груди, в нерешительности выбирая дальнейшее направление или выжидая что-то. Лиза поставила бокал, и капелька исчезла в пышной пене, оставляя влюбленных наедине.
– Вот, смотри: берешь, открываешь, достаешь, макаешь.
Иван ловко извлекал нежные розовые кусочки мякоти и, ловко подхватив ими немного соуса или приправы, отправлял Лизе в рот. Та закрыла глаза от удовольствия, всем своим видом изображая блаженство.
– А теперь второй тост за Сицилию. Я обещал соблюдать традиции.
– За Сицилию и тех, кто это придумал, – подхватила она.
Прохладное белое вино оттеняло пряный аромат креветок, подготавливая к встрече с новым кусочком, а сочетание с разными соусами и приправами давало новые, удивительно нежные варианты вкуса.
– Я хочу выпить за кулинара. Это – восхитительно. Я слышала, что мужчины хорошо готовят, но у нас в семье всегда женщины занимаются на кухне, и мне как-то не приходилось встречаться…
– Спасибо. Но это не моё изобретение. Рецепт очень необычный. Его берегут сотни лет и доверяют немногим, – в его голосе звучала гордость.
– Ты что, правда был на Сицилии?
– Нет. Мы действительно встретились с Антонио на Чегете… Ну, тот итальянский дипломат… Я его выручил, и потом в знак благодарности он устроил мне в Москве неожиданный праздник. Но меня больше покорило его отношение к традициям и семейным легендам. Знаешь, я себя таким дикарем почувствовал, когда Антонио начал рассказывать про весь свой клан, перечислять не только живых родственников, но и тех, кто два-три века назад жил, – Иван помолчал. – А это блюдо готовят очень редко, когда принимают нового члена в семью. Если кто-то рождается или женится. В исключительных случаях – если кто-то посторонний спасает жизнь члену семьи. Они считают это вторым рождением.
– Как интересно. Так ты спас ему жизнь?
– Ну, это звучит слишком громко. Тогда погода была плохая. Антонио сорвался метров с десяти. Ногу сломал. Вот я его до лагеря на себе и приволок.
– Слушай, а может быть, тебе в какой-нибудь передаче по телевидению выступить. Наверное, будет многим интересно, – неуверенно произнесла девушка.
– Да перестань. Знаешь, они к этому очень серьёзно относятся. Не напоказ. Искренне верят в свою семью и свои традиции. Антонио специально дедушке в Сицилию звонил, спрашивал разрешение на мое посвящение. Представляешь, они до сих пор живут по своим законам чести. И старики, и дети. Как орден рыцарей. С тех пор поменялись одежда, машины, самолеты, а дух свой, веру сохранили. Он когда это всё рассказывал, мне показалось, я книжку о средневековых замках и рыцарях читаю.
– Ты итальянский знаешь?
– Нет. Антонио хорошо говорит по-английски.
– Так ты и меня в рыцари посвятил? – улыбнулась Лиза.
– Не смейся, для меня это тоже очень серьёзно.
– Извини, я не хотела тебя обидеть.
– Ничего. Просто у меня ведь и семьи-то нет. Отца я совсем не помню, мать умерла, когда мне двенадцать было, – Иван помолчал. – Вырос в школе спортивного резерва в Подмосковье, потом – школа менеджеров.
– Да, я помню, ты рассказывал, – сочувственно ответила девушка.
– Если честно, то я говорил о тебе с Антонио перед поездкой.
– Правда? – искренне удивилась Лиза.
– Не смейся, пожалуйста. Ты для меня особенный человек.
– Ты тоже, – и она внимательно посмотрела ему прямо в глаза.
Они замолчали. Лиза стало как-то не по себе из-за того, что она могла обидеть этого большого искреннего ребенка. Возможно, он прав и кто-то еще хранит и строго соблюдает традиции. Главное – верить. Каждый выбирает веру по себе. Она есть, или – её нет. Многие только делают вид, что свято верят во что-то, но на самом деле им так просто удобно. Это – как любовь. Настоящее чувство – редкость. Большинство повторяют заученные слова, но живут иначе. Еще подростком Лиза начала рассуждать об этом. У неё не было такой подружки, с кем можно было бы поговорить на серьёзные темы. Она не доверяла подобные мысли никому, видя, что её в лучшем случае не поймут, а то и просто станут считать ненормальной. Со временем она стала объяснять себе это так, что не каждому дан какой-то спортивный талант, музыкальный слух или математические способности. Значит, и не каждый это сможет понять. Поэтому она достаточно рано начала охранять свой внутренний мир, защищая его образом веселой и общительной хохотушки. Скучала, конечно, по умному и понимающему собеседнику, но никогда не решалась доверять свои мысли другим. При встрече с Иваном она почти сразу разглядела в нем собрата, родственную душу. Красавцем его нельзя было назвать, скорее – обаятельным. Легкий и приятный в общении, Иван мог нравиться. Нравиться многим женщинам, которые безошибочно определяли в нем доброго и надежного друга, которым можно было не только увлекаться, но и гордиться. Впрочем, Лизе и раньше встречались подобные мужчины, когда она училась в инязе, и теперь в офисе её окружают умные и порядочные люди, но никто из них не вызывал в ней этого удивительного чувства. Она наслаждалась обществом Ивана. Даже думать о нем Лизе было приятно. Сначала она пробовала найти в нем черты или манеры, которые бы раздражали её. Но, к своему удивлению, этого не случилась. Он всё больше и больше нравился ей. Она попросту влюбилась в него. Вот и теперь Лизе стало очень неуютно оттого, что она так неуклюже ответила на его искренность. Пусть мальчишескую, но абсолютно чистую, неподдельную.
– Кто-то, между прочим, обещал всё съесть, – рискнул нарушить затянувшуюся паузу Иван.
– Нет, больше не могу, – тяжело вздохнула девушка. – Вкусно очень, но не могу.
– Ты хочешь навлечь на нас проклятье семьи Валороссо?
– Нет, нет. Я ничего не имею против Валороссо, – театрально заломив руки, взмолилась Лиза. – А за что они хотят моей смерти? Я, конечно, не Капулетти или Монтекки, но может быть, они смилуются перед бедной девушкой из рода Даниловых. Вдруг и в моих жилах тоже течет немножко дворянской крови, – и она подняла глаза вверх, изображая кающуюся грешницу.
Иван рассмеялся, но продолжал строгим голосом:
– Я предупреждал тебя перед церемонией. И ты поклялась всё исполнить.
– А я не в вечернем платье, и мне прощается, – нашлась она. – Вот если бы ты не торопился, и я оделась, как того требует случай…
– Одежда не имеет значения, – настаивал Иван. Но тут же смутился, глядя на очаровательную грудь Лизы, так давно волнующую его. Он наполнил бокалы золотистым вином, поднял свой и посмотрел своей избраннице в глаза.
– Я верю, что ты всё понимаешь, – их бокалы одобряюще зазвучали от легкого прикосновения.
– Вино замечательное, – попыталась сменить тему Лиза, – но его явно придумали коварные мужчины, чтобы уговаривать скромных девушек.
Иван не ответил. Не торопясь, он начал очищать оставшиеся креветки и очень бережно подносить их к губам возлюбленной. Их незнакомый аромат и терпкий привкус так гармонично сочетались с вином и приправами, что она вновь прикрыла глаза от наслаждения.
– А теперь я хочу сказать одну фразу, которая обязательна в данной церемонии, но если ты посчитаешь её лишней, то можешь не повторять за мной. Каждый говорит за себя, и никто никого не принуждает. Если не хочешь, то можешь лишь посмотреть на красивый обряд, которому несколько сотен лет, но не участвовать в нем. Просто промолчи, – Иван взял свой бокал правой рукой, и накрыл его левой ладонью.
Лиза настороженно молчала. Глядя ей в глаза, он тихо продолжил:
– Разделяя с тобой трапезу, я разделяю с тобой и свою жизнь.
Не торопясь, он осушил весь бокал. Лиза – тоже. Тогда Иван протянул ей свою левую ладонь, она последовала за ним. Очень бережно он стал переворачивать свой бокал над открытой левой ладонью Лизы и стал ждать. Маленькая капелька сбежала по внутренней стенке и упала в серединку ладони Лизы. Она исполнила все в точности.
– А самую последнюю каплю своей жизни я отдам тебе, – его голос задрожал, выдавая волнение.
Как эхо, заворожено глядя Ивану в глаза, Лиза повторила эти трогательные слова. Не сговариваясь, они поднесли свои ладони к губам, вбирая капельки. Чуть помолчав, Лиза первой прервала тишину:
– Так красиво и необычно. Интересно, кто это придумал.
– Точно никто не знает. Они просто верят в это.
– А креветки обязательно? – не унималась девушка.
– Это же обряд. Ну, пекут же у нас куличи и пасхи.
– Да, ты прав, – Лиза вздохнула. Потом, вопросительно приподняв правую бровь, полушутя спросила:
– А что, я теперь вот могу называться… Как ты там сказал…
– Валороссо, – серьёзно подсказал он.
– Вань, ты смеешься? – растерянно протянула Лиза.
– Они просто верят в это сердцем, а не записывают на бумаге.
– И что, я вот теперь могу приехать на Сицилию и сказать «здрассьте, я ваша…», – девушка попыталась шутить, но, встретившись с серьезным взглядом возлюбленного, остановилась.
– Я знаю, что ты не позволишь себе ничего подобного. Хотя приехать мы, конечно, можем, и нас примут как родственников.
– Никогда не была на Сицилии, – мечтательно выдохнула она.
– Если ты станешь к этому относиться серьезно, то будешь помнить и про свою каплю, – Иван оставался очень серьезным.
Лиза замерла. В её воображении промелькнули какие-то кровавые сцены, и ощущение стыда за какие-то мелочные поступки, вернее только мысли о них, так разволновали её, что, помолчав некоторое время, тихо произнесла:
– Если только верить.
– Ты знаешь, пять лет назад я тоже был в подобном замешательстве. Мы ведь воспитаны по-другому и многое сначала воспринимаем умом. А тут логики нет, – тихо, как бы для себя, произнёс Иван.
– Погоди, но я же никого не спасала, замуж не выходила.
– Я говорил – женится, а не выходит замуж. Проводить посвящение могут только мужчины семьи Валороссо. Если они хотят связать свою судьбу с женщиной, они могут это сделать и без освящения брака церковью. На протяжении многих веков Валороссо бороздили моря и океаны мира. Встретив женщину своей жизни, но другого вероисповедания или цвета кожи, они не спрашивали разрешения у Папы.
– И много было таких посвящений у мужчины? – удивилась девушка.
– Каждый сам решает. Но я думаю, что ты путаешь разные понятия: женщина для связи и женщина жизни. Только поверив, что встретил женщину своей жизни, мужчина проводит этот обряд. Отнюдь не все проводили посвящения. У некоторых даже не было детей.
– Извини, я просто не знаю многого, – оправдываясь, опустила глаза она.
– Проводя посвящение, мужчина только обязуется отдать свою жизнь кому-то. Перед своей совестью, своей верой. Он ничего не требует взамен. Это для него, а не для кого-то, – её собеседник был удивительно спокоен.
– А если он не выполнит обещанное? – искренне заинтересовалась Лиза.
– Тогда он перестанет верить. Себе ведь не соврешь. Да и всё тайное рано или поздно становится явным, – грустно улыбнулся в ответ парень.
– А ванна обязательна? – лукаво спросила она, и лицо стало каменным.
– Лизка, не издевайся! Условия не имеют особого значения. Просто они не делают это публично. Только детей стараются посвящать в семью на Сицилии. Хотя и это не главное. Каждый вправе решать сам.
– Красиво…. Интересно, как это проходит на Сицилии?
– А тебе в ванной не понравилось? – уже шутил он. Лиза ничего не ответила: она прислушалась к охватившему её чувству. Они только что обнажили души, и обнаженные тела её совсем не смущали. Ей нравилась близость с Иваном, её влекло к нему. Она наслаждалась от прикосновения его сильных и добрых рук. Любящих рук. Его нежность просто покоряла её. Всё тело помнило его ласки и тосковало без них. Сильный и заботливый мужчина так бережно и терпеливо относился к ней, что Лиза хотела и ждала его объятий. Она доверяла ему. Доверяла не только юное тело, свою гордость и честь – она доверила ему свою душу, свою любовь.
– Я запомню это на всю жизнь. Если Господь пошлет мне дочь, я когда-нибудь расскажу ей странную и красивую сказку.
Лиза с нежностью посмотрела Ивану в глаза. Она не могла найти каких-то нужных слов, которые передали бы её волнение. Чувство настороженности перед неизвестностью ещё пыталось сопротивляться в ней, но голос любви торжествовал над её разумом, сомнениями и страхами. Любовь наполнила её душу удивительным наслаждением и радостью. Можно увидеть тайфуны и ураганы, смерчи и штормы, а как увидеть любовь, как её понять? Сие таинство доступно лишь влюбленным, счастливчикам, чьи души встретились и открылись навстречу друг другу. Простым смертным не понять этого блеска влюбленных глаз, этих безумных порывов, необъяснимых поступков, которые может совершить ощутивший в своём сердце любовь… Лиза так явно представила себе последнюю каплю своей жизни, которую она без сомнений отдала бы возлюбленному.
Иван ловко убрал столик с бортиков ванны на пол, не уронив ни одной тарелки, только бокалы звякнули на тоненьких ножках. Их руки сплелись в нежных объятиях. Осыпая поцелуями лицо и плечи Лизы, он чувствовал нежные прикосновения её ладоней, все настойчивее привлекавшие его к себе. Вода стала сильнее выплескиваться через края ванной. Иван бережно приподнял Лизу и медленно опустил к себе на бедра. Зародившийся в центре ванной небольшой тайфун поначалу не предвещал природных катаклизмов. Но уже через несколько мгновений поднялся ураган и волны хлестали на пол, как в настоящий шторм. Подобно разбушевавшейся Атлантике ревущих сороковых широт, вода, брызги и пена до потолка заполнили ванную комнату. Только благодаря специальной методике строительства отелей на острове, рассчитанных на периодические извержения находящегося на Тенерифе вулкана Тэйде, зданию не был причинён значительный ущерб. Счастливые влюбленные, обнявшись и всё еще тяжело дыша, медленно приходили в чувство после неравной борьбы со своими желаниями.
– Ты знаешь, у них, похоже, ванная протекает. Первым заметил что-то неладное Иван. Лиза оглянулась. Маленькие волны еще блуждали от стены к стене и перекатывались через порожек ванной комнаты в коридор.
– Свистать всех наверх! – вскинулся Иван.
И дружная команда ринулась на борьбу с последствиями разбушевавшейся стихии. Из подручного материала они соорудили плотину и принялись вычерпывать воду. Стихия отступила, а ванная комната ещё никогда не сияла так радостно, как после уборки, проведенной влюбленными.
– Не шевелись, пожалуйста. Стой смирно, – командовал Иван, поливая Лизу из душа. Намыленная до самой макушки, она напоминала снежную бабу, которая таяла под струями теплой воды. Постепенно из-под пены появлялись её лицо, плечи, очаровательная грудь, изящная талия. Иван с наслаждением смотрел, как тонкие струйки заботливо огибали все её бугорочки и впадинки. Он так любил это божественное создание, впустившее его в свой удивительный мир.
Не открывая глаз, Лиза почувствовала, как мягкое махровое полотенце окутало её с ног до головы, сильные руки подхватили и бережно понесли. Она начала гадать, куда они направляются. Вдруг через закрытые веки яркий солнечный свет чуть не ослепил её. Ласковый ветерок коснулся щеки, пахнуло запахом водорослей и еще чем-то неуловимым, напоминающим о том, что вокруг сказочный остров. Нагретый солнцем шезлонг мягко принял её в свои объятья. Опять захотелось помурлыкать от накатившего сладкого чувства заботы и уюта, которые любимый мужчина создавал вокруг неё.
– Я так и не надела своё новое платье, – вздохнула девушка. – Пообещай мне, что ещё до отъезда у меня будет возможность показаться в нем где-нибудь, – засыпая, прошептала она.