На следующее утро я явился в новый свой кабинет еще до девяти. Рекорд для меня. Но хлопот предстояло много, вот я и пришел так рано.
Ночью я усиленно размышлял. Изобрел несколько способов, как подзашибить деньжат и для себя лично. Я отведал могущество имени Вестал Шелли. Если раскину карты по-умному, сумею получить барыш с ее имени, и немалый, отхватывая комиссионные всякий раз, как устраиваю для нее дельце. Понял я также, что свалял дурака, не выжав из Бергесса суммы покрупнее. А Хау я мог бы наколоть тысячи на три. Я принял твердое решение в будущем не скромничать в своих притязаниях. Товар у меня – высший сорт, и если кому охота купить, пускай уж не скупится.
Набросав вчерне письмо для Хау, которое предстояло подписать Вестал, я позвонил Джеку Керри, молодому адвокату, моему приятелю. Сказал, что хочу поручить ему оформить продажу дома 334 на Вестерн-авеню и обещал доставить все нужные бумаги сегодня же.
Потом я часок-другой изучал книгу вложений Вестал. Как я и думал, все деньги до последнего цента вложены в правительственные боны и государственные ценные бумаги, то есть все в такой же безопасности, как косоглазая девственница, случайно забредшая на холостяцкую пирушку.
Я посидел, усиленно размышляя, потом отодвинул стул и взял шляпу. Поехал я на Вест-Сити-стрит и припарковался у небоскреба фирмы. Поднялся на лифте на пятый этаж и направился к кабинету Райана Блекстона.
Блекстона я знал уже несколько лет. Молодой, очень веселый и порядочный парень. Он унаследовал дело отца по облигациям и акциям и стал довольно преуспевающим маклером.
При виде меня Райан удивился:
– Каким это ветром? Давай заходи.
Когда мы уселись, я спросил:
– Как ты насчет того, чтобы заняться деньгами Шелли? Вчера я стал вести ее дела. Могу и тебе подкинуть кусочек.
– Чего же лучше!
– Поглядел тут записи об акциях мисс Шелли. Лидбиттер ни дайма для нее не сделал за все эти месяцы. Думаю, сумею уговорить ее испытать тебя, но сначала надо подготовить почву.
– А именно?
– Не знаешь чего перспективного? Что на повышение точно пойдет?
– Пойти могут несколько, но гарантировать, конечно, не могу.
– Предположим, у тебя четверть миллиона для биржи. Это ускорит повышение?
– Если вложить в верные акции, разумеется. – Он смотрел удивленно.
– Мне требуются акции, которые уже повышаются. Мы вкладываем четверть миллиона, чтобы простофили вообразили, будто акции подскочат до небес. Есть что-нибудь такое?
– «Цемент Конвей». За последние дни акции его подскочили на пять пунктов. Но, Чад, риск все равно есть.
– О’кей. Пускай. Счет выдержит. Больше десяти кусков ведь не потеряем, верно?
Челюсть у него отвалилась.
– Ну ты прямо как банкир рассуждаешь. А ну как потеряем?
– А шансы?
– Пятьдесят к одному, сказал бы я. Но погоди-ка, Чад, а полномочия банка у тебя есть?
– А мне они ни к чему. У меня есть полномочия мисс Шелли. Сказал ей, что постараюсь подыскать смекалистого маклера. Готова она потерять десять тысяч в случае проигрыша? Она ответила – да.
Он долго смотрел на меня.
– Если, Чад, ты желаешь вложить деньги, мне бы хотелось письменное распоряжение.
– Пожалуйста. Дай-ка листок бумаги.
Я написал под его диктовку, но не подписался.
– А подпись, Чад? Вот тут.
– Понятно. – Я отложил ручку. – Сначала надо кое-что решить.
– Что?
– Дружище, не будь ты таким наивным. Как думаешь, с чего вдруг мне являться к тебе с самым крупным счетом в штате? Тебе перепадает шанс ворочать деньжищами, о каких ты и мечтать не смел. Тебя заметят и другие крупные фирмы: а как же, маклер мисс Шелли! Позволь же задать вопросик, напрашивающийся сам собой: а что мне-то с этого?
Он разинул рот.
– Ты что? Ты же не можешь предлагать такое, если работаешь на банк?
– Ой, правда? Ну ладно, двинусь-ка я к «Лоуэлллу и Фрэнку». Они-то уж не откажутся от такого предложения только из-за того, что мне приходится пыхтеть в банке.
– Минутку, минутку, – заспешил он. – А в банке?..
– Да пошел он к черту, этот банк! Сделка наша. Твоя и моя. Не нравится – скажи прямо, отправлюсь к другим.
– О’кей, – он пожал плечами, – но, надеюсь, ты понимаешь, что творишь.
– Не сомневайся. Теперь слушай. В маклеры к Шелли попадешь, если половина пойдет мне как комиссионные.
Это его ошеломило.
– Ты даешь! Половина!..
– Половина от всех сделок, какие ты заключишь для мисс Шелли. Не хочешь – не надо. Ну как?
Он смотрел на меня пару секунд, потом ухмыльнулся:
– Ну ты и грабитель! Но конечно берусь. Насчет «Цемента Конвей» ты всерьез говорил?
– Разумеется.
Подписав письмо, я перебросил его через стол.
– Купи на четверть миллиона и скоренько распродай, как только подскочат на два-три пункта. Хоть сегодня.
– А если начнется приток и они подскочат всерьез? Оставлять?
– Ни в коем случае. Распродавай, если получится, хоть сегодня. Мне хочется дать ей скорый барыш. Она жаднющая, и если увидит, что я умею быстро добывать для нее деньги, то будет поручать нам новые и новые вложения.
Мы еще потрепались немножко, и я поехал в банк «Вестерн Калифорния». Там я открыл свой счет, положив на него сто долларов из денег Бергесса. Потом отправился в свой банк.
В ту минуту я был на вершине. У меня машина, стенографистка, личный кабинет, счет в банке и перспектива огромных барышей.
Да что там на вершине мира! Я среди планет парил!
Я как раз подумывал, не закатить ли себе роскошный ланч в ресторане «Флориан», когда зазвонил телефон. Я нетерпеливо схватил трубку.
– Мистер Винтерс? – женский голос. – Говорит мисс Долан.
Мисс Долан?.. Ах да, правая рука мисс Шелли.
– Как поживаете, мисс Долан?
– Мисс Шелли желает, чтобы вы приехали немедленно.
– Мисс Шелли не повезло. – Я хотел есть и к тому же твердо решил: не прыгать через обруч, стоит ей щелкнуть пальцами. – Приеду, мисс Долан, после двух, у меня есть бумаги на подпись для мисс Шелли.
– Она велела немедленно.
– Извинитесь за меня. До двух я занят.
Пауза, потом она сказала:
– Боюсь, вы не поняли. Дело касается мистера Хау.
– Хау? Берни Хау? А что с ним такое?
– Он только что уехал. Мисс Шелли велела позвать вас срочно. Я никогда не видела ее в такой ярости.
Стало быть, этот сукин сын продал меня! На меня вдруг напала такая паника, что я онемел. Надо же! А я-то уж наполовину протиснулся в дверь! Мог бы догадаться, что этот жулик кинется не к Стернвуду! Отправится к Вестал, которая изничтожит меня.
– Вы еще слушаете, мистер Винтерс? – спокойно спросила секретарша.
– Да, – выдавил я. Квакнул, как лягушка.
– Мистер Винтерс, слушайте внимательно. Пожалуйста. Победить ее, когда она так злится, можно только одним способом. Ни в коем случае не извиняйтесь и не оправдывайтесь. Орите тоже. Еще пуще, чем она. Понимаете? Вам нечего терять. Победит тот, у кого хватит хладнокровия переорать ее. Я знаю ее. Она злится и верещит, но стойкости у нее ни капли. Вы слушаете?
Я слушал в оба уха. Слушал, будто от этого зависела моя жизнь.
– Вы не разыгрываете меня?
– Да нет же! Это ваша единственная надежда. Не говорю, что обязательно подействует, но шанс единственный. Делайте что хотите, только не оправдывайтесь. Передать, что вы едете?
– Да. Скажите, буду через пятнадцать минут. Мисс Долан, не знаю, почему вы даете мне совет, но я благодарен…
Тут я понял, что она уже положила трубку. Я положил свою, вытер лицо и ладони и рывком отодвинул стул. Надеждами я себя не тешил. Даже если у меня хватит наглости орать что есть мочи, последнее слово все равно за Вестал. Машина, кабинет, опытная мисс Гудчайлд, тысяча долларов от Хау, комиссионные от Блекстона и моя служба в банке – все того и гляди ухнет.
Выйдя из кабинета, я прошел коридором к служебному выходу, где оставил «кадиллак» и помчался в ближайший бар. Затормозив, я влетел в зал, опрокинул в себя три порции виски кряду, бармен наливать не успевал. Виски привел меня в чувство.
Поездка до Клиффсайда заняла чуть больше семи минут. В другое время, штурмуй я эту горную дорогу на такой скорости, я бы очумел от страха. Пока я добирался до железных ворот, я крыл Хау последними словами – так я еще никого не ругал.
Ворота открыл Харджис, он взял у меня шляпу. Лицо у него было каменное, и все-таки я был уверен: он знает, почему за мной послали. Наверняка будет поджидать, чтобы всучить мне шляпу на обратном пути. Ну пусть только посмеет усмехнуться или еще как выказать торжество, воткну ему его вставную челюсть в глотку.
– Мисс Шелли ждет вас, сэр, – произнес он и повел меня по широкому коридору в большой зал, выходящий на террасу. – Вы найдете ее на террасе, сэр.
Я поглубже вздохнул и шагнул на террасу. Она сидела на балюстраде в бутылочно-зеленом легком костюме. Сзади она была похожа на ребенка, но, когда она обернулась ко мне, на худющем белом лице не было ничего детского.
– Ах, вот и он, премудрый наш мистер Винтерс! – приветствовала она меня, развернувшись на балюстраде. – Ну, мистер Винтерс, что скажете?
Я подошел, засунув руки в карманы, сердце у меня так колотилось, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, но на лице я сохранял вопросительно-вежливое выражение.
– А что я должен говорить?
– Не надо притворяться! Не смейте лгать!
– Из-за чего все-таки шум? Я чем-то не угодил вам?
Ее трясло от злости. Руки-клешни то сжимались, то разжимались, словно она едва удерживалась от соблазна выцарапать мне глаза.
– Вам Берни Хау знаком? – потребовала она придушенным голосом.
– Да, а что? Очень смышленый адвокат по уголовным делам. Как раз собирался, мисс Шелли, говорить с вами о нем. Мне подумалось, что он-то сумеет выбивать для вас квартплату.
– Не об этом речь! – завизжала она. – Работу вы ему предлагали за взятку в тысячу долларов! Да или нет?
– А что такое? Да. Ну и что? Так всегда делается. Тем более с личностями вроде Хау. Кто же ему без комиссионных работу-то даст? Но не на это же вы рассердились, мисс Шелли?
Соскользнув с балюстрады, Вестал подскочила ко мне. Голова ее не доставала мне до плеча, положение явно для нее невыгодное, но она этого не осознавала.
– А деньги вы намеревались присвоить?
Вот он шанс извернуться. Только стоит соврать, что нет-нет, дескать, деньги я, конечно же, хотел передать вам, – и сразу угомонится. Но – может, виски виноват – я ринулся в бой. К чертям собачьим, еще деньги ей дарить!
– А вы как думали? – осклабился я. – На благотворительность их, что ли, пожертвовать хотел?
– Значит, за взятку намеревались передать Хау работу по сбору квартплаты? Да или нет?
– Взятка, мисс Шелли, не совсем то слово. Это комиссионные, которые мне причитаются.
– Вот как! Мошенник! Плут! – орала она в исступлении. – Еще смеет тут ухмыляться, как обезьяна! Пользуется моим именем, чтобы карманы себе набивать!
– Меня мошенником обзываете? – Я рванулся вперед, тоже выказывая норов.
– Вас, вас! Именно! Сам темная личность! Рэкетир чертов! – Она орала так, что ее, конечно же, слышали в доме все. – Как увидела эти пестрые тряпки на тебе да льстивые твои подходцы, сразу поняла – мошенник! Жулик!
– Не позорьтесь! Что вы орете, точно девка Бергесса?
Она отступила, худое лицо горело ненавистью.
– Как ты меня обозвал? – Голос у нее вдруг сел. – Я… я…
– Я только попросил вас не визжать, точно девка. – Я тоже понизил тон.
– Ну, ты у меня заплатишь! Тебя вышвырнут из банка! Выселят из города! Посмотришь! Никакой работы тебе больше не видать!
– Не надо так драматично, – презрительно остановил я. – Вы что, воображаете, будто я напугался? Я вам не размазня и плакса Лидбиттер! Воображаете, я от страха трясусь, что ли? Ах, ах! Да плевал я на ваши визги! – Я снова шагнул, состроив суровое лицо.
Мне показалось, в ее бешенстве проглянуло удивление.
– Вот посмотришь! – завизжала она. – Прочь с дороги! Позвоню твоему боссу, поглядим, что он скажет! – Она метнулась мимо меня в зал.
Ну, момент настал. Если допустить ее разговор со Стернвудом, я пропал. Что мне терять? Меня уж и самого трясло от злости. Я рванулся следом, она уже сняла трубку, но моя рука перехватила ее.
– Минуточку!
Она развернулась и двинула мне левой рукой по носу, костлявые костяшки ободрали мне кожу. Тут, верно, я потерял контроль. В точности даже не помню, что произошло в те несколько секунд. Вдруг я обнаружил, что трясу ее за плечи, ярко-рыжая голова у нее мотается взад-вперед, а я гляжу на нее, точно вот-вот прикончу.
Она попыталась было визжать снова, но ей попросту не хватило воздуха. Рот у нее беспомощно открыт, глаза выпучились – видно, перепугалась насмерть. Я плюхнул ее на стул с такой злостью, что она чуть не свалилась, и наклонился над ней, по-прежнему стиснув ей плечи.
– Слушайте же, – свистяще, злобно, торопливо зашипел я. – Вы месяц грызли Лидбиттера – вынь да положь вам норковое манто задарма, повысь ренту, продай дом! Так его доняли, что у бедняги нервное истощение, но вы ведь так ничего и не добились. Я сделал вам все: манто, ренту, дом. В один день. Слышите? В один! А с Лидбиттером сколько бились! Ладно! И каков результат? На манто вы сэкономили тридцать тысяч! От ренты – по пять тысяч ежегодно! Вы избавляетесь от пяти жильцов, выставить которых у вас духу не хватало! И от продажи дома барыш. И все – благодаря мне. – Я снова встряхнул ее. – Слышите? Нет? – Я наклонился и проорал: – БЛАГОДАРЯ МНЕ! Все устроил я. Ради какого такого черта? Как думаете? Умаслить вас? Затащить к себе в постель? Ни черта! Я занимаюсь рэкетом потому же, почему и вы! Хочу сделать деньги! Так же как и вы! Что я такого сделал? Вас обжулил? Ваши деньги присвоил? Отвечайте? – Я встряхнул ее. – Нет и нет! Я делал деньги для вас и урвал кусочек себе у простофиль, на которых наживаетесь и вы! Так чего вы ор подняли? Украл у вас я что-то? Потеряли из-за меня хоть доллар? – Я отступил, меня била дрожь, на лице проступил пот. – Ступайте, звоните Стернвуду! Расскажите ему! Поплачьтесь! Я потеряю работу, а что потеряете вы? Воображаете, сумеете без меня провернуть налоговое мошенничество? Давайте! Увидите, как скорехонько окажетесь в тюрьме! Болтовня обойдется вам в тридцать тысяч! Пожалуйста, звоните, скорее! Мне плевать!
Я отвернулся и пошел на террасу. Чувствовал я себя как после битвы, и мне уже и правда было все равно, как обернется дело. Я бросился в кресло-качалку и сидел, уставясь в пространство минут пять. Тут я почувствовал, что она стоит рядом. В ее тощей фигурке было что-то жалкое.
– Вы сделали мне больно, – жалобно сказала она. – Синяков насажали. У, какой!
– А вы мне – нет? – Я промокнул нос платком, из царапины еще сочилась кровь. – Скажите спасибо, шею вам не свернул.
Она присела рядом.
– Мне пить хочется. Может, оторветесь от своих эгоистических переживаний и принесете?
Я пошел в зал и нажал на звонок. Никакие слова не передадут моих чувств. Я вступил в бой и победил! Я понимал это. Понимала и она. А это означало, что я вошел в дверь и ничто теперь не помешает мне! Вот он – величайший триумф моей жизни!
Появился Харджис. По выражению его лица я понял: он думает, что ему сейчас прикажут выбросить меня вон. Увидев, что на кнопке звонка мой палец, он застыл как изваяние.
– Принесите бутылку лучшего шампанского, – распорядился я.
Харджис перевел взгляд на террасу, где Вестал расстегнула курточку, обозревая свои синяки, тихонько мурлыча песенку.
– Слушаюсь, сэр, – бесстрастно сказал он.
– Да проверьте, чтобы действительно лучшее. Не то бутылку о вашу голову разобью.
Глаза его остановились на моем лице. В них читалась ненависть. Когда он ушел, я подошел к телефону и набрал номер Блекстона.
– Есть новости о «Конвее», Райан?
– Конечно. Только что распродался. Очистилось тридцать пять тысяч для мисс Шелли и тебе причитается с меня девятьсот долларов. Недурно?
Я взглянул на террасу. Вестал по-прежнему рассматривала синяки. Она вывернулась на шезлонге, и мне была видна ее чахлая белая грудь. Я отвел глаза. Любоваться нечем, плоды высохшие и неаппетитные.
– Отлично, – одобрил я. – Сделай чек мисс Шелли на меня…
– Но послушай, Чад…
– Ты слышал? – прервал я. – Ты на меня работаешь, не на нее. Я ей дам сам чек. Понятно?
– Хорошо, Чад. Но обычно так не делается.
Я положил трубку. Никому не позволено бить меня по лицу безнаказанно. Хватит с мисс Шелли двадцати тысяч. Остальные пятнадцать пойдут на мой счет в банке в качестве компенсации.
Теперь понимаете, о чем я говорил? Я прошел через дверь и очутился в новом чудесном мире.
Когда я вышел на террасу, Вестал торопливо запахнула жакетик. Потом она совершила поступок, который меня шокировал, а шокировать меня, поверьте, нелегко. Она послала мне лукавый застенчивый взгляд и притворно стыдливо улыбнулась:
– Вы не должны так подкрадываться, вы подглядываете за мной!
Подглядываю! Предположение настолько нелепое, что даже не смешно. Неужто эта высохшая уродина и вправду воображает, будто мне охота за ней подглядывать? Неужто смотрит на меня и не понимает, что стоит мне только пальцем поманить, и ко мне хлынет толпа женщин?
Кое-как я изобразил ослепительную улыбку.
– Вы, мисс Шелли, смущаете меня. У меня на уме было совсем другое. Я только что сделал для вас двадцать тысяч.
С нее мигом слетело всякое лукавство, глаза вытаращились.
– Я тут немножко рискнул от вашего имени, – продолжал я, усаживаясь подле. – Сегодня утром дал своему маклеру инструкции купить на четверть миллиона «Цемент Конвей». Акции поднялись на четыре пункта, и он вышел с двадцатью тысячами прибыли.
Она молча уставилась на меня.
– Вы… вы осмелились пустить в ход четверть миллиона моих капиталов? Без моего разрешения?
– Никаких ваших денег я не трогал! – нетерпеливо огрызнулся я. – В ход я пустил ваше имя, которое стоит дороже денег. Другими словами, я заложил ваш кредит.
– Немыслимо! А если бы акции упали? Вы что, воображаете, я стала бы расплачиваться?
– Акции не могли упасть, – ухмыльнулся я. – Если вкладываешь четверть миллиона в концерн, акции его непременно подскочат. Разве не ясно?
– Но почему со мной не посоветовались! – Она остро взглянула на меня. – Сколько, говорите, я получила?
– Двадцать тысяч. Но если вам неохота брать их, только намекните! Мне они тоже не помешают!
Она долго смотрела на меня, постепенно во взгляде у нее проступило зачарованное восторженное выражение.
– Вы, мистер Винтерс, похоже, и вправду ужасно умный молодой человек.
– Хотя мошенник, жулик и рэкетир?
– Я рассердилась очень! – расхохоталась она.
– Ну так надо извиниться. – Я глядел ей прямо в глаза. – Если, конечно, мнение у вас переменилось.
– Переменилось. – Она состроила мне гримасу. – Извиняюсь. – И жалобно потерла плечо. – А вам тоже следует извиниться. Вы мне сделали больно.
– И не подумаю. Давно пора, чтобы вы почувствовали крепкую руку. Слишком долго своевольничали. Радуйтесь, что не отлупил вас.
Позади меня кашлянули, я обернулся. Харджис стоял, держа поднос с ведерком с шампанским и два бокала. Он поставил все на столик, откупорил бутылку и разлил шампанское. Он уже собирался уходить, но я остановил:
– Минутку. Сначала попробую, что принесли. – Я отпил, кивнул и посмотрел на него. – Это, Харджис, гораздо лучше. Чуть-чуть слабовато охлаждено, ну да ладно. О’кей, бегите себе.
Он ушел молча, деревянной походкой.
Вестал хихикнула.
– Представляю, что ему мерещится. – Она взяла бокал, который я протягивал ей. – Не нужно с ним так разговаривать.
– Пора его на место поставить. Ладно, забудем о нем. Невелика птица. Поговорим, мисс Шелли, о деле. Как вы договорились с Хау?
– Никак. Я так разозлилась, что не стала его слушать. Обещала, что встретимся позже.
– О’кей. Я им сам займусь. Хау – человек полезный. Он без всяких проблем соберет для вас квартплату, но необходим контроль с моей стороны.
– Знаете, мистер Винтерс, я рада, что вы на моей стороне. Вы ведь на моей, правда? – Она внимательно посмотрела на меня.
– По-моему, я дал достаточно доказательств. Я за вас, не сомневайтесь, но и за себя тоже. Так уж получилось, что мы по одну сторону. Теперь, когда мы все выяснили, давайте поговорим про ваши вложения. Банк уже давно не пускает в оборот ваши свободные деньги. Я прошу у вас разрешения на перемены. А также разрешения высвободить четверть миллиона. Я буду играть на них. – Она начала было что-то говорить, но я прервал: – Предполагается, что если я потеряю больше двадцати тысяч в месяц, то сумма эта у меня изымается. Каждые две недели я буду представлять вам отчет, подробный, об операциях с деньгами, и, если я сделаю для вас минимум пять тысяч в месяц, мы их вложим в государственные облигации.
– Но я не хочу терять двадцать тысяч, – возразила она. – На такое я согласиться не могу.
– Я же только что сделал вам двадцать тысяч из ничего! Создал фактически запас, на который могу играть. Так чего вы нервничаете? Но если вам не нужны деньги, не облагаемые налогом, скажите, я уж не буду тогда суетиться.
Она колебалась.
– Но отчет пишите тогда еженедельно.
– Хорошо. Мне все равно. Будете еженедельно получать.
– Вы правда считаете, что сумеете сделать для меня пять тысяч в месяц? Без налогов?
– Вполне уверен.
– Ладно, тогда разрешаю. – Она с сомнением изучала меня. – Наверное, и для себя сумеете на этом выгадать?
Я расхохотался:
– Разумеется! У меня договор с маклером. Вам это не будет стоить ни дайма, а ему обойдется дорого. – Я отодвинул кресло и встал. – Ну, мисс Шелли, у меня полно дел, побегу.
Мисс Шелли сидела, глядя на меня во все глаза. По-прежнему восхищенно и зачарованно.
– Хотите пообедать со мной сегодня вечером?
– Простите, – покачал я головой, – но у меня вечером свидание.
– О, с женщиной, конечно.
– Нет. Иду на бокс. Сегодня никаких женщин.
– Бокс? Где это?
– На стадионе Парксайд.
– Мне так давно хотелось посмотреть бокс. Возьмите меня, а?
Я совсем было собирался отказать, да вдруг до меня дошло, что высокопоставленная надменная мисс Шелли, стоящая семьдесят миллионов долларов, напрашивается на приглашение.
Брать ее мне не хотелось. Я уже договорился на вечер с хорошенькой блондиночкой, но тут для меня сверкнул шанс слишком блестящий, чтобы упускать. Мой кредит подскочит, да и ребята обалдеют при виде меня с мисс Шелли под ручку.
– Вам правда хочется? – небрежно спросил я.
– Да, да, пожалуйста! – Она вскочила, ее худое изможденное лицо оживилось, зажглось. – Возьмете?
– Ну конечно, если желаете. Заеду за вами, скажем, в семь. И пообедаем заодно на стадионе.
– Жду в семь.
– Договорились, мисс Шелли. – Я пошел к лестнице в сад и приостановился.
– Я пока не отдал вашу машину. Можно мне еще немного ее подержать?
– Ну разумеется. – Она была похожа на ребенка, возбужденного от предвкушения первого праздника. – Пользуйтесь сколько пожелаете, мистер Винтерс.
– Благодарю.
Когда я медленно ехал обратно по горной дороге в Литтл-Иден, я подсчитывал доходы. За два дня мне очистилось двадцать четыре тысячи долларов! Просто невероятно! Партнерство с Райаном принесет мне по меньшей мере тысячу в месяц. О чем же мне беспокоиться? Наконец-то мне засветила удача. Если правильно поведу дело – а я твердо намеревался постараться изо всех сил, – денежный приток не оскудеет.
Нет, утро прошло недаром!