Чем больше узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки.
– Здрасте, Любовь Пална. Холодина-то какая, градусов пятнадцать, не меньше! – Уборщица баба Валя с удовольствием отвлеклась от мытья пола, приветствуя начальницу. – Что-то вы раненько сегодня, или клиентов ждете?
– Да, я клиентов жду, всегда клиентов жду, – пропела Лелька на мотив модной песенки из ее детства, в которой без конца повторялось «я танцевать хочу, я танцевать хочу». Лельке танцевать не хотелось, но настроение с утра было хорошее, несмотря на морозную и какую-то мрачную погоду и на то, что сегодня ей действительно пришлось приехать в салон часа на два раньше обычного.
Одним из самых страшных наказаний она считала именно ранний подъем. Лелька была классической совой, которой ничего не стоило затеяться с опарой на пироги полпервого ночи, но испытывающей страшные мучения, если будильник звонил раньше полдевятого утра.
Насмешка судьбы состояла в том, что много лет ей приходилось вытаскивать себя из постели в пять. Ее мама работала дворничихой, и лет с девяти Лелька помогала ей мести двор, собирать опавшую листву, обкалывать лед с тротуара и собирать снег с проезжей части в ровные кучки. Мама вздыхала, видя, как дочка с зажмуренными глазами слезает с кровати и натягивает шерстяные рейтузы зимой или спортивные штаны с вытянутыми коленками летом. Она ни за что не будила бы Лельку, позволяя ей поспать подольше, но дочь с ранних лет проявляла завидное упорство во всем, что считала нужным или правильным. Помогать маме по утрам было нужно и правильно. Мама была слабенькая и часто болела. Лелька ее жалела.
Она уже заканчивала училище, когда мамы не стало. И вставать в пять утра стало незачем, впрочем, в том, чтобы просыпаться в начале седьмого и на троллейбусе к восьми утра добираться на другой конец города в маленькую обшарпанную парикмахерскую, куда она устроилась на работу, тоже не было ничего приятного.
Правда, первые смены были все-таки день через день, а когда выпадала вторая, Лелька дрыхла до двенадцати. Но потом она довольно быстро выскочила замуж и как примерная жена по утрам кормила мужа перед работой завтраком. Это было нужно и правильно. Потом родился Максимка, и утренние сборы в ясли – детский сад – школу надолго отодвинули сибаритские замашки, неизвестно откуда взявшиеся у дворничихиной дочки.
Но теперь утренняя маета с ранним вставанием, впрочем, как и замужество, была в прошлом. Любовь Павловна Молодцова – успешная, уверенная в себе владелица престижного салона красоты, один из лучших в городе мастеров, попасть к которому считалось превеликим счастьем и удачей, могла себе позволить не появляться на работе раньше десяти утра.
Семнадцатилетний Максим собирался в лицей самостоятельно и в маминых хлопотах не нуждался. Поэтому только в те дни, когда какому-то особенно важному клиенту, точнее, клиентке, нужна была укладка «от Молодцовой» с самого утра, она отступала от много лет назад отвоеванного у судьбы права высыпаться. Впрочем, каждое такое отступление того стоило. Ее фирменная укладка обходилась клиенткам в триста долларов до десяти утра и в двести в оставшееся рабочее время суток.
Сегодня на восемь утра к ней была записана начальница областного департамента финансов – роскошная холеная дама, чередующая бриллианты с изумрудами и рубинами. В правительстве области ждали шведскую делегацию, поэтому утренняя укладка была жизненной необходимостью, ради которой Лелька и приехала в салон, по своим меркам, ни свет ни заря.
Впрочем, здесь уже вовсю кипела жизнь. Та самая жизнь, которую она любовно создавала последние годы. Салон работал с шести утра, и многие постоянные клиентки приходили сюда по два-три раза в неделю именно к этому времени, чтобы встретить рабочий день во всеоружии. Прайс-лист у обычных парикмахеров был, конечно, скромнее, чем у хозяйки, но тоже весьма и весьма солидным. Впрочем, здесь действительно работали лучшие мастера города. Лелька не ленилась отыскивать их по разным салонам и парикмахерским и не стеснялась перекупать бесстыже высокими зарплатами, оплачиваемыми курсами повышения квалификации, в том числе и в Париже, гарантиями под ипотечными кредитами и прочими благами цивилизации.
Работать в салоне «Молодильные яблоки» было так же престижно, как и являться его клиентом. Поднятую, вернее задранную, планку Лелька ронять не собиралась, придумывая все новые виды услуг для капризных модниц, а потому процветала. В свое нищее полуголодное детство, которое прошло в деревянном бараке, Лелька оглядывалась с холодной ненавистью. И была готова работать до седьмого пота, чтобы отстоять все то, что имела сейчас. Четырехкомнатную квартиру в двух уровнях, кроваво-красный «Ниссан Джук» и невесомую курточку из стриженой норки для себя, айфоны и айпеды последней модели для Максимки и другие обязательные атрибуты богатой, уверенной в себе стервы, добившейся всего собственным трудом и талантом, а главное – не зависящей от мужчин.
Мужчин Лелька презирала.
– Как спина, баба Валя? Может, все-таки пойдете на больничный? – спросила она уборщицу, разматывая длинный ярко-красный, под стать машине, шарф.
– Не, Пална, не пойду. – Бабка даже руками замахала, отметая столь дикое предположение. – Мне шваброй пол помыть не в тягость, а воду Петя меняет. – Из служебного туалета в конце коридора действительно показался рыхлый лохматый подросток в продырявленных по последней моде джинсах и толстовке с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Толстовку Лелька привезла в прошлом году из этого самого Нью-Йорка специально для Пети.
Во внуке баба Валя души не чаяла, а Лелька была привязана к полной одышливой уборщице, которую отказывалась увольнять, несмотря на некоторое несоответствие ее внешнего облика статусу заведения.
– Любовь Павловна, нам давно нужно клининговую фирму нанять, – твердила главбух Зоя. – Девочки шустрые в два раза быстрее все вымоют, чем бабка наша. Это ж позор салону, честное слово! Каменный век.
– Баба Валя будет здесь работать столько, сколько пожелает, – упорно отвечала Лелька. Так было нужно и правильно. Ведь старуха была первой работницей, устроившейся в ее только что открытый салон десять лет назад. И Лелька искренне считала ее чем-то вроде талисмана.
– Привет, Петя. Бабушке помогаешь или школу прогуливаешь? – дружелюбно поинтересовалась она у подростка, который со стуком поставил ведро с водой, заставив небольшой фонтанчик выплеснуться на до блеска отдраенный пол.
– Не, не прогуливаю, сейчас поеду, – ответил Петя, приняв независимый вид. – Ба, я пошел, да?
– Иди-иди, Петенька, – засуетилась старушка. – Я уже заканчиваю тут. Вы не волнуйтесь, Любовь Пална.
– Я и не волнуюсь. – Лелька пожала плечами и скрылась за дверью своего кабинета с витой единичкой внутри красного яблока. – Когда закончите, идите к Аркадию в кабинет на массаж, – прокричала она уже оттуда. – Слышите, баба Валя? Я распоряжусь сейчас.
– Спасибо, – благодарно произнесла в ответ уборщица. – Дай бог здоровья вам, Любовь Пална! Хороший вы человек. С пониманием к рабочему классу.
– А я, по-вашему, кто? – Лелька снова появилась на пороге, насмешливо глядя на засуетившуюся бабку. – Проклятый капиталист?
– Да что вы, вечно я ляпну! – Баба Валя в отчаянии всплеснула руками. – Я ж знаю, как вы работаете. Я ж не в попрек. Я ж любя. Я ж к вам как к дочери.
– Ладно, проехали. – Лелька засмеялась и пошла натягивать блестящий халат, в котором всегда работала с клиентами. Финансовая чиновница отличалась пунктуальностью и должна была появиться с минуты на минуту, поэтому, заперев дверь директорского кабинета, Лелька устремилась в парикмахерский зал.
Ее кресло всегда было свободно. Помимо него в женском зале имелись еще четыре рабочих места. Плюс мужской зал на два кресла. Кабинет для маникюра на два стола, педикюрный кабинет с одним креслом. Массажный кабинет. Комната для гидромассажа. Так на данный момент выглядело безраздельное царство Любови Молодцовой.
Летом она купила соседнее помещение, чтобы открыть там косметический салон и зал лечебной гимнастики. Успешный бизнес требовал расширения, клиентки становились все взыскательнее, а рынок услуг по поддержанию красоты и молодости все изощреннее, поэтому, немного подумав, Лелька взяла довольно крупный кредит и сейчас доделывала на новой площади ремонт. По ее плану, а свои планы Лелька воплощала в жизнь всегда и при любых обстоятельствах, новые направления «Молодильных яблок» должны были заработать сразу после Нового года.
– Доброе утро, – приветливо поздоровалась она с двумя работающими с утра мастерицами и их клиентками. Те радостно заулыбались в ответ.
– Здравствуйте, Любовь Павловна. – Одна из работающих девочек была новенькой. Лелька высмотрела ее в училище, на конкурсе профмастерства, куда всегда ходила в поисках таких вот неограненных алмазов, а потом несколько месяцев ставила ей руку и обучала разным хитростям. Девочка была талантливой и многообещающей. – Любовь Павловна, а вам не нужна собака?
– Что? Какая собака? – удивилась Лелька.
– Хорошая собака. Лабрадор. – Девочка, которую звали Лена, прижала к груди руку с блестящими ножницами. Ножницы для салона Лелька закупала у японской фирмы «Мизутани», и стоили они целое состояние. – Моя подруга неделю назад подобрала на улице бездомного лабрадора. Он потерялся, наверное. Мы с ней объявления расклеили по всему городу, и в Интернете написали, но хозяин так и не нашелся. А она не может его у себя держать, у нее ребенок годовалый, а мужа нет, гулять некому, на улице ребенку холодно, а одного его дома не оставишь. В общем, она собаку в приют сдала. Для бездомных животных. Но он там пропадет. А пес хороший. Породистый. Взрослый уже. В приюте сказали, больше года ему. И ласковый очень. Жалко.
– Лен, ну какая мне собака, я на работе с утра до вечера! – махнула рукой Лелька. Правда, рассказ не оставил ее равнодушной. Максим уже год просил именно лабрадора, а она все откладывала покупку, пока парень еще немного подрастет и наберется ответственности, позволяющей воспитать щенка. А тут взрослая чужая собака.
День потек своим чередом. После укладки финансистке Лелька сделала две стрижки и одно многослойное окрашивание, после чего уединилась в директорском кабинете, чтобы заняться организационными вопросами. Салон забирал у нее все время без остатка. Закупка препаратов, расчеты с налоговой, поставка оборудования, обучение нового персонала, получение лицензии для косметологических услуг – дела не кончались никогда.
Вынырнуть из этой круговерти ее заставил звонок любимой подруги – шебутной звезды журналистики Инны Полянской, ваяющей свои острые материалы под псевдонимом Инесса Перцева.
– Причешешь? – без лишних вступлений закричала та в трубку.
– Повод какой или для поднятия настроения? – поинтересовалась Лелька. Своих подруг, которых у нее было четыре, она обожала и прически им делала в любое время и в любом состоянии. Не беря денег, разумеется.
– В областном УВД нового генерала представляют, – доложилась Полянская. – Ты ж понимаешь, я должна быть вся неземная.
– Ты всегда неземная, – засмеялась Лелька. – Приезжай, конечно, сто лет не виделись. Ты ж появляешься только тогда, когда тебе от меня что-то надо.
– Ну не свисти, подруга, – возмутилась трубка. – Сегодня среда, а в субботу ты на моей кухне прекрасно уплетала рулет с маком. Конечно, никто не считал, но куска три ты точно слопала.
– Четыре. А не надо так вкусно готовить, если не хочешь, чтобы тебя объедали. Давай, двигай сюда. А то я еще планировала сегодня съездить мебель заказать.
– Одна нога в редакции, другая уже у тебя, – заверила ее Инна и действительно минут через десять огненно-рыжим вихрем ворвалась в салон, несмотря на маленькую хрупкую фигурку, заполнив его собой до отказа.
– У тебя сколько времени? – поинтересовалась Лелька, усадив подругу в кресло. – Я бы тебе заодно концы бы подровняла. Линия стрижки уже немного нарушилась.
– Давай, – охотно согласилась Инна. – Мне на брифинг только через два часа, я ж специально заранее позвонила. Понимаю, что ты можешь быть занята.
– Все вы у меня понимающие, подруги дорогие. – Лелька споро защелкала своими удивительными ножницами, ее пальцы летали над рыжей головой подруги, снимая по миллиметру, не больше. – Ездите вы на мне. А вот не была бы я у вас известный парикмахер, что бы вы делали?
– Пропали! Как есть, пропали бы, – закивала Инна. – Мы ж тебя знаешь как любим и ценим!
– Во-первых, не вертись, а во-вторых, не подлизывайся, – приказала Лелька. – Расскажи лучше, какой очередной шедевр готовишь. Я ж в жизнь не поверю, что ты не припасла какого-нибудь очередного «гвоздя», чтобы не воткнуть его в задницу своих редакционных конкурентов!
– Да каких там конкурентов, я тебя умоляю! – вздохнула Инна, картинно наморщив острый носик. – Как Стародуб по пьяни уволился, так совсем тухло стало. На мои темы теперь никто даже не зарится. Так что сижу я, как королева, одна в отдельном кабинете и «гвозди» от номера в номер заколачиваю. По самую шляпку. А если серьезно, то я с тобой поговорить хотела. – Она немного понизила голос, чтобы не привлекать внимания других клиентов: – Лель, не хочу тебя пугать, но в городе опять активизировался митинский маньяк. Ты проинструктируй Максима, чтобы поосторожней был.
– Кто активизировался? – не поняла Лелька.
– Маньяк, который на пустыре в Митине молодежь убивает. Ну, два года назад там студента первого курса убили, и до этого около пяти лет назад пацана там нашли. Неужели не помнишь?
– Смутно, – призналась Лелька, у которой похолодело под ложечкой. – И что, опять погиб кто-то?
– Да в том-то и дело. Нашли тело молодого парня. Только-только восемнадцать исполнилось. И картина та же самая – удушили его чем-то. Посреди белого дня. Митинский пустырь, конечно, место безлюдное, но чтобы вообще никто ничего не видел, такое редко бывает.
– А вроде писали, что поймали этого упыря? – припомнила Лелька.
– Не следишь ты, Молодцова, за творческим путем подруги! – с укором ответила Инна. – Там прошлым летом девчонку молодую изнасиловали и убили, и довольно быстро преступника нашли, который на себя и остальные убийства взял. Он даже до суда не дожил, в камере тихо удавили. Но я тогда в своей статье писала, что он к митинскому маньяку никаким боком. Почерк другой совсем. И вот, пожалуйста, и полугода не прошло, как новое убийство подтвердило мою правоту.
– Ты так говоришь, как будто тебя это радует! – в сердцах воскликнула Лелька.
– Я это говорю для того, чтобы ты провела с сыном воспитательную работу. Ему, конечно, на Митинском пустыре делать нечего, у него лицей совсем в другом районе, но все-таки береженого бог бережет. А насчет того, что меня это радует… Нет, конечно, но мой профессиональный цинизм позволяет мне испытывать легкое удовлетворение, когда я оказываюсь более правой, чем правоохранительные органы. Уж извини за тавтологию.
– Иногда мне кажется, что ты – моральный урод, – дрожащим голосом произнесла Лелька.
– Тебе не удастся меня этим обидеть, тем более что Алиска тоже всегда так говорит. – Инна повертела головой и с удовольствием посмотрела на свое прекрасное отражение в зеркале. – О, надо ей тоже позвонить, предупредить. У нее Сережке тоже месяц назад восемнадцать стукнуло. Правда, он не такой ботаник, как твой, нормальный пацан, спортом занимается, но маньяк – дело серьезное. А надежд, что его поймают, лично у меня никаких. За пять лет ни одной зацепки. Да и Наташке тоже надо сказать, чтобы за Ромчиком следила. Он младше, конечно, но на всякий случай.
– Да ну тебя, напугала! – Лелька расстроенно взмахнула расческой. – Пойду, правда, Максимке позвоню. Мало ли чего. Ты меня держи в курсе дела, ладно?
– Договорились. Все. Целую, я побежала. – Огненно-рыжий вихрь, совершенный до кончиков только что подстриженных волос, взметнулся, процокав тоненькими каблучками, и пропал в дверях салона, оставив лишь запах каких-то сложных духов. Инна Полянская была та еще штучка. Посмотрев ей вслед, Лелька покачала головой и начала набирать телефонный номер сына.