Ланцио. Италия. 1972 год
После аварии Карло отвез Кристину в больницу, она пострадала незначительно: пара царапин на лице и крепкий удар пришелся по руке, когда машину повело. С синьором на велосипеде все оказалось не столь гладко. Кристина хоть и успела снизить скорость, но все же машина по касательной ударила пожилого человека бампером, что закончилось сильным ушибом спины. Однако он отказался ехать в госпиталь и не пожелал дождаться карабинеров. Синьор Маурицио отправился домой, куда и держал путь до столкновения. Карло ничего не оставалось, как отвезти Кристину в госпиталь, где он оставил ее наедине с врачом, а сам вышел на улицу, чтобы перевести дух от событий первого дня в Ланцио. Взгляд его упал на подсвеченную в сумерках вывеску полицейского участка, который располагался через дорогу от больницы, и тут же одна мысль пришла ему в голову.
Он зашел в участок и оглядел пустую приемную. Окна нараспашку, вдоль выкрашенной кисточкой стены стоят пластмассовые стулья, с потолка свисает одинокая лампочка. «Куда все подевались? – раздраженно подумал Карло. – Или в Ланцио никогда не происходят преступления?» Он принялся стучать в одну из закрытых дверей, но никто не появился. Прождав еще десять минут, Карло решительно толкнул дверь в кабинет. Четыре пары глаз обратились на Карло, в руках у всех – игральные карты. Разговоры тут же смолкли. «Все это время они были заняты карточной игрой!» – пролетела возмущенная мысль. Сам он хорошенько ударился при столкновении, рука и бедро жутко саднили, голова кружилась, а полицейские даже не удосужились выйти к нему! Но Карло решил не кипятиться зазря и обратился к ближайшему карабинеру:
– Я бы хотел поговорить с кем-нибудь по поводу происшествия, случившегося в Ланцио много лет назад.
– Говори, – ответил тот, откладывая карты и разводя руками, показывая, что секретов друг от друга здесь не держат.
– Мне нужна информация по поводу пропавшего в Клыке поезда, – начал он.
Лица вмиг оживились, теперь на них не осталось ни следа скуки, два карабинера переглянулись, позабыв игру. Наконец тот, что, вероятно, был главным и имел самый нахальный вид, произнес:
– Caro, вот что я скажу тебе, раз уж ты здесь, потратил свое время и приехал из… Откуда ты, кстати, приехал? Неужто из самого Рима? Так вот, раз уж ты приехал и тебе так необходимо провести расследование, и раз у тебя, как видно, совсем мало других дел, то почему бы тебе… – Он оглянулся по сторонам, выдерживая эффектную паузу. – Почему бы тебе не расследовать, ну, например, исчезновение Гудини? – услужливый хохот грянул по кабинету.
– Basta cosi, – устало проговорил Карло. – Я здесь по делу. Мне позарез нужно узнать о том единственном мужчине, оставшемся в живых после исчезновения поезда.
Он оглядел лица, на которых все еще висели издевательские улыбки, и, осознав, что дел с ним никто иметь не хочет, разочарованно бросил:
– Ладно. Полагаю, мне лучше поговорить с вашим начальником.
Ответом ему послужило еще несколько смешков.
«Да что они себе позволяют! – кипятился он, шагая прочь от участка обратно к больнице. – Слишком все разленились в этом городишке. То ли дело римские карабинеры! Уж там умеют докопаться до правды, настоящие ищейки! Но я не в Риме, – мелькнула мысль. – Здесь свои законы. А может быть, дон Паволини был прав и они просто не желают делиться информацией с незнакомцем? Откуда им знать, как я использую ее? Нужно запастись терпением, завести связи, и, возможно, тогда мне удастся…» – Не успел он закончить мысль, как услышал, что его окликают:
– Синьор!
Карло обернулся и увидел, что его нагоняет один из «кабинетных». Это был щуплый невысокий парень в форме, совсем молодой.
– Не обращайте внимания на этих болванов. Они совсем одурели от жары и безделья. Вы сказали, что хотите расследовать дело поезда-призрака? – Карло кивнул. – Они вам не помогут. Дело такой давности никто не захочет ворошить.
– Что же мне делать? – спросил Карло.
– Вы могли бы поговорить с начальником, но неизвестно, пойдет ли он вам навстречу. Не могу знать, насколько серьезно он отнесется к этому всему… Дело в том, что для многих местных случай с поездом – что-то вроде сказки на ночь. Все жители Ланцио знают, что это событие имело место, но из-за давности лет история выглядит настолько неправдоподобной, что никто особо не вникает в ее подробности.
– Si, меня уже предупреждали об этом.
– Но для меня этот случай больше, чем городская легенда. Поезд унес с собой мою прабабушку. Бабушка, конечно, не помнит ее, она была тогда совсем маленькой. Но в душе она так и не примирилась с тем, что случилось. Дай бог ей многих лет жизни, но мне хочется сделать что-то, помочь ей успокоиться до того, как она покинет нас, – он осекся. – Синьор, ваш интерес и неравнодушие восхитили меня. Если бы наши жители имели хоть сотую долю вашего энтузиазма, это дело было бы давно раскрыто. Как вас зовут?
– Карло.
– Я хочу помочь вам. Постараюсь разузнать, где хранятся материалы этого дела. Ничего не обещаю, но лучше бы вам пока не обращаться к начальнику полиции.
– Grazie mille…
– Джованни.
– Спасибо, Джованни. Я гощу у графини Партичини, в La Casa Serena, там ты сможешь найти меня.
Когда Карло поднялся на этаж, где оставил Кристину, ему ответили, что та уже уехала домой. Доктора не нашли у нее серьезных повреждений и отправили отдыхать. На парковке машины тоже не было, видимо, ни смятый бампер, ни пережитое волнение не смогли помешать ей снова сесть за руль. «Поверить не могу, что она меня здесь бросила», – подумал Карло, но злиться у него уже не было сил. Он подошел к стоянке такси и плюхнулся на заднее сиденье. «La Casa Serena», – пробормотал он и откинулся подремать, пока шофер доставит его к месту.
Карло нашел графиню в главной зале. Комнату наполнили вечерние тени, и лишь пара торшеров над каминной полкой рассеивала сумрак. Доната сидела в кресле лицом к окну, за которым стояла густая темнота.
– Это ты, Карло?
– Да, графиня, – откликнулся тот. – Я был в городе с Кристиной.
Он решил не рассказывать об аварии, чтобы не тревожить графиню.
– Помоги-ка мне с креслом, я что-то сегодня совсем без сил.
Карло выкатил кресло в круг света, и взгляд его упал на каминную полку. Черно-белая фотография в рамке, на которой изображены трое: мужчина с крепким подбородком, женщина с мягкой улыбкой и похожий на нее мальчик.
– Мой муж Николо и сын Лоренцо. А это я. Посмотри, до чего счастливый у нас вид!
Карло взял фотографию и всмотрелся в нее. Все трое казались связанными невидимой нитью, но более всего чувствовалась связь между матерью и ребенком. Карло заметил, что голова мальчика была наклонена к ее плечу – скрытый знак особого отношения.
– Эту фотографию мы сделали на празднике лимонов в тысяча девятьсот восьмом или же девятом. В приезжей труппе имелся фотограф, он завел нас в небольшой шатер, где стояла техника, а Лоренцо все никак не желал стоять спокойно!
Карло хотел спросить, что с ними стало, но не решился задать вопрос, чувствуя, что он может причинить боль.
– Они остались так далеко в моей памяти. Не хотят возвращаться, не говорят со мной. Годы стирают воспоминания, но не боль. Лоренцо, мой мальчик, посмотри, как он похож на меня, я всегда волновалась, что он недостаточно мужественный, а ведь он был всего лишь ребенком. В то время от детей требовали слишком многого. Сейчас им позволено все, а тогда мальчиков считали лишь маленькими мужчинами, а вовсе не детьми.
Карло протянул руку и случайно задел маленькую вазу муранского стекла, которая опасно пошатнулась. Поймав ее, он с облегчением выдохнул: в этом доме каждая вещь – реликвия.
– Не переживай, – махнула рукой Доната. – Ничего с ней не случится. Она прошла через столетие и переживет всех нас.
Он поставил фотографию и присел на кушетку подле графини.
– Стоял чудесный летний день, такой же как сегодня. Только я чувствовала себя нехорошо и осталась дома. А Лоренцо поехал, я сама разрешила ему ехать, ведь он был с Франко.
– Куда?
– Я позволила ему отправиться в ту поездку, – прошептала графиня. – На поезде-призраке. – Лицо ее, наполовину скрытое сумраком, казалось, тоже вот-вот исчезнет под гнетом тяжелых воспоминаний.
– Ваш сын был на том поезде… – повторил Карло. – Он исчез вместе с остальными пассажирами? Так вот почему вы пригласили меня в этот дом! – Карло задумался и ненадолго замолчал. – Но вы назвали еще одно имя. Вы сказали Франко. Кем был этот мужчина, вы помните?
– Помню ли я Франко? Я бы хотела забыть это имя, но не могу. Франко был тем человеком, который, имея «нос», не сумел спасти моего сына.
– Ах вот как…
– Я благодарю Всевышнего, что хотя бы Энрике, моему племяннику, провидение сохранило жизнь.
– Он живет в Ланцио?
– Нет, в Тоскане. Но когда я умру, вероятно, он переедет сюда. Мне больше некому оставить мой дом. Уверена, что Энрике сумеет хорошо позаботиться о нем, из милого мальчика он вырос в хорошего, преданного человека.
На следующее утро приехала Кристина с охапкой свежих цветов. Она находилась в том же приподнятом настроении, в каком Карло встретил ее в первый день: без остановки болтала, не обращая внимания на огромный синяк на руке, и, казалась, вовсе забыла о неприятном инциденте с машиной.
– Собирайся, мне нужна твоя помощь, – распорядилась она, растолкав Карло и настежь распахнув окна. – Я хочу заехать к синьору Маурицио, бедный старик, меня мучают жуткие угрызения совести, я почти не спала, так нервничала из-за случившегося.
– Разве? Ты поэтому оставила меня вчера в больнице и укатила, не дождавшись?
– Я думала, это ты бросил меня!
– Да нет же, я только перешел дорогу, чтобы спросить кое-что у полицейских в участке, но они не захотели со мной разговаривать. Зачем ты привезла цветы?
– Я собрала для синьора Маурицио букет из сада.
– Хочешь отблагодарить его за то, что не обратился в полицию?
– Вовсе нет. Я просто беспокоюсь о его самочувствии. Так ты что, обиделся на меня? – заметив недовольное лицо Карло, она потрепала его шевелюру, и Карло беззлобно отмахнулся.
– Ты дашь мне одеться или так и будешь глазеть?
– У тебя десять минут. – Победоносно улыбнувшись, Кристина выскочила из комнаты.
Карло вышел во двор, но машины не увидел.
– Я припарковала ее за домом. Не хотела, чтобы Доната расстроилась. Нужно будет потом сдать ее в ремонт. Подержи-ка цветы. – Кристина протянула охапку, когда села за руль.
– Красивые.
– Спасибо. Отец открыл лавку еще лет пятнадцать назад, мама помогала ему выращивать цветы и составлять букеты, папа вел дела. Но потом мама умерла, и вместо нее цветами стала заниматься я. Закупаю семена, слежу за садом, иногда помогаю в магазине.
– Вдобавок успеваешь ухаживать за Донатой?
– Я так и познакомилась с графиней. Сначала она заказывала у нас рассаду, а потом пригласила стать ее компаньонкой. Я сразу сказала, что не смогу подолгу бывать у нее, но ей было достаточно и этого.
Через десять минут они добрались до места: невысокого дома у самой дороги. На веранде, окруженной аккуратным палисадником, возился с велосипедом вчерашний пострадавший. Карло с радостью отметил, что никаких последствий аварии, по крайней мере видимых, у пожилого мужчины не наблюдалось.
– Синьор Маурицио, как вы себя чувствуете? – крикнула Кристина, выходя из машины. Карло уловил в ее голосе нотки смущения, которые она старалась скрыть. Кристина протянула мужчине букет.
– Зачем они мне? – тот замахал руками.
– Возьмите, пожалуйста, – взмолилась девушка. – Мне так стыдно за вчерашнее.
– Ты, я смотрю, совсем расстроилась? – Он положил велосипед на пол и поднялся. – Да я же не отказываюсь, дитя, давай их сюда. Брось переживать, я крепкий, как кипарис, посмотри на мои руки! – И он подбоченился, выставив на обозрение худосочные мышцы.
– Кристину осмотрели в больнице, с ней тоже все в порядке, – сказал Карло.
– Ну вот и отлично. С каждым может случиться, главное, никто из вас не пострадал.
– Она боялась, что вы заявите в полицию, – добавил Карло и поймал на себе испепеляющий взгляд Кристины.
– С чего бы? Это же не она наклюкалась бутылкой мерло еще до обеда и уселась на велосипед, хотя всем в Ланцио известно: после третьего стакана центр тяжести всегда смещается. – Он похлопал себя по животу. – К тому же этим остолопам в участке лишний раз лень поднять задницу со стула.
– Так и есть, синьор! – с облегчением воскликнул Карло. – Полиция в этом городе совершенно забыла, для чего им форма.
– Тебе-то откуда знать? – Маурицио с подозрением уставился на Карло, нахмурив седые брови.
– Я был вчера в участке, разыскивал одного человека, подумал, в полиции смогут мне помочь. Хотел добыть кое-какие факты о выжившем с поезда-призрака. Вот только я не знаю, жив ли он еще. Некий Энцо Гори. Ему одному удалось спрыгнуть с поезда до того, как состав въехал в туннель, и, получается, он единственный свидетель того самого происшествия.
– О, Энцо, прохвост, – хохотнул старик. – Да жив он, живехонек, тот еще хитрец! Ничего удивительного в том, что именно он спрыгнул с поезда. Нюх у него как у старого лиса. Съезди поговори с ним, я дам адресок. Может, он и сумеет тебе помочь, хоть и не слишком любит болтать. Знаешь что, купи-ка ему вина промочить горло, да побольше, а иначе он тебя и на порог не пустит.
Разговорить синьора Энцо не составило большого труда. Поджарый аристократ в летах проживал в порядком обветшавшем доме на окраине города. С готовностью приняв подарок, он проводил гостей в дом и, откупорив бутыль, налил себе полный стакан. Оказалось, что он помнил события того дня, словно они случились вчера:
– Все жители города собрались посмотреть на тот поезд, на тех, кому повезло на него попасть, ах как нам все завидовали! А уж женщины смотрели так, словно нас кто золотом облил и на пьедестал поставил. Все считали нас счастливчиками, да так оно и было. И все казалось безупречным: погода, поезд, что за прекрасная машина, до сих пор слышу этот чудный гудок перед отбытием. Мы отправились в путь. А потом явился туман. Жуткий и белый. Хотя я знаю, что это не мог быть туман, ведь светило солнце и на небе ни облачка, да и откуда бы ему взяться посреди поля?
– Опишите его поподробнее, синьор Гори.
– Если бы кто-то раскурил гигантскую трубку, вот такой он бы и получился. Тащился по рельсам прямо из туннеля, обволакивая вагоны, как будто хотел задурить всем головы. Я все думал потом, а что, если нас кто-то окурил, напустил дурман, чтобы мы посходили с ума, попрыгали прочь. Но нет, никто не спрыгнул. Они радовались, словно дети, оттого что машинисту пришлось зажигать огни, вот как стало темно в том поезде. Но ни один человек не пожелал слушать, не пошел со мной, когда я решил броситься прочь, потому что чувствовал, что, если останусь, туман сожрет меня, проглотит – и баста!
Карло и Кристина внимательно слушали, не отрывая от мужчины глаз.
– Мне стало так страшно, словно сама преисподняя разверзлась передо мной, и я кричал, словно помешанный, забыв о манерах, позабыв свое имя. А они смеялись надо мной, решили, что я испугался туннеля, глупцы. Кто теперь смеется?
– Вы думаете, люди пропали из-за этого тумана?
– Если на вас бежит дикая собака, кого станете бояться – ее или ее зубов? Какая разница, что тому виной. Туман вышел из туннеля, а значит, все дело в этом проклятом Клыке. Вы уже успели побывать там?
– Да, но мы не заходили внутрь, – ответил Карло.
– И правильно сделали, – продолжал синьор Гори. – Я бывал в других туннелях. Но ни в одном другом мое сердце не содрогалось от ужаса так, как в Клыке. Он прорублен в скале и должен быть пуст, но в нем нет ничего от пустоты, нет ни капли земного, того, чему мы привыкли давать названия. Этот туннель набит доверху, только его дары невидимы и страшны, они проникают в самое основание, порождают в разуме жуткие кошмары. В любом туннеле видишь выход, и он успокаивает тебя, до тебя доносится теплый ветер, который летит с другой стороны. А в этом… В этом туннеле ничего не движется. Сама жизнь там остановилась. Не слышно ни шороха, ни отголоска эха, он давит на тебя, отрезает от мира, смеется над всем, к чему ты привязан. Но я не позволил сделать это с собой и сбежал, испугался, что произойдет нечто непоправимое, и оказался прав. О, как я был рад этому решению и как опечален, что остальные не послушались меня.
– Вам, наверное, пришлось очень нелегко, – попыталась успокоить мужчину Кристина.
– Я целовал статую Девы Марии каждый день и благодарил за то, что она позволила мне остаться в этом мире. Но в благодарностях я обращался к ней с вопросом, вернет ли она обратно тех несчастных? Сделает ли она их такими же счастливыми, как меня и моих близких?
– То, что вы описали, больше похоже на сон, синьор Гори. А я хотел бы посмотреть на это с рациональной точки зрения, – сказал Карло. – Попытайтесь вспомнить, может, вы слышали какие-нибудь необычные звуки, перед тем как поезд зашел в туннель?
– Я слышал стук своего сердца. Именно оно подсказало мне правильный путь. Клянусь святой Эуфемией, мое сердце спасло меня в тот день.
В комнату вошла синьора Гори. Просторный сарафан с ярким орнаментом делал ее фигуру еще крупнее, а когда она присела рядом с мужем, он словно еще уменьшился в размерах. Женщина бросила неодобрительный взгляд на бутылку с вином, но не произнесла ни слова. Энцо на секунду замялся, словно размышляя, поставить ли ему бокал на стол, но решил задобрить жену иным способом:
– Моя Роза. – Он с любовью посмотрел на женщину. – Я вернулся ради нее. Чертов туман закрыл небо, изменил мир вокруг, но он не смог заставить меня позабыть ту, ради которой я родился на этот свет. Я понял, что это – моя остановка, что мне нельзя ехать дальше. Баста!
– Энцо, – отозвалась Роза, и пара обменялась нежными взглядами.
– Моя дорогая жена. Bella, non è vero?[4] А тогда она была диким цветком, который я должен был оберегать. Как я мог оставить ее одну?
Карло и Кристина с улыбкой переглянулись.
– Я хорошо помню тот день, – вступила в разговор синьора Гори. – Такое сложно забыть. В Ланцио проложили железную дорогу, большая честь, подарок нашему городу от столицы. Ах, какое это было событие! Все пассажиры вырядились как на праздник, дамы в красивых платьях, мужчины в белоснежных рубашках, дети все до одного в шляпках, и у всех на устах улыбки! Вот только один из пассажиров показался мне тогда чудным, непохожим на остальных: он постоянно оглядывался, дергался, был весь на нервах. Помню, я еще подумала, надо же, мужчина, а так боится простого поезда. А потом заметила, с кем рядом стоял тот мужчина. Тогда-то я сразу и поняла, что это за люди, ведь никто в Ланцио больше не носил таких дорогих костюмов. Никто, кроме мафии.
Синьор Энцо толкнул жену в бок, но было поздно, Кристина и Карло были все внимание.
– Вы сказали, в ту поездку отправилась мафия?
– Ну да, – нарочито безразлично произнес Энцо. – То, что на борту был мафиози, – не секрет, газеты писали об этом.
– Да, – поддакнула синьора Гори, – газеты писали, но они не сказали о том, что в руках у того странного типа, который суетился рядом с Доном, был кожаный чемоданчик.
– Чемоданчик! – фыркнул Энцо. – Опять ты со своим чемоданом. Не было там никакого чемодана. Да если и был, какой в этом толк?
– Какой толк? – возмущенно воскликнула женщина. – Как можно быть таким безразличным ко всему, кроме себя самого! – презрительно фыркнула она и перевела взгляд на гостей, пригвождая к себе их внимание. – Какой толк! А такой, что тот мужчина был единственным из всех пассажиров, кто отправлялся в праздничное часовое путешествие с багажом!