– И с чего это вдруг я стал чудовищем? – надменно произнес Оберон, глядя на хрипящего дракона и склонившись к нему. Стража стояла вдоль разрушенного крыла, а феи летали огоньками вокруг руин.
– С тех самых, тварь, – прохрипел поверженный дракон. – Как ты взял с пола упавшую корону… Я верно служил королю волшебной страны Лллуду, и тоже участвовал в той битве, но на его стороне…
– Я тебя помню, – надменно усмехнулся Оберон, рассматривая ветерана битвы, о которой я была не в курсе. – Ты был снизу… А еще я помню на тебе седло…
– Ты догадлив, паучий король, – рассмеялся дракон, словно подавился. На лице Оберона было написано столько всякого, что впору одалживать блокнот, дабы детально постичь местные ругательства. – Раскинул сети, и сидишь, как Паук… Ждешь, когда к тебе приведут следующую… И так бесконечно… Заметь, я не убил ни одну фею… Я просто хотел вырваться…
– Я бы заставил тебя восстанавливать замок, но у тебя же лапки, – передернуло Оберона.
– Твои феи превратились в ленивых мух, – прохрипел дракон, а его зубастая пасть оскалилась в подобии улыбки. – Если бы это произошло при Ллуде, то дворец был бы уже восстановлен! Ты слишком увлекся миром, чтобы видеть простую истину. Твои феи забыли, что такое настоящая магия!
– Ты имеешь в виду ту магию, которой Ллуд прислуживал людям? – надменно спросил Оберон, а его лицо напоминало посмертную маску.
– Мы все помним, как ты клялся, что никогда не пойдешь на это… Ты кричал, что тебе проще переступить грань жизни и смерти, воссоединившись со своим мертвым эскортом… И что теперь? Прошло несколько тысяч лет, а ты все еще жив… Это означает лишь то, что ты все же стал чудовищем, пауком, убийцей. Ну что ж, а у меня для тебя есть еще один подарок! Я скажу тебе, но ты не поверишь, – страшно рассмеялся дракон. – Последней будет та, с кем ныне связан. Король мой отомщен, а ты наказан!
– Убирайся из моих владений! – процедил надменный Оберон, а дракон смотрел на него страшным глазом. – Счастливого вымирания в мире людей!
Дракон освободился, взмахнул крыльями и взмыл куда-то под самый купол фиалкогого неба, растворившись среди магических звезд. Я лежала на траве не в силах пошевелиться. Черная паутина расползлась по рукам, ажурными перчатками окутывая мои пальцы.
– Как ты могла!!! -послышался голос Мелюзины, а я все еще чувствовала, как меня трясло. – «Пибэди» на древнем языке фей означает «приди», «пабэди» – помоги мне, а «ду» – убей всех! Если фее нужна помощь, она произносит «бу», гусеница!
Если вы услышите то, как я пою любимые песни на языках, которые я не знаю, повторяя попугайчиком все услышанное, то берите веревку и бегите в сторону солнца!
– Ты будешь наказана! – распылялась покрасневшая Мелюзина, доставая палочку и взмахивая ею. Я чувствовала, что не могу даже пошевелиться, чтобы хоть что-то сделать. Тело не слушалось, а ощущение реальности терялось. Оно у меня и так теряется, а тут вообще бесследно. – Вот заколдую – будешь знать! Ну-ка! Во что бы тебя превратить, гусеница? Ва… ваше величество… Вы хотите пощадить ее? Ва…
– Ее и так уже превратили в мою смерть, – послышался голос, а я почувствовала, как меня берут на руки, положив мою голову себе на плечо. – Прекратить поиски. Я ее нашел.
Я видела, как занесшая палочку Мелюзина убирает ее, опуская глаза. Другие феи сверкали вокруг своими пестрыми крыльями, снова возвращаясь к обычному росту. В абсолютной тишине меня несли на руках в сторону дворца, пока феи слуги пытались восстановить целое крыло. Меня несли по ступеням в зловещей тишине, а двери перед нами распахивались, обнажая волшебную красоту каждого зала, коридора. Светлячки сливались в ленты, а я лениво смотрела на них, чувствуя, как меня больше не радует красота волшебного мира.
Роскошные покои, в которых царил таинственный полумрак, встретили нас тишиной. Меня опустили на ложе, а я облизала пересохшие губы. Прохладная рука легла мне на щеку, а я чувствовала, как от прикосновения озноб становится все сильней. Мне казалось, что по моему телу разливался яд, а на меня надменно смотрели вишневые глаза. Волшебные светлячки на потолке, цветы, в которых блестели драгоценные камни, украшающие все вокруг, создавали ощущение нереальности и чего-то призрачного.
– Что ты делаешь? – едва слышно прошептала я, а прохладные пальцы, едва касаясь, легли на мои губы. Оберон молчал, а я уже ощущала дыхание на своей щеке. Неуловимое, скользящее, словно ветерок, пронзающий эти магические сумерки.
Едва ощутимое прикосновение губ к моим губам заставило вздрогнуть, а сквозь это необъяснимое наваждение мои губы раздвигали жадным, требовательным и настойчивым поцелуем. Озноб сменился жаром, я задыхалась, а меня приподняли, сжимая в руках, пока одни жадные губы искали вторые, окутанные ядовитой дымкой полусна-полуяви.
Мне казалось, что этот поцелуй вынимает из меня душу, а мои пальцы сжимали алые одежды короля фей. Каждое прикосновение губ приносило мне какое-то дикое, первобытное, необъяснимое блаженство, словно я несколько дней подряд брела по пустыне, обжигаемая палящим солнцем с единственной мечтой о стакане прохладной воды. И вот он, обжигающе-ледяной, запотевший и пленительный прикасается к моим губам, а я жадно и торопливо пью и не могу поверить, что мечта сбылась. Дурманящий, удушающий запах ночной фиалки, которым были пропитаны огненные волосы, терпкая на вкус кожа и мягкие, сладкие и нежные губы.
– Еще? – одними губами спросили у меня, пока я смотрела на лицо, которое в этот момент казалось прекрасным и таким пленительным, словно темная, ожившая мечта. Мои пальцы снова чувствовали, мое тело снова двигалось, а от оцепенения не были ни следа. Губы, которые снова прикоснулись ко мне, казались теплыми и даже жаркими. Нет! Я дернулась, отгоняя сладкую дымку наваждения, а меня безразлично отпустили, оставив сидеть на кровати и смотреть на стройную фигуру, грациозно поднявшуюся со смятого покрывала. Все то же надменное лицо, холодный взгляд глаз, которые должны были быть самыми теплыми, раз уж природа дала им цвет вишни – напоминание о солнечном лете.
– Это – мой яд, – послышался высокомерный голос, а я видела каскад волос, спадающих по широким плечам вниз огненными реками. – И мое проклятье. Благодаря этому я живу. Ты отдаешь мне частичку своей жизни, и она удерживает меня на тонкой грани жизни и смерти. Если бы я нашел тебя на час позже, то спасти тебя бы не удалось. Я бы мало, что смог бы сделать…
Я молчала, глядя на него и не понимая, что делаю в чужой кровати. Были у меня, конечно, некоторые соображение относительно операции по спасению, но я решила промолчать. Такие варианты развития событий я не рассматриваю.
– А у вас в волшебной стране все умеют разговаривать спиной? – усмехнулась я, видя, что мои руки снова стали обычными. Никаких следов черного кружева паутины! Пульсирующие вены запястья, бледная в магическом свете кожа, которая казалась полупрозрачной и какой-то нездорово-бледной.
– Если я не поцелую тебя снова, ты умрешь, – снова послышался голос, а руки за спиной сплелись. – Яд поглотит тебя полностью. Сначала озноб, потом оцепенение, черная паутина по телу и медленная смерть в болезненной агонии… Пока жива ты, я не могу найти другую.
– О, да, говорящая попа феерического короля! Это я уже поняла, – заметила я, со вздохом осознавая, что король фей намеков не понимает. – И? Попа, прошу, не молчи…
– За это ты получишь все, что в моих силах дать тебе, – снова послышался негромкий голос, пока я понимала, что намек был слишком тонок, и нужно что-то покрупнее, поувесистей. – Я постараюсь дать тебе то, чего у тебя никогда не было. Считай это моей благодарностью.
– Спасибо, говорящая феерическая попа, – я подняла брови, понимая, что из вежливости собеседник мог бы не изображать судьбу, и повернуться ко мне передом.
Ко мне повернулись лицом, а я посмотрела на бледное, надменное лицо и горделивый сощуренных взгляд.
– Так же благодарностью считается мое терпение, – на меня многозначительно смотрели в упор, а мне показалось, что намеки он все-таки понимает. Не нравится мне все это. Я зябко поежилась, пытаясь понять, что происходит. Выходит, что он целует меня, поглощает частичку жизни, и за счет этого живет? И для того, чтобы я не убежала, существует это проклятие? Чтобы я постоянно была рядом? Я смотрела на него. Пусть скажет, когда нужно трепетать перед ним, а то я тут благоговею с такого расклада!
– Почему именно я? – со скрытой враждебностью спросила я, пытаясь осознать, откуда столько счастья на мою голову. Еще бы! Да тут каждая первая мечтает о таком мужика, а тут я со своим «Здрасте, подвиньтесь, красавицы!». – С чего это мне выпала такая честь из чужих штанов?
– Не обольщайся, – коротко произнес Оберон, а на его губах дрогнула презрительная улыбка. – Мы ограничимся поцелуями. Это – мое условие. Ты – всего лишь случайность. Ты – не фея, и я это сразу понял. А вот крылья твои мне знакомы. Была одна фея, которая занималась тем, что поставляла мне своих крестниц.
– Ее случайно не Сутенер звали? – прищурилась я, сползая с кровати. На меня вопросительно посмотрели. – Хорошо, у нее в фамилии есть слово «сутенер»?
– Я не понимаю, о чем ты. Но этой феи больше нет, а у тебя ее крылья, – тихим голосом произнес Оберон, глядя на меня в упор. – Это означает только то, что у нас с тобой есть маленькая тайна. Поэтому не стоит задавать мне вопрос: «Почему я?», если боишься, что кто-то узнает твой правдивый ответ.
– И как снять проклятие? – сардонически спросила я, взвешивая перспективы и понимая, что они отнюдь не радужны. С одной стороны, он мне чем-то даже нравился. И не только внешне. Люблю мужчин, которые знают себе цену. Но не люблю тех, кто ее постоянно называет.
– Как ты думаешь, первый, второй или третий вариант? – спросила я, глядя на красивую фигуру и бледный профиль.
– А почему ты спрашиваешь? – напряглось его величество, не понимая о чем я. Мужская самооценка уже искусанная мной, мстительно посмотрела в мою сторону.
– Так первый, второй или третий? – подняла брови я, глядя на него и чувствуя, что непреодолимое желание задушить его, не покидает меня с момента первого откровения.
– Допустим, первый, – надменно ответил Оберон, рассматривая сверкающий камень и поглядывая на меня. В его руках собирался сверкающий браслет из сверкающих камней.
– Отлично! Значит, «засосальщик». Были варианты «вантуз» и «лобызун», – ядовито ответила я, спуская ноги на пол и пытаясь скрыть смесь растерянности и раздражения. – У меня появился персональный «целовальный» мужик. Слушай, а феи, случаем, не поцелуями размножаются? А то мало ли…
– Наверное, я тебя огорчу. Нет, – изрек насмешливый и высокомерный голос, а я пыталась понять, сколько ему лет на самом деле. Нужно же знать возраст, за который вырастает такое самомнение? – Я разрешаю тебе делать все, что хочешь, только при условии, что ты отсюда не сбежишь.
– То есть, я – пленница? Так бы и сказал, – произнесла я, чувствуя, что мое настроение обрело свои крылья и куда-то улетучилось.
– На твоем месте мечтала бы оказаться каждая, – произнес Оберон, поглаживая цветы и перебирая пальцами драгоценные камни, лежащие россыпью на столе, а в его руке сверкнул браслет.
– Так я могу подвинуться! Эй! Девочки! Заходите по одной! Ты не против, если я буду брать деньги? – сообщила я, вставая с кровати и сдувая волосы с лица. Я дошла до двери, а позади меня послышался насмешливый голос, а меня взяли за руку.
– Так, а это что у нас? – спросила я, глядя на сверкающий браслет на руке.
– Считай это подарком от чистого сердца, – произнес Оберон, а я смотрела на него, а потом на украшение.
– Помой сначала сердце, а потом начинай дарить, – огрызнулась я, пытаясь сорвать с себя побрякушку, но она не давалась. Оберон смотрел на мои попытки с улыбкой.
– Если не хочешь от чистого сердца, то могу от всей души, – произнес он, пока я зубами пыталась разжать звенья тонкой цепи.
– Душой обзаведись сначала, а потом дари подарки, – улыбнулась я, понимая, что останусь без зубов если продолжу. Нет, зараза, тонкий, но держится крепко.
– Это для того, чтобы я всегда знал, где ты находишься, – ответили мне, снова отворачиваясь. – Можешь не благодарить. Слуги исполнят любой каприз. Я бы посоветовал тебе переодеться. Тебя проводят в твои покои.
– А могли бы оставить меня в покое? – возмутилась я, сжимая кулаки. Нет, ну только-только он начинал мне нравится!
– Ладно, я пошла, засосун! – махнула я рукой, чувствуя, как по ней скользит тонкая прохладная цепочка браслета. И вот как тут после этого оставаться?