– Так! – поморщилась я, болтая ложкой в кружке с чаем. За окном была та самая, теплая и уютная осень, шуршащая золотом листвы под ногами. Пока все нормальные люди закатывают огурцы, помидоры, а дорожные службы деньги в асфальт, мне закатывают истерику. – Слезки вытерла, сопельку втянула и по порядку! Он пришел и… ?
На том конце трубки страдала подруга Ася. Причем, страдала жутко, с подвываниями. Наверняка оборотень в полнолуние тихо прижал хвостик и уши, прячась под кустами, если бы однажды встретил в лесу Асю с ПМС.
– Он пришел и-и-и-и.... а-а-а-а потом… ы-ы-ы-ы… хрю-хрю! – просморкалась белый лебедь, которую не пятнает грязь бытовухи, запевая свою лебединую песню про великую несчастную любовь. – Говорит, что я… и-и-и-и… а-а-а-а… ы-ы-ы-ы… а-а-а-а… Сволочь он… Тва-а-а-арь он!
Я молча топила дольку лимона в кружке, поглядывая в окно на соседей, который под покровом вечера выносили не только мусор, но и мозг друг другу.
«Возьми меня! Да, детка, да! Только нежно!», – соблазнительно нашептывало сдобное печенье в ажурной вазе, пока я через слово слушала проблемы Аси, привычно не вникая в их глубинную, неизменно трагическую суть.
– А потом… потом… ы-ы-ы-ы! Говорит, что … у-у-ухожу… на-навсегда-а-а-а…, – слышалось в трубке, пока я, хрустя печеньем и смахивая крошки, читала опус «Как обрести спокойствие и уверенность в завтрашнем дне». То, что завтра тоже будет «дно», я не сомневалась, но готовилась принимать это спокойно, как учила меня книга. Печенье хрустело, Ася рассказывала о тяготах своей жизни на громкой связи, спокойствие входило в мою жизнь, часики тикали, знакомые намекали – жизнь шла своим чередом, утекая вместе с зарплатой в направлении мне неизвестном.
– Он сказал, что … а-а-а-а-а, у-у-у-у-у… И так… по-по-постоянно… Чуть что… Так сразу… у-у-у-у, – рыдала Ася, вещая мне о тяготах совместной жизни, а я подтащила к себе телефон, откладывая книгу и складывая очки на стол.
– Скажи ему … – терпеливо начала я, как вдруг перед носом в открытое окно влетел огромный мух!
Ничего себе! Тут либо матушка-природа померла от гомерического смеха, либо где-то взорвался ядерный реактор, поскольку мух был размером с кулак.
– Эй, ты! – законно возмутилась я, давясь печеньем. Мух, как собственно и остальная живность, которую я вывела за неуплату, платить за аэродром не собирается, поэтому будет позорно изгнан.
Мух метался по кухне, сметая с полок солонки-перечницы. На пол полетели приправы, рассыпаясь душистыми дорожками.
– С-с-скотина! – орала я, пытаясь настичь разрушителя спокойствия, мечущегося по всей кухне.
Мух ударился о прикрытую крышку кастрюльки, перевернул кастрюлю на пол, а я, вооружившись книгой, решила избавить мир от такой напасти, перепрыгивая через лужу супчика.
– А ну иди сюда! – возмущалась я, резво хватая со стола книгу. – Да достал ты уже!
Липкая лента, призвание которой было спасение меня от неопознанных летающих и жужжащих объектов, радостно встретила муха в свои объятия.
– Слушай сюда внимательно! – ругалась я, видя, как мух путается в ленте, обрывает ее и падает прямо в цветочный горшок, который тут же переворачивается цветком вниз.
– Это – мой дом! Так что катись отсюда, пока не убил! – пояснила я, теряя на ходу пушистый тапок. Моя любимая кружка с чаем полетела на пол, разбиваясь и обдавая мои ноги горячей водой, пока мух воспрянул духом и устремился к шторе. Я попыталась его схватить, но меня ужалило так, что пришлось отдернуть руку.
– А ну быстро вон! Нечего тут гадить! – пригрозила я, замахиваясь книгой и пытаясь уничтожить зло еще в зародыше. Несколько ударов пришлось на стену, а мух выкрутился, оторвав мне каким-то чудом на голову карниз. Потирая ушибленную макушку, я свирепо бросилась в бой, прикладывая книгой холодильник. Магнитики посыпались на пол, сладкий и теплый Гольфстрим чая, смешивался с холодным течением супа, пока я пыталась настичь упрямое насекомое, крушащее все на своем пути. С полочки полетели кружки, сахарница, пакетик с леденцами. Странно! Намазала руки кремом от раздражения, а убивать до сих пор хочется!
– Проваливай к своим ночным бабочкам! – отдышалась я, глядя как не мух, а сто рублей ущерба бросается на стол. Бах! Попался!
Я стояла, сдувая прядь волос с раскрасневшегося лица, в моих руках была книга, под которой, видимо, блинчик. «Как обрести спокойствие…», – снова прочитала я название,
– Так, – опустилась я на стульчик, глядя на масштабы разрушений и стряхивая капусту с тапочки. Если это была моль, то что-то мне подсказывает, что она полшубы за раз откусывает!
– Ой, Лиличка, спасибо тебе! Только что подошла к нему, а он… он вещи собирал! К-к-как всегда… И все-все сказала! Даже интонацию повторила! – задыхался голос Аси, пока на заднем фоне слышалось: «Нет, ну ты че? Серьезно?». – Да! Серьезно! Катись к своим ночным бабочкам, пока не убила!
Пока на заднем плане шло бурное перемирие, я отключила телефон и приготовила салфетки. Я нацепила очки, пытаясь понять, что это за шершень. Ничего, сейчас книжечку убе…
На столе лежала дохлая… фея. Я проморгалась на всякий случай, крепко зажмурилась, открыла глаза. Да, так и есть! Дохлая … фея! Вот драные, осыпавшиеся, как у старой матерой моли, крылья… Вот голова, вот ручки, а вот платьице и сумка…
Может, это игрушка? Хотя нет! Пятно на книге намекало, что пора вызывать сказочную полицию. Я осмотрелась по сторонам, в надежде, что сейчас меня не арестуют веселые гномики со словами: «Вы имеете право хранить мычание! Все, что будет сказано вами, будет использовано в сказке против вас!».
На всякий случай я протерла глаза, понимая, что труп феи теперь ляжет тяжким грузом на мою и без того похожую на груженый локомотив совесть. Ну хоть бы предупредила, что фея! Мало ли? Пискнула бы! Нужно сфотографировать ее на телефон, а то мало ли! На работе покажу – не поверят! Или ее сдать в какой-нибудь музей? Жадность боролась с человечностью, и проиграла, пока я искала в серванте среди всякой пыльной всячины красивую коробочку из-под духов.
Пока я разглядывала свою жертву, из маленькой ручки вывалилась бумажка, которую я взяла пинцетом. Внезапно бумажка стала обычного размера, превращаясь в красивый, плотный и слегка желтоватый лист, исписанный крупным почерком.
«Дорогая крестная! Ты обещала, что все будет хорошо, что мы с ним будем жить долго и счастливо до глубокой старости. Но все плохо, милая крестная! Все очень плохо! Все просто ужасно! Хуже некуда! Помоги! После свадьбы его как подменили! Что мне делать? Как быть? Прилетай скорее! Спаси меня! Твоя любимая крестница».
Фея, для которой была заготовлена коробочка с бантиком, таяла, а на ее месте появлялся маленький цветочек.... Лилия? Я взяла цветок в руку, пытаясь понять взаимосвязь между событиями, как вдруг он рассыпался на стол.
Я чувствовала, как мои руки начинают дрожать, а спина чесаться. Я поерзала лопатками по спинке стула, чувствуя, нестерпимый зуд. Место укуса чесалось неимоверно, а я уже подозревала, не промышляют ли феи вампиризмом.
– Ай! – дернулась я, пытаясь повернуться. Халат съехал, а я не могла понять, что происходит. Бросившись к аптечке, я достала перекись, обильно поливая место укуса. Что там на спине? Не могу понять! Поскальзываясь на супе и чае, я бросилась в ванную. Сейчас посмотрим! Халат упал на пол, а у меня из-за спины показались два ободранных, серых крыла, как у старой, заматеревшей на валенках и ношенных шерстяных носках, моли.
Я протерла глаза, включила воду, начиная экстренно умываться и мерять рукой температуру. Стаканчик с зубной щеткой упала в раковину, а я трясла головой, пытаясь отогнать наваждение. Это куда нужно звонить? В волшебную скорую? Сейчас придут те же гномики и отрежут мне два рваных крыла, цвета половой тряпки?
– Нифея себе! – прошептала я, сплевывая воду и промакивая лицо полотенцем. Рваные крылья за спиной зашевелились, вызывая у меня непроизвольное движение бровей. А ну-ка! Еще разочек! Крылья пошевелились, а я скосила глаза на правое крыло. Не хочу знать, чем промышляла эта фея, потому что выглядит она очень потасканно!
Шутки-шутками, а в поликлинику для опытов я не собираюсь! Не хватало, чтобы надо мной эксперименты ставили! Достаточно того, что жизнь это делает с завидной регулярностью…
– Что делать? Что делать? – металась я по квартире, периодически проверяя рукой крылья. Я вот не могу понять, меня сейчас к цветочкам должно тянуть или к шубе? Итак, я – бабочка. Видимо, ночная. Кто у нас естественные враги бабочек? Пауки, птицы, дети, газеты! Детей у меня нет, не нашелся еще такой паук, который про мою душу свяжет паутину, птички тоже пока не претендуют, а вот газета со свежими новостями вполне может отправить на тот свет любого слабонервного!
Я присела на стул, взяла в руки книгу и открыла на главе: «Проблемы отваливаются сами по себе, если вы их не замечаете!». Все! Не буду замечать крылья! Они сами отвалятся!
На всякий случай я закрыла окно. Мало ли? Вдруг ко мне дракон залетит, а я потом залечу от него, как в том романе, что подарила мне Аська? С драконом я книжкой вряд ли справлюсь. Окно плотно закрылось, а я вдохнула и выдохнула, понимая, что где-то поликлиника уже мечтает ставить на мне опыты, готовя блестящие инструменты и разделочный стол.
– Вы должны быть окрылены мечтой… – шепотом прочитала я, начиная тихо хныкать. – Представьте, что у вас раскрываются крылья, на которых вы стремитесь к мечте… Вы должны физически почувствовать крылья… Это важно…
Книга захлопнулась! А я тяжко выдохнула, осторожно смотря назад. Сквозь серое, рваное, потертое крыло было видно что-то странное, черное в углу кухни. Оно беззвучной тьмой ползло за мной, и если бы я не оглянулась бы, не заметила бы! Вскочив со стула, я стала медленно отходить.
– Иди ко мне, моя бабочка, – шептал голос из темноты. – Не бойся, милая… Я заверну тебя тончайшее, невесомое покрывало…
Я настороженно отходила, чувствуя, как голос сладким ядом пропитывает душу. «Моя нежная бабочка…», – слышалось в темноте, а я бросилась из кухни, надежно прикрывая дверь за собой. Свет, включенный в темной кишке изогнутого коридора, замигал, а я взвизгнула, бросаясь в комнату. Споткнувшись о ковровую дорожку, я почувствовала, как меня поднимает в воздух, ударяя головой о люстру. Крылья, живущие какой-то своей, обособленной жизнью, бросали меня из стороны в сторону, тапок слетел с ноги, улетая в сторону серванта, а меня дергало в воздухе так, что едва не ударило о потолок. Крылья несли меня в сторону спальни, а я на ходу потеряла еще один тапок и телефон, вывалившийся из кармана домашних шорт.
– Не-не-не, – запричитала я, выставляя дрожащие руки вперед. Встреча головой с дверным косяком в мои планы не входила, но видимо крылья так не думали, со всей силы бросая меня, как в зоне турбулентности. Меня бросило на сервант, откуда со звоном посыпалась посуда, а потом больно приложило головой об потолок, заставляя после мутного осмотра масштабов разрушений, тихо сникнуть.