Складным ножом Шилкин вырезал на руке имя жены. Четыре буквы: Р И Т А. Он и сам не до конца понимал, зачем это сделал. Лезвие было тупое, надпись получилась кривоватая, как почерк первоклассника.
– Дурачок, – сказала жена, когда увидела. – Но знаешь, я поняла. Ты действительно меня любишь. И я тебя люблю сильно-сильно. Никогда тебя не брошу. Никогда не предам. Буду любить до конца своей жизни.
Рана заживала плохо. Стала гноиться. Пришлось принимать антибиотики. Но в конце концов порезы затянулись. Надпись осталась в виде шрамов.
Через два года всё закончилось. Рита ушла к другому мужику. Расстались плохо, с руганью. Уходя, она швырнула в Шилкина его любимую кружку, но промахнулась и разбила окно на кухне. Пришлось вызывать стекольщика. Весна выдалась холодная. То и дело сыпал снег.
Шилкин был школьным учителем и первое время немного отвлекался работой. Учебный год заканчивался. Приближались экзамены. Страдать было некогда. Хотя спал он плохо. Почти не спал. То и дело хватал телефон и смотрел страницы Риты в соцсетях: «ВКонтакте», «Инстаграм», «Фейсбук». Она его не заблокировала. Но это ничего ему не давало. Рита не обновляла информацию, не писала посты, не добавляла новые фотографии. Наверное, слишком была занята своими новыми отношениями. Так думал Шилкин. И от этих мыслей было ощущение, что его медленно раздирают крюками. Ночи были адские. Днём становилось полегче. Один раз он даже над чем-то засмеялся.
В первый день отпуска Шилкин слонялся по квартире, не находя себе места. Вспомнил, как ровно год назад они с Ритой собирали чемоданы. Их ждал Кипр. Две чудесных недели. Было ли это на самом деле? Или ему всё приснилось?
Он не выдержал и позвонил ей. Неожиданно она ответила.
– Послушай, – сказал Шилкин. – Мы плохо расстались. Мне кажется, это неправильно. Давай по-человечески попрощаемся. Без обид, злобы и прочего.
Рита молча повесила трубку.
Ничего не соображая, Шилкин глядел на телефон. Может, она как-то случайно нажала ухом отбой? Или у неё разрядился аккумулятор? Или в этот момент случился конец света, и всё сгинуло? Он посмотрел в окно. Мир был на месте. Светило солнце. Через двор шёл мужчина с псом на поводке. Проехала машина. Так почему же она ничего не сказала? И зачем ответила? Ведь она видела, что это он ей звонит. Или не видела, потому что ослепла. Бог наказал её за измену, поразил молнией, и у неё вытекли глаза. Такое может быть? Он чуть было не перезвонил. Но в голову вдруг пришла простая мысль, которая его немного успокоила. У неё мелкая, трусливая душонка, вот и всё.
Но оставить в покое соцсети никак не получалось. Это перешло в навязчивое состояние – регулярно проверять, когда она была онлайн. И мелкая её душонка никак тому не мешала. Каждый раз, видя новое сообщение, Шилкин начинал ужасно волноваться. Сразу не решался посмотреть, от кого оно пришло. А вдруг она раскаялась, просит прощения, умоляет принять назад и всё такое прочее. Понимал, что глупо, глупее не придумать, но ничего не мог с собой поделать. Он немножко свихнулся. Как в тот раз, когда резал руку.
Пить Шилкин не собирался. Знал, что пьянствовать из-за бабского предательства – самоубийство. Он искал какое-нибудь занятие. Один приятель посоветовал купить абонемент в спортзал.
– Тебе надо привести себя в форму. Подкачаться. А то ты выглядишь так, будто вчера освободился из Бухенвальда. Сделай себе хороший пресс, ноги, руки и шею. Бабам нравятся крепкие, накачанные шеи.
– Ага, – сказал Шилкин. – Так и сделаю.
Вместо этого он опять стал курить. Три с половиной года не прикасался к сигаретам. И вот снова каждое утро начинал с затяжки. В течение дня сжигал примерно полторы пачки. Рита терпеть не могла табачный дым. Она его и заставила в своё время бросить. Теперь никто не мешал ему травиться. Хоть какая-то радость.
Прошёл месяц. Он был похож на один бесконечный день. Шилкин по-прежнему плохо спал. Ел через силу. Курил всё больше. Надо было как-то выбираться из этого состояния. Он записался к психиатру, который вёл приём в районной поликлинике. Это стоило четыреста пятьдесят рублей. И давало крохотную надежду на улучшение.
В назначенное время Шилкин зашёл в кабинет. За столом сидел пожилой дядька в белом халате с усталым и брезгливым выражением лица.
– Как часто мочитесь во сне? – сразу спросил он. – Какова регулярность?
– Я вообще почти не сплю, – ответил Шилкин.
– Так, ага. Значит, не спите, чтобы не мочиться?
– Нет. Просто у меня бессонница. Мне нужно снотворное или антидепрессанты. Вам виднее, наверное.
Врач открыл ящик стола, достал упаковку жёлтого «Холлс», кинул в рот леденец и немного почавкал.
– Вы ошиблись кабинетом. Вам туда, – сказал он и показал большим пальцем себе за спину.
Психиатром оказалась симпатичная женщина лет тридцати. На её лице читалась скука. Перед ней лежал смартфон, время от времени издающий булькающие звуки. Она отвлекалась, чтобы кому-то написать.
Шилкин коротко рассказал свою историю.
– Депрессии у вас нет, – сказала психиатр. – Да и вообще я не очень уважаю антидепрессанты. Выпишу вам феназепам на полгода. Но вы им не увлекайтесь. Лучше гуляйте побольше. Запишитесь в спортзал.
– Я гуляю. И я записался как раз, – соврал Шилкин.
– Умница! Если улучшений не будет, советую обратиться в ПНД. Там хорошие специалисты. Но я думаю, скоро вас отпустит. В сущности, ничего сверхъестественного не случилось. Знаете статистику разводов?
– Нет. Не интересовался.
– Восемьдесят пять процентов.
– А вы замужем? – спросил Шилкин.
Она дежурно улыбнулась.
– Это вас не касается.
– Как вы считаете, почему она мне не ответила, почему не захотела проститься по-человечески?
– Ну, понимаете, чужая душа – потёмки. Вы ведь вашу жену лучше знаете.
– Я теперь думаю, что совсем её не знал.
– Может, в этом всё дело?
По пути домой он зашёл в аптеку. Фармацевт вернула ему рецепт.
– Я не могу это принять. Там ошибка. Вот, видите, в латинском названии. Оно неправильно написано.
– Ничего в этом не понимаю, – сказал Шилкин.
– Вернитесь к врачу, пусть она перепишет. В таком виде я рецепт не возьму.
– Ладно.
Выйдя из аптеки, Шилкин смял рецепт и кинул в урну.
Вечером во «ВКонтакте» пришло сообщение от незнакомки.
«Здравствуйте, Антон. Меня зовут Людмила. Нам нужно встретиться и поговорить. Это касается вашей жены».
Он заглянул в её профиль. Там ничего не было: ни фотографий, ни друзей, ни музыки. Кажется, страницу создали только что.
«О чём конкретно речь?» – спросил Шилкин.
«Расскажу при встрече», – ответила она.
«Хоть что-нибудь скажите. Мне важно знать».
«Я понимаю. Но сейчас я ничего сказать не могу. Надо лично. Когда вам удобно? И где?»
Шилкин задумался. Получалось плохо. Хотя он и понимал, что глупо переживать из-за женщины, предавшей его, ставшей для него чужой. Правильнее было бы ответить этой Людмиле так: «Меня это не касается». И забыть. Но побороть себя не смог. И написал:
«Завтра я свободен весь день. Можно в центре встретиться».
«Прекрасно. Как насчёт полудня? Знаете, есть такое кафе „Счастье“? Напротив Исаакия. Предлагаю там».
«Договорились».
Потом Шилкин расхаживал по квартире. В голову лезли мысли. Что происходит? Что случилось с Ритой? Она в беде? Может, она тяжело заболела? А я чем могу помочь? Зачем мне написали? Кто эта баба? Её подруга? Может, какая-то мошенница?
Он не мог успокоиться. Выкурил полпачки сигарет. Не заметил, как наступила ночь. Хотелось кому-нибудь позвонить или написать, спросить мнение. Но звонить и писать было некому.
Сон долго не шёл. Шилкин ворочался, ворочался, ворочался, вставал, курил, снова ворочался. Простыня свернулась в трубочку. Он скинул её на пол. Ближе к утру получилось зыбко подремать. От этого стало только хуже. Шилкин проснулся слабым, разбитым, с ощущением, что тело набили ватой. Особенно голову. По пути в ванную он споткнулся о простыню и чуть не упал.
– Ёбаный в рот! – заорал Шилкин.
Внезапно он решил никуда не ехать. Зачем ему это надо? Совершенно незачем. Лучше вернуться в кровать и проспать весь день. А может, и жизнь. Чем бегать за сплетнями и слухами о бывшей бабе. Только последний идиот станет этим заниматься. Точно не он. Он – мужик. У него есть хребет. Пусть эта подлая сука сквозь землю провалится. Вместе с хахалем. И всеми, кто захочет что-нибудь о ней рассказать. Его это больше не касается. Каким же он был жалким дураком, что звонил ей, сходил с ума, не спал, не ел, даже пару раз немножко поплакал. Омерзительно. И стыдно.
Он закурил, лёг на кровать и взял смартфон. От Людмилы пришло новое сообщение.
«Доброе утро, Антон. Всё в силе?»
Шилкин сильно затянулся сигаретой, столбик пепла отвалился и упал ему на грудь.
Всю дорогу он повторял: «Ты проиграл. Слабак. Тебя убили. Куда идут твои ноги? В плен, вот куда». Но остановиться не мог. На встречу он пришёл без десяти двенадцать. Людей в кафе было немного. Слышалась иностранная речь. Он сел за первый попавшийся свободный столик, достал сигареты. Подошла официантка с меню.
– Извините, курить у нас запрещено.
– Хорошо, я не буду.
Шилкин полистал меню, чтобы чем-то себя занять. Потом проверил соцсети. Сообщений не было. Он решил, что подождёт пять минут и уйдёт. В кафе вошла высокая, стройная блондинка в чёрном узком платье и белых кроссовках. Шилкин подумал, что это и есть Людмила. Он развернулся к ней вполоборота. Она двинулась в его сторону и прошла мимо. Следом появилась женщина-лилипут. Спросила что-то у официантки, та кивнула и куда-то её увела. Шилкин посмотрел на часы. Ровно полдень. На Петропавловке, наверное, как раз выстрелили из пушки. Здесь, конечно, не было слышно.
К столику подошла женщина.
– Здравствуйте, – сказала она. – Это я вам писала.
На вид ей было лет сорок, очень худая, с усталым, неприметным лицом.
– Рад познакомиться, – пробормотал Шилкин.
Она села напротив, достала из сумочки круглое зеркальце, посмотрела на себя и вздохнула.
– Сплю плохо. А вы тоже?
Шилкин не ответил. Явилась официантка с новым меню.
– Этого не надо, – сказала Людмила. – Чёрный кофе без сахара.
– Мне тоже, – подал голос Шилкин.
Когда официантка ушла, он спросил:
– А вы кто?
– Вам, наверное, это странным покажется. Только не убегайте сразу.
– Да чего мне убегать, – пожал он плечами. – Вы писали, что хотите что-то про мою жену рассказать.
– Не совсем. Я писала, что это её касается. И вас. И меня. Всех.
– И что там? – спросил Шилкин как можно небрежнее.
– Ну, дело в том, что я жена того мужчины, с которым ваша жена сейчас живёт.
– Ого!
– Да, вот так. Мы с ним прожили семь лет, а сейчас он к вашей жене сбежал, меня бросил.
Шилкин испугался, что она расплачется. Надо было что-нибудь сказать, чтобы её отвлечь. Но в голову ничего не пришло. И он пробормотал:
– Интересно, интересно.
Людмила посмотрела на него. Похоже, она и не собиралась лить слёзы. Сейчас, по крайней мере.
– Согласна. Всё это интересно.
– А как вы про меня узнали? – спросил Шилкин.
– Я на днях зашла в его профиль «ВКонтакте» и почитала переписку с вашей женой.
– Вы хакер, что ли?
– Я просто подобрала пароль. И читала всю ночь. Знаете, это было так увлекательно. Меня ни одна книга так не продирала, как их переписка. И там было про вас. Она ему рассказывала.
– А что рассказывала? – спросил Шилкин, поджав пальцы на ногах.
– Да ничего особенного. Просто представила вас ему. Кинула ссылку на страницу. Там другого было больше. Например, как он проебёт ей жопу, оттрахает между сисек.
– Что? Что?
Показалось, что стул из-под него куда-то поехал. Шилкин испуганно привстал.
– Ага, – сказала Людмила. – Ещё она его просила кончить ей на лицо. А он обещал ей в гланды зарядить. Смешно звучит, да? Это в самом начале, она ещё, наверное, с вами жила. Ну, а он со мной, соответственно. Она всё время просила пожёстче её трахать.
– Перестаньте.
Пришла официантка с подносом. Долго ставила чашки на стол. Шилкину захотелось вылить кофе ей за шиворот и дать пинка.
– Неприятно? – спросила Людмила. – Мне тоже.
Он дождался, пока официантка уйдёт, и спросил.
– А что вам от меня надо? Вы чего хотите?
– Вы ведь учитель английского?
– Да. А что?
– Скажите что-нибудь по-английски.
– Зачем?
– Ну, скажите. Жалко, что ли?
Он ничего не мог придумать. В голове крутились порнографические сцены с участием Риты и её хахаля. Очень яркие.
– Антон, – окликнула Людмила. – Вы тут?
– Что? Май нейм ис Антон. Ай эм э тичер. Чего вы пристали?
– Не злитесь. Я хотела вас отвлечь. А то у вас лицо сползло, когда я сказала, чего они там друг другу писали.
Он молчал.
– А вот видите, за вами англичане сидят? О чём они говорят?
Шилкин оглянулся. Два обрюзгших мужика, обоим лет по пятьдесят, пили пиво и негромко переговаривались.
– Это американцы, а не англичане. Один другому рассказывает, как ходил вчера в русский подпольный бордель. Проклятая русская шлюха отказалась сунуть ему ногу в жопу.
– Вы шутите?
Шилкин откинулся на спинку и немного сполз.
– Мне вообще не до шуток. Они и правда про это говорят. А второй говорит, что в Таиланде обычно таких проблем не возникает.
– Как вы поняли, что это американцы?
– Ну, язык у них отличается. Понимаете? Язык отличается. Произношение у них другое. Будто у них рот набит. Понимаете? Они будто бы жуют и говорят одновременно.
Он схватил свою чашку, хлебнул и чуть не заорал. Кофе был очень горячий. Шилкин с трудом проглотил и зажал рот рукой. Людмила смотрела на него с жалостью.
– Антон, простите, что я вам это рассказала. Думала, вы и сами понимаете, что к чему.
– В общих чертах.
– Я не могла в себе это держать.
– Что вы от меня хотите? – спросил Шилкин устало.
– Мне кажется, я за какую-то соломинку хватаюсь, – ответила Людмила, постукивая ногтями по своей чашке. – Меня предали. Вы это хорошо понимаете. А перед этим я тяжело болела, лечилась. Всё одно к одному. Тут меня чёрт дёрнул заняться шпионажем. И это меня совсем прибило. Я хотела умереть. А потом подумала, что вот есть ещё один человек, которому, наверное, так же плохо, как мне. Вам ведь плохо.
Шилкин молчал. Он закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.
– И мне показалось, что мы можем друг другу как-то помочь, – закончила Людмила.
Они шли по улице. Шилкин курил на ходу, рассеянно смотрел по сторонам и мысленно проговаривал увиденное: дом, небо, машина, машина, машина, а222 см.78, окурок, стена, засохшая моча.
– Сколько вы прожили? – спросила Людмила.
– Четыре года.
– А мы семь. До этого год встречались и всё такое. Ничто не предвещало. Жили мирно, спокойно, даже скучно. И вдруг… Вы уже развелись?
– Мы не расписывались, – сказал Шилкин.
– Почему?
– Это так важно, что ли?
– То есть она не носила вашу фамилию?
– Нет. А это так важно? – повторил Шилкин.
– Для женщины – важно, – сказала Людмила.
– А у вас сейчас фамилия мужа?
– Да.
– Оставите её после развода?
Она промолчала.
– Думаю, это всё не имеет значения, – сказал Шилкин.
Дохлый голубь, пивная банка, флаер, старик, окно, продукты 24 часа.
– Для женщины – имеет.
«Тебе сильно помогло?» – подумал он злобно.
А вслух сказал:
– Все эти церемонии и любовь никак не связаны.
– А что такое любовь? – спросила Людмила.
Шилкин остановился, кинул окурок в направлении урны, но промазал.
– Не знаю. Раньше думал, что знаю. Но оказалось, что не знаю.
– А жена вам говорила, что любит вас?
– Ну, конечно, говорила.
– Муж мне тоже говорил, что любит.
– Она мне говорила, что любит, буквально за пару дней до того, как ушла. Зачем?! Слушайте, а когда у них это началось?
– Примерно полгода назад. Сначала они были просто любовниками, а потом решили съехаться. Мой дурак снял квартиру. Совсем голову потерял.
– Сколько ему лет? – спросил Шилкин.
– Тридцать один. А что?
– Подумал, может, он какой-то старый пердун, лысый, пузатый, уродливый козёл.
Людмила нервно хихикнула.
– Нет, он не такой. Он красавец. Рост метр девяносто, широкие плечи, сильные руки, идеальный пресс, мощная шея, глаза невероятные. Вы бы видели!
– Меня не интересуют мужские глаза, – сказал Шилкин. – Я не пидорас.
– Не злитесь. Мне тоже плохо и тошно.
Они вышли на набережную.
Машины, машины, машины, люди, люди, люди…
– Пойдёмте назад, – сказала Людмила. – Я рядом с кафе припарковалась, не хочу далеко уходить.
На обратном пути разговаривали мало. Им встретилась женщина-лилипут. Она ела мороженое в вафельном стаканчике.
– Сначала я подумал, что это вы, – сказал Шилкин.
– В каком смысле?
– Она зашла в кафе как раз перед вами, и я решил, что она и есть вы.
Людмила промолчала.
– Но перед ней была блондинка, сплошной секс ходячий, и я тоже подумал, что это вы.
Она издала тихий булькающий звук. Шилкин покосился и увидел, что Людмила тихонько плачет. Лицо почти ничего не выражало, но по щекам текли слёзы. Он остановился, отыскал в кармане носовой платок. Тот выглядел ужасно, весь в каких-то жёлтых разводах и пятнах. Шилкин сунул его обратно. Людмила уткнулась лицом в его плечо и завыла.
– Ну, ну. – Шилкин осторожно погладил её по спине. – Ну, ну. Ну, ну. Ну, ну. Ну, ну.
«Заткнись уже», – сказал ему внутренний голос. Но он ещё раз пробормотал:
– Ну, ну.
Прохожие смотрели на них.
«Решат, что она моя баба, и я довёл её до слёз», – подумал Шилкин.
– Это невыносимо, – сказала Людмила. – Я хочу стать тигрицей. Пойти и загрызть их. И валяться в их крови.
– Ну, ну.
– Что же делать, Антон?
– Хотел бы и я знать. Да вот не знаю.
Она немного поплакала, потом вытерла лицо бумажной салфеткой и высморкалась в неё.
– Извините, накатило что-то.
– Я понимаю, – сказал Шилкин.
– Реву, реву, а легче не становится. Вы плакали?
– Нет, я не плакал, – соврал он.
– Пьёте?
– Совсем не пью.
Мимо них, держась за руки, прошла парочка. Девушка смеялась, а парень что-то нашёптывал ей на ухо.
– Потом он её бросит ради жирных сисек, – сказала Людмила.
– Или она его, – ответил Шилкин.
– Вы антидепрессанты принимаете?
– Нет. А что?
– Думаю, может, мне начать.
– Это надо с врачом консультироваться.
– Погодите-ка, я кое-что придумала. Стойте тут.
Людмила зашла в «Продукты 24 часа». Шилкин подумал, что выйдет она с бутылкой. Но Людмила вернулась с двумя стаканчиками мороженого.
– Держите.
– Спасибо.
Он испытывал отвращение к любым молочным продуктам. Однажды в детстве Шилкин тяжело заболел гриппом. Бабушка напоила его тёплым молоком. Шилкина вырвало творогом.
– Сахар успокаивает, – сказала Людмила.
– Ага.
Он откусывал мороженое большими кусками, хотел поскорее сожрать его, чтобы не мучиться.
– Надо было вам два взять, правда? – спросила Людмила.
– Нет, одного хватит.
Его замутило. А от холода свело челюсть и затылок. Выждав момент, когда Людмила отвернётся, он выкинул остатки в урну. Они подошли к кафе. Шилкин посмотрел на вывеску – «Счастье».
«Ага, счастье», – подумал он.
Из кафе вышли американцы. Один вяло чесал яйца сквозь шорты. Второй пытался прикурить.
Людмила открыла дверь красной «шкоды».
– Хотите, покажу кое-что интересное?
– Что? – спросил Шилкин.
– Залезайте, прокатимся кое-куда.
– Далеко?
– А вы спешите?
– Нет. Куда мне спешить?
Шилкин сел в салон и пристегнулся.
Они приехали в спальный район на северной окраине города. Людмила остановила машину во дворе панельной девятиэтажки.
– Видите окна на пятом этаже? – Она показала пальцем.
– Да. А что там? – спросил Шилкин.
– Там живут они.
Он молча уставился. Потом отвёл взгляд.
– Откуда вы узнали?
– Тоже из переписки. Откуда же ещё? Они обсуждали варианты съёмной квартиры. Он ей посылал адреса. Потом вместе ездили смотреть. Это ещё тогда, когда они с нами жили.
Шилкин опять посмотрел на окна. Представил, что Рита прямо сейчас там. И хахаль с ней. В голову полезла порнография.
– Давайте уедем.
– Не волнуйтесь, Антон. Там сейчас никого нет. Они улетели на Кипр шесть дней назад.
– На Кипр?
– Да, на Кипр. А что? Вы с ней тоже ездили на Кипр?
Шилкин промолчал.
– Вижу, ездили. Я с ним на Кипре не бывала. Но мы много где отдыхали. В Турции, Вьетнаме, Таи ланде, Крыму, Сочи, Анапе, по Европе поездили. В Австрии мне понравилось.
«Значит, это она ему Кипр предложила», – подумал Шилкин.
– Зачем вы меня сюда привезли? – спросил он.
– А вам неинтересно было увидеть?
– Что тут интересного? Всё равно что в бочку с говном провалиться.
– Считаете? А я сюда одно время приезжала постоянно. Как на работу. Машину оставляла в соседнем дворе, чтобы он не увидел. А сама в беседке сидела. С утра до вечера. Со мной уже местные собачники здороваться стали, как со знакомой.
– А зачем вы это делали? – спросил Шилкин. – Это же мазохизм.
– Я уверена, что если бы вы знали, где они живут, вы бы и сами сюда приезжали.
Шилкин вылез из машины и закурил. Прошла старушка с таксой на поводке. Потом женщина с коляской. Он смотрел на окна. Ему хотелось подняться и посмотреть на дверь их квартиры.
«Увёл Риту мою, сучий ёбарь», – подумал он горько.
Людмила наклонилась к пассажирскому сиденью и открыла дверь.
– Антон, я что-то не могу телефон свой найти. Вы не могли бы мне позвонить?
– Да, конечно.
Она продиктовала номер. Шилкин набрал. Где-то в салоне тихо заиграла классическая музыка. То ли Моцарт, то ли Бетховен. Шилкин в этом не разбирался. Он залез назад. Людмила держала в руке красный айфон.
– А можно я положу вам голову на плечо и сфотографирую нас? – спросила Людмила.
– Зачем?
– Выложу в «Инстаграм». В сторис. Я уверена, он их смотрит анонимно. Пусть видит, что у меня всё хорошо, что я счастлива.
– Да это же глупости всё. Им обоим наплевать. Ей на меня. А ему на вас.
– Как от вас неприятно пахнет табаком, – сказала Людмила.
Она сунула телефон в сумочку и вырулила со двора.
– Тут метро есть поблизости? – спросил Шилкин. – Высадите меня там, пожалуйста.
– Поедете домой?
– Да. А куда же?
– Что делать будете?
– Придумаю что-нибудь.
– Ну-ну. А тяжело найти себе занятие, когда тебя выкинули, как старую газету, правда? – сказала Людмила. – По себе знаю.
– Лягу спать. Я не спал ночью. Голова как чугун.
Людмила проскочила перекрёсток на красный свет. Сзади возмущённо сигналили.
– Теперь повсюду камеры стоят, штраф за нарушения прямо по почте присылают, – сказал Шилкин.
Она злобно хохотнула.
– А то я не знаю! Думаете, мне не пофигу?
Он отвернулся и стал смотреть в окно.
Дома, дома, дома…
«Как же скучно», – подумал Шилкин.
Через несколько кварталов Людмила остановила машину у перекрёстка.
– Метро там.
– А, спасибо.
Больше они ничего друг другу не сказали. Шилкин вылез, закурил и перешёл дорогу. «На хрен я вообще с ней встречался?» – подумал он.
Дома было тоскливо и пусто. Шилкин заварил чай, но понял, что не хочет его пить. Вылил в раковину, вымыл чашку и немного побродил по квартире. Спать не хотелось, но он лёг. Ему вдруг почудилось, что прямо сейчас случится что-то плохое. Например, взорвётся дом. Или кто-то выбьет дверь, забежит в квартиру и изрубит его топором прямо на кровати. Мысли были отстранённые, спокойные. Он незаметно уснул и увидел сон, в котором сидел на диване и смотрел, как Риту трахает её новый хахаль. Тот понемногу ускорял темп и разогнался так, что расплылся.
«Ебёт её со скоростью света, гадина», – подумал Шилкин.
Проснувшись, он увидел, что наступила ночь. Под окнами, гремя музыкой, проехала машина. В форточку сквозил ветерок. Пахло осенью. Шилкин подумал, что отпуск скоро закончится.
Через пару недель позвонила Людмила. Был вечер. Шилкин варил макароны на ужин. Есть ему не хотелось. Но он решил, что голодать из-за бабского предательства так же глупо, как и пьянствовать. И аккуратно съедал завтрак, обед и ужин. В промежутках между приёмом пищи он пытался читать, пытался спать, пытался смотреть кино и порнографию, пытался жить обычной никчёмной жизнью. Людмила была первым человеком, позвонившим ему за последнее время. Шилкин обрадовался ей.
– Простите, что беспокою, – сказала она. – Просто не знаю, кому позвонить.
– Всё нормально, – ответил Шилкин. – Что-то случилось?
– Мне плохо, Антон. Мне невыносимо. Я сижу и смотрю на ножи.
– Какие ещё ножи?
– Японские кухонные ножи. Их купил муж. Он любил готовить, знаете.
– Зачем вы на них смотрите? Не смотрите.
– А вы любите готовить?
Шилкин помешал столовой ложкой плавающие в кипящей воде макароны, белые и толстые, похожие на дождевых червей.
– Я как раз сейчас этим занят.
– А я не могу есть. Сил ни на что нет. Всё идёт прахом.
– Ну, ну, – сказал Шилкин. И одёрнул себя. Но в голову больше ничего не пришло.
– Приезжайте. Мне очень страшно и одиноко. Я закажу вам такси. Побудьте со мной немного. Вам ведь тоже страшно и одиноко, правда?
– Где вы живёте? – спросил Шилкин.
– А вы приедете?
– Да.
– Сейчас?
– Да.
Она назвала адрес.
– Вы не обманете?
– Нет, конечно.
– Я жду вас.
Он погасил огонь, вода перестала кипеть, и макароны медленно опустились на дно кастрюли. Шилкин переоделся и вызвал такси. Спускаясь в лифте, он подумал: «Может, всё это не просто так, а судьба? Предопределение какое-то. Может, вообще всё, что происходит, не зря?»
Такси подъехало минут через пять. Шилкин успел выкурить сигарету. Водитель уточнил адрес и дал по газам. Ехал он очень быстро, перестраиваясь из ряда в ряд, игнорируя предупреждения навигатора о дорожных видеокамерах. Наверное, машина была чужая. Или ему тоже было пофигу.
Когда заехали во двор, Шилкин увидел Людмилу. Она стояла рядом с подъездом.
– Туда, – сказал он.
– Жена встречает? Как хорошо, – ответил таксист.
Шилкин расплатился и вылез. Ему вдруг захотелось обнять эту женщину, но он не решился и просто сказал:
– Не стоило выходить. Я бы не заблудился.
– Решила немного подышать, – ответила она. – Из дома толком не выхожу сейчас.
Она жила в трёхкомнатной квартире на втором этаже.
– Если хотите, можете тут курить, – сказала Людмила. – А вы поели? А то у меня только пакет мандаринов и какой-то старый сельдерей. Кофе хотите? Или чаю?
Людмила заметно нервничала и суетилась.
– А вина? У меня есть пино гриджо, есть кагор. Или вы совсем-совсем не пьёте ничего?
– В винах я ничего не понимаю, – сказал Шилкин. – Но, наверное, можно немного выпить.
Он подумал, что бухать из-за бабского предательства и выпивать в компании милой женщины совсем не одно и то же.
Они устроились на кухне. Людмила принесла бутылку и бокал.
– Вы не будете? – спросил Шилкин.
– Нет-нет. Мне сейчас нельзя. На завтра одно дело наметила, голова должна быть ясная.
Он выдернул штопором пробку и налил половину бокала. Людмила внимательно смотрела, как он пьёт.
– Как вам? Нравится?
– Ну, да, – сказал Шилкин. – Хорошее вино.
– Ага. Его любимое.
– Что? Кого? – спросил он. И тут же догадался. – А.
– Нет, он много не пьёт. Но любит иногда вечером пару бокальчиков выпить. Именно вот это вино.
– Хорошее вино, – повторил Шилкин.
Он быстро допил и решил больше не наливать.
– А ваша пьёт?
– Моя? А, нет. Мы с ней оба не пили.
– Совсем, что ли?
– Она вела здоровый образ жизни.
– Почему вела?
– Ну, и сейчас ведёт.
– Говорите так, будто она умерла.
Людмила стала расхаживать по кухне. Шилкина это немного нервировало.
– Она моложе вас или старше?
– Мы почти ровесники.
– Так кто моложе?
– Она моложе на два месяца.
– А кто она по гороскопу? – спросила Людмила.
– Я в этом совсем не разбираюсь. Кажется, лебедь или что-то такое.
– Кто-кто?
Она засмеялась. Потом захохотала.
– А вы кто? Гусь?
– Да вроде нет.
– Извините. Глупость сказала. Когда она родилась?
– В августе.
– Лев или дева?
– 6 августа. А я 11 июля.
– Лев и рак?
– Вам виднее.
– Муж мой – телец. А я рыбы.
«Зверинец», – подумал Шилкин.
– Замечательно, – сказала Людмила. – Львы с тельцами плохо уживаются.
– А вы в этом разбираетесь?
– Немного.
Наконец, она села.
– Как вы считаете, зачем она это сделала?
– Рита? – спросил Шилкин.
У Людмилы немного скривилось лицо.
– Да-да, она.
– А что сделала?
– Ушла от вас. И увела моего мужа.
– Вы уверены, что это она увела, а не он её увёл?
– Я ведь читала переписку. Она в него вцепилась, как удав.
– Он сильно упирался? – спросил Шилкин.
Людмила вздохнула.
– Он голову потерял. У нас был сложный этап. Я заболела. Мне делали операцию. Лежала в больнице. Почему вы не пьёте вино? Он много сил потратил, это правда. Я думаю, ему хотелось сделать какую-то перезагрузку, что ли. А ваша? Почему она от вас ушла?
– Мне кажется, тут всё просто. Влюбилась в другого мужика, меня бросила. Заурядная история.
– Гнилая история.
– Вы правы, наверное.
Людмила взяла бутылку и налила ему полный бокал.
– Они сегодня вернулись с Кипра.
Шилкина кольнуло.
– Откуда вы знаете?
– Я его «Инстаграм» смотрю.
– Ну, что ж, – пробормотал Шилкин и выпил половину бокала.
– Я сегодня опять туда ездила, – сказала Людмила. – Я опять сорвалась. Ненавижу себя.
Она размахнулась и отвесила себе увесистую пощёчину. Шилкин вздрогнул.
– Ведь он клялся любить меня до конца жизни.
– Я понимаю, – сказал Шилкин. – Рита мне тоже такое говорила.
– Вы не могли бы при мне не упоминать её имя?
– Может быть, мы и вовсе тему сменим?
– Прекрасно. О чём поговорим?
– Ну, не знаю. Какой у вас любимый фильм?
Людмила посмотрела на него.
– Любимый фильм? «Вечное сияние чистого разума». Обожаю. А у вас?
– Так сразу и не вспомнить.
– А у вашей?
– Она Тарантино любила.
– Любила? Почему вы о ней всё время в прошедшем времени?
– Не знаю. Непроизвольно.
– Мой любит советские комедии: «Любовь и голуби», «Приключения итальянцев в России» и всё в таком духе.
Шилкин не знал, что сказать.
– Сволочь, – сказала Людмила. – Не вы. Он. Я его ненавижу. А вы?
– Его?
– Нет, не его. Её.
– Ненависти у меня к ней нет, – сказал Шилкин.