Толик хмурился и разговаривал нехотя, сквозь зубы, будто делал одолжение, а когда Оксана нечаянно прикоснулась к нему плечом среди пары, дернулся, как от удара током.
Он так вел себя уже третий день. Казался сухим и отстраненным, это при вечной его дурашливости, причем, только с девушкой, со всеми остальными – был обычным. Оксана просто не знала, что и думать. Попыталась поугадывать, что же Толика так обидело, но никакого вразумительного объяснения не получила. Он многозначительно вздыхал, отводил глаза, пожимал плечами и твердил, что все ей кажется.
Конечно-конечно, кажется. Даже Григорьева утром ехидно поинтересовалась, не решили ли Оксана с Толиком разбежаться, не выдержав близких отношений. Захотелось съязвить. Но Лену очень быстро увела Ольховская.
Что такого страшного Оксана сделала, или не сделала? Придумывать причины девушка не хотела. Толик же молчал, как партизан на допросе. Впрочем, она ведь и не спрашивала, надеялась, что он скажет сам.
А когда решилась уже хотя бы написать ему записку, даже листок достала… Случился облом.
– Антипина! – Светлана Валерьевна откинула со лба постоянно спадающий локон. – Пересядьте, пожалуйста, к Евлантьевой что ли. Мне надо, чтобы в выборке присутствовало примерно равное количество респондентов обоего пола и уровня развития.
Девушка кивнула и пересела к Полине. А преподаватель продолжила перетасовывать студентов в одной ей известном порядке. Смешивала, как карты в колоде, по мастям и достоинствам. Это была ее излюбленная практика, никто уже не удивлялся на третьем курсе. Хотя на первом – пытались спорить и отстаивать свои права сидеть там, где хотят, и с тем, с кем хотят.
Толик даже не оглянулся, когда Оксана ушла. Так и остался сидеть с ровной спиной, чуть ли не физически излучающей обиду, как антенна. Девушка взгрустнула. Непонятно и неприятно. Если дело в том, что она обняла постороннего парня, а потом случайно встретила его же на улице, то считать это все изменой – ровно тоже самое, что считать изменой поцелуй Толика с шоколадной красоткой.
Девушка сумрачно взглянула на Ольховскую, оставшуюся на своем привычном месте, и Григорьеву рядом с ней. Сидят, хлопают глазками, ждут, к кому их определят: к умным или красивым. На них бы дуться Толику, только он выбрал другой объект.
– Переживаешь? – шепнула Полина.
– Нет, – Оксана дернула головой. – Не понимаю.
– Сама же знаешь, бесполезно себя накручивать, надо просто сесть и откровенно поговорить, – посоветовала подруга.
– Поговорим, конечно, – согласилась девушка.
Если Толик опять не сведет откровенный разговор на откровенные действия. Хотя вчера и позавчера он не предпринимал никаких попыток, провожал домой, скромно и коротко чмокал в щеку и уходил, не оборачиваясь.
Невольно вспомнилась сцена с Габриэль. Интересно, девчонка, реально, кайф от неожиданного поцелуя получила? Или играла на публику? Хотя, чего ей играть, она и без того – цветок экзотический, редкий. Да, и характер у нее довольно открытый.
В своих мыслях Оксана как-то совершенно упустила задание, которое задала Светлана Валерьевна. Хорошо, что, похоже, выполнять его следовало в парах, и Полина уже сосредоточенно рисовала.
– Что надо делать? – шепнула девушка.
– Визуализация своего внутреннего состояния. Я не объясняю, ты интерпретируешь. Потом меняемся.
На рисунке Полины коряво улыбались угловатые человечки, росли цветы и разлапистые деревья. Не Рафаэль. Но вполне себе позитивненько. Правда, Оксана сомневалась, что подруга честна до конца и не пытается изобразить, что попроще и побыстрее.
– Интерпретировать письменно?
– Да, Светочка соберет.
Оксана кивнула. И в свою очередь нарисовала очень грустного единорога, который телосложением смахивал на слегка схуднувшего бегемота. И не потому, что не умела, все-таки художка за плечами. А потому, что так хотела. Подумала и пририсовала единорогу крылышки, слишком маленькие для его комплекции.
– Круто, – непрофессионально резюмировала Полина.
Оксана вздохнула. А где же разбор ее душевных порывов? Подробный и основательный. Впрочем, подруга и без того все понимает.
Интересно, что там нарисовал Толик? Его работу выпало разбирать Самату. Оба парня сейчас одинаково разглядывали листки друг друга и что-то записывали. После, почти синхронно, почесали затылки.
Видимо, Оксана так настойчиво сверлила Толика взглядом, что в какой-то момент парень забылся и оглянулся на нее. Мотнул головой, словно спрашивая, что надо. Девушка замешкалась с ответом. Или Толик не дождался – отвернулся, с непонятной гримасой на губах.
На перемене Оксана решила остаться с Полиной, хоть та, как всегда, закрылась от общения в свои наушники. Даже и не скажешь, что она может так легко болтать с кем-то, как с тем парнем, Ярославом. Может он ей понравился? В общем-то не удивительно, симпатичный, располагающий.
Оксане снова невольно вспомнилось ощущение покоя и надежности, охватившие ее в тот момент, когда она почувствовала на спине его руки. Жаль… Но вот чего именно – жаль – девушка не могла понять. Ведь, вроде бы, все в порядке. У нее Толик. А если у Полины появится этот Ярослав, вполне можно будет сколотить новую компанию и дружить, без поднадоевшей распущенности Ольховской. Наоборот, получается, что все отлично складывается.
Только все равно – жаль…
Оксана так задумалась, что едва не подскочила, когда увидела перед собой чью-то фигуру. Сердце сделало кульбит в груди, к горлу подкатила тошнота.
– Фух, – выдохнула от неожиданности.
Толик решил выйти из танка. Молча замер перед девушкой. Встал, как призрак отца Гамлета, побарабанил по столу длинными пальцами.
– На родину возвращаться будешь? Или вообще к Евлантьевой прописалась? – суховато проронил, глядя в окно.
– Так вдруг у Светочки еще какие-то планы, – наспех объяснила Оксана.
– Ну, так будут планы – пересядешь. Все уже к себе вернулись.
Действительно. Все.
Толик подхватил ее сумку и унес на старое место. Без уточнения. Просто потому, что сам так решил. Наверное, с его стороны – это шаг к Оксане, и будет глупо, если она не воспользуется шансом помириться.
Девушка махнула Полине, поднявшей на нее глаза, и успела вернуться к Толику как раз до звонка. Только сесть не успела: в самый последний момент зацепилась колготками за сиденье и принялась аккуратно, чтобы не пустить стрелку, освобождаться.
Светлана Валерьевна вошла в аудиторию и уставилась на смущенную Оксану.
– Вы собирались выйти, Антипина?
Какой-то бес толкнул девушку быстро кивнуть, и, не обращая внимания на удивленный взгляд Толика, схватить свою сумку и выскочить за дверь. Зачем? Куда идти? Где болтаться сорок минут? Можно, конечно, пойти домой, пара последняя. Но тогда ком проблем вырастет десятикратно. Решила, называется, проблему. Воспользовалась шансом помириться.
Оксана, находясь в каком-то смятении, прошлась туда-сюда по коридору, порадовалась, что не носит каблуки, а то топала бы, как отряд гренадеров, и опустилась в закутке на подоконник.
Надо было подумать. В одиночестве, чтобы никто не помешал ровному течению мыслей. Чтобы найти ниточку и раскрутить ее до конца.
Когда Толик дулся, Оксана не понимала, за что, и пыталась разобраться. Теперь же, когда он сделал шаг навстречу – смылась. Где логика? Фанты Ольховской чего-то смешали и спутали. До этого все текло, как река в русле, а сейчас – весеннее половодье в октябре, и деда Мазая со спасательной лодкой не видать.
В кармашке сумки завибрировал телефон – сообщение. Даже еще не взглянув на экран, Оксана чувствовала – от Толика. Достала, чтобы проверить догадку – так и есть. Интересовался, что произошло. Ответила, что поплохело резко, теперь дышит у окна в коридоре. Он забеспокоился, завалил грустными смайликами и предложил проводить ее домой. Девушка написала, что дождется конца пары, и не стоит отпрашиваться у Светланы Валерьевны, если хочет без проблем получить зачет. Потом добавила, что садится зарядка. Солгала. Перед Толиком было стыдно. Но прямо сейчас Оксана совсем не хотела его видеть. А через полчаса… Возможно, что-то изменится.
Оксана прижалась лбом к стеклу. С другой стороны на окошко приземлился сухой лист, повисел немного и сорвался вниз. Как просто: вылупился из почки, вырос, пожелтел, оставил ветку и отправился в последний полет. И не надо задумываться. Каждый год – просто повторяй один отработанный веками сценарий, и все. А тут – живешь, и каждый день будто ступаешь по канату. От тебя ждут понимания, не заморачиваясь над тем, чтобы понять тебя. Но ведь чего проще – просто расскажи, что тебя гложет внутри, и выслушай оппонента – всё!
– Извините, не подскажите, где четыреста пятьдесят вторая аудитория? – раздался за спиной знакомый голос.
Оксана оглянулась. И обомлела:
– Ярослав?
Похоже, он тоже растерялся. Конечно, заблудиться в родном универе, правда, в чужом корпусе, обратиться за помощью, и тут же нарваться на ту, которая лезет обниматься ни с того ни с сего с утра пораньше. Но сейчас можно не волноваться: не полезет, и время уже послеобеденное.
– Ой! Оксана?
Девушка не помнила, чтобы называла парню свое имя. Она ведь намеренно решила для себя не переступать с ним порог случайности. У нее есть Толик. У Ярослава, наверняка, тоже кто-нибудь есть. Да, и Полина не просто так в его присутствии вдруг превратилась в легкомысленную болтушку.
Но, тем не менее, он откуда-то знал, как Оксану зовут.
– Так где? – парень показал пальцем вправо, влево.
– Запоминайте, – она решила, что тогда будет хотя бы придерживаться дистанции, «выкая», – надо спуститься по той лестнице, пройти до конца рекреации, подняться на один пролет и повернуть направо, миновать старую лабораторию, выйти через такую обшарпанную дверь, и вы почти на месте, – все это девушка сопровождала активной жестикуляцией.
– Почти?
– Ну, там не такой большой выбор, всего пять аудиторий.
– Взрыв мозга, – Ярослав слегка улыбнулся. – Для меня ваш факультет – лабиринт Минотавра, – похоже, он принял правила игры, тоже «выкнув».
– Он и есть, – Оксана кивнула. – Главное, вовремя встретить Ариадну.
– Ну-у-у, – парень улыбнулся шире. – Мне она встретилась.
– Повезло. Да, – она намеренно удерживала маску серьезности, хотя так и норовила прыснуть. – Хотя Минотавров тут больше.
Скрипнувшая дверь заставила обоих оглянуться. На пороге аудитории застыл Толик. Немного нахмуренный. И слегка удивленный. Он медленно подошел к Оксане, встал рядом.
– Проблемы?
– Нет, никаких, – повел головой Ярослав, потом вновь посмотрел на девушку. – Вниз. Через рекреацию. Опять наверх. Направо в лабораторию. Пройти насквозь и на выходе сориентироваться.
– Все верно.
Парень благодарно кивнул, и пошел к лестнице.
Оксана очень хотела проводить его взглядом, проследить, пока он не скроется – странное, необъяснимое желание – но заставила себя развернуться к Толику, улыбнуться. А чтобы заякорить себя, принялась поправлять воротник на его рубашке.
– Это кто? – спросил Толик.
– Просто молодой человек. Искал четыреста пятьдесят вторую.
– Где-то я его видел? – он прищурил глаза.
– Запросто. Универ же один.
Девушка просто излагала правдивые факты. Но при этом чувствовала себя лгуньей.
Впрочем, Толику вполне хватило ее поверхностных ответов. Расспрашивать он не стал. Перехватил беспокойную руку, притянул Оксану к себе и поцеловал. На этот раз не требовательно – спокойно. Медленно смакуя. Не с горячной страстностью, а, скорее, с тихим извинением.