Спускаюсь в зал для приемов, то и дело поглаживая свое платье на бедрах. Я волнуюсь, ладони потеют, дрожь не прекращается.
Тот инцидент с новеньким остался позади, но я все равно опасаюсь, что кто-то мог нас видеть. Теперь, спустя несколько часов меня не покидает ощущение, что я что-то упустила. Но я не могу понять, что.
В зале полно народа, замечаю среди гостей Германа, но вместо того, чтобы пойти к нему, разворачиваюсь и иду в сторону туалетов.
Там закрываюсь и встаю у зеркала, глядя прямо в глаза своему отражению.
Отчего у меня такое дурное предчувствие? Как избавиться от этого прожигающего чувства?
Открываю воду и смачиваю запястья. Шум крови в ушах затихает, но легче не становится. Я вижу, как мои руки дрожат.
Ударяю по барашку, поднимаю голову.
Безупречный макияж, темные волосы, убранные наверх, открытая шея.
Я замазала синяки от хватки новенького тональным кремом, но там под его слоем они есть. И это напоминает о том, как опрометчиво я поступила днем.
Выхожу из уборной. Натыкаюсь на Германа.
Тот нетерпеливо рычит.
– Бери эту маленькую шлюшку и живо в мой кабинет! – его явная злость пугает, но я лишь суетливо киваю и исполняю приказ. Лилию нахожу в ее комнате, она подкрасила глаза и сейчас выглядит лучше, чем до этого. И я отмечаю, что девушка по-настоящему красива. Сеймуру понравится такой подарок.
– Идем, – беру ее за руку и веду на первый этаж. Гул шумной компании встречает нас у самой высоты лестницы и провожает до ее основания. Спускаемся, торопливо идем сквозь гостей, стараясь не сталкиваться ни с кем взглядами. Это может быть чревато. Подходим к деревянной двери кабинета, и я останавливаюсь, поворачиваясь к Лилии. – Думай о дяде, и все будет хорошо.
Стучу, слышу, как по ту сторону отзывается Герман, приглашая войти, и слушаюсь.
Открываю дверь, оглядывая кабинет, и останавливаюсь на пороге. Медленно киваю, приветствуя Сеймура, потом обращаю взор Герману и жду. Тот дает знак вести Лилию.
– Ты пришел ко мне с подарком, дорогой брат, и я в долгу не останусь, – Герман великодушно улыбается, ведя рукой в сторону, как бы демонстрируя свой дар. Лилия замирает на пороге, опустив голову, практически прижав подбородок к груди и дрожит. – Можешь забрать ее с собой.
Сеймур, который до этого лениво развалился в кресле, поворачивает взгляд к дверям и оглядывает меня с ног до головы, оценивающе. Я нервно бросаю взор на Германа, надеясь, что он не поймет это неправильно, но тот больше озабочен реакцией брата, чем моей.
– Которая? – нехотя выдает, будто пришибает каменной плитой своим тоном.
– Блондинка, – раздраженно поясняет Герман. Сеймур переводит взгляд на Лилию и так же беспристрастно оценивает ее. И я понимаю, что у них с Германом на самом деле гораздо больше общего, чем мне казалось. Сеймур точно так же равнодушен к людским судьбам и относится к этому как к товару. Оценивает Лилию как скаковую кобылу на торгах.
Резко поднимается с кресла, в два шага пересекает кабинет и останавливается напротив Лилии, изучая ту свысока. Грубо цепляет ее подбородок, заставляя запрокинуть голову назад. И я со страхом понимаю, что на щеках Лилии дорожки от слез. Она все-таки дала волю эмоциям, хотя я и просила ее держаться. Но то, как смело она смотрит в глаза страху, сейчас поражает до глубины души. Её прозрачные глаза распахнуты и округлены как блюдца, розовые губы искусаны до красноты, грудь в вырезе стеклянного платья дрожит.
Сеймур раздраженно скалит верхнюю губу и медленно выдает.
– Жаль.
А потом разворачивается и уходит обратно к креслу.
И Лилия обмирает, едва не падает, я успеваю подступить к ней и поддержать под локоть. Вопросительно смотрю на Германа. Тот зол как черт, но сдерживается.
– Присядьте, выпейте с нами, – радушно скалится и указывает на свободные места на диване.
Я веду туда Лилию и усаживаю. Герман тем временем наливает нам два бокала шампанского, и я замечаю, что в один из них он добавляет какой-то порошок. Но этот жест настолько короток и незаметен, что никто, кроме меня не обращает на него внимания.
Герман с бокалами подходит и протягивает мне обычное шампанское, толкая Лилие то самое, с порошком. Как только она его берет, хозяин дома занимает место в кресле напротив брата и салютует ему.
– За прекрасный пол. Они никогда не дадут нам забыть о наших слабостях.
Мужчины после секундной напряженной паузы прикладываются к стаканам с виски, и я машинально отпиваю глоток шампанского, с досадой отмечая, что Лилия осушила бокал залпом. Надеюсь, там был не мышьяк. Она закашливается, и я, извинившись, поднимаюсь, чтобы налить ей воды. Подаю стакан, она благодарно принимает его и припадает к его краю. Отмечаю, что Сеймур глаз не отводит от блондинки, но смотрит как-то странно. В его глазах интерес перемешивается с отвращением и чем-то еще, что я пока не могу вычислить.
Лилие становится лучше, и я опускаюсь рядом с ней, вновь беря свой бокал в руки.
– У Мирославы прекрасный голос, спой нам! – обращается ко мне, но смотрит на брата. Я обмираю от его приказа, не зная, плакать мне или смеяться. Но ослушаться не рискую. Делаю вдох и покорно подчиняюсь, понимая, что Герману доставляет удовольствие подчеркивать свое превосходство в любой ситуации. И я ненавижу его за это.