Иван Никольский из-под полуприкрытых век внимательно наблюдал за сослуживцами.
Съеденный перед самым отъездом кусок сливочного масла и специальные таблетки, полученные от Шерхана сделали своё дело. Сон, конечно, подбирался к голове, но с ним можно было бороться.
«Друг» Колька Лыжин, принятый на работу в «Госморстройбанк» за неделю до этого рейса, то и дело бегал в туалет, лил воду на голову, но это помогало мало.
«Ещё минут десять и всё. Заснёт, словно младенец. Кофейка халявного он вылакал полтермоса. То есть, дозу, на свою грудь принял изрядную, – пронеслось в голове Никольского, – такую комбинацию мог придумать только Шерхан. И погоняло1 у него соответствующее – коварный и щеголяет в дорогом замшевом прикиде…»
От дальнейших раздумий его оторвал сигнал маленького механического таймера.
Иван, кинул взгляд, на уже посапывавшего Кольку и выглянул в окно. За ним промелькнул чёрно-белый километровый столб.
«Восемьдесят девятый! Надо спешить. Пора! – стучало в висках Ивана. – Поезд идёт по расписанию, и это замечательно»
Достав из рюкзака разводной гаечный ключ, он поспешил в туалетную кабину.
Обильно политые прихваченным заранее машинным маслом гайки унитаза, всё равно никак не хотели откручиваться! А назначенный час «Х» приближался.
Иван ободрал руки в кровь. «Это не страшно! Это ничего! Взрыв всё спишет», – пронеслось у него в голове. Наконец, открутив последнюю гайку и отшвырнув ногой металлический унитаз, начал лихорадочно выкидывать в образовавшиеся отверстие пачки банкнот, которые судорожно извлекал из располосованного перочинным ножом опечатанного парусинового мешка.
Выкинув последнюю, взглянул на часы.
«Есть минуты три, чтобы дойти до лавки и расположиться под ней. Тогда взрывная волна пройдёт выше и не заденет… Ой! Почему же так рано и так больно?»
Это были последние мысли в жизни Ивана Никольского, ибо пол вагона вздыбилось, и чудовищная сила подбросила его тело к потолку, а затем, разрывая на части, выкинула наружу, в образовавшееся отверстие.
Марго нагнулась и подняла с земли плоский камешек. Посмотрела на спокойное море. «Вот швырну, и, если он раза три коснётся поверхности, то мама поправится, и всё будет хорошо» Она размахнулась, но предмет в её руке зазвонил. Женщина удивительно посмотрела на него и… проснулась.
Серый телефонный аппарат, стоявший на прикроватной тумбочке, издавал противные звуки, не переставая.
Машинально бросив взгляд на старенькие ходики, Марго сняла трубку.
– Крулевская собирайся и поживее! – послышался начальственный бас прокурора области. – Машина за тобой уже выехала.
– Валентин Анатольевич, что случилось? Может, для начала милиционеры, а потом уже мы? – подавляя зевоту, попыталась возразить женщина.
– Вагон с деньгами взорвали полтора часа назад, – гаркнула трубка.
– Так это же не по нашей части, – в голосе Крулевской появились радостные нотки. – Пусть конторщики, то есть, я хотела сказать, сотрудники КГБ… Это же по их ведомству. Теракт и всё такое…
– Порассуждай! – бесцеремонно оборвал начальник. – Комиссия уже создана и советник юстиции третьего класса Маргарина Сергеевна Крулевская в неё уже включена. Шнелер, шнелер2, десять минут тебе на всё, про всё. Наличие кителя, обязательно!
– На месте взрыва? – удивилась Марго. – Пыль, грязь, копоть и я при полном порядке?
– Так-то оно так, но мало ли что. Я тоже туда приеду. Позже. С первым секретарём области. Чрезвычайное, понимаешь, событие. Половинкина помнишь3?
– Угу, – вымолвила женщина, окончательно прогоняя остатки сна.
– Тоже включён в следственную группу. Летит из Москвы, первым рейсом.
Трубка запищала сигналами отбоя. По своему обыкновению начальник не счёл нужным ни поздороваться, ни попрощаться.
Марго брела вдоль железнодорожной насыпи, то и дело натыкаясь на обломки вагона, разлетевшиеся на значительное расстояние. Машинально нагнулась и подняла с насыпи несколько больших гаек. Интересно откуда они, и почему лежат сами по себе, без болтов и прочих железяк.
– Двое погибших, – её размышление прервал, не к месту, улыбавшийся Половинкин и продолжил: – Крулевская, ты это видела? – сотрудник КГБ держал в руках пачки полу обгорелых банкнот. – что будем делать? В банк сдадим или выберем, какие по целее, и пропьём за упокой убиенных?
– Витя! Как ты можешь шутить? У тебя душа есть? Инкассаторов не жалко?
– Маргарита Сергеевна, извольте взглянуть на это, – старичок криминалист Митрич протянул Крулевской помятый термос. – Со сто процентной вероятностью утверждать не могу, но, сдаётся мне, там, кроме кофе, мы обнаружим и сильнодействующее снотворное.
– И как вы это определили? У вас особый нюх на такие препараты? – Половинкин, обернув руку платком, забрал вещдок. – Наши проведут экспертизу и быстрее, и качественнее. Так что, без обид.
– У меня самого хроническая бессонница, к тому же тридцатилетний опыт работы в прокуратуре, это вам, молодой человек…
– Понятно, – оборвал его Виктор. – Что скажите про взрывчатку? Она была под вагоном или в нём?
– Пиротехники ещё не приехали, но, судя по разбросу фрагментов, могу с точностью до девяносто процентов утверждать, что рвануло не извне, а внутри. Полагаю, что ваши эксперты это тоже подтвердят.
Крулевская подошла к телу одного из погибших. Не первый раз в жизни ей приходилось рассматривать изуродованные человеческие останки, но побороть возникавшую рвотную реакцию женщине всегда удавалось лишь большим усилием воли.
Нагнулась и расстегнула кобуру погибшего. Достала табельный пистолет. Тщательно осмотрела и черкнула в блокноте: «Предохранитель на месте. Обойма полная.»
Рядом оказался милиционер, который пытался вручить собранные поблизости полуобгоревшие банкноты.
– Это всё? – Марго взглянула на то, что раньше было деньгами и знаком позвала к себе управляющего отделением «Госморстройбанка», только что прибывшего на место происшествия на служебной «Волге».
Несмотря на внушительные габариты, мужчина споро подбежал к Крулевской и представился:
– Иван Андреевич Терентьев, управл…
– Я это уже поняла. Заберите у товарища деньги и оприходуйте. У вас, наверное, имеется должностная инструкция для подобных случаев.
– Какое несчастье, трагедия, как мне теперь общаться с их родственниками? Я ведь сам буквально пару часов назад… А деньги все сгорели? В этом есть уверенность? – затараторил управляющий.
– Совершено преступление, следовательно, у него была цель. Вероятнее всего – кража, – Марго пыталась отвернуться от назойливого банковского служащего, но тот не унимался.
– Но этого же не может быть. Я боюсь этого слова, но всё же произнесу! Взрыв поезда – самый настоящий теракт. Об этом уже сегодня вечером будут говорить на БиБиСи4. У них везде свои люди. И сразу же передадут в Лондон информацию. Куда только наше КГБ смотрит.
– Куда надо, туда и смотрит, – вмешался в разговор подошедший Половинкин, – и, в первую очередь, на таких персон, как ваша.
– То есть? Не понял? – лицо управляющего приняло удивлённо-растерянное выражение.
– А чего тут непонятного? Деньги похитили, а потом привели в действие взрывное устройство. Пожар, ветер, несознательные местные жители, не пожелавшие сдавать занесённые ветром купюры. Быстренько составляем соответствующий акт, а спустя некоторое время едем отдыхать в Сочи, где и покупаем у спекулянтов из кавказских республик «Жигули» или «Волги». И не смотрите на меня так! Чтобы к обеду на столе у начальника местного КГБ лежала опись с номерами купюр, перевозимых в этом вагоне! Это первое! И второе, и главное. Такая же справка с чёткой инструкцией, куда звонить в случае обнаружения банкнот из описи, должна быть немедленно отправлена во все отделения Сбербанка и универмаги этой и соседних областей.
– Но это же колоссальный труд, а у нас не так уж много сотрудн…
– Вот и приступайте прямо сейчас, а с вражескими голосами мы уж как-нибудь без вас разберёмся, – бесцеремонного оборвал банковского работника Виктор.
Он хотел ещё что-то добавить, но перед ним вырос начальник поезда, державший в руке завёрнутый в грязную тряпицу разводной ключ.
– Вам чего? – раздражённого поинтересовался Виктор.
– Улика, – шёпотом произнёс железнодорожник.
– Гаечный ключ? – вмешалась в разговор Крулевскя.
– Ага. У нас в стандартном ремонтном наборе такого нет. Значит, принесли банковские люди или другие злоумышленники. Я его в раскуроченном вагоне нашёл.
– А кто вас туда пустил? Там же оцепление выставлено! – удивился офицер.
– Но я же начальник поезда. Лицо официальное. Мне везде можно.
– Ну, в таком случае, благодарю, – Половинкин забрал тяжёлую ношу и продолжил: – А почему вы его завернули?
– Так ведь улика же. Отпечатки пальцев и всё такое. Я же понимаю, – проявил осведомлённость железнодорожник.
– Действительно уникальный случай, – согласился Виктор, предавая вещдок стоявшему рядом милиционеру, – никогда не слыхал, чтобы на обгоревшей до черна железяке эксперты обнаруживали отпечатки пальцев.
Вор по кличке Коленвал, а по паспорту, Кирилл Стоянов, бродил по рынку, прицениваясь к подержанным «Жигулям», «Москвичам» и «Запорожцам». С раннего детства его тянуло к автотехнике. Родители не имели никакой возможности доставить чадо в детский сад без бибики, которую пацан тащил за собой, на верёвочке. Первую судимость, ещё по малолетке, он получил за неудачный угон соседского мотоцикла «Ява», вторую – за «УАЗик». Но вот обладателем собственного авто с техпаспортом, выписанным на собственную фамилию, у Коленвала не было никогда. И в данную минуту он был в шаге от воплощения заветной мечты. Карманы куртки «жгли» пачки денег в банковской упаковке. Законная доля в серьёзной «вязке»5. Правда Шерхан предупреждал, чтобы деньги сразу в ход не пускал! Выждал месяц, а лучше два и только после этого понемногу, по одной банкноте, можно тратить. Но ни в коем случае не в магазинах, а исключительно на рынках. И лучше в других городах. А он сейчас где? На авторынке! Второго такого в области нет. Возьму и куплю у того сельского лоха «Запор»6. Наверное, получил в награду за доблестный труд. На «кровные» годы копить надо, во всём себе отказывая. Цену, конечно, загибает не хилую, но ему сегодня не до торговли. Решено! Беру колхозника за шкирку и тащу в комиссионный магазин, пока тот не закрылся. Оформляю покупку, хватаю справку и шементом7 в ГАИ. Не «Волга» и не «Жигуль», но всё же собственный транспорт. А колхозник пусть спускает денежки у себя в станице, там супермаркетов отродясь не водилось.
Половинкин встал по стойке смирно и по военному отчеканил:
– Управление государственной безопасности, изучив материалы пришло к выводу, что в этом преступлении версию террористического акта следует исключить. Экспертиза дала заключение, что взрывчатка, используемая преступниками аналогична применяемой на расположенном в области угольном карьере. Погибшие работали инкассаторами, но лица гражданские. Большинство купюр, хоть и сильно повреждены, но всё же возвращены государству. А остальные либо сгорели, либо похищены. И их поиск, как и поимка преступников – задача местных правоохранительных органов. У меня всё.
Прокурор области неохотно кивнул, соглашаясь, и обратился к присутствовавшему здесь же Терентьеву.
– Иван Андреевич, объясните собравшимся, почему вы вдруг решили перевозить деньги поездом. В отделении разве нет специальных автомашин?
– Есть, конечно, но столичное руководство решило, что на такое расстояние гонять автомобиль опасно.
– Это ещё почему? – поинтересовалась Маргарита Сергеевна.
– Его ведь гораздо легче ограбить, чем вагон поезда. Я написал соответствующую докладную и там, – Терентьев поднял палец вверх, – с этими доводами согласились.
– А почему вы не привлекли к операции наших милиционеров? – Не унималась Крулевская.
– В банке посчитали, что чем меньше посвящённых, тем лучше. Согласитесь? И, вообще, я не припомню ни одного случая со времён войны, когда бы бандиты нападали на поезд. Полагаю, что злоумышленники затевали ограбление, но что-то пошло не так, и они сами погибли от собственной бомбы, а деньги сгорели.
– Вы считаете, что, – Марго заглянула в блокнот и продолжила, – Иван Никольский и Николай Лыжин вступили в преступный сговор, но не смогли его осуществить до конца?
– Я, конечно, не следователь, но, полагаю, что в этом есть рациональное зерно, – Иван Андреевич достал из кармана платок и вытер пот со лба.
– Можете быть свободным, – буркнул, обращаясь к нему, прокурор. – Мы вас ещё вызовем. И не раз.
– Да, конечно. Сколько угодно. Но повторю ещё раз, все, кто знали о предстоящей транспортировке денег, исключительно честные люди. Мы же у себя в банке не вывешиваем об этом объявление… и, вооб…
– А вот это мы и проверим, – оборвал его на полуслове хозяин кабинета. – Крулевская, поручаю это тебе. Займись, прямо сейчас.
– Но Валентин Анатольевич… – попыталась возразить Марго.
– Половинкин поможет, у него для подобных случаев особые полномочия имеются, если я не ошибаюсь.
Виктор кивнул и что-то черкнул в блокноте.
Прокурор дождался, когда за управляющим отделением банка закроется дверь и сообщил:
– Эксперты только что доложили, – он надел очки и заглянул в лежащие перед ним бумаги, – недалеко от места взрыва обнаружены следы велосипедной шины. Никто из наших сотрудников на место происшествия на таком транспорте не добирался. Были вызваны кинологи8, они прошли по следу шин и обнаружили велосипед, тщательно замаскированный, неподалёку от шоссе.
Марго, как прилежная ученица, тянула руку, выжидая момента, когда ей предоставят возможность задать вопрос.
– Слушаю, Крулевская. Что-то не понятно?
– Я хотела спросить, а пальчики с велосипеда откатали? По нашей картотеке проверили?
– Злоумышленник, будем пока называть его так, хотя это ещё не доказано, действовал в перчатках. Однако, пряча своё транспортное средство в кустах, он всё же чуточку, но наследил. Один отпечаток обнаружили на ветке, лежавшей поверх велосипеда. Результатов идентификации пока нет. Жду.
Исходя из этого, свяжись с автопредприятием, обслуживавшим этот участок дороги. Узнай, не проходил ли там в это время рейсовый автобус. Мало вероятно, но вдруг, велосипедист сел на него. В жизни ведь и не такое случается.
– А вы не допускаете, что его там мог поджидать сообщник на личном автомобиле, – вмешался в беседу Виктор.
– Нет! Не допускаю. Если их было двое, да ещё с машиной, то на кой ляд, им прятать такую весомую улику, как велосипед. Бросили бы его в багажник и вся недолга. И ещё, вот что, – Валентин Анатольевич взял в руки ещё одну бумагу, – догадка нашего криминалиста, о том, что обитатели этого злосчастного вагона перед смертью принимали сильнодействующее снотворное, подтвердилась. В желудках у них обнаружены следы веронала. Но если они оба его выпили и крепко спали, кто же тогда привёл в действие взрывное устройство? И кто из них двоих преступник? Или, может быть, оба? Эту шараду нам с вами так же предстоит разгадать. И как можно быстрее. Всё. Закрываем народное вече. За работу. А я к первому секретарю обкома, на ковёр. Эх, как бы я хотел с любым из вас поменяться.
– Лейтенант, ну как ты не поймёшь? Да, это дело мы к себе не забираем. Это факт. Но всё, что связано с утратой больших денежных сумм, не может просто так взять и пройти мимо нашего ведомства! – горячился Половинкин. – Мне что, прямо из этого кабинета позвонить на Лубянку, чтобы они всех вас тут образумили? Так я это запросто.
Он потянулся к трубке телефона, но тот зазвонил сам.
– Лейтенант Ручников, – хватая трубку, выпалил офицер. – Кто, Терентьев? Управляющий отделением? Хочет подать заявление? В комитет?
Виктор вырвал трубку и рявкнул:
– Немедленно сюда!
***
– Вы, там на месте взрыва… с дамой, как её? – мямлил Иван Андреевич, переминаясь с ноги на ногу. – Оказались совершенно правы. Деньги не все сгорели. Часть уцелела. Вот, поглядите сами. Десять купюр, – при этих словах банковский служащий положил на стол золотистые сотенные банкноты: – Вот видите, у этой край немного обгорел, и у этой тоже.
– Откуда они у вас? – с любопытством разглядывая деньги, поинтересовался Ручников.
– Из нашего филиала в Арларе передали. Ими расплатились за номер в гостинице. Скорее всего, пассажиры того самого поезда подобрали ещё до приезда милиции. Теперь вот тратят.
– Но мы же опросили их всех и приказывали, подобранное сдать немедленно! – Виктор достал из кармана увеличительное стекло и взял одну из купюр.
– Товарищ, к сожалению, не знаю вашего звания. Мне было предписано изымать и сдавать. Я в точности всё выполняю. Номера банкнот по нашим и сбербанковским отделениям разослал и в головное управление тоже. Как полагается. Ко мне ещё вопросы будут?
– Да. Один, – Половинкин вплотную приблизился к Терентьеву и заглянул тому в глаза. – Почему вы сюда пришли, а не в прокуратуру? Ведь дело там завели!
– Так взрыв же. Я уже говорил, диверсия, а прокурор не верит, сомневается. И, вообще, если есть на свете правда, так её только в ЧК9 можно отыскать. Остальным лишь бы галочку.
Телефон на столе прокурора области трезвонил уже минут пять. Флехов смотрел на него с ненавистью, но трубку не снимал. Перед ним лежала недописанная объяснительная записка в Обком партии. От изложенного в этой бумаге зависело его пребывание в занимаемой должности и наличие в кармане красной корочки, гордо именуемой «партийный билет». Поняв, что аппарат не угомонится, отложил ручку в сторону и снял трубку.
– Деньги? Сколько? Семь тысяч рублей. Теми купюрами, которые указаны в списке? Где? В сберкассе Станицы Новокольской? Человека, надеюсь, задержали? Выезжаю немедленно.
Растерянный мужичонка, мял в руках видавшую виды кепку.
– Да я уже говорил товарищу милиционеру. Машину продал, дом строить хочу. Большой. Кирпичный. Председатель с материалами обещал помочь. Выписать как передовику производства. Всё чин по чину, через комиссионный магазин, ну тот, который на рынке. И пошлину заплатил, всё, как полагается. За что задержали, я же ни копеечки не истратил. Всё в сберкассу принёс. Если деньги не честные, ворованные, так заберите. Бог с ними. Мне от этого бандюги ничего не надо. Я же не знал. Поехать составить фоторобот? Это завсегда. Помочь милиции, так с большим удовольствием.
– Витя, ты помнишь те гайки, что подобрала возле взорванного вагона?
– И что? Там этого добра было… – Половинкин отхлебнул остывший чай и хотел положить ноги на стол, но, взглянув на Крулевскую, передумал.
– И совсем даже не ну. Митрич раздобыл схему вагона, изучил и выяснил, что такие там установлены только на креплении унитаза и нигде больше.
– Подумаешь, велико открытие. Взрывом сорвало и выбросило. Вагон к чёртовой бабушке разнесло.
– Ты можешь не перебивать! – Марго стукнула ладонью по столу. – Они были выкручены! Сечёшь? У них резьба целая! Унитаз открутили и в дырку выбросили деньги. А велосипедист их подобрал!
– Логично. Прям мисс Марпл10 советского периода. Одного не пойму. На кой ляд вагон подрывать и самоубийство совершать?
– Не знаю. Но думаю, – Марго поднялась и включила электрочайник.
Коленвал, расположившись на чуть потёртом кожаном сиденье личного Запора пребывал в приподнятом настроении. С утра, как полагается, опохмелился «Жигулевским» после вчерашнего, но в меру, без фанатизма. Жал на педаль газа умеренно, соблюдая скоростной режим. Конечно, если ГАИшники остановят, он откупится одной из бумажек, греющих карман, но всё-таки лучше без этого. Заберёт в станице разбитную деваху Люську и махнёт с ней на море. Пара часов – и они окажутся в любимой бухточке. Правда, там нет никаких удобств, ну да не беда. Переночевать можно и в салоне автомобиля, чай, не баре.
Его размышления прервал полосатый жезл сотрудника дорожной службы.
– Вспомни нечистого, так тот и явится, – проворчал Коленвал, подчиняясь требованию и останавливаясь у обочины.
– В чём дело, шеф? Я же ничего не нарушал, ехал согласно установленным знакам и, вообще…
– Документы! – бесцеремонно перебил сотрудник ГАИ.
Коленвал с явной неохотой достал права, сунул в них купюру и протянул в открытое окно.
– Кирилл Иванович Стоянов, выйдите из машины, – минуту спустя проорал страж закона, вытаскивая табельное оружие.
Крулевская: – Объясните наличие у вас такой большой суммы денег. Ведь вы не имеете постоянного места работы, а, следовательно, и стабильного заработка.
Стоянов: – Так я это, занял, у друзей, машину вот купил. Отдам постепенно.
Крулевская: – Имена, фамилии, где проживают? У кого сколько брали в долг?
Стоянов: – Где живут, не знаю. Встретились в пивной, я им объяснил, что машина нужна до зарезу, бомбить, то есть, таксовать буду и отдам с процентами. В два раза больше, чем в сберкассе.
Крулевская: – Это не законно и уголовно наказуемо.
Стоянов: – Признаю, нарушил. Готов понести заслуженную кару. Что мне за это полагается, с учётом того, что я ещё ничего противозаконного не совершил, то есть, ещё ни разу не бомбил. Условка? Или годик, другой, всё же дадут, с учётом моего прошлого?
Крулевская: – Хватит дурака валять. Что вы делали на месте крушения поезда? Отпечаток вашего пальца был обнаружен на ветке возле велосипеда, который вы замаскировали в кустах у трассы. (С документом задержанный ознакомлен.) Это факт опознания вашей личности водителем рейсового автобуса, который вы остановили на трассе, и так добрались до города. Водитель вас хорошо запомнил, потому что вы расплатились за проезд новенькой двадцати пяти рублёвкой. Шофёр с трудом наскрёб сдачу. Ещё раз спрашиваю, откуда столько денег?
Стоянов: – Нашёл. Вот те крест. Пути переходил, а там на шпалах, пачки валяются, много. Сотенные, полусотенные и одна с фиолетовыми, двадцати пяти…
Крулевская: – Ордер на арест сейчас лежит на столе у прокурора. И, будьте уверенны, он его подпишет. Убийство двух человек тянет на высшую меру наказания.
Стоянов: – (заикался) Какое убийство? Никого я даже пальцем. Что деньги не вернул, мой грех. Позарился на государственное. Бес попутал. Но…
Крулевская: – Вы не могли не слышать взрыв, и, следовательно, только вы могли положить на рельсы взрывное устройство. Погибли служащие госбанка. Будем писать чистосердечное?
Стоянов: – Это не я! Шерхан придумал. Я должен был только пачки с полотна дороги забрать, отстегнуть своё, остальное ему отдать.
Крулевская: – Где, когда?
Шерхан удивлённо смотрел на рукав замшевой куртки. Вокруг небольшого отверстия быстро растекалось тёмно-красное кровавое пятно.
«Суки! Такую дорогую вещь испортили», – пронеслось у него в голове, боли от ранения, почему-то не было. Попытался пошевелить пальцами. Те не слушались. «Плохо дело. С одной рукой много не навоюешь…» Мужчина прислонился к холодной колоне и стал считать, сколько патронов из своего «ТТ» он уже израсходовал.
– Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно. У нас есть приказ стрелять на поражение! – раздался голос с недостроенной лестничной клетки.
«Всего два патрона. Мало. Хорошо хоть этого придурка Коленвала пристрелил. Точнёхонько в его дурную башку пулю всадил. Теперь умолк навеки. Приказал же не тратить деньги. Перетерпеть, пока шумиха утихнет! Так нет же, спалился! А раз легавые сцапали, так сиди и молчи. А он, гад, всё выболтал, раз ментов на встречу в условленное место притащил. Такую операцию завалил! Выходит, зря я ночи напролёт план составлял. Все возможные мелочи просчитывал. Сколько времени понадобилось на то, чтобы рассчитать точное время срабатывания взрывателя. Именно тогда, когда Иван Никольский унитаз открутит и деньги на рельсы выкинет. Ни раньше и не позже. Оставлять его в живых было нельзя. Запросто мог проболтаться. Прокурорские и не таких кололи, а он не урка, не сидел ни разу. Биография чистая. Иначе бы в банк на работу ни за что не взяли. Пол ода к нему присматривался, пока не нашёл подход и не завербовал…»