Меня ждали два пожилых дядьки. Мы встретились в метрошном депо. Мне выдали целую стопку картонных плакатов и какой-то металлический инструмент, похожий на консервный нож. Мы зашли в один из вагонов.
– Смотри и делай, как я, – сказал один из дедков.
Он встал ногами на пыльное сиденье и принялся отдирать старые рекламные плакаты, поддевая их консервным ножом. «Теперь понятно, – подумал я, – откуда берутся все эти плакаты. Их вешают люди».
Каждый картонный плакат крепился на двух металлических полосках, которые надо было снять, чтобы повесить новую рекламу. Полоски были тугими, как самые плотные пружины, и согнутыми по контуру стены.
Мне дали попробовать снять плакат. Металлические полоски сопротивлялись моим усилиям. Категорически не желали сдвигаться. Я порезал пальцы об острые края. У меня пошла кровь. Сперва нужно было снять старый плакат, потом – закрепить новый. На каждый плакат уходило по целой вечности. Это был бесконечный процесс.
– Сейчас прямо поветрие в Нью-Йорке, у всех мандавошки, – сказал один из дедков.
– Правда?
– Ага. Ты ведь недавно в Нью-Йорке?
– Ага.
– И ты, то есть, не знаешь, что тут у всех мандавошки?
– Не знаю.
– Так вот. Вчера до меня домогалась одна красотка. Хотела, чтобы я ей заправил. А я сказал: «Нет, малышка, никакого разврату».
– Правда?
– Ага. Я сказал ей, что я ее трахну, если она даст мне пятерку.
– И что, она дала пятерку?
– Нет. Предложила мне банку грибного супа.
Мы добрались до конца вагона. Дедки вышли наружу и направились к другому вагону, стоявшему ярдах в пятидесяти от первого. Под нами чернела какая-то яма глубиной футов в сорок, а идти приходилось по шпалам. Причем можно было бы запросто проскользнуть между этими шпалами и рухнуть вниз.
Я выбрался из вагона и пошел, осторожно ступая по шпалам. В одной руке – консервный нож, в другой – стопка плакатов. По соседним путям прошел поезд с пассажирами. Его огни осветили дорогу.
Поезд проехал. Я оказался в сплошной темноте. Не видел ни шпал, ни промежутков. Я замер на месте.
Дедульки кричали мне из вагона:
– Иди быстрее! Чего ты встал?! У нас много работы!
– Подождите! Я вообще ничего не вижу!
– Мы не можем торчать тут всю ночь!
Глаза потихонечку привыкали к темноте. Я осторожно пошел вперед, медленно переставляя ноги со шпалы на шпалу. Забрался в вагон, сложил плакатики на пол и сел. Ноги были как ватные.
– Что случилось?
– Не знаю.
– Что с тобой?
– Здесь же запросто можно убиться.
– До сих пор никто никуда не упал.
– У меня ощущение, что я буду первым.
– Это все в голове.
– Я знаю. Как мне отсюда выйти?
– Там есть лестница. Только смотри, осторожнее.
Берегись поездов. А то идти надо через пути.
– Ага.
– И не наступи на третий рельс.
– А это что?
– Это рельс под напряжением. Он золотой. То есть по цвету как золото. Ну, ты увидишь.
Я пошел к лестнице. Дедки наблюдали за мной из вагона. Да, там был золотой рельс. Я переступил через него, подняв ногу повыше.
По лестнице я спустился бегом. Наполовину бежал, наполовину падал. Прямо у выхода, через дорогу, был бар.