– Что сейчас произошло? – крепко сжав мою руку, спрашивает Леобен.
Мы находимся в нише одного из коридоров «Картакса» недалеко от кафетерия, но у меня перед глазами все еще стоит атриум Энтропии. Обожженные обломки, изрешеченные пулями стены. Толпа, отползающая от раненой женщины и рычащего, покрытого кровью юноши. Не верится в подобное совпадение, что два человека практически одновременно превращаются в одичалых. Так что я склоняюсь к мысли, что эти нападения кем-то организованы.
По коже расползается знакомое покалывание от тревоги и осознания, что я вновь стала частью плана, которого не понимаю. Но не только от этого руки сейчас дрожат, а горло сжимается.
Просто до меня только дошло, что, когда я видела Энтропию глазами Цзюнь Бэй, рядом с ней стоял Коул.
Я прижимаю ладони к глазам и сгибаюсь пополам. Перед моим мысленным взором всплывает его образ с усталыми глазами, вьющимися темными волосами, шрамами, выглядывающими из-под воротника майки. Он говорил мне, что мечтает сбежать вместе со мной. Уверял, что любит меня. А сейчас он в Энтропии рядом с Цзюнь Бэй.
Я судорожно втягиваю воздух и выпрямляюсь. Мне не следовало удивляться, что он отправился к ней – Коула и Цзюнь Бэй связывают вместе проведенные годы. Он все еще помнил о ней, когда появился в моей хижине, и я не уверена, что он вообще когда-нибудь ее забудет. Да и, честно говоря, я не уверена, что у меня вообще есть право злиться. Коул забыл меня, так о какой верности может идти речь? Да и Цзюнь Бэй пришлось пережить кое-что похуже, когда она застряла в ловушке симуляции лаборатории проекта «Заратустра». Она беспомощно наблюдала, как мы с Коулом целовались, запертая внутри собственного тела.
Так что теперь пришла моя очередь беспомощно наблюдать за происходящим, пока грудь сжимается от боли, словно в нее воткнули нож.
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и запрятать поглубже свои чувства.
– По-моему, нас продолжают водить за нос, – говорю я Леобену.
– Нас всегда водят за нос. И через какое-то время к этому привыкаешь.
– Нет, я говорю об одичалых. Думаю, эти приступы гнева кем-то подстроены. Мы только что видели, как кто-то устроил атаку здесь, а потом…
Я замолкаю, сомневаясь стоит ли рассказывать Леобену о том, что видела. Если в «Картаксе» узнают, что я иногда вижу то, что происходит перед глазами Цзюнь Бэй, они могут заставить меня шпионить за ней. Дакс сказал, что они опасаются, будто она воспользуется «Косой» или превратит «Панацею» в оружие – так что с радостью бы последили за ней. Вот только я не собираюсь становиться инструментом наблюдения за ней. Мне надоело быть пешкой в чужих играх. И если Цзюнь Бэй действительно опасна, я сама ее остановлю.
А может, мне просто ненавистна мысль, что я вновь увижу Коула рядом с ней.
– А потом? – уточняет Леобен.
– А потом я поняла, о чем предупреждала нас Зиана в своем сообщении, – выпаливаю я. – Вам с Даксом стоит прислушаться к ней… Думаю, это не такая уж и безумная теория.
Не могут две атаки одичалых, увиденные мной, оказаться совпадением. А значит, кто-то пытается посеять панику. Ведь сейчас мирные жители «Картакса» обвиняют в случившемся генхакеров, а они винят во всем «Картакс». И обе стороны развяжут войну друг с другом, пока кто-то третий продолжит дергать их за ниточки. Чего и следовало ожидать от Лаклана.
– Думаешь, кто-то манипулирует нами? – Леобен приподнимает бровь. – Но какой в этом смысл?
– Не знаю, – признаюсь я. – Но разве не нечто подобное сделал бы Лаклан?
– Лаклан? Он точно не стоит за этим. «Картакс» удерживает его в изоляции.
– И где? – спрашиваю я. – Можешь сказать мне, где он находится?
Даже если Лаклана держат в изоляторе, там скорее всего есть камера, а значит, я смогу увидеть его через «Истину».
Леобен прищуривается:
– И что ты собираешься делать?
– Не переживай так. Я не собираюсь его убивать.
Судя по всему, он мне не верит.
– Я просто хочу спросить его, что он сделал с вакциной.
– И ты не сдашься, пока не отыщешь его, да? Ты настоящая заноза в заднице. – Глаза Леобена стекленеют, а перед моими вспыхивает файл с местонахождением Лаклана. – Это его камера. Постарайся не задерживаться там. А после этого отправляйся за остальными. Увидимся, когда вернешься.
Я протягиваю руку, но тут же одергиваю ее, вспомнив, что не могу прикоснуться к нему.
– Спасибо, что отыскал меня, Ли.
– Всегда пожалуйста, кальмар, – говорит он. – По мне, так ты все еще член семьи.
Сердце сжимается от этих слов и от желания обнять Леобена перед уходом. Но вместо этого я загружаю файл с местонахождением Лаклана в свою панель. А затем сосредотачиваюсь на указанной точке, и коридор с кафетерием начинают мерцать перед глазами. Мир погружается во тьму, а через секунду я чувствую, как меня утягивает вперед, словно кто-то воткнул мне в грудь крючок и сейчас наматывает леску.
Под ногами резко появляется пол. Темнота сменяется светлой, чистой комнатой. Я оказываюсь в современной лаборатории с генкитами и операционным столом. Единственный выход отсюда – стальная дверь, на ручке которой мигает красный светодиод.
Лаклан стоит в другом конце комнаты с нечитаемым выражением на лице, глядя на меня своими серыми глазами.
От одного его вида все сжимается внутри, но я подавляю это чувство. Я пришла сюда не для того, чтобы жалеть себя. А чтобы заставить его рассказать мне правду о происходящем.
– Катарина, – говорит он. – Не ожидал тебя увидеть.
– Конечно нет, – соглашаюсь я. – Ведь в Энтропии ты ясно дал мне понять, что я не так много места занимаю в твоих мыслях.
– Ты делишь мозг с моей дочерью, – напоминает он. – И меня очень волнует, что станет с вами обеими.
– С твоей дочерью, – повторяю я.
Голос начинает дрожать. Это глупо, ведь я понимаю, что Лаклан не заботится обо мне и создал меня лишь чтобы помочь сознанию Цзюнь Бэй восстановиться. Но какая же большая разница понимать это и слышать из его уст. Всю свою жизнь я верила, что этот человек – мой отец. Что он заботится обо мне и любит меня, хотя и не всегда это показывает. Почему его безразличие все еще задевает меня?
Я впиваюсь ногтями в ладонь.
– Я пришла сюда из-за одичалых. Думаю, их атаки были спланированы и, думаю, это сделал ты.
Его брови поднимаются вверх от удивления.
– Катарина, меня уже несколько недель держат взаперти. И у меня нет доступа к сетям «Картакса»…
– Зато есть к «Истине», – возражаю я. – Ведь никто и не подумал скрыть ее от тебя. Не так ли? К тому же я сейчас здесь и разговариваю с тобой. Ты убедил Дакса, что пытаешься исправить вакцину, но меня тебе не обмануть. Не ты ли сначала сделал все, чтобы отправить на панель каждого код Цзюнь Бэй, а затем удалить его? И я не сомневаюсь, что ты скрываешь что-то еще. Так что я пришла сюда услышать всю правду.
Лаклан равнодушно смотрит на меня.
– Ты пытаешься запугать меня, Катарина? Ты всегда была умной девочкой – целеустремленной, сосредоточенной, и с тобой оказалось удобно жить – но при этом тебя сложно назвать пугающей.
Я делаю шаг к нему.
– Я просто хочу узнать правду.
– А мне нужно работать, – говорит Лаклан. – Ты слышала мое предложение, и оно остается в силе. Приведи ко мне остальных детей, после чего я выну тебя из головы моей дочери и дам тебе тело. Цзюнь Бэй отказывается стирать тебя, хотя и считает, что ты в отключке, а имплант, разделяющий ваши разумы, разрушается, так что другой альтернативы нет. Но сначала мне нужно исправить вакцину.
Я качаю головой:
– Уверена, ты что-то скрываешь.
Но Лаклан не отвечает. И вместо этого вновь поворачивается к генкиту, стоящему у стены, как не раз делал в хижине. Он не считает нужным разговаривать со мной. И даже смотреть на меня. От осознания этого меня охватывает ярость.
Он не считает меня пугающей? Значит, пришло время доказать, что Лаклан ошибается. Я оглядываю лабораторию, проводя сканирование. Должен же быть какой-то способ напугать его и заставить сказать мне правду. Взгляд замирает на генкитах, но на них стоит система защиты. Единственный интерфейс, к которому у меня есть доступ – освещение. В нем есть руководство пользователя, которое я тут же открываю перед глазами и читаю, что же там есть интересного. В нем отображены диаграммы, инструкция по обслуживанию, предупреждение о циклах отчистки…
Я поднимаю глаза на потолок. Цикл отчистки. Это может сработать.
Как и большинство лабораторий «Картакса», эта комната освещена лампами дневного света, но на потолке так же есть несколько черных полос – ультрафиолетовых ламп. Это стерильная комната – лаборатория, где проводят эксперименты с образцами вирусов. Ученым нужны места, где они смогут работать с вирусами гидры, которые можно обеззаразить, если они прорвутся в воздух. И эти лампы испускают вспышку ультрафиолетового света, способного проникнуть в образцы и уничтожить вирусные частицы. При максимальных настройках вспышки длятся всего секунду, но этой мощности хватит, чтобы наградить человека ожогами третьей степени.
Я перевожу взгляд с ламп на Лаклана. Если получится запустить цикл отчистки, то Лаклан окажется беспомощным. И ему придется сказать мне правду. На самом деле, включение этих ламп можно прировнять к пытке, но он не новичок в этом. И хотя свет может причинить боль и мне, оно того стоит.
– Тебе не следует меня игнорировать, – говорю я, отправляя команду запуска цикла отчистки.
Из-за нашего присутствия в лаборатории тут же срабатывает защита, но я взламываю протоколы безопасности вирусом. Полосы начинают мерцать и разгораться сильнее.
Лаклан настороженно поднимает голову.
– Что ты творишь?
Сглотнув, я прикрываю глаза рукой. Воздух нагревается, а свет воздействует на меня сильнее, чем я думала. Кожу начинает покалывать.
– Хочу услышать ответ на свой вопрос – зачем тебе все остальные? Что произошло с вакциной?
Глаза Лаклана расширяются, когда он понимает, что происходит. Он бросается к двери и пытается открыть ее. Но сколько он ни дергает ручку, та не поддается.
– Катарина, останови это!
Я подхожу к нему, несмотря на боль, причиняемую жаром от ламп.
– Я больше не буду твоей пешкой. И ты скажешь мне правду.
Он отшатывается и качает головой. Его глаза стекленеют, когда мужчина пытается остановить цикл отчистки, только уже поздно. Лампы над нами разгораются все сильнее, а комнату заполняет предупреждение об опасности.
Его взгляд сосредотачивается на мне, а зрачки расширяются. Воздух обжигает, а свет слепит.
– Катарина, остановись… Ты убьешь меня!
– Возможно, – соглашаюсь я. – Каково ощущать, что твоей жизнью управляет кто-то другой? Что кто-то использует твою боль как инструмент?
Он отступает к стене и старается спрятаться от света.
– Прости, – шепчет он. – Я думал только о Цзюнь Бэй… И сделал все это ради нее.
– И сейчас ты тоже ради нее стараешься? – спрашиваю я, возвышаясь над ним.
Лампы разгораются все ярче, нагреваясь для вспышки. Кожа горит, но я понимаю, что это не моя кожа. И не мое тело. Это просто инструмент, с помощью которого я могу узнать правду от Лаклана.
– Что именно ты сейчас для нее делаешь? – выкрикиваю я. – Превращаешь людей в монстров?
– Нет! – с трудом выдыхает он и зажмуривает глаза, пока его тело сотрясает дрожь. – Я считал, что она написала мощный алгоритм, но это оказалось не так. Он выдает сбой, и даже если ей удастся его исправить, уже слишком поздно. После случившегося весь мир отвернется от нее. Единственный способ спасти Цзюнь Бэй – вернуть все назад, удалить ее код из вакцины и взять вину на себя. Но я не смогу сделать этого без остальных. Это единственный способ все исправить.
Пока я обдумываю слова Лаклана, не сводя с него взгляда, на нас обрушивается такая стена жара, что выбивает воздух из легких. Лаклан беспомощно кричит и дрожит у моих ног, не в состоянии скрыться от света ламп. Его голос звучал искренне, правда, я совсем не это ожидала услышать. Мне хотелось, чтобы за всем этим стоял он. Хотелось найти причину, чтобы запереть его в этой комнате и сжечь заживо. С трудом сделанный вдох проносится по телу огненной полосой, а ноги подкашиваются. Свет разгорается еще ярче. У Лаклана не осталось сил сопротивляться его лучам. Судя по всему, я зашла слишком далеко.
Я вновь открываю интерфейс управления освещением и отменяю цикл отчистки. Свет тут же гаснет, а в комнату врывается поток ледяного воздуха.
Тело мгновенно окутывает облегчение. Тяжело дыша, я падаю на колени. Горло саднит и режет от боли, кожу на руках покалывает сотнями иголок, а перед глазами все еще стоит белая пелена. Я моргаю, желая поскорее восстановить зрение, и поворачиваюсь к Лаклану.
Он прислонился к стене и из последних сил старается не потерять сознание. Его лицо распухло, а кожа блестит и потрескалась. Некоторые участки только покраснели и покрылись испариной, но на других виднеются ожоги пугающего белого цвета. Я подползаю к нему. Мужчина тяжело дышит, а на шее четко виднеется пульсирующая вена, но его раны очень серьезны. Исцеляющему модулю Лаклана придется потрудиться, чтобы справиться с этим.
– Я больше не твоя пешка, – откашлявшись, шепчу я. – Но приведу к тебе остальных. И даже помогу разобраться с вакциной. Но взамен ты выполнишь свою часть сделки. Я хочу вновь обрести тело. Да, ты создал меня, но теперь я сама по себе. Я приведу Анну с Зианой в лабораторию, но только ради того, чтобы у нас у всех появился реальный шанс получить будущее без вируса, угрожающего нам.
– Я… я пересажу мозг, – продолжая жмуриться, выдыхает он. – Ты стала сильнее, чем я помню, Катарина.
– У меня не было выбора, – говорю я и встаю на ноги.
Сложно понять, как реагировать на то, что он считает меня «сильнее» не потому, что я так долго выживала сама, а из-за того, что чуть не сожгла его заживо. Возможно, он понимает лишь язык боли.
Лаклан морщится и кашляет.
– Ты не сможешь поговорить с Зианой сама. А значит, тебе придется уговорить сделать это кого-то с телом. И здесь мне на ум приходит лишь один человек.
Перед моими глазами всплывает еще один файл с точкой нужного места. Я в последний раз бросаю взгляд на Лаклана, на его обмякшую, обгоревшую фигуру, а затем задерживаю дыхание и сосредотачиваюсь на местоположении, чтобы перенестись туда с помощью «Истины». Меня вновь утягивает вперед, словно за нитку в груди, и я оказываюсь в маленькой пыльной комнате.
Из-за темнеющего неба за окном в помещении царит полутьма. Но мне удается разглядеть светловолосую девушку, которая, стоя на коленях, смазывает винтовку. Заметив мое появление, она тут же вскакивает на ноги. А затем еле заметным глазу движением скидывает предохранитель и, сузив глаза, наводит дуло на меня.
– Анна, – поднимая руки, говорю я. – Ты меня не знаешь, но мне очень нужна твоя помощь.