2
К концу первой, всего в три дня, учебной недели, я вливаюсь в школьный ритм. Отсутствие эпичных срывов с моей стороны помогает: однокашникам надоедает откровенно пялиться – теперь они ограничиваются любопытными взглядами и уже не замолкают, стоит мне войти в класс.
В пятницу, когда большинство однокашников готовится надраться в свежеотремонтированном доме Нолана, я везу Джемму туда, где в этом году появиться не ожидала, – в магазинчик «Полет у ночного котла».
После всего случившегося летом я не нашла в себе сил вернуться на работу. Я очень люблю Лорен, как и свободу, которую дают собственные деньги, только совместить смены в «Котле» с попытками истребить Охотников на ведьм не получалось. Чем-то следовало пожертвовать.
Однако за ланчем Джемма пожаловалась, что мать не сможет отвезти ее в «Котел», где она изучает викканство под руководством Лорен, и я поняла, что этот шанс упускать нельзя.
Кэл, мой бывший коллега по «Котлу» и помощник агента Арчера, работает здесь по пятницам, после занятий в Уинстон-Салеме. Если удастся убедить парня, что я должна примкнуть к истреблению Охотников, может, он и других членов Совета на нашу сторону перетянет.
Если же весь Совет одобрит мое участие, мама остановить свою дочь не сможет.
И не сможет помешать мне истреблять тех, кто принес нам горе, начиная с родителей Бентона.
Пока Холлов не удалось поймать ни полиции, ни Совету, но я твердо намереваюсь присутствовать при захвате негодяев, когда оный наконец состоится. Я стискиваю амулет, который подарила Лорен после того, как умер мой отец, стараясь напитаться энергией турмалина.
«Папа не просто умер, – тихо поправляет внутренний голос. – Его убили».
По венам растекается нечто ледяное. Наверное, ненависть. Или горечь.
Мы заезжаем на крытую стоянку, Джемма ерзает на сиденье.
– Ты точно не злишься, что я этим занимаюсь? – Вопрос она задает уже в пятый раз с тех пор, как летом начала брать уроки у Лорен. Сегодня он звучит с особой настойчивостью, пожалуй, именно потому, что мы впервые окажемся в магазине вместе.
Паркуюсь задним ходом – и отвечаю не сразу. Как я отношусь к тому, что Джемма изучает викканство… сложно сказать. Меня ее теперешняя страсть стопроцентно не касается, но я рада, что подруга нашла религию по вкусу, только… странновато все это.
– Нет, не злюсь, – наконец отвечаю я: машина припаркована, предлога отмалчиваться больше нет.
– Прозвучало не очень убедительно. – Джемма берет сумку и следом за мной выходит из машины. – Если тебя это раздражает, я нашла бы другую тачку.
– Джемма, хватит. Я в порядке, честно.
Мы пробираемся по узким тротуарам, которые забиты туристами, щеголяющими в черных нарядах и с остроконечными ведьминскими шляпами на головах, хотя до Хэллоуина еще почти два месяца. Солнце печет так, что по спине катятся капельки пота.
Через дорогу от магазина мы останавливается, ждем, когда загорится зеленый, и я снова убеждаю лучшую подругу, что все в порядке.
– Джемма, я правда не злюсь. Просто мне здесь чуть ли не влияние церкви на государство почудилось. Непривычно везти тебя сюда, а не в танцевальную студию.
Джемма молча кивает и отворачивается, и я мысленно кусаю себе локти. Она всегда так реагирует, когда Морган или я заговариваем о студии. До аварии Джемма жила балетом, степом и танцем модерн, обладая редким сочетанием таланта и желания работать упорнее всех окружающих. Она могла поступить в любое хореографическое училище, а шоу на Бродвее казались лишь вопросом времени. Ситуация изменилась, когда в момент аварии ограждение моста смяло дверцу машины, раздавив ей ногу.
Вопреки возрасту Джеммы, помноженному на кропотливую физиотерапию, доктора не слишком обнадеживают девушку относительно шансов попасть на просмотры в училище в этом году. А то и вообще.
Не успеваю я извиниться, загорается зеленый, и вместе с толпой пешеходов мы переходим дорогу. Я открываю дверь – над головой звенят колокольчики. Улыбаюсь знакомому звуку, успокаивающий аромат лавандового фимиама будто приглашает меня в магазин.
Лорен я замечаю за кассой, у заднего прилавка, превращенного в подобие алтаря. В центре стоят красивые деревянные статуэтки Рогатого бога и Триединой богини[1], перед ними пылают большие формовые свечи, золотая и серебряная соответственно.
Язычки пламени лижут мою кожу даже из другого конца торгового зала. Я пытаюсь не обращать внимания, но ощущение напирает, напирает, напирает – и вот от него уже не отгородиться. Внезапно я переношусь в лес. Ноги привязаны к колу. Я не могу шевельнуться. Не могу вздохнуть. Огонь давит, ищет способ обойти подорванную магическую силу Стихийницы. Дым наполняет легкие. Слезы застилают глаза, наползает тьма и…
– Ханна! – Взволнованный шепот Джеммы возвращает к реальности, ее пальцы крепко оплетают запястье. – Ты как, ничего?
– Ага. – Коротенькое слово я выдавливаю с огромным трудом. Оно скребет язык, будто камни с пеплом, и я прижимаю ладони к векам. Зря сюда приехала. Мне нужна Морган. Без нее мои нервы – открытая, незатянувшаяся рана.
«Нет!» Прячу воспоминания в воображаемую шкатулку и крепко запираю.
«Ты справишься. Ты должна, если хочешь бороться. Просто найди Кэла». Напряжение медленно отпускает, но я пячусь к выходу: хочу быть еще дальше от свечей.
Лорен оборачивается и, завидев, что мы топчемся у порога, светлеет лицом.
– Ханна, какая неожиданность!
Само тепло и внимание, Лорен подходит к нам. Она не член ведьминских кланов, но как верховная викканская жрица обладает недюжинной силой. Эта сила иная, чем у нас, выраженная не столь ярко, но совершенно реальная.
Именно эту энергию Джемма отчаянно надеется использовать в собственных нуждах.
– Как ты?
Пожимаю плечами и в очередной раз машинально тянусь к амулету.
– Хорошо.
Взгляд Лорен падает на подаренный ею турмалин, губы растягиваются в грустной улыбке.
– Ханна, мне тебя очень не хватает. Пожалуйста, имей в виду, что можешь вернуться сюда в любое время.
От слов Лорен становится теплее, только не верится, что я сумею возвратиться в «Котел». Не смогу, пока не истреблены Охотники.
– Спасибо, – отвечаю я, ни к чему себя не обязывая.
– Ну, Джемма, ты готова рассказать мне о Колесе года?[2] – осведомляется Лорен, переключив внимание на подопечную.
Джемма бросает на меня взгляд и, кивнув, следует за наставницей в глубь магазина. Там у Лорен будуар, в котором она обычно гадает на Таро. Для встреч с учениками она тоже его использует.
Едва они скрываются из вида, я отправляюсь искать Кэла. Он стоит у дальней стены. Парень одет в фирменную футболку с логотипом «Котла», темные джинсы и черно-белые конверсы. После нашей последней встречи он побрил виски, а белокурые волосы на макушке оставил длинными.
Кэл докладывает на полки фасованные ингредиенты для снадобий, которые благословляет сама Лорен, но, когда я подхожу, останавливается, чтобы меня обнять.
Вскоре он размыкает объятия, и я замечаю у парня под глазами темные круги, выделяющиеся на фоне бледной кожи.
– Ты как, ничего? – выпаливаю я и морщусь, едва вопрос срывается с языка. Я лучше многих понимаю, как раздражают такие вопросы.
Кэл тянется за очередным пакетиком с сушеной травой, на сей раз с ярлычком «Для финансового благополучия».
– Все в порядке. А что?
– Вид у тебя такой, будто не спал несколько недель. – Я топчусь рядом с Кэлом и беру блестящий черный пакетик, сулящий максимальную защиту. Потом обвожу пальцем золотой пентакль под текстом. – А Сам-Знаешь-С-Чем все в порядке?
О делах Совета я особо не наслышана, но знаю, что Старейшины намереваются уничтожить препарат, временно лишивший меня магической силы, как и все исследования, приведшие к его созданию.
Каким-то неведомым мне образом.
Кэл оборачивается, проверяет, что никто поблизости не стоит и нас не подслушивает, вешает несколько пакетиков со снадобьем под названием «Открытие внутреннего глаза», снова оборачивается и лишь потом придвигается ко мне.
– Сегодня вечером должен состояться рейд.
– Правда? А куда именно?
– Мы нашли место, где Охотники готовят зелье. В Бостоне собран отряд, который должен проникнуть на территорию и все зачистить. – Лицо Кэла озаряет надежда, а меня захлестывает волнение вперемешку с разочарованием. Я, конечно, наивная, но мне бы очень хотелось участвовать в рейде. Я мечтаю лично уничтожить препарат, круто изменивший мою жизнь.
– Здорово! – восклицаю я с энтузиазмом, который даже мне кажется фальшивым.
Парень кивает, но его улыбка гаснет.
– Мы с Арчером тоже собирались в рейд, но нам приказано следить за ковеном на случай актов мщения.
От страха у меня начинают трястись руки. Я тянусь к другому черному пакетику, обещающему «Принести яркие впечатления в вашу спальню», и крепко сжимаю, чтобы унять дрожь.
– Что будет после того, как уничтожат зелье? Могу я чем-то помочь? – Мысленно на удачу скрещиваю пальцы и надеюсь, что в голосе не слышно отчаяние, которое я чувствую.
Кэл качает головой, и шансы убедить его поговорить со Старейшинами рассыпаются в пух и прах.
– Старейшины еще не определились с тем, как пройдет Второй этап. – Видимо, мою панику при упоминании столь важных членов Совета Кэл принимает за непонятки, потому что поясняет: – Уничтожить препарат – только первый этап. Второй – полностью нейтрализовать Охотников.
Я киваю, хотя до сих пор глубоко потрясена участием Старейшин. В Совете их трое, по одному от каждого клана. Именно за ними – последнее слово по всем ведьминским делам.
А встречаются с ними лишь члены Совета и те, кто нарушил священнейший закон и выдал нашу магию регулярам.
Как я Джемме.
От страха меня колотит дрожь. Редкой ведьме, представшей перед Старейшинами, удается полностью сохранить магическую силу. Вешаю пакетик с благословленными травами и откашливаюсь.
– А какие планы на потом? Не в курсе, какие варианты рассматриваются?
– Ничего конкретного. Ходят разговоры о взятии под стражу. Об истощении финансовых ресурсов. О паре знаковых убийств.
Я невольно охаю, и Кэл делает паузу.
– Ханна, они пытаются нас истребить. Вряд ли получится пригласить ребят на чай и вежливо попросить оставить кланы в покое.
Мелкие мышцы вокруг глаз напрягаются, и я чувствую, что мое лицо каменеет. В голове звучат колкости, и я старательно сдерживаю горечь.
– Уверяю тебя, Кэл, я отлично помню, что сделал мне Бентон. И понимаю, что к нашим речам Охотники не прислушаются.
Голос Бентона я слышу, будто встречалась с ним вчера. Он назвал меня монстром. Сказал, что хотел сделать меня по-настоящему нормальным человеком, лишив всего, что составляет мою истинную сущность Стихийницы. Потом обвинил меня в том, что я разрушила его планы, и пытался сжечь заживо.
Я прислоняюсь к стеллажам и вздыхаю.
– Жаль, нельзя нажать на кнопку перезагрузки и заставить Охотников исчезнуть. Или вернуться назад во времени, чтобы они вообще не узнали о нашей магии.
Кэл обнимает меня за плечи.
– Мы что-нибудь придумаем, обещаю.
Я льну к парню и заставляю себя верить его словам.
Пока я дожидаюсь конца Джемминого занятия, в магазине становится слишком людно для приватных разговоров. Кэл выравнивает ряды свечей, а я брожу по проходам и жду удобного момента. Нужно говорить без обиняков, ведь вопрос: «Нужна ли Совету помощь?» – желаемый эффект не произвел.
Занятие кончается, а удобный момент так и не наступает. Из будуара Джемма выходит переполненная энергией. Затем подруга замечает меня, и ее улыбка тускнеет.
– Почему у тебя лицо Несчастной Жертвы Вероники?
– У меня? Ничего подобного. – Перехватив косой взгляд туриста, я зло смотрю на Джемму. – Такого выражения лица вообще не существует.
Лучшая подруга поднимает руку и загибает пальцы, перечисляя аргументы.
– Брови насуплены. Взгляд мрачный. Вид такой, будто кто-то щенка испинал. Выражение а-ля «моему роману конец», классика жанра. – Джемма тихонько вздыхает и медленно ковыляет ко мне. – Вы же не расстались с Морган?
– У нас все в порядке, – уверяю я. У нас с Вероникой, как ни странно, тоже. После всего случившегося летом из-за Бентона (он похитил ее, я попыталась ее спасти, но он меня поймал, причем мы обе чуть не погибли), мы решили устроить перезагрузку. Пусть это будет дружба, учитывающая ошибки, которые мы сделали, когда встречались, но не определенная ими. По крайней мере, такова краткосрочная цель.
– Но что-то же случилось, – настаивает Джемма. – Мне-то доверять можно.
– Да, но здесь болтать нельзя. – Снова накатывает волнение вперемешку с разочарованием. Я должна радоваться сегодняшнему рейду. Ни одной ведьме не следует подвергаться таким испытаниям, которые были в моем недавнем прошлом, но не участвовать в рейде досадно. Как жаль, что не я уничтожу препарат, который украл магическую силу и вернул ее искореженной и неправильной.
Свежая порция стыда заползает в грудь, используя ребра как шведскую стенку. Зелье Бентона подействовало так только на меня. К Веронике энергия вернулась буквально через пару недель. Почему же моя фактически недосягаема? Почему, когда, поднатужившись, я касаюсь стихий, мне так больно, что управлять ими невозможно? Почему три стихии на меня не реагируют, а слабейшее пламя целиком поглощает чувства и задевает сознание, как колючая проволока, царапающая голую кожу?
– Ханна…
– Джемма… – Я копирую ее встревоженные интонации, и подруга хмурится пуще прежнего. – Мы поговорим чуть позднее, обещаю. Ты готова ехать?
Она качает головой.
– Сперва хочу купить украшение с аметистом. Лорен сказала, аметист улучшит мои расклады на Таро.
Бросаю взгляд на кассу, возле которой Лорен держит самодельные украшения с самоцветами. Свечи у статуэток бога и богини продолжают гореть, и я замираю.
– Я подожду здесь, если ты не против. – Надеюсь, Джемма не замечает, что мой голос дрожит от страха.
Но, судя по пытливому взгляду, моя лучшая подруга все замечает.
– Я быстро, – обещает Джемма.
За спиной звенят колокольчики, входная дверь распахивается, и я машинально оборачиваюсь. На пороге – парень примерно моего возраста с растрепанными русыми волосами и карими глазами, поблескивающими за стеклами очков в массивной оправе. Такие типы в магазине вроде «Котла» появляются редко. Одет он в элегантные брюки цвета хаки и бордовую футболку-поло.
Парень оглядывает торговый зал, таращится на меня, и его лицо меняется. Он достает телефон, что-то пролистывает на экране и снова пялится в мою сторону.
А у меня начинается мандраж.
Из прохода между рядами появляется Кэл.
– Могу я вам чем-то помочь? – громко спрашивает он у русоволосого.
– Вообще-то… – На Кэла парень даже не смотрит. Он слишком занят – то на мобильный глянет, то на меня. – Кажется, я уже нашел то, что нужно.
Кэла окликает другой посетитель и, когда он отвлекается, русоволосый подходит ко мне вплотную.
– Ты ведь Ханна Уолш, верно?
Услышав свое имя, напрягаюсь.
– Простите, вы ошиблись. – Я протискиваюсь в книжный ряд. Чертовы новостные сообщения! Этот тип небось фотку под какой-нибудь статьей просматривал. Интересно, какой канал или доморощенный блогер-детектив инфу слил, что я здесь работаю?
Что я раньше в «Котле» работала…
А русоволосый уже маячит в другом конце прохода и непринужденно улыбается. Судя по открытой, расслабленной позе, он привык добиваться своего.
– Что ж, Не-Ханна, думаю, тебе не особо интересно будет знать, что адвокаты Бентона Холла намерены ссылаться на вынужденную самооборону? – Он делает паузу, а у меня в жилах стынет кровь. – Если ты – не она, тебе, наверное, по барабану, что они намерены выставить напоказ каждую грань жизни Ханны. Могут даже ее новую подружку в свидетельницы привлечь.
Я надвигаюсь на парня.
– Что тебе нужно? Откуда ты вообще знаешь про мою подругу?
Он пожимает плечами.
– Я репортер. Знать – моя работа. – Парень снова возится с телефоном. – Кстати, я не ожидал увидеть тебя в «Котле». Думал, ты уволилась.
– Что ты тут делаешь, раз думал, что я уволилась? Разве ты не слишком молод, чтобы быть репортером?
– У таланта возрастных ограничений нет. Все хорошие журналисты понимают, как важно собирать материал. Я надеялся поболтать с твоими экс-коллегами, но мне крупно повезло… – Парень включает приложение с диктофоном и сует мобильный мне в лицо. – Не хочешь сделать заявление? Выдай новые факты. Покажи себя нормальным человеком, пока в новостях на тебя всех собак не спустили.
Слова замирают на губах. Не пойму я этого типа. Не разберу, хочет ли он мне помочь или собирается выставить злодейкой. Что-то в нем нервирует. Во взгляде парня – нечто оценивающее, будто он складывает сложный пазл, а не с живым человеком разговаривает.
Дрожь пробирает меня до костей.
– Давай, Ханна! – Ухмыльнувшись, молодой репортер прислоняется к книжной полке. – Изложишь свою версию? Мир хочет знать, что ты из себя представляешь.
Я впиваюсь в него взглядом.
– Что ты сейчас сказал?
– Ладно, может и не весь мир, но моих читателей точно интересует, что с тобой случилось. – Он опять сует мне под нос мобильный. – Хочешь сделать заявление? Можно даже устроить встречу с твоей новой подружкой. Как бишь ее, Морган?
Я качаю головой. Хватит.
– Ты хочешь знать, что я из себя представляю? – переспрашиваю я и обдумываю ответ. «Я ведьма. Сломленная, горюющая Стихийница, которая не в силах даже воду охладить». – Я злюка. И смертельно устала от стервятников вроде тебя, пытающихся превратить мою жизнь в контент для тупых блогов.
– У меня не блог…
– Убирайся отсюда!
– Ты здесь больше не работаешь. – Негромкий, но полный злорадства голос буквально обвивает мне позвоночник. Юный репортер расправляет плечи, возвышаясь надо мной. – Ты не можешь меня выгнать!
– Тогда дай пройти! – Протискиваюсь мимо парня, но он хватает мою руку, не давая сбежать. Я надвигаюсь на него. В горле теснится гнев вперемешку с паникой. – Пусти! Прочь с дороги!
Он еще сильнее сжимает мое запястье и выкручивает, пока у меня не вырывается болезненный возглас.
– Не то что?
– Эй?! – Голос Джеммы прерывает наше противостояние. Мы оба поворачиваемся и видим ее в конце прохода. Подруга сразу замечает страх в моих глазах, потому что зовет на помощь Лорен.
Репортер разражается ругательствами и отталкивает меня.
– Я с тобой не закончил, – говорит он, пряча мобильный в карман брюк. – Даже не надейся. – В лице у него столько ярости, что прямо дух захватывает. Он смотрит на меня…
Так смотрел и Бентон. Будто я монстр.
Смущенная, сбитая с толку встречей, я наблюдаю, как парень выскальзывает за дверь. Зуб даю: он один из подпевал Бентона, которых Джемма постоянно велит избегать в сети.
Когда появляется Лорен, его уже след простыл.
Лорен осматривает проход между рядами, глядя то на Джемму, то на меня.
– Вы в порядке?
– Да, – отвечаю я, растирая запястье, – в полном. Просто какой-то чересчур ретивый репортер. – Я вру – ведь он улизнул, и тревожить Джемму теперь ни к чему.
Лорен хмурится.
– Репортеры должны понимать, что нельзя третировать несовершеннолетних. Я как минимум раз в неделю их из «Котла» выпроваживаю. Прости, что так получилось, Ханна.
Вряд ли русоволосый парень – из настоящего информагентства, однако я пытаюсь улыбнуться.
– Ничего страшного. Пожалуй, мне пора.
– Да, конечно. – Лорен раскрывает объятия, и я льну к ней, греясь ее теплом. Надо же, как сильно я соскучилась по ее невозмутимой безыскусности!
Джемма сосредоточенно за мной наблюдает, но пока не говорит ни слова. Прощаясь, я машу Кэлу, который рассчитывает покупателя за кассой.
– Дай знать, чем закончится сегодняшний вечер!
Кэл поднимает большой палец и снова погружается в работу. Наверное, можно отправить ему эсэмэску завтра – уже после рейда. Если облава пройдет удачно, и препарат уничтожат, я попрошу парня поручиться за меня на Совете. Должен же у меня быть способ нанести ответный удар.
Джемма упорно молчит, пока мы не укрываемся в отцовской машине, где нас не услышат проходящие мимо туристы.
– Что случилось в «Котле»?
– Просто очередной папарацци, одержимый худшим моментом моей жизни, – отвечаю я, хотя с тем типом явно что-то не так. Если он не член фан-клуба Бентона, то преследовал какую-то цель.
Я завожу машину и удобнее устраиваюсь на сиденье из мягкой кожи. От кондиционера в лицо веет сосной и дождем – ароматом папиного любимого освежителя воздуха, который возвращает меня в прошлое. В пору, когда своих тачек ни у меня, ни у Вероники не было, и отец возил нас в молл.
В тот день, когда папа впервые заговорил со мной о сексе, держа наготове мобильный, на экран которого вывел результаты гуглежки по запросу «безопасные лесбийские интимные отношения».
Воспоминание о секс-ликбезе вызывает улыбку, хотя в тот момент я умирала от стыда.
– Эй! Ты правда в порядке?
– Скоро буду брать по доллару за каждый такой вопрос. Джемма, я в норме. Молодой идиот с диктофоном в руках колышет меня меньше всего. – Я выруливаю с парковки и еду к дому подруги. Когда за окном мелькает кладбище, сердце сжимается, и я отчаянно сдерживаю волну боли, которая вот-вот нахлынет и застелет глаза. В ушах хором звучат выкрики: «Несправедливо, несправедливо, несправедливо!» – только мыслям на эту тему давать волю нельзя. Запрещаю себе тосковать по папе, не то расклеюсь окончательно.
Джемма тянется к моей руке и крепко сжимает. Она не говорит ни слова: ей и не нужно. Я отвечаю на рукопожатие, смаргивая остатки слез. Но вот я высаживаю подругу и сдерживаться больше не могу. Когда сворачиваю на свою подъездную дорожку, перед глазами плывет. Я в полной прострации.
Этот коттедж мне не дом.
Мое жилище стало очередной жертвой террора, развернутого Бентоном против ковена. Родители Холла, опытные Охотники на ведьм, сожгли наш родной дом дотла. Я потеряла папу и все, к чему он прикасался. Глубокое кресло, в котором он читал мне вслух сказки. Свои детские рисунки, которые отец расклеил по стенам кабинета.
И семейный гримуар – книжку с заклинаниями и описаниями ритуалов – с заметками, сделанными папиным компактным, убористым почерком.
Все это потеряно.
Потеряно безвозвратно.