Глава I. «Приют убогого чухонца»
1. История приневских земель и камней
Несмотря на то что вплоть до средины XIX века большую часть построек Петербурга занимали сооружения из дерева, все же его считают городом, построенным из камня. Можно даже сказать, что история создания Петербурга – это история борьбы воды и камня. В том числе имя его основателя Петра I в переводе с древнегреческого означает «скала», «камень». В противопоставление старой деревянной Руси каменный Санкт-Петербург побеждает стихию воды, усмиряет природу, становясь твердо и прочно там, где ни один город не выстоял бы. Окружающая среда здесь была не слишком гостеприимна: местность по большей части покрыта густыми лесами, болотами и топями, где обитали многочисленные насекомые и дикие звери. И все же эти болотистые берега не были пустынными на момент прихода Петра. Практически повсеместно на территории нынешней Ленинградской и соседних с ней областей были обнаружены разные археологические памятники: остатки поселений, оборонительных сооружений, могильники, культовые камни. Все это – следы нескольких древних культур, соседствовавших и взаимодействовавших друг с другом в течение многих веков. Стоянки неолитического периода (V–III тысячелетие до н. э.) найдены в Выборгском, Приозерском, Всеволожском, Волховском, Бокситогорском, Тихвинском районах. В пределах современной городской черты Петербурга, в Лахте, в 1922 году обнаружили стоянку первобытного человека примерно первой половины – середины II тысячелетия до н. э. Там были найдены каменные орудия труда, обломки керамических изделий и куски железных шлаков, образующихся при выплавке металла.
Уже примерно с середины I тысячелетия н. э. Балтийско-Ладожская речная система была частью хорошо известного по русской летописи пути «из варяг в греки», а по территории нынешнего Петербурга с юга к Неве вел Новгородский тракт, постепенно превратившийся в одну из магистралей города – Лиговский проспект.
Путь «из варяг в греки»
Места, занимаемые сейчас Санкт-Петербургом, входили в Водскую пятину Новгородских земель, а в XVII веке были частью шведских земель под названием Ингерманландия.
«В 1700 г. в устье Невы, на месте будущего Петербурга, было более тридцати мелких пристанищ, мыз, хуторов и деревенек. Почти все они располагались по берегам Невы и ее протоков. Исключением были деревня Калина (от нее возникли названия Калинкина деревня, Калинкин мост) и хутор Усадит на берегу реки, теперь называемой Фонтанкой, а также деревни Кауралассия, Большой Гольтинс, Сютала на Черной речке в районе нынешней Волковой деревни и хутор Малый Гольтинс около теперешнего Красненького кладбища».
Населяли эти земли в основном ижорские, водские и другие финно-угорские языческие племена. Существовали на берегах Невы также и славянские поселения, как, например, село Спасское на месте нынешнего Смольного собора, а на противоположном берегу – шведский город Ниен (крепость Ниеншанц, взятая Петром Первым в ходе Северной войны).
Объектами поклонения у языческих племен были в том числе окружавшие их объекты ландшафта и разные природные явления. Для северных финно-угорских племен, обитавших на территории нынешней Ленинградской области, особую значимость имели именно камни. Большие скопления камней появились в этих местах вследствие схода ледника, то есть пейзаж преимущественно ровной болотистой местности мог быть нарушен редкими каменными валунами. Ледник принес их когда-то сюда из Скандинавии и нынешней Карелии. Естественно, что их воспринимали как нечто необычное, божественное, сакральное и наделяли тайным смыслом. Кроме того, камни могли напоминать форму головы человека, фигуру коня или другого существа, поэтому становились как объектами поклонения, так и местами для жертвоприношений.
Как у любых других язычников по всему миру, у финно-угорских и славянских племен существовали свои традиции и обряды, свой пантеон богов и круг почитаемых мифических существ. Одни из самых главных персонажей в карело-финской мифологии – добрый дух леса Тапио и злой лесной призрак Хийси. Часто Тапио и Хийси представлялись в виде груды камней или большой каменной горы, как великаны. И к тому, и к другому люди обращались с просьбами и совершали жертвоприношения, в том числе человеческие. Как пишет Михаил Пыляев в книге «Старый Петербург»:
«По словам летописцев, в XVI веке в Вотской и Ижорской земле многие держались крепко язычества. Так, в некоторых местах существовали “скверные мольбища идольские, поклонялись лесам, горам, рекам, приносили кровные жертвы, закалывали собственных детей”».
Считалось, что камни были воплощением тех самых злых и добрых божеств и обладали магической силой, то есть могли как помогать, так и наказывать. Многие рыбаки, уходя в море, оставляли «частицу себя», кусок ткани одежды или прядь волос, в камнях на берегу, чтобы их души не могли забрать злые водные духи и они вернулись домой.
Каменные берега Финского залива. Фото А. Евстафьева
Часто крупным валунам давали имена. Так, например, известны камни Русич, Старик, Черепаха в Ленинградской области.
Камень на берегу Ладожского озера. Фото К. Дворцовой
Культ камней существовал и у древних славян, считавших их опорой и символом мировой горы. Почитание камней известно не только в языческий, но и в христианский период, когда их стали связывать уже с именами Богородицы, святой Параскевы, преподобного Феодора, святого Афанасия и других христианских святых и героев. На острове Коневец в Ладожском озере был обнаружен Конь-камень, которому в жертву приносили лошадей, однако позже появилось поверье, что в нем живут злые духи и демоны. Чтобы изгнать их, преподобный Арсений (св. Арсений Коневецкий), прибывший на остров в конце XIV века и основавший там Коневский Рождество-Богородичный монастырь, окропил Конь-камень святой водой. Сейчас на этом камне располагается небольшая часовня.
Особо почитали камни и валуны, возвышавшиеся из воды, к ним совершались паломничества на Петров день. Камни считались целебными, а их оскорбление или осквернение могло караться.
«Хозяин, ему нужно было строить новый хлев, взял большой камень, лежавший на его поле, и разбил на куски для фундамента. После того, как хлев был построен, разбитый камень стал являться хозяину во сне и просить, чтобы он выбросил его осколки из фундамента: «А то я тебя накажу всяким наказанием!». Хозяин поначалу не принял эти сны всерьез, но через несколько дней в хлеву стала дохнуть скотина. Тогда ему пришлось вынуть осколки этого камня и перенести их на то место, где он раньше лежал».
Эта быличка напоминает нам о том, что камень с давних времен был не только объектом почитаний, но и считался одним из самых надежных строительных материалов. Этот материал использовался и при возведении многих построек и в Санкт-Петербурге.
Чаще всего использовали гранит и известняк, добытый на территории нынешней Ленинградской области, а также в Карелии и Финляндии. Самые известные их месторождения – на реке Пудость недалеко от Гатчины (пудостский камень), на реке Тосна у Путиловской горы (путиловский камень). Самый распространенный строительный, декоративный и отделочный материал в Санкт-Петербурге – финский гранит рапакиви (по-фински «гнилой» (или крошащийся) камень) добывали на берегах Ладожского озера и Финского залива, как, например: сердобольский гранит в окрестностях города Сердоболя (ныне Сортавала), гранит Ковансари из месторождений на реке Вуокса, гангутский гранит везли из каменоломен с юго-запада Финляндии близ мыса Ханко, и другие.
Месторождения мрамора и других каменных пород активно стали осваиваться во времена Екатерины II, когда по ее указу финский пастор из Сердоболя Алопеус составил карту и описание мест нахождения необходимых пород. В том числе тогда же был описан разработанный еще шведами в середине XVII века мраморный каньон в Рускеале, где сейчас находится живописнейшее место в Карелии – горный парк «Рускеала».
Следы работ по добыче мрамора в каньоне Рускеала. Фото К. Дворцовой
Мраморный каньон Рускеала. Фото К. Дворцовой
Мраморный каньон Рускеала. Фото Е. Пановой
Берега Ладожского озера в Карелии. Фото К. Дворцовой
В Карелии на берегу Ладожского озера. Фото К. Дворцовой
Кроме того, при возведении домов и облицовке фасадов Санкт-Петербурга использовали гранит и мрамор, привезенные из Германии, Италии, Швеции, Эстонии, где также когда-то проживали языческие племена, почитавшие камни как нечто божественное.
Можно только представить, память о каких событиях и судьбах несут в себе каменные фасады дворцов, гранитные колонны соборов, набережные рек и каналов, созданные из тех самых камней-валунов, бывших когда-то объектами поклонения и жертвоприношений.
2. «Алтарный камень финских чернобогов». История Гром-камня
Самый известный из таких валунов, пожалуй, Гром-камень, который послужил основанием памятнику Петру-всаднику или, как чаще его называют, отсылая к поэме Пушкина, Медному всаднику. Интересно, что памятник действительно не имеет официального названия, – только «поэтический» вариант. Он стал первым в истории памятником Петру Первому, установленным по велению императрицы Екатерины II, а сейчас является одним из главных символов города.
Медный всадник. Фото К. Дворцовой
«Алтарным камнем финских чернобогов» назвал Гром-камень Максимилиан Волошин в поэме «Россия». Расколотый однажды молнией, этот валун долгое время был объектом поклонения местного населения, а позже – суеверий. Камень был найден в пределах нынешних границ Санкт-Петербурга, в Конной Лахте. По преданию, с этого камня Петр осматривал местность, когда принимал решение об основании здесь города. Также ходила легенда, что именно тут простудился Петр Первый, спасая во время наводнения матросов, что и привело к его смерти. На основе легенд и суеверий, окружающих Гром-камень, городской фольклор создал новый миф о том, что это была жертва героя камню. Эта история еще сильнее усилила сакральный символ памятника.
Еще один важный символ, фигурирующий в памятнике, – конь Петра. Для Ладожского края характерна связь фигуры скакуна и вождя-всадника, поскольку, по одной из версий, именно в Старой Ладоге покоится Вещий Олег, смерть которого была связана с его конем, а точнее, змеей, выползшей из черепа умершего животного. Только конь Петра, в отличие от коня Олега, попрал змею своим копытом, а император, гордо вздыбив своего жеребца над бездной, правит не только им, но и указывает путь всей России и последующим ее правителям. Так Екатерина Вторая, издавая указ о возведении этого памятника, хотела показать, что и она является продолжателем дел, начатых Петром Первым.