***
город в котором снег
пачкается в полёте
город в котором смех
горек уже в зиготе
город в котором дитя
в утробе матерится
город в котором я
умудрилась родиться.
***
Сумерки. Лай собак.
Мертвое лоно вод.
Носом клюёт рыбак.
Что, рыбак, не клюёт?
Рыбка берёт крючок,
дергает за него:
– Что тебе старичок,
надобно? – Ничего.
***
Дадим собаке кличку,
а кошке псевдоним,
окликнем птичку: «Птичка!» —
с травой поговорим,
язык покажем змею,
козлу ответим: «Бе-е-е!»
Вот видишь, я умею
писать не о себе.
***
Приватная помойка у забора,
общественная свалка у реки…
Когда б вы знали, из какого сора
растут у нас в деревне сорняки!
***
Если хмуришь брови,
значит, я ни при чём.
Если вижу профиль,
значит, ты за рулём.
Если с плеча рубишь,
кровь на плече моя.
Если меня не любишь,
значит, это не я.
***
Кто поплачет с плакучею ивой,
пересмешника кто насмешит,
кто осмелится сделать счастливой
ту, которую счастье страшит,
кто оценит печальную шутку,
кто не даст освистать травести,
кто заставит забыть незабудку,
что недолго осталось цвести?
***
Не Лизой на дно, так на рельсы – Анной…
Декабрьской ночью, бессонной, вьюжной,
хочу одного – быть желанной,
нуждаюсь в одном – быть нужной
тому, кто спит. Затекает локоть,
любовь суфлирует из-под матраца:
буди – и будет, кого баюкать,
убей – и будет, по ком убиваться.
***
Дудочка и подростковая прыть.
Уголь и жало.
Муза, о чём мне с тобой говорить?
Ты не рожала.
***
Кроем пиджака озадачит,
одуванчик вденет в петлицу…
Личность – совокупность чудачеств.
Сочетанье – не повторится.
Не черты лица – чертовщинка.
Резкие движенья – не поза.
Личность – не личина, – личинка
в ожиданье метаморфоза.
***
С богом, в небо, путём проторенным —
пятнадцать часов от дому до дому.
Счастье – это горе, которому
удалось придать совершенную форму.
Памятник, нерукотворный – из пролитых
мною слёз – ледяная баба,
нос морковкой. Среди слезоголиков
почётное место занять могла бы.
***
Шале под горой, виноградника вязь…
Жители рая,
на первый второй расщитайсь!
Первый. Вторая.
***
любители точных линий
творили ночь как молитву
и становились невинней
ещё на одну любитву
и верили будет милость
дарована двоеточье
вернуть друг другу невинность
последней брачной ночью.