Расставание с дорогой

Наступили сумерки; в городе, видневшемся вдали, начали загораться огни; по раскалившейся за день пыльной дороге, ведущей из города, шли двое: один – огромный могучий мужчина, другой – молодой и хлипкий.

Лицо Джейка обрамляли огненно-рыжие волосы, брови напоминали рога, накачанные мускулы производили устрашающее впечатление; одежда на нем была вылинявшая и рваная, из прорех в туфлях торчали кончики пальцев. Повернувшись к шедшему рядом молодому человеку, он сказал:

– Похоже, пора разбивать лагерь на ночь. Давай-ка, малыш, возьми мешок и положи его вон там, а потом набери сучьев – да попроворнее. Я хочу приготовить харч до темноты. Не надо, чтобы нас кто-нибудь видел. Ну, давай, шевелись.

Тим повиновался приказу и принялся собирать хворост. От натуги плечи его ссутулились, и на изможденном лице резко обозначились обтянутые кожей кости. Глаза у него были подслеповатые, но добрые, губы бантиком от усилий слегка выпятились.

Он аккуратно складывал хворост, пока Джейк нарезал бекон пластинками и клал их на смазанную жиром сковороду. Когда костер был сложен, он стал шарить по карманам в поисках спичек.

– Черт, куда я подевал эти спички? Да где же они? Ты не брал, малыш? Нет, не думаю, ах, черт, вот они. – Джейк достал из кармана картонку спичек, зажег одну и грубой ладонью заслонил крохотный фитилек от ветра.

Тим поставил сковороду с беконом на костерок, который быстро разгорался. С минуту бекон тихо лежал на сковороде, потом послышалось глухое потрескивание, бекон начал поджариваться. От мяса пошел тухлый запах. И без того болезненное лицо Тима приняло еще более болезненное выражение.

– Слушай, Джейк, я не знаю, смогу ли я есть эти отбросы. Мне кажется, не стоит этого делать. Они тухлые.

– Будешь есть это или ничего. Если бы ты не был таким скупердяем и поделился той мелочью, которая у тебя есть, мы бы могли достать на ужин что-нибудь поприличнее. Слушай, парень, у тебя целых десять монет. Это же больше, чем нужно, чтобы доехать до дома.

– Нет, меньше. Я все посчитал. Билет на поезд стоит пять, и я хочу купить новый костюм доллара за три, потом маме привезти что-нибудь примерно за доллар, поэтому на еду я могу потратить только один доллар. Я хочу выглядеть прилично. Мама и остальные не знают, что я два последних года бродяжничал по всей стране, они считают, что я разъездной торговец – я им так писал; они думают, что я приезжаю домой ненадолго, а потом снова отправлюсь куда-нибудь в «командировку».

– Надо было отнять у тебя эти деньги – я голодный, как черт, – и мне ничего не стоило бы их у тебя отнять.

Тим встал и принял воинственную позу. Его слабое хрупкое тело было насмешкой по сравнению с накачанными мускулами Джейка. Джейк посмотрел на него и рассмеялся, потом, прислонившись спиной к дереву и не переставая хохотать, прорыдал:

– Нет, вы посмотрите на него! Да я вмиг скручу тебя, мешок ты с костями. Я могу переломать тебе все кости, но ты кое-что делал для меня – тырил всякую всячину, например, – так что уж оставлю тебе твою мелочь. – Он снова захохотал. Тим подозрительно посмотрел на него и сел обратно на камень.

Джейк достал из мешка две оловянные тарелки, положил три пластинки бекона себе и одну – Тиму. Тим возмущенно посмотрел на него.

– А где еще один мой кусок? Всего их четыре. Два тебе, два – мне. Где мой второй кусок? – требовательно спросил он.

– Ты, кажется, сказал, что не будешь есть эти отбросы. – Упершись в бока руками, Джейк произнес последние слова с сарказмом, тоненьким женским голоском.

Тим не забыл, что сказал это, но он был голоден, очень голоден.

– Это неважно. Отдай мой кусок. Я есть хочу. Сейчас я могу съесть все что угодно. Ладно, Джейк, отдай мне мой кусок.

Джейк, хохоча, запихнул в рот все три куска.

Больше не было произнесено ни слова. Тим надулся, отошел и, набрав сосновых веточек, стал аккуратно раскладывать их на земле. Покончив с этим, он больше не смог терпеть тягостного молчания.

– Прости, Джейк, ты же знаешь, из-за чего все это. Я нервничаю перед возвращением домой и все такое. Я тоже очень хочу есть, но, черт возьми, наверное, мне остается только потуже затянуть пояс.

– Да уж, черт побери. Мог бы отслюнить немного от того, что у тебя есть, и устроить нам приличный ужин. Знаю, о чем ты думаешь. Почему мы не украли себе еды? Нет, в этом треклятом городишке меня на воровстве не поймают. Я слышал от корешей, что это, – он пальцем показал на огни, обозначавшие город, – одно из самых злобных мест в этом захолустье. Они тут за бродягами, как коршуны, следят.

– Наверное, ты прав, но, понимаешь, я просто не могу, ну никак не могу взять хоть цент из этих денег. Я их должен сохранить, потому что это все, что у меня есть, и, возможно, в следующие несколько лет ничего больше не будет. Я ни за что на свете не хочу огорчить маму.

Наступление утра было величественным: огромный оранжевый диск, известный под названием Солнце, словно посланец небес, вставал над далеким горизонтом. Тим проснулся как раз вовремя, чтобы наблюдать этот торжественный восход.

Он потряс за плечо Джейка, который вскинулся с недовольным видом и спросил:

– Чего тебе? А-а, пора вставать? Будь оно все проклято, как же я не люблю просыпаться. – Он мощно зевнул и во всю длину вытянул могучие руки.

– Кажись, сегодня будет пекло, Джейк. Хорошо, что мне не придется ходить по жаре – ну, только обратно в город, до вокзала.

– Ага, парень. А ты обо мне подумай. Мне идти некуда, но я все равно пойду, буду просто топать под этим шпарящим солнцем куда глаза глядят. Эх, была бы всегда ранняя весна – не слишком жарко, не слишком холодно. А то летом потом истекаешь, а зимой в ледышку превращаешься. Чертов климат. Я бы на зиму во Флориду подался, но там теперь уже особо не поживишься. – Он подошел к мешку и снова начал вытаскивать из него приспособления для жарки, потом протянул Тиму ведро.

– Вот, парень, сходи-ка ты на ферму – это с четверть мили отсюда – и принеси воды.

Взяв ведро, Тим пошел по дороге.

– Эй, парень, ты куртку свою не берешь, что ли? Не боишься, что я стырю твою заначку?

– Не-а. Думаю, тебе можно доверять. – Однако в глубине души Тим знал, что доверять нельзя, и не повернул обратно только потому, что не хотел, чтобы Джейк знал, что он ему не доверяет. Впрочем, вполне вероятно, что Джейк и так это знал.

Тим тащился по дороге, она была немощеной, и даже рано утром над ней стояла пыль. До белого фермерского дома оставалось совсем немного. Подойдя к воротам, он увидел хозяина, выходившего из коровника с бадьей в руках.

– Эй, мистер, можно мне набрать ведро воды?

– А чего ж не набрать? У меня вон колонка. – Грязным пальцем хозяин указал на колонку, стоявшую во дворе. Тим вошел, взявшись за ручку, нажал ее вниз, потом отпустил. Вода вдруг хлынула из крана холодной струей. Наклонившись, он подставил рот и стал, захлебываясь и обливаясь, пить. Потом наполнил ведро и пошел по дороге обратно.

Продравшись сквозь кусты, Тим вышел на поляну. Джейк стоял, склонившись над мешком.

– Черт побери, ничего не осталось. Я думал, хоть пара кусочков бекона еще есть.

– Да ладно. Когда доберемся до города, я куплю себе настоящий завтрак, а тебе, может быть, чашку кофе и булочку.

– Ну, ты и щедр! – Джейк посмотрел на него с отвращением.

Тим поднял куртку, вынул из кармана потертый кожаный бумажник и расстегнул его. Поглаживая бумажник ладонью, он несколько раз повторил:

– Вот это привезет меня домой.

Потом он сунул руку внутрь и тут же отдернул ее, рука оказалась пустой. Ужас отразился у него на лице. Не в состоянии поверить в случившееся, он распахнул бумажник во всю ширину, а потом бросился обшаривать хвою, устилавшую землю. Он метался по кругу, как пойманный в западню дикий зверь, и тут его взгляд наткнулся на Джейка. Его худая маленькая фигурка задрожала от ярости, и он бешено накинулся на него.

– Отдай мои деньги, вор, жулик, ты их украл! Я убью тебя, если не отдашь. Отдавай сейчас же! Я убью тебя! Ты обещал, что не тронешь их! Вор, жулик, обманщик! Отдай деньги, или я тебя убью.

Джейк ошеломленно посмотрел на него и сказал:

– Да ты чего, парень? Не брал я их. Может, ты их сам посеял? Может, они там, на земле, хвоей присыпаны? Успокойся, мы их найдем.

– Нет, их там нет! Я искал. Ты украл их. Больше некому – тут никого, кроме тебя, нет. Это ты. Куда ты их спрятал? Отдай, они у тебя… отдай!

– Клянусь, я их не брал. Клянусь по всем понятиям.

– Нет у тебя никаких понятий. Джейк, посмотри мне в глаза и скажи, что готов умереть, если взял мои деньги.

Джейк развернулся к нему лицом. Его рыжие волосы казались еще более огненными в ярком утреннем свете, а брови еще больше напоминали рога. Небритый подбородок выпятился вперед, между перекошенными губами были видны желтые зубы.

– Я клянусь, что у меня нет твоих десяти монет. Если я тебе вру, пусть меня поезд переедет.

– Ладно, Джейк, я тебе верю. Только куда же тогда могли подеваться мои деньги? Ты знаешь, что с собой я их не брал. Если они не у тебя, то где?

– Ты еще не обыскивал лагерь. Посмотри везде вокруг. Они должны быть где-то здесь. Давай, я тебе помогу искать. Не могли же они сами уйти.

Тим нервно бегал туда-сюда, без конца повторяя:

– Что будет, если я их не найду? Я не смогу поехать домой, я не смогу поехать домой в таком виде.

Джейк искал без особого усердия, сгибая свое большое тело, лениво рылся в хвое, заглядывал в мешок. Тим в поисках денег сбросил с себя всю одежду и стоял посреди лагеря нагишом, разрывая отрепья по швам.

В конце концов, чуть не плача, он сел на бревно.

– Можно больше не искать. Их здесь нет. Я не могу ехать домой. А я хочу домой! Господи, что скажет мама? Джейк, пожалуйста, они у тебя?

– Черт тебя дери, последний раз говорю – НЕТ! Еще раз спросишь – я из тебя все мозги вышибу.

– Ладно, Джейк, наверное, придется мне еще с тобой побродяжничать – пока снова не накоплю достаточно денег, чтобы поехать домой. Надо будет написать маме открытку, сказать, что меня срочно послали в поездку и я приеду повидать ее позже.

– Ну уж нет, со мной ты больше бродяжничать не будешь. Устал я от таких, как ты. Придется тебе самому ходить и самому добывать себе поживу, – заявил Джейк, а про себя подумал: «Я бы и хотел взять парня с собой, да не должен. Может, если он оторвется от меня, поумнеет, вернется домой – глядишь, что-нибудь из него и получится. Да, именно это ему и нужно: вернуться домой и рассказать правду».

Некоторое время они сидели рядышком на бревне. Наконец Джейк сказал:

– Малыш, если ты собираешься идти, лучше бы тебе уже двигать. Ну, давай, вставай, уже около семи часов, пора.

Тим поднял свой мешок, и они вместе вышли на дорогу. Джейк, крупный и мощный, рядом с Тимом выглядел как его отец. Можно было подумать, что маленький ребенок находится под его защитой. Дойдя до дороги, они повернулись лицом друг к другу, чтобы попрощаться.

Джейк посмотрел в ясные, наполненные слезами голубые глаза Тима.

– Ну, пока, малыш. Давай пожмем руки и разойдемся друзьями.

Тим протянул худенькую ладошку. Джейк обхватил ее своей огромной лапой и тряхнул от всей души – рука парнишки безвольно качнулась в его ладони. Когда Джейк отпустил ее, Тим почувствовал, что в руке что-то есть. Он разжал ладонь – на ней лежала десятидолларовая бумажка. Джейк поспешно удалялся, и Тим торопливо направился за ним. Быть может, то был лишь солнечный свет, отразившийся в его глазах раз, другой, а может, то и впрямь были слезы.

Загрузка...