Пока в управлении копилась беда, пришел важный день встречи с Мясником. Выставка открывалась с заходом солнца и продолжаться должна была до рассвета. Граф обещал фейерверк, экзотические блюда и особое представление, которое «никого не оставит равнодушным».
– Это точно выставка? – поинтересовалась я, когда, надев свое зеленое, стоически отвоеванное у лиса платье, наконец смогла ознакомиться с программой вечера. Раньше Йормэ показать мне ее почему-то не посчитал нужным.
Лис кивнул.
– Все как любит граф Инрэйг. Если на следующий день первые полосы главных столичных газет не будут посвящены ему, я очень удивлюсь.
Здание, в котором проходила выставка, располагалось в самом центре, из окон его второго этажа можно было увидеть высокие стены из белого камня и тонкие шпили дворца.
В большом просторном зале – первом из выставочных помещений – было шумно от разговоров и легкого звона музыкальных инструментов. Воздух полнился неуловимым сладким ароматом.
Многоярусные светильники, опущенные до уровня второго этажа, ярко освещали развешанные на стенах картины и выставленные посреди зала статуи. У больших окон растянулся ряд остекленных витрин, в которых искрились драгоценными камнями разнообразные диковинные предметы.
Йормэ окинул взглядом зал. Он выглядел уверенно и чувствовал себя в своей тарелке, пока я слепла от блеска и мысленно сетовала на затворнический образ жизни Мясника.
Я не любила шумные мероприятия. Особенно если их участниками были аристократы.
– Йормэ, – я разглядывала совершенно для меня неразличимых между собой мужчин в дорогих костюмах. Они с надменными или скучающими лицами прогуливались мимо картин, изредка окидывая зал цепким взглядом в поисках новых выгодных знакомств, – а как мы его отыщем?
Лис кивнул на изящные кованые перила второго этажа.
– Найдем самую тихую галерею – найдем виконта.
Граф, вынырнувший из-за стайки юных леди в воздушных платьях, нарушил наши планы. Он вцепился в Йормэ мертвой хваткой, желая лично показать ему все свои трофеи, что собирались долгие годы. Начало этой коллекции положил еще его прадед, и граф зачем-то сообщил об этом дважды.
Избавиться от хозяина Йормэ не мог, только не когда сам напросился на приглашение. А я могла. Что и сделала.
Отговорившись желанием немного отдохнуть, под яростным взглядом лиса я взлетела по ступеням на второй этаж. Двери всех помещений были распахнуты настежь, и в каждом было на что посмотреть. Первые два зала были полны людей. А третий был тих и пуст. Кроме большой картины, занимавшей едва ли не половину стены, и нескольких жутковатого вида скульптур, здесь не было ничего.
Я вошла внутрь.
Приблизилась к картине в простой невзрачной раме.
Это был самый страшный закат, что я когда-нибудь видела. На небе ли, на других ли картинах…
Художником было использовано всего три цвета, и, наслаиваясь друг на друга, они переходили во множество оттенков. Небо пылало красным, земля выжженной пустыней темнела в нижней части картины, а посередине, соединяя два цвета, тянулась золотая полоса заходящего солнца.
Это был всего лишь закат, ничего больше на холсте не изображалось, но я не могла отделаться от ощущения, что там, за темной границей рамы, происходит что-то чудовищное.
– Она невероятна, вам так не кажется? – раздался негромкий голос над ухом. Вздрогнув, я невольно отпрянула и мгновенно устыдилась своего испуга.
– Удивительная картина, – призналась я, слабо улыбаясь.
Рядом со мной стоял очаровательный юноша. Любая леди на этой выставке рядом с ним выглядела бы блекло. Светлые волосы в мягком освещении зала искрились золотом, на изящный профиль хотелось смотреть вечно.
– Это последняя работа художника. – Он повернулся, и на меня взглянули прозрачные и чистые, как летнее небо, голубые глаза. – По слухам, она не закончена. Он умер, так и не дописав ее.
– Может быть, это и к лучшему, – пробормотала я, вспомнив то жуткое ощущение, что овладело мною при взгляде на картину.
Юноша понимающе улыбнулся. Представляться он почему-то не торопился.
Больше своего имени он хотел рассказать мне о судьбе художника, у картины которого мы стояли.
Сначала я слушала из вежливости, не в силах найти предлог, чтобы отойти, но в какой-то момент история меня захватила. Трагическое прошлое художника показалось мне достойной причиной для той гнетущей атмосферы, что порождала собой эта картина.
– Вы много знаете о нем.
– Мне нравится стиль. Признаться, я собираю его работы, но… – из узкой груди вырвался тихий жалобный вздох, – не успел заполучить эту. Все, что мне остается, это любоваться ею при случае.
Склонив голову, я внимательнее всмотрелась в картину. Рядом с этим странным юношей она больше не подавляла меня, но еще вызывала легкое беспокойство. Прекрасный закат, который я не хотела бы видеть больше никогда в жизни.
– Вейя, как ты могла меня бросить?..
Йормэ оборвал себя на середине фразы, подавившись возмущением и неверяще глядя на человека рядом со мной.
– Виконт Герс, – наконец произнес он, – надеюсь, моя спутница не доставила вам неудобств.
Я покосилась на стоявшего рядом юношу и поймала его быстрый напряженный взгляд.
Справившись с собой, он слабо улыбнулся.
– Ничуть. Мне приятно ее присутствие. Но я должен просить прощения за то, что не представился сразу.
Причина, по которой виконт не сделал этого, была настолько очевидна, что мне даже стало его немного жаль. Что бы ни случилось в его семье, он вынужден был жить с не самой приятной репутацией, которая, должно быть, отпугивала людей.
Какой бы ни была причина, превратившая его в изгоя, на Мясника столь изящный и хрупкий юноша совсем не походил. Он вызывал во мне лишь симпатию и, наверное, почувствовал это, потому что настороженность ушла из его взгляда и улыбка вновь стала искренней.
Знакомство наше прошло бы проще, не стой рядом мрачный лис. Несчастный, чуть смущенный виконт Маэль Герс не мог прекратить неуверенно на него коситься.
Чтобы хоть как-то отвлечь Йормэ, я произнесла:
– Милорд рассказал мне о художнике. – И кивнула на кровавый закат: – Очень занимательная история. Я как раз думала, насколько сильно его судьба повлияла на творчество…
– Если желаете, я мог бы показать вам остальные его картины, – тут же воодушевился виконт.
– Это ни к чему, – среагировал лис. Он не дрогнул под моим недовольным взглядом, лишь нахмурился.
– А я бы с удовольствием посмотрела.
Несколько мгновений мы с Йормэ играли в очень раздраженные гляделки. Лис злился, и я не понимала почему. Подозреваемый сам ко мне подошел, наше знакомство прошло настолько просто, что стоило бы зайти в храм и оставить на алтаре несколько монеток в благодарность. А Йормэ, вместо того чтобы радоваться, был недоволен.
И пусть я уже мало верила в то, что передо мной Мясник, но так бездарно отказываться от удачного знакомства не желала. Виконт был братом одной из преступниц, он был ценен уже этим. К тому же казался хорошим человеком и даже вызывал симпатию, чем-то неуловимо напоминая мне Иветт или Иту… Наверное, мне стоило об этом подумать и что-то сделать со своей тягой к трогательно-беспомощным личностям, но пока она мне не мешала.
– Если позволите, я пришлю приглашение.
Я радостно позволила и поспешно распрощалась с виконтом, утащив за собой насупившегося лиса. Чтобы он все не испортил.
– Вейя…
– Что Вейя? – огрызнулась я шепотом, лавируя между людьми. То важное дело, ради которого мы явились на выставку, было завершено, и оставаться дольше в этом удушающем месте не было никакой нужды. И я целеустремленно спешила на выход, крепко держа лиса за руку. – Ты его видел? Да я больше на Мясника похожа, чем этот парень. Он совсем не выглядит угрожающе, наоборот… его самого защищать надо.
– И ты решила, что защищать его нужно тебе?
– Нет, – отчеканила я, но потом все же добавила: – Не совсем. Просто я подумала, что он может быть полезен в расследовании. И потом, когда преступники будут схвачены, ему не придется отвечать за дела своей сестры. Ну… потому что его можно будет провести как осведомителя.
– Точно решила его защищать, – безнадежно вздохнул лис. – Но тебе ничего странным не показалось?
Я замедлилась, обернулась на Йормэ через плечо.
– Что?
– Ты же притягиваешь к себе всяких психов. Мари или Киллианы – назвать их нормальными нельзя.
– К чему ты ведешь?
– Подумай сама. Ты приманка для ненормальных. И этот аристократик на тебя клюнул.
Меня это разозлило.
– Хочу напомнить, что ты тоже клюнул. – Я была достаточно возмущена, чтобы даже не покраснеть. – И в любви мне признавался.
– А я и не утверждал, что нормальный, – вызверился лис. Сбившись с шага, он проворчал: – Вспомнишь солнце…
От выставленных в витринах безделушек нам наперерез шли драконы.
Ита была чем-то расстроена. Она терзала платочек в руках и едва ли что-то видела перед собой. Ияр хоть и был зол, но полностью своим эмоциям не поддался. Он же первый нас и увидел.
Йормэ неразборчиво ругнулся и враждебно спросил, стоило только драконам подойти:
– Вы за Вейей следите, что ли?
– Мы здесь по делу. – Настроение Ияра было таким же скверным, как и у лиса.
Ита потерянно кивнула и подняла на меня несчастный взгляд.
Йормэ было неинтересно, что привело Киллианов на выставку, он хотел поскорее покинуть это место. Но его желания сейчас имели мало значения.
– Все так плохо? – спросила я у Иты.
Мы отступили к статуе, изображавшей всадницу на грифоне.
И через несколько минут я уже знала, что у графа Инрэйга была одна вещица, которую драконы хотели заполучить. Перед исчезновением Рахиль заприметила одну шкатулку, что выставлялась на аукционе, куда Киллианы опоздали. Шкатулка досталась Инрэйгу.
– Сколько раз мы хотели ее выкупить, но граф всегда отказывал. – Ита судорожно вздохнула и под треск рвущейся ткани добавила: – А сегодня мы узнали, что полгода назад он подарил ее послу из Скальди.
Она замолчала, растерянно глядя на растерзанный платок. Ита готова была вот-вот разрыдаться, потому, когда Ияр предложил довезти меня до общежития, я согласилась не раздумывая, нанеся этим Йормэ очередную обиду.
– Я тоже могу тебя проводить, – с намеком сообщил он. Где-то там, на улице, нас ждала нанятая им карета.
Только я видела, как зол лис, и понимала, что, если поеду с ним, мы снова вернемся к разговору о виконте Герсе и, скорее всего, поругаемся. И, выбирая между возможной ссорой и утешением подавленной Иты, я выбрала второе.
Разговор с Йормэ можно было отложить на завтра. Когда он успокоится, а я вооружусь чем-нибудь сладким.
В карете Ита крепилась и только шмыгала носом, рассеянно тиская мою руку, словно находила в этом какое-то утешение. Но когда мы подъехали к общежитию, она не стала упрямиться, отпустила меня и скомканно распрощалась. Голос ее дрожал.
Я не видела шкатулки, которую она так желала, и не могла в полной мере понять ее чувств, но догадывалась, что для Иты было очень важно заполучить последнюю вещь, что понравилась ее сестре. И осознавать, что этого уже никогда не случится, должно быть, было мучительно.
Открыв дверцу кареты, я замялась. Бросать ее в таком состоянии казалось неправильным.
– Я… могу что-нибудь для тебя сделать?
Ита вымученно улыбнулась.
– Приедешь в гости на чай? Завтра?
Просьба была настолько необременительной и милой, что я без раздумий согласилась.
И, выбравшись из кареты, к общежитию шла бодрым шагом, высоко задирая юбку, чтобы не испачкать ее случайно грязью.
Ияр догнал меня уже в холле. Окликнул, а когда я обернулась, протянул яркий шелковый мешочек.
– Это что? – От подарка пахло шоколадом. Ослабив завязки, я увидела россыпь конфет в разноцветной обертке.
– Отец вернулся из поездки и привез это. Ита хотела угостить тебя завтра, но раз уж мы встретились раньше…
Он не договорил. Я уточнила:
– Любимые конфеты Рахиль?
Ияр кивнул.
– После ее исчезновения Ита решила, что теперь тоже любит их, и хотела, чтобы ты попробовала.
– А почему сама не передала? – удивилась я. Понимание пришло почти сразу. – Все же заплакала?
Подарок я приняла с благодарностью и попрощалась с Ияром, но, подходя к лестнице, почему-то обернулась.
У входных дверей дракона перехватила дежурная и быстро что-то ему втолковывала. С каждым сказанным ею словом лицо Ияра темнело все больше. В конце концов он, не дослушав, произнес что-то резкое и стремительно удалился, оставив женщину потерянно стоять на месте.
Я не могла поверить, что она решилась последовать моему совету и правда попыталась отговорить драконов от общения со мной, и радовалась, что ее не стали слушать. Было приятно знать, что Ияр не собирался верить злым словам обо мне.