Глава 5

Прачечная.

11.02.18. Утро.



– Как думаешь, может, мне стоит набить розы и с другой стороны? – голос Келси отдается в наушниках, пока я бреду по кампусу с корзиной белья. – Типа симметрия.

– Ты пока эту набивала, чуть не умерла от страха. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь, Келс?

Конечно же, я спрашиваю о том, как она чувствует себя после расставания с Максансом. Вряд ли от чувств она избавится так же легко, как от татуировки.

– Не буду врать, мне очень плохо, поэтому я созвонилась с Кэти. Съезжу к ней на пару дней, развеюсь.

Я подхватываю корзину одной рукой, а второй открываю стеклянную дверь в прачечную.

– Вот и правильно. Погоди, к Кэти? Это ведь с ней ты была, когда сделала себе тату? Боюсь представить, с чем ты вернешься на этот раз.

– Помолись, чтобы это был не генитальный герпес.

– Я молюсь об этом со времен старшей школы.

– Слушай, я тут подумала… Может, нам сделать парные тату? Типа «сестры навсегда».

– Спасибо, но я пас, – остановившись у автомата с порошком, опускаю корзину на пол. – Татуировки – не мое.

– Знаешь, если бы ты связалась с тем красавчиком из «Скетча», то – готова поспорить – ему понадобилось бы всего пару минут, чтобы уговорить тебя на татуировку.

– Если бы я связалась с красавчиком из «Скетча», – запускаю руку в сумку и, набрав мелочь, бросаю монетки в автомат, – это означало бы, что я окончательно потеряла рассудок, потому что меня не интересуют парни, которые закручивают романы со скоростью света и заканчивают их так же быстро.

– Главное, чтобы в постели так же быстро не заканчивали.

– Мне обязательно комментировать это?

Тем временем я выбираю в меню автомата порошок и кондиционер, но ничего не происходит. Жму на кнопку выдачи сдачи, но снова ничего.

– Хочешь сказать, что Кэмерон не в твоем вкусе?

– Кэмерон во вкусе каждой, Келси, – хлопаю ладонью по автомату, пытаясь заставить его работать. – Но если парень выглядит как идеал, сошедший с обложки журнала, это не дает ему права вести себя так самонадеянно.

Черт, да что не так с этим автоматом?

Вдруг кто-то выдергивает один наушник из моего уха. Поворачиваю голову и, видя Кэмерона, едва сдерживаю недовольный стон.

Почему каждый раз, когда я обсуждаю его с кем-то по телефону, он будто материализуется из воздуха? Скорее всего, с его стороны я выгляжу так, будто только и делаю, что сутками обсуждаю его и мечтаю о нем.

– Келс, я перезвоню, – говорю я, глядя в глаза Кэму.

Вытащив второй наушник из уха, натягиваю улыбку и, пробормотав тихое «привет», вновь поворачиваюсь к агрегату.

– Это делается вот так.

Он сжимает руку в кулак и бьет по боковой стенке оранжевого автомата. Таблетка с порошком и прозрачный пакетик с голубым кондиционером оказываются внизу.

– Спасибо, – бормочу я, забирая порошок.

– Знаешь, эти случайные встречи становятся странными. Если, конечно, – он подмигивает, – ты не следишь за мной.

– Или ты за мной.

– Я пришел сюда раньше, – он указывает большим пальцем на одну из работающих машинок.

Господи, он теперь каждый раз будет находить какую-нибудь машину за моей спиной, чтобы опровергнуть мои объяснения? То автомобиль, теперь стиралка, не удивлюсь, если в следующий раз будет швейная машинка.

– Пытаюсь спасти кофту, – поясняю я, возвращаясь к корзине с бельем. – Надеюсь, что она отстирается.

– Ту, на которую твой парень пролил сок с водкой?

– Кто-кто пролил?

– На вечеринке ты сказала, что сок на тебя пролил твой парень, – напоминает Кэм, присаживаясь на одну из выключенных машинок.

Совет дня от Энди: никогда не врите про воображаемых парней, слишком сложно помнить о ваших отношениях.

– Это та самая кофта, – отвечаю я, не найдя других слов и, бросая монетки в стиральную машинку, стараюсь не смотреть на Кэма.

Не понимаю, зачем я соврала тогда на вечеринке. Возможно, за меня солгало выпитое пиво. Я уже жалею об этом и не знаю, как выйти из ситуации, поэтому все движения сейчас словно в замедленной съемке: я стараюсь как можно дольше не поворачиваться, но все же я физически ощущаю на себе пристальный взгляд Кэма.

– Ты пялишься, – поджав губы, продолжаю закидывать белье в барабан.

– Это плохо?

Наконец поворачиваю голову.

– Это неприлично.

– Как мало ты знаешь о неприличном, Банни.

Запустив пальцы в свои волосы, Кэм слегка взъерошивает их, отчего становится еще более привлекательным, чем обычно.

– Как там поживает Келси и ее новая великолепная татуировка?

Заправив порошок и кондиционер, нажимаю пару кнопок, выбирая режим, и жму «старт». Повернувшись, опираюсь бедром на машинку.

– Неплохо, подумывает сделать вторую.

– Так всегда и бывает, это нечто вроде болезни. Сделаешь одну, а потом уже не остановиться.

– Да, я заметила, – кивком указываю на его руки. – Когда ты набил первую?

– В пятнадцать, когда мы с другом купили подержанную машинку через интернет.

– Плохое начало.

– Ты права, – он усмехается. – Я рад, что мы не заразились гепатитом.

– И что же ты набил первым?

– Попробуй отгадать, – он закатывает рукава толстовки и жестом подзывает меня к себе.

– Что ж, – говорю я, подходя ближе и рассматривая множество смешных рисунков. – Это будет сложно. Они все жутко глупые.

– Каждая из них означает потерю близкого человека.

– Боже, – прижимаю пальцы к губам. – Прости, я не…

Но я тут же замечаю, что он смеется, и толкаю его в плечо.

– Ты ненормальный! Кто шутит с такими вещами?

– Прости, но я очень хотел увидеть это выражение на твоем лице. Стыд и раскаяние.

Он пародирует мою мимику, и я раздражаюсь в первые секунды, но почти тут же забываю обиду и смеюсь.

– Большая часть из них ничего не значит. Я считаю, что нет смысла придавать татуировкам какое-то определенное значение, ведь каждый день что-то меняется: ценности, устои, правила, так что это все – просто рисунки.

– А есть хоть одна по-настоящему важная?

– Для этого мне придется раздеться, милая. В последний раз ты сказала, что не хочешь этого, но если ты передумала…

Кэм подхватывает край толстовки с логотипом «Чикаго Буллз» и начинает его поднимать, но я тут же останавливаю юношу.

– Думаю, что могу спокойно прожить эту жизнь, не увидев твою важную татуировку.

– Уверена?

– У тебя всегда возникает такое сильное желание раздеться при встрече с малознакомыми девушками?

Его губы медленно расплываются в многозначительной улыбке.

– Понятно, можешь не отвечать.

– Ну, так что? – он вытягивает правую руку. – Обещаю, что ты не влюбишься в меня намертво, если подойдешь чуть ближе.

– Конечно. Надеюсь, что смогу устоять, но это только пока ты одет. Постарайся не раздеваться, иначе я просто не смогу контролировать свою страсть.

Кэм усмехается, а я подхожу ближе и дотрагиваюсь до теплой кожи, неуверенно обхватывая пальцами его запястье. Он чуть двигается и, возможно, нарочно задевает коленом мое бедро, и от этого прикосновения кожа горит даже сквозь ткань джинсов.

Продолжаю рассматривать его татуировки и искать ту, которая могла быть первой.

– Серьезно? – я цокаю языком. – Пакман?

Кэмерон ерзает, придвигаясь еще ближе, и я улавливаю запах парфюма, табака и банановой жвачки. Это странное сочетание ароматов вызывает у меня легкую улыбку.

– Ставишь на Пакмана? – спрашивает он, и своим лбом почти касается моего.

– Ставлю на то, что ты был не в себе, когда набивал это.

– Я был в игривом настроении.

– Ты ведь в нем постоянно, да?

– Отчасти.

– Ставлю на эту, – провожу пальцем по фигурке человечка на скейтборде.

Это даже не фигурка, а набор кривых линий и кружочков. Думаю, только эти пару палочек и смогли бы набить мальчики, которые впервые взяли в руки тату-машинку.

– Угадала.

Поднимаю голову и встречаюсь со взглядом Кэмерона. Сейчас его глаза кажутся не голубыми, как обычно, а, скорее, цвета пасмурного неба. Мы настолько близко друг к другу, что я могу разглядеть темную каемку вокруг радужки глаз и маленькие серые крапинки. Вдруг я замечаю, что мои пальцы как-то уж слишком задержались на его запястье и убираю руку, а потом зачем-то опускаю рукав его толстовки.

Отлично, Энди! А чего капюшон на него не надела и шнурки не завязала?

– Так, – потирая переносицу, Кэм пытается скрыть усмешку. – Чем ты еще занимаешься?

– Еще?

– Ну да, помимо того, что разгуливаешь по кампусу в пижамных штанах и болтаешь обо мне со всеми подряд.

– Я не разговариваю о тебе, это было всего два раза, и оба этих раза ты случайно оказывался рядом.

– Ну конечно. Представляю, – Кэм жестом показывает телефон и якобы подносит трубку к уху. – Звонишь друзьям, знакомым…

– Замолчи.

– Рассказываешь о том, как хочешь, а потом не хочешь мою татуировку. И вот, когда все отказываются тебя слушать, ты открываешь телефонный справочник и начинаешь звонить в алфавитном порядке.

– Ну перестань уже, – я начинаю смеяться.

– Звонишь на горячую линию помощи подросткам, в доставку пиццы, в техподдержку «Гугл» – тебе уже неважно, с кем ты общаешься, лишь бы они выслушали историю о горячем татуировщике. А когда наступает ночь, ты надеваешь одолженную мной толстовку и…

– Кэмерон!

Шагнув вперед, я закрываю его болтливый рот ладонью. Глаза Кэмерона расширяются, а губы под моими пальцами дрожат от смеха. Медленно отвожу ладонь и, конечно же, встречаю улыбку.

– Ты только что назвала меня по имени.

– Уверен?

– Я абсолютно уверен в этом, Энди.

Он называет мое имя тихо, приглушенно, будто рассказывает секрет. И, если честно, мне до безумия нравится, как мое имя звучит из его уст.

– По поводу твоей толстовки, я на днях заходила в «Скетч», и Мэй сказала, что тебя нет, но ты передал, чтобы я оставила ее у себя.

– Так и есть.

– Почему?

– Потому что это предлог. Отдашь мне толстовку, когда захочешь увидеться. Это будет отличный и ненавязчивый повод.

Отстранившись, облокачиваюсь ладонью на одну из машинок.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, прищурившись.

Обычно этот вопрос задает мне Кэмерон, когда застает меня в неловкой ситуации. Но теперь мы впервые поменялись ролями.

– А что я делаю, Банни? – вскинув брови, он ерзает, усаживаясь поудобнее.

– Да я все никак не могу понять, ты издеваешься, или я тебе нравлюсь. И если нравлюсь, то должна сказать, что у меня действительно нет времени на отношения и свидания: я полностью в учебе.

– У тебя вроде парень был недавно, – Кэмерон изображает на лице искреннее сочувствие. – Неужели вы расстались? Не может быть! Что-то случилось?

Если я когда-нибудь перестану попадать в неловкие ситуации перед Кэмом, то, скорее всего, только когда небо рухнет на эту землю, а «Синие викинги» Максанса станут всемирно известной музыкальной группой.

– Мы то сходимся, то расстаемся, – скрестив руки на груди, пожимаю плечами, – Постоянно. А вообще, это не твое дело.

– Это простой вопрос, Банни, а ты злишься, и я, хоть убей, не понимаю почему.

– Не думаешь, что ты задаешь слишком личные вопросы?

– Не думаешь, что отвечать на них было бы гораздо легче, если бы ты не врала?

Вне себя от злости, сжимаю кулаки. Во лжи виновата я, но при этом злюсь я только на Кэма.

– Не думаешь, что ты переходишь границы, задавая личные вопросы?

– Но ведь тебе это нравится. И ты очень сильно боишься того, что это так. Разве нет? Брось, Банни, мы только что хорошо проводили время.

– Слушай, – вздохнув, я прикладываю ладонь к груди, – понимаю, что тебе скучно просто сидеть и ждать, пока стирается одежда. Но перестань уже издеваться надо мной, это утомляет.

И, не дождавшись ответа, я отхожу в сторону кофейного автомата. Разглаживаю помятую купюру и мысленно ругаю себя. Мне надо было просто признаться, что соврала или беззаботно отшутиться, – выглядела бы умнее.

– Я не издеваюсь над тобой и не подкатываю, – Кэмерон останавливается рядом и, облокотившись плечом на автомат, прячет руки в передние карманы джинсов.

– Тогда, – усмехаюсь я, – что же ты делаешь?

– Я общаюсь с тобой, Энди. Ты же в курсе, что люди общаются друг с другом не только для того, чтобы подкатывать? Оглянись, многие ведут диалоги, не будучи при этом в отношениях. В том, что ты смущаешься от невинно брошенных фраз, нет моей вины. Хотя должен признать, что даже мои разговоры о погоде или о блинчиках с шоколадом очень возбуждающие, но тут ничего не поделаешь.

Кэм пожимает плечами и отходит к ряду стульев, чтобы взять джинсовую куртку, что висит на спинке. Достав из кармана пачку сигарет, он выходит на улицу, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Ладно, если отбросить разговор о возбуждающих блинчиках, погоде и пошлые шутки, и правда возникает вопрос: откуда это убеждение, что парень может захотеть общаться со мной, только если я ему нравлюсь или если он надо мной издевается? Я совсем отвыкла от новых знакомств и теперь вижу, что выгляжу как дикарка.

Беру маленький картонный стаканчик из автомата и, пока размешиваю сахар, наблюдаю за Кэмом сквозь стеклянные двери. Присев на скамейку, он закуривает сигарету, откидываясь на деревянную спинку. Потоптавшись на месте в нерешительности, выхожу на улицу и сажусь рядом. Кэм косится на меня, но не поворачивает голову.

– Теперь ты преследуешь меня. Это подкат или ты издеваешься надо мной?

– Ну да, – отвечаю я и пожимаю плечами. – Подкат. Ты плохо понимаешь мои намеки, вот я и решила попробовать взять тебя молчаливым напором и настойчивым взглядом.

Он делает очередную затяжку и, потушив сигарету в урне, поворачивается.

– Даже не знаю, что мне нравится в тебе больше, Энди: когда ты молчишь или когда несешь всю эту милую чушь.

– Слушай, мне сейчас правда очень неловко. Наверное, теперь ты считаешь меня не только фригидной, но и сумасшедшей пьяницей с манией величия.

– Разве что немного. Потому что отчасти ты была права: ты определенно нравишься мне, Энди Уолш. И да, я подкатываю к тебе.

Усмехнувшись, качаю головой и откидываюсь на спинку скамейки. Сделав глоток капучино, я молча протягиваю стаканчик Кэму в знак примирения. Он берет кофе, и я уже точно знаю, что он нарочно касается моих пальцев, а я отчаянно пытаюсь найти в себе желание отстраниться, но не могу.

Кэмерон поднимается и идет обратно к дверям прачечной.

– Эй, – оборачиваюсь я, – а мой кофе?

– Прости, милая, но теперь это мой кофе. Теперь у меня будет повод, чтобы угостить тебя в ответ.

– Кэм, – зову я, когда он открывает стеклянную дверь, – если вдруг захочешь угостить, то я больше люблю шоколадное молоко.

Он присвистывает.

– Вот же черт.

– Что на этот раз?

– Это звучит как напиток для мечтательных девственниц, которые очень хотят татуировку.

– Придурок.

Качнув головой, я отворачиваюсь и мысленно отмечаю, что не могу перестать улыбаться.