После второго тоста Тифонтай, извинившись и сославшись на неоконченные дела, откланялся, а мы продолжили приятную беседу под шампанское и ликёр, обсуждая сложившуюся обстановку на Квантуне. Где-то через час нас покинул Рашевский. Дела службы. Через пару часов разошлись и мы с Морозовым. Я проследовал на пароход, так как мне объяснили, что в городе сейчас снять для проживания что-то более или менее достойное практически невозможно. Даже Тифонтай сказал, что быстро решить данную проблему не сможет. Лучше находиться на пароходе, тем более в каюте первого класса. А капитан направился на квартиру своего друга Рашевского, где будет проживать, пока находится в Порт-Артуре. Не больше недели, по его словам, а потом проследует обратно в Шанхай.
Утром я размялся, произвёл необходимые гигиенические процедуры и направился в ресторан парохода. Качки практически не было, поэтому с удовольствием позавтракал. Яичница с ветчиною, порция бифштекса и чашка черного чаю провалились в желудок на ура. Вернувшись в каюту, стал дожидаться Тифонтая, пролистывая газеты, доставленные с утра на пароход. Вскоре в дверь каюты постучали, и на пороге возник матрос, державший в руках корзину с бутылками, судя по этикеткам, моего любимого вишнёвого ликёра.
– Ваше высокоблагородие, вот тут вам велели передать.
– Заходи, братец. Поставь в угол на стол.
Следом за матросом, который вошёл в каюту, на пороге появился Тифонтай, в своём неизменном синем китайском костюме.
– Не помешаю, Тимофей Васильевич?!
– Ну, что вы, Николай Иванович, признаться, заждался вас. Вчера так и не получилось поговорить.
– Я подумал, что при посторонних не стоило поднимать эту тему, – разведя руки, произнёс купец, пропуская мимо себя матроса.
– Ваше высокоблагородие, что-нибудь ещё нужно? – поинтересовался морячок, услужливо вытянувшись во фрунт.
– Николай Иванович, что-нибудь желаете? Шампанское, коньяк, виски с содовой?
– Благодарствую, но я, так же как и вы, спиртное не сильно уважаю, – произнёс Тифонтай.
– Тогда всё, братец, можешь быть свободен, – я подошёл к матросику и сунул ему в руку пятак. – Дойди до буфета, скажи, чтобы нам пару бутылок холодной воды принесли и бокалы.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – матрос буквально на глазах растворился в воздухе, не забыв аккуратно закрыть дверь в каюте.
– Присаживайтесь, Николай Иванович. Каюта хоть и первого класса, всё равно тесновато.
– Не скажите, не скажите. Видывал я и куда худшие апартаменты первого класса, – ответил купец, размещаясь в кресле. – Итак, Тимофей Васильевич, в этот раз, кажется, точно нашли. С полной уверенностью не говорю только из-за того, что уже шесть вариантов оказались ложными.
– Внимательно слушаю вас, – произнёс я, садясь в кресло и с трудом сдерживая нетерпение.
Купец был прав, за те годы, что он взялся мне помогать в поисках моей сестры Алёны, были найдены шесть девушек – казачек, уведенных силой с русского берега Амура. Две счастливо жили семейной жизнью, а вот четверых пришлось выкупать. Две из них вернулись в свои станицы, а двух, которые не помнили, откуда они родом, пристроил в Черняева. Одна в прошлом году вышла замуж. Вторая, думаю, тоже уже не одинока. Женщин в станицах не хватает, так что мужья найдутся. Да и девчонки, точнее женщины, судя по описанию, были красавицами. Потраченных денег на это не жалел, а поиски продолжал и по сегодняшний день.
– Тимофей Васильевич, как мне сообщили, в Гирине проживает жена одного из маньчжурских офицеров, который служит при штабе нингутинского цзянцзюня. По описанию, молодая женщина чуть старше двадцати пяти лет, черноволосая, лицо европейское, смуглое, нос с горбинкой, глаза зелёные. Из её рассказов, которые слышали служанки, портнихи и прочая обслуга, стало известно, что она из казачьего селения с русского берега Амура. Захватили её хунхузы, когда она была маленькой. Звали её Алёной. Отца, Василия, и мать, Катерину, бандиты убили на её глазах. После нескольких перепродаж она оказалась служанкой во дворце нингутинского цзянцзюня. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, один из офицеров взял её сначала в наложницы, а потом в жёны. Сейчас у них трое детей. Живут богато и счастливо. Если кратко, то всё, – закончил повествование Тифонтай.
– Действительно, очень похоже. Сестрёнка была темноволосой, а глаза у неё, кажется, были светлые. И имена все совпадают, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать. На самом деле я не помнил, как выглядела сестрёнка настоящего Тимофея Аленина. Как не помнил внешности отца и матери. После смерти сознания Тимохи эти образы как-то стёрлись в уже моей голове. Но желание найти сестру осталось, так же как и остались чувства любви и вины перед ней.
– Что делать будем? – спросил купец, прищурив глаза.
– Пока не знаю, Николай Иванович. Возможная сестрёнка – жена офицера штаба нингутинского цзянцзюня, я – офицер Генерального штаба Российской империи. Предыдущие кандидатуры на роль сестрёнки были простыми женщинами и занимали в Китае самое низшее положение. Помочь им было просто необходимо, и можно было никого не спрашивать. В этом случае, боюсь, мне придётся испрашивать разрешение у вышестоящего командования даже на письменное общение. Самый простой способ – отправить письмо с моей фотографией. Говорят, что я очень похож на отца. Да и возраст соответствует тому, когда отец погиб, защищая обоз от хунхузов, – я в волнении потёр рукой лоб. – Если генерал-губернатор Гродеков разрешит, сделаю фото в простой казачьей форме и напишу письмо на китайском и русском языках с описанием семьи. Может, что и получится. У вас есть адрес, куда надо будет отправить письмо?
– Да. Вот он, – с этими словами Тифонтай передал мне листок с адресом места проживания моей возможной сестры. – Должно всё получиться. Только вот как бы события вскачь не понесли. Мне весточка из Благовещенска пришла. Там тоже не спокойно. Среди китайских рабочих много писем от ихэтуаней. Баламутят народ. Боюсь, до большой крови дело дойдет.
– Мне до разрешения генерала Гродекова всё равно ничего предпринять не удастся, – я спрятал листок в карман брюк. – И до этого ещё минимум неделя осталась. Так что не будем загадывать. Посмотрим, что произойдёт за это время. Во всяком случае, большое спасибо за информацию. Сколько я вам должен?
– Тимофей Васильевич, информация о том, что я выкупил четырёх казачек, чтобы вернуть их на родину, подняла мой авторитет среди казаков Приамурья и Забайкалья на недостижимую ранее высоту. Такого ни за какие деньги не купишь. Так что это я вам должен.
– Что же, ещё раз спасибо, Николай Иванович. Буду надеяться, что в этот раз это будет действительно моя сестра. Только что вот делать потом?!
– Просто радоваться, что на этом свете живёт человек с вашей кровью. Живёт богато, счастливо. Радоваться, что у вас уже трое племянников. Забыл вам сказать, что дети все мальчики. Надеюсь, что скоро всё успокоится вокруг, и вы сможете увидеть свою сестру, зятя и племянников.
– Ваши слова да Богу в уши, – с довольной улыбкой от ещё одной приятной новости произнёс я.
– Мы сами должны пройти свой путь, но слова Будды могут показать его, – степенно ответил купец.
– Ещё раз примите мою благодарность, Николай Иванович, за подаренную надежду, – я склонил голову. – А вы действительно думаете, что ожидается большая кровь?
– Иногда мне кажется, что все они там, в Пекине, включая старую императрицу, сошли с ума и хотят погубить Китай. Такое ощущение, что министры и губернаторы провинций, которые управляют теперь государственными делами, в них ничего не понимают. Все их действия в последнее время ведут к тому, что скоро произойдет война со всеми иностранными державами, имеющими концессии в Китае. Как и сорок лет назад, Пекин будет осажден, наши войска разбегутся, дворцы будут разрушены, a бедный народ и купцы заплатят неимоверную контрибуцию за трусость войск и глупые головы чиновников, – Тифонтай грустно улыбнулся.
В это время раздался стук в дверь каюты. В каюту вошёл официант из бара-буфета парохода, принесший пару бутылок охлаждённой воды и стаканы. Расставив всё на столе и получив от меня плату со значительными чаевыми, быстро удалился. Я разлил воду по стаканам и, взяв свой, с удовольствием сделал глоток. День вступал в свои права, и в каюте уже было жарковато. Не спасал даже лёгкий прохладный бриз, потоки которого залетали в открытый иллюминатор.
– Николай Иванович, продолжайте, – попросил я.
– Хорошо, – Тифонтай сделал пару глотков и поставил стакан на стол. – Я теперь российский подданный, но, даже оставаясь китайским, сказал бы то же самое, китайцы хорошие купцы, но плохие чиновники. Если бы наши чиновники были умны, то они должны были бы уничтожить всех ихэтуаней и не позволить им трогать иностранцев. Я понимаю, что за одного тронутого иностранца потом поплатятся сто невинных китайцев, если не больше. Юань Шикай на Шаньдуне это также понимает, поэтому разогнал боксёров и выдавил их в другие провинции. И у него всё спокойно. Люди живут без страха, торговля идёт.
Купец, взяв со стола бокал, сделал ещё пару глотков и поставил его на место.
– Волнуюсь, Тимофей Васильевич. Душа-то у меня осталась китайской, и поэтому боксёры-ихэтуани для меня истинное несчастье. Вряд ли вам кто-то говорил об этом, но ихэтуани толпами врываются в деревни и города, требуют, чтобы их кормили, берут лошадей, одежду и грабят народ. Если деревня христианская, то выжигают деревню, убивая всех жителей, не щадя даже детей. Вокруг Пекина ихэтуани уже наказали больше двадцати городов и двухсот деревень, где перебили или разорили более одной тысячи семейств католиков и более ста семей протестантов. Количество убитых китайцев христиан только в Печилийской провинции уже превысило пять тысяч человек.
– Откуда у вас такие сведения? Вы об этом кому-нибудь рассказывали? – несколько резковато спросил я.
– Тимофей Васильевич, кому интересны, кроме вас, знания в голове какого-то купца? Извините, но даже офицеры отдельного корпуса жандармов мало понимают, какая информация проходит через нас. И если честно, то делиться ей бесплатно как-то не хочется. Я думаю, что А-цзянцзюнь, как здесь называют адмирала Алексеева, ещё не знает, что станции железной дороги в Баодинфу, Фынтай, Тунчжоу, Бэйцан и Мацзяпу сожжены. Богатые мастерские в Фынтае погибли. А железная дорога от Тяньцзиня до Пекина во многих местах разрушена. Имея такую информацию, мне пришлось закрыть торговый путь в провинцию Чжили. А откуда такие данные? На телеграфе работают китайцы, у которых есть жены и дети, желающие вкусно кушать и красиво одеваться. Пара-тройка ланов, и ты становишься обладателем ценной информации.
– Не перестаете вы меня удивлять, Николай Иванович, своей предприимчивостью и информированностью, – я восхищённо покрутил головой. – А почему со мной делитесь информацией?
– Тимофей Васильевич, я за почти шесть лет общения с вами убедился во взаимовыгодности наших отношений. Вы очень не любите быть должником, – улыбнулся Тифонтай. – А в продолжение темы разговора хочу сказать, что ихэтуани – это натуральные кровожадные дикие звери с таким же интеллектом. Они воображают, что их боксёрские заклинания и ладанки сильнее заморских пушек и ружей, которых они не боятся. Эти безумцы убеждены, что они бессмертны, и хотят драться с иностранцами. А мой глупый невежественный народ, часто никогда не видевший ни одного иностранца, вместо того чтобы прогнать всех этих шарлатанов и разбойников, верит всем их россказням и слепо идет за ними.
– А императрица действительно поддерживает боксёров?
– По слухам, императрица Цыси увлеклась националистическими суевериями ихэтуаней и по семьдесят раз в день читает вслух их заклинания, после чего министр Ли Ляньин говорит ей, что этим уничтожен еще один заморский дьявол, – грустно усмехнулся Тифонтай. – Князь Дуань воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы прибрать власть к своим рукам. Как говорят, уже не богдыхан теперь управляет делами, а князь Дуань и старая государыня. Они воображают, что, купив у германцев новые пушки и ружья, они стали всесильны и могут одержать победу над иностранными войсками.
– А вы так не считаете? – спросил я.
– Увольте, Тимофей Васильевич. Давать нашим трусливым войскам новые пушки так же бесполезно, как и надевать на зайца кольчугу, – горько хохотнул купец. – Увидав льва, заяц убежит вместе с кольчугой. Я ещё вчера говорил, что это восстание принесет Китаю одни несчастья, от которых более всего пострадают самые неповинные в нем – купцы и горожане.
– Ладно, время покажет, Николай Иванович, насколько вы были правы в своих предположениях. У меня будет к вам ещё одна просьба.
– Какая?
– Мне на сегодня, а может, и на завтра нужен гид, который мог бы показать город и окрестности. Когда ещё попаду в Порт-Артур?! Хочется осмотреть местные достопримечательности.
– Нет ничего проще. В течение часа к трапу прибудут рикша и мой человек, который проведёт подробную экскурсию по городу. Русского он практически не знает, но прекрасно говорит на английском, который, насколько я знаю, вы знаете в совершенстве.
– Огромное спасибо, Николай Иванович. Я опять ваш должник.
– Ну что вы, Тимофей Васильевич, какие счёты.
На этом мы расстались. Через час я уже следовал в большой коляске, которую толкали два рикши по улицам города. Рядом со мной сидел одетый по европейской моде китаец, на прекрасном английском языке рассказывающий об истории города, начиная ещё со времён династии Цзинь, правившей в третьем-четвёртом веках нашей эры.
После обеда, который прошёл в небольшом трактире-баре-кафе, также принадлежащем Тифонтаю, экскурсия по городу продолжилась. Мой гид по имени Шен Ли, работающий приказчиком у Тифонтая, повествовал очень интересно. Расстались с ним, когда на город стали опускаться сумерки, договорившись, что завтра с утра продолжим знакомство с городом и окрестностями.
Но утро первого дня лета внесло коррективы в мои планы. Когда я завтракал в ресторане парохода, ко мне подошёл старший помощник капитана.
– Прошу прощения за беспокойство, Тимофей Васильевич, в десять часов вас ждут в Морском пароходстве с коносаментами на груз.
– Что случилось, Пётр Семёнович?
– По слухам, адмирал Алексеев принял решение задержать наш пароход в своём распоряжении для перевозки войск в Тонгку.
– Куда?
– Это небольшой город на реке Пейхо за фортами крепости Таку. От него идут железнодорожные ветки, одна через Тяньцзинь в Пекин, а другая вдоль побережья залива на Шанхайгуань до Инкоу.
– Что-то назревает… – задумчиво произнёс я. – Просто так адмирал вряд ли стал бы задерживать пароход, тем более для перевозки войск.
– Война, вот что назревает, по моему мнению. Местные дипломаты и военные считают, что её не будет, что это очередное восстание в одной провинции. А я вот только третий раз в Порт-Артуре и вижу, как сейчас смотрят на европейцев обычные китайцы. С вызовом они смотрят. Появись в городе боксёры, мне кажется, все жители китайцы, как один, их поддержат.
– Однако вы оптимист, Пётр Семёнович, – шутливо произнёс я.
– Станешь тут оптимистом. От экспедиции Сеймура уже четыре дня никаких известий, как и из Пекина. От отряда полковника Анисимова второй день нет сообщений. Вышел из Тонгку и как в воду канул, – старший помощник капитана раздражённо махнул рукой. – Ещё раз извините, что побеспокоил во время завтрака, но мне ещё других пассажиров надо обойти и сообщить новость. Позвольте откланяться.
С этими словами Пётр Семёнович склонил голову и, развернувшись, направился в дальний угол ресторана, где за столиком принимал пищу ещё один пассажир парохода. С ним я знаком не был.
После завтрака дождавшись на пристани рикшу с Шен Ли, я извинился перед ним и сообщил, что экскурсия на сегодня отменяется, так как я не знаю, чем у меня закончится вызов в пароходство. Ещё раз извинившись за причиненные неудобства, направился в каюту переодеваться. По своему опыту общения уже знал, что с чиновниками надо общаться во всеоружии своей формы, то есть в парадном мундире и со всеми наградами. Только тогда эти шпаки начинают относиться к тебе с уважением, а не с принятой снисходительностью.
Всё оказалось так, как я и предполагал. Полный бардак в пароходстве, все куда-то спешат по своим делам, все заняты, и ни хрена не делается. Полчаса у меня только ушло, чтобы выяснить, к кому я должен обратиться с моим вопросом. Далее отстоять в очереди. Нет, меня, с учётом моих наград, настоятельно просили пройти без очереди. Но мы люди скромные, подождём-с. Наконец подошел и мой черёд, и я вошёл в кабинет, где присутствовал чиновник Русского общества пароходства и торговли. Не желая терять и дальше время, я решительно подошёл к столу.
– Генерального штаба капитан Аленин-Зейский. Вот мои коносаменты на груз.
– Коллежский секретарь Смирнов, – устало произнёс чиновник. – Садитесь, пожалуйста.
Взяв мои документы на груз, коллежский секретарь неспешно начал их читать. Через несколько секунд его брови удивлённо поднялись вверх, и он вернулся к первому листу, начав его читать по-новому.
– Господин капитан, прошу прощения, но ваш груз – это пулемёты и патроны к ним?
– Да. А что-то не так?
– Если честно, то впервые сталкиваюсь, чтобы такой груз перевозили не по документам военного ведомства, а как груз частного лица. Признаюсь, сильно удивлён.
– Господин Смирнов, эти пулемёты принадлежат мне, а не военному ведомству. Соответственно, коносаменты и оформлены таким образом, – ответил я, начиная закипать. – И объясните мне цель вызова в пароходство.
– По распоряжению вице-адмирала Алексеева пароход «Херсон» временно приписывается к Порт-Артуру для его использования в военных целях. Поэтому нам дано указание решить вопросы с пассажирами и грузом.
– До двадцатого июня я и мой груз должны прибыть в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова, – я посмотрел в красные от усталости глаза коллежского секретаря. – Что вы можете предложить?
– Пока только переместить ваш груз в первый пакгауз и ждать оказии. Следующий пароход Добровольного флота придёт дней через десять. Но я не могу гарантировать, что и его не припишут временно к Порт-Артуру, – Смирнов развёл руки в стороны, показывая, что ничего определённого он сказать и пообещать не может.
– Хорошо, я понял ситуацию. Единственная просьба, сложить мой груз так, чтобы я мог его быстро получить и погрузиться. Возможно, мне удастся договориться с военными моряками.
– Это я могу вам пообещать, господин капитан. Поверьте, мы сами сейчас находимся в подвешенном состоянии. В случае войны все суда Добровольного флота переходят в распоряжение военных. Что будет дальше, вряд ли кто сейчас сможет сказать хоть что-то определённое.
Выходя из здания Морского пароходства, я думал, что надо как-то попасть на приём к Алексееву или его заму, отвечающему за военные перевозки между Владивостоком и Порт-Артуром. Опаздывать к новому месту службы – это моветон в офицерской среде. Да и груз у меня специфический. К тому же теперь надо искать место проживания. Придётся обратиться к Тифонтаю.
Но, как обычно бывает в таких ситуациях, события понеслись вскачь, и моя проблема разрешилась сама собой. После обеда в ресторане парохода, который был за счёт Доброфлота в знак компенсации причинённых неудобств, в каюте меня, собирающего вещи, застиг посыльный из штаба адмирала Алексеева с распоряжением немедленно явиться к главному начальнику и командующему войсками Квантунской области и морскими силами Тихого океана.
– Ваше превосходительство, разрешите войти, – я сделал шаг в кабинет, дверь в который услужливо распахнул секретарь в звании подполковника. – Генерального штаба капитан Аленин-Зейский по вашему приказанию прибыл.
– Проходите, капитан. Времени мало, поэтому начну с сути. Это правда, что вы являетесь владельцем двадцати пулемётов? – вице-адмирал Алексеев встал из-за стола и сделал пару шагов к окну. Одет адмирал был в повседневный морской мундир, на котором были только орден Владимира второй степени и командорский крест ордена Почётного легиона.
– Так точно, ваше превосходительство. Вместе с грузом из двадцати ружей-пулемётов Мадсена и патронами к ним следую в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова для прохождения дальнейшей службы и испытаний данных пулемётов в войсках с дальнейшим отчётом в Главном артиллерийском управлении, – ответил я, перед этим сделав два шага внутрь кабинета и застыв, вытянувшись во фрунт.
– А почему пулемёты частные, а не военного ведомства? – Алексеев вернулся к столу.
– Ваше превосходительство, это ручные пулемёты новой модификации. Извините, но так всё чаще называют пулемёты такой конструкции, так как из них можно стрелять, держа в руках, – произнося эти слова, я непроизвольно на автомате встал в стойку для стрельбы из пулемёта стоя. Смутившись от улыбки Алексеева, вновь принял стойку «смирно» и продолжил: – Несмотря на то что на последних испытаниях государь император одобрил принятие данного пулемёта на вооружение российских войск, пауза несколько затянулась. Я являюсь акционером Ковровского завода, и некоторые детали пулемёта мы проектировали вместе с генерал-майором Мадсеном. Для убыстрения принятия решения по этой модификации пулемёта я приобрёл их партию на свои средства и получил личное разрешение государя императора на проведение испытаний в Приамурье.
– Что же, это просто замечательно, – Алексеев, который, по слухам высшего аристократического света, являлся внебрачным ребёнком Александра II, потёр руки. – Капитан, как вы смотрите на то, чтобы испытания ваших пулемётов прошли в Квантунской области в боевых условиях?
Я замялся, не зная, что ответить. Алексеев был здесь царь и бог в одном лице. Как я ему могу отказать, но с другой стороны, я следую в распоряжение Гродекова. Просто отдать пулемёты Евгению Ивановичу жаба душит.
– Тимофей Васильевич, ваши расходы военное ведомство компенсирует, – прервал моё молчание самый главный начальник на Квантуне.
«Охренеть, он даже моё имя и отчество знает. Вот это номер», – эта мысль пронеслась у меня в голове, пока я боролся со своей челюстью, которая собиралась упасть на пол от щедрости вице-адмирала.
– Ваше превосходительство, не в деньгах дело. Просто я вёз эти пулемёты в Приамурье. Там есть готовые пулемётные команды, которые умеют обращаться с данным оружием. А у вас в подчинении есть пулемётные команды?
– Н-да, об этом я как-то не подумал. Мне доложили о ружьях-пулемётах. А что, из этих ружей-пулемётов тяжело научиться стрелять?
– Скажем так, несколько сложнее, чем из винтовки. А вот обслуживание пулемёта намного сложнее.
– Хорошо, капитан, я сейчас введу вас в суть дела происходящего на Квантуне. Ну, а вы, как профессионал, предложите решение возникших проблем, – адмирал сел за стол, указав мне на стул.
Дождавшись, когда я приму сидячее положение, Алексеев продолжил:
– Адмирал Сеймур со своей экспедицией находится неизвестно где, предположительно между Тяньцзином и Пекином. Предполагаем, что его отряд отрезан от Тяньцзина китайскими войсками, боксёрами и разрушенной железной дорогой. Отряд полковника Анисимова также канул в неизвестность. Вчера около двух тысяч китайских правительственных войск прибыло в форты Таку. Не сомневаюсь, что эти меры принимаются с целью воспрепятствовать дальнейшим высадкам иностранных войск в Тангку, – Евгений Иванович сделал паузу. Внимательно посмотрел на меня и, видимо, что-то решив про себя, продолжил: – Из Пекина сегодня было получено известие об убийстве китайскими солдатами чиновника японского посольства. Князь Дуань, поддерживающий боксёров, назначен главнокомандующим всех войск в Китае. Его ближайшими советниками и главными членами Цзунлиямыня назначены яростные ненавистники иностранцев – маньчжуры Юй Сянь и Ган И, а министром юстиции – китаец Чжао Шуцяо. Обстановка накалилась до предела. Я в любой момент жду объявления войны от китайского правительства.
Я внимательно слушал адмирала, отметив про себя, что тот искренне переживает сложившуюся обстановку.
– От начальника русской Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Гильтебрандта сегодня пришёл доклад о том, что железная дорога между Тангку и Тяньцзином разрушена, а китайцы начали закладывать мины в устье Пэйхо. Поэтому, чтобы сохранить сообщение с Тяньцзином и держать вход в реку Пэйхо свободным, я принял решение вручить третьего июня ультиматумы чжилийскому вице-королю Юй Лу и коменданту крепости Таку генералу Ло Юнгуаню с требованием передать союзным войскам форты к двум часам ночи четвертого. Если к этому сроку форты не будут очищены китайскими войсками, то союзники будут вынуждены взять форты силою. При этом адмиралы эскадр будут ожидать ответа от китайского генерала до четырех часов утра. Вы знакомы с крепостью Таку, капитан?
– Никак нет, ваше превосходительство, – вскочив со стула, ответил я.
– Тогда подойдите и посмотрите схему, – адмирал достал из папки, лежащей на столе, свернутый несколько раз лист бумаги и развернул его. – В худшем случае нам предстоит взять штурмом пять фортов крепости. Два на левом берегу Пэйхо – это северо-западный и северный форты, или четвертый и первый. Ещё три на правом берегу – южный, юго-западный и прибрежный, или второй, пятый и третий соответственно. Позади северо-западного форта находилась брошенная импань. Форты тянутся на протяжении трех верст с юга на север вдоль морского берега. На их батареях установлены сто семьдесят семь орудий, относящихся большей частью к архаичным системам. Однако девятнадцать современных английских и немецких пушек приспособлены для ведения кругового обстрела и могут накрывать огнём как устье реки, так и саму реку, которая благодаря изгибам несколько раз проходит параллельно фортам.
Рука Алексеева с зажатым карандашом прошлась по изображению Пэйхо.
– Видите, капитан, река, благодаря своим постоянным извивам, на протяжении семи миль от устья вверх четыре раза идет почти параллельно фортам. Расстояние между фортами, запирающими устье, не более двух кабельтовых.
– Крепкий орешек, ваше превосходительство, – ответил я, внимательно изучая схему.
– Очень крепкий. Большие корабли из-за мелководья могут подойти к морскому берегу перед крепостью Таку не ближе двенадцати миль. Из-за этого форты смогут атаковать только канонерские лодки, при условии, если они будут пропущены китайцами в реку или прорвутся. Но при таком соотношении артиллерии они обречены на уничтожение, если десантом быстро не взять форты.
– Ваше превосходительство, а схема расположения канонерских лодок на реке есть или данный вопрос ещё не рассматривался?
– Я бы расставил их так, – Алексеев быстро нанёс значки кораблей на схему. – Здесь я бы поставил наши канонерки «Гиляк», «Кореец», «Бобр». Английскую лодку «Альджерин» и контр-миноносец «Вайтин» разместил бы напротив доков. Там стоят четыре китайских истребителя миноносцев и батарея орудий для прикрытия доков. Германский «Ильтис» и французский «Лион» я бы расположил в этом месте. Такая расстановка приведёт к тому, что под огнём союзных пушек окажутся все объекты крепости. А где бы, капитан, вы высадили десант?
Алексеев посмотрел на меня, как строгий экзаменатор-профессор на двоечника студента. Взяв из письменного прибора карандаш, я очертил на схеме небольшой овал, рядом с Тонгку.
– Если верить схеме и изображенным на ней линиям рельефа, то в этом месте должна быть низина, не просматриваемая с фортов. А каковы силы десанта?
– Вот в этом и основная проблема, капитан. По докладу адмирала Гильтебрандта их эскадра сможет выставить чуть больше семисот бойцов. И при этом в нём нет русских, – адмирал сжал кулак, и раздался треск ломаемого карандаша. – Полковник Анисимов вымел всё подчистую в свой сводный отряд. Генерал Стессель со своей бригадой подойдёт дня через три. Сейчас собирают всех оставшихся в Порт-Артуре солдат двенадцатого полка, которые не ушли с Анисимовым. А завтра я их отправлю в Таку. Необходимо, чтобы в составе десанта были русские солдаты. Вы же понимаете политическую важность этого момента, капитан?
– Так точно, ваше превосходительство.
– Вот этот отряд я и хотел вооружить вашими пулемётами. А после передать их в бригаду генерала Стесселя. Что скажете, Тимофей Васильевич?
Я задумался. В голове мелькнула мысль: «Добро пожаловать на войну, товарищ гвардии подполковник. А то засиделись в тылу, батенька».
– Ваше превосходительство, я готов безвозмездно передать для боевых действий на Квантуне десять пулемётов и половину патронов. Оставшиеся пулемёты и патроны прошу оставить для войск Приамурья. Судя по всему, они там также пригодятся. Кроме того, я готов возглавить сводный отряд, направляемый в Таку для десанта. За сутки можно много успеть в обучении использованию пулемётов, – решительно произнёс я, приняв стойку «смирно».
– Тимофей Васильевич, я горжусь тем, что в российской армии служат такие офицеры, как вы, – с этими словами адмирал энергично пожал мне руку. – Принимайте командование сводным отрядом. По поводу пулемётов для генерал-губернатора Гродекова не волнуйтесь. Отправим с первой же оказией. Думаю, вы сами и отвезёте ещё до двадцатого числа.