В тот день небо залила кровь. Сначала далекая туча казалась просто красным пятном, которое ангел нарисовал на небесном холсте. Но когда она приблизилась, несущиеся из нее крики потрясли мое стальное сердце. Нечестивое кровавое облако проплыло над нами с северо-востока и ушло вглубь пустыни.
Геракон говорил, что из него торчали руки, ноги и головы. Священник Йохан клялся, что видел в складках гигантский человеческий глаз. Мой стратег Маркос утверждал, что щупальца, покрытые глазами, хватали пролетавших мимо воробьев. Но я видел только кровь, струившуюся сквозь облако, словно по венам на руке борца.
К счастью, кровавый дождь на нас не пролился. Захваченный нами абядиец рассказал, что несколько лет назад такое облако приплыло к оазису в пустыне, где часто останавливались путники, и окропило землю дождем. Рада ли была иссушенная почва пустыни напиться крови вместо воды? Если верить абядийцу, всего через несколько часов после кровавого дождя из земли проросли черепа с живыми глазами. «Такое место проклято на все времена, – сказал он. – Пока Великий ужас не перекует нас всех в огне».
Пустыня Зелтурии была проклята. Проклята ложной верой. Проклята самими Падшими ангелами. Но им не напугать меня своими уловками. Я, Зачинатель, о котором пророчествовали апостолы в Ангельской песне, не дрогну, не побегу. Нет, я пришел крушить и завоевывать, и никакие страшилки для слабых душой не собьют меня с пути.
И вот, в день рождения апостола Бента, в месяц ангела Думаха, Молчаливого разрушителя, мы прибыли в горы Зелтурии, красные, словно вылепленные из пропитанной кровью глины, крутые и высокие, крепче любой стены. Латиане верят, что племя Падших ангелов, называемых ифритами, создало для них этот пещерный город, чтобы они могли поклоняться своей демонице под защитой скал.
Сегодня мы докажем, что ничто не защитит от божественного света. Что истинно верующий может сровнять горы с землей. Нашу семидесятитысячную армию ничто не остановит – ни кровавые облака, ни жар пустыни, ни стена в лигу высотой, высеченная демонами, выглядящими как бездымное пламя.
Навстречу нашим семидесяти тысячам святой правитель, прячущийся за горой, послал только одного: светловолосого молодого человека с холодными глазами. Такая внешность больше присуща жителям ледяных земель, чем этой мрачной пустыни.
Он явился в потертом халате из чесаной шерсти серее, чем шкура крысы. Босые ноги будто не чувствовали раскаленного песка. Телосложения он был жилистого, с русой бородой и бесстрашным взглядом.
Тогда как я был закован в доспехи, кольчугу и шлем, как истинный предводитель легионов.
Маг стоял прямо, держа в руке молитвенные камни. Легкий ветерок шевелил песок между нами.
– Мир тебе, Базиль Разрушитель, – произнес он на безупречном крестейском. – Так ведь тебя называют? – Его голос звенел, как сталь, и струился, как мед.
– Так.
– Почему? Что ты разрушил?
– Множество стен. И несколько сердец.
– Однако гор ты не разрушал.
– Но сделаю это, если вы не сдадитесь, – сказал я, переходя к сути. – Пощади свой народ. Если вы станете сопротивляться нам, мы не оставим в живых ни одной души. Мы прошли долгий путь и жаждем отдать свои и ваши жизни Архангелу.
– Тогда вы умрете под сенью этих священных гор.
Я ожидал упрямства, но с годами находил в нем все меньше радости. Если бы они только знали, что им суждено проиграть, мы могли бы избавить друг друга от ненужных страданий.
– Я только что прибыл из Кандбаджара, резиденции вашего святого правителя, который сбежал, как крыса от пожара. История назовет нас милосердными – поскольку городская стража распахнула ворота, мы пощадили и ее, и простой народ, и даже ваши святыни. Под моим правлением Кандбаджар станет еще лучше. Те же условия я предлагаю и Зелтурии.
– Считаешь себя милосердным.
Он щелкнул молитвенными камушками, нанизанными на веревку.
Он что, насмехается над моими словами?
– Не я милосерден, но Архангел. Мы здесь не для того, чтобы уничтожать вас или вашу веру. Мы пощадим священный город и гробницы ваших святых, жизни и права жителей и паломников. Но только если вы сдадитесь.
– У Зелтурии нет дверей. Ты волен отправить свои легионы в проход, он всегда открыт. Всегда готов принять усталых.
– Не сомневаюсь, прием будет теплым. В вашем проходе помещается в лучшем случае десять человек, а остатки войска вашего святого правителя наверняка уже залегли в засаде. Вы можете защищаться хоть от миллиона воинов.
– И зная это, ты все равно пришел? – С едва заметной улыбкой маг развел руками. – Почему?
– Потому что могу окружить ваши горы. Вы здесь ничего не выращиваете. Как скоро вам придется глодать кости? Через две, максимум три луны?
– Мы не будем голодать, император Базиль. У тебя семидесятитысячная армия, а у меня – племя джиннов, которые будут метать в вас молнии и позаботятся о еде для нас. Мне нужно только приказать им.
– Если ты такой могущественный, где же ты был, когда я утопил войско святого правителя в Вограсе?
– Здесь, исполнял свой долг. Ты – не единственная опасность, от которой нужно защищать город. Кстати, будьте осторожны, разбивая лагерь в пустыне. Абядийские племена все время враждуют друг с другом, травят воду в колодцах и охотятся. Они гостеприимны, но могут не увидеть в вас гостей. Я даю вам одну луну, и то если не брать в расчет джиннов.
Я усмехнулся.
– Нельзя позволить Падшим ангелам отравлять сердца и умы людей. Я, Зачинатель, уничтожу их. Любыми силами.
Если бы я только мог почувствовать его эмоции. Хотя, судя по его подергивающимся усам, он, похоже, напряженно обдумывал мои слова.
– Скажи, ты видел кровавое облако, плывущее на юг? – спросил он.
– Видел.
– И что это, по-твоему, дурной знак или предвестник победы?
– Не просто предвестие нашей победы, это знак для вас. Вас оберегала богиня, и помогали потусторонние силы… – Я указал на небо. – Но оттуда наблюдает нечто большее.
Маг прикусил пересохшую нижнюю губу.
– Ты говоришь о Несотворенном.
– Именно так.
Его вздох был долгим и резким, первая видимая трещина в броне его спокойствия.
– Ребенком в Ледяных землях я видел такое, что и сейчас трудно передать словами. Тамошние люди не облекают своих богов в добродетели и святость. Они поклоняются им настоящим, за могущество и ясность их знаков.
– Тогда прислушайся ко мне. Чтобы спастись, нам нужно укрыться под одним шатром. Я предлагаю вам убежище.
– Племена, жившие возле Красной реки, поклонялись Несотворенному, – продолжил он, не обращая внимания на мое щедрое предложение. – Я давно научился бояться его и того, что он может принести в наш мир. Не намеренно, достаточно простого взгляда на его причудливую форму.
– Тогда ты понимаешь, почему я делаю то, что делаю. Зелтурия противится моей миссии донести до края земли веру, которая спасет всех нас. Я должен убрать все препятствия со своего пути.
– Насколько я помню, в Ангельской песне говорится, что Несотворенный назначил Архангела и Двенадцать править этим миром, прежде чем самому стать Несотворенным. Даже он предпочитал, чтобы низшие ангелы были единственными объектами поклонения.
По моим доспехам зашелестел песок, поднятый сильным порывом ветра. Я смахнул его, а маг позволил ему покрыть брови и волосы.
Я не желал обсуждать теологию. Мне едва хватило терпения на последнюю попытку, и я надеялся, что она будет удачной.
– Вы, латиане, практикуете всевозможную кровавую магию и якшаетесь с демонами. Вы ежедневно оскверняете свои сердца темными учениями, открытыми людям в качестве испытания ангелом Маротом. Неужели вы думаете, что у могущества нет цены? Неудивительно, что кровавые облака находят здесь пристанище. Но я могу избавить вас от этого. И только я могу спасти этот мир от его создателя. Я избран для этого. Я не нахожу радости в смерти, но уничтожу все на своем пути, даже горы, кишащие джиннами.
Маг сцепил руки. Опасаясь, что он колдует, я отступил назад.
– Не волнуйся так. – Он устало вздохнул. – Похоже, от нашего разговора толку не больше, чем от возделывания песка. Делай что хочешь, император Базиль Разрушитель. Я жду тебя в храме Святого Хисти. Да, и надеюсь, что ты со своими легионерами не заблудишься по пути. Эти узкие проходы тянутся во все стороны.
Я мог только улыбнуться его решимости.
– Так или иначе, но я сровняю с землей вашу богопротивную гору.
Я вернулся в лагерь, который мы разбили среди простиравшегося на многие мили чахлого кустарника и водопоев. Мои люди занимались подготовкой к осаде. Охотничьи отряды во главе с нанятыми нами абядийцами рыскали по кустам в поисках пустынных оленей. Легионеры рыли траншеи по периметру лагеря, затем утыкали их кольями, чтобы на нас не напали с флангов или с тыла. Префекты обследовали местность в поисках воды и приказывали копать новые колодцы.
По правде говоря, если жители Зелтурии не сдадутся, нам будет так же трудно выдержать осаду, как и им. Пустыня по природе своей не слишком изобильна, а семьдесят тысяч ртов не накормить песком. Хуже того – мало кто из нас был привычен к невыносимой дневной жаре, с восходом луны резко сменявшейся холодом. Для выживания в пустыне требовались особые навыки и еще более особое тело, чего у нас, выходцев из иных земель, не было.
Но у нас не было недостатка в рвении. Каждый опирался на непоколебимую истину. После десятилетия войн за престолонаследие, победив трех претендентов, я наконец объединил земли этосиан. И объединились мы с единственной целью: продвинуться на восток, к водопаду на краю земли, и открыть все сердца вере, как было предначертано в Ангельской песне.
Я вошел в шатер и налил в серебряный кубок воды со льдом. За время разговора с магом в горле застряло немало песка и еще больше разочарования. Маг не походил на человека, готового отступить, в отличие от стражников на стенах Кандбаджара. Одних людей покупают золотом, других – страхом, а третьих – здравым смыслом. Что предпочитал этот маг, я так и не понял. Если, как и меня, его наняла сама вера, то нас ждала долгая осада.
Я сел на складной табурет и набрал в рот воды, дал ей смочить пересохшее горло, похрустел льдом и проглотил. Лед, который мы привезли с собой, не доживет до конца осады, так что нужно было наслаждаться моментом.
В шатер заглянул закованный в доспехи легионер.
– К тебе легат Томус, государь император.
Я кивнул.
– Пусть войдет.
Томус вошел, все еще облаченный в царственные одежды, сотканные из шерсти в его роскошном поместье на ветреном побережье Деймоса. Мех, украшавший воротник его серебристой с розовым рубахи, казался удушающим, как и бирюзовая безделушка на шее. Судя по тому, что легат взмок от пота, и по его резкому запаху, он еще не привык к пустыне.
– Как все прошло?
– Жители Зелтурии останутся в своих пещерах и будут сопротивляться.
– Не удивлен. Ты подумал над моим предложением?
Его предложение. Мне хотелось плюнуть на его серебряные сандалии. Просто пройти мимо Зелтурии в восточные земли, а затем на полуостров Кашан, где, как говорили, поклоняются кровавым богам еще более причудливым, чем в ледяных землях Юны, – это трусость.
Мы уже потратили год на завоевание Химьяра и Лабаша. Химьяры дали нам кровавый бой, но лабашцы сдались быстро, а их негус даже принял Архангела в свое сердце.
– Мы пришли не за богатствами востока, а за сердцами и душами.
– Но с их богатствами, а тем более с сердцами и душами, мы станем сильнее и вернемся в Зелтурию. Я слышал, кашанцы приручили и используют на войне могучих мамонтов.
– Мы уже сильны. А завоевание Кашана не покажется приятной прогулкой по цветущему саду. Говорят, там сейчас нашествие червей. Лучше переждать его, прежде чем начинать поход через джунгли. Как минимум год.
– Год в этом пекле, глядеть на горы и ждать, когда сдадутся жители Зелтурии. Про которых говорят, что многим даже не нужна вода и пища, их питает вера.
– Я не изменю план, легат. Так что лучше всем направить силы на то, чтобы сделать осаду успешной.
По хмурому лицу Томуса было очевидно, что он не оценил мою решимость. Впрочем, как обычно. Во время войн за престолонаследие он часто оказывался в той или иной фракции, противостоящей моей. За исключением того дождливого лета двенадцать лун назад, когда мы ненадолго объединились, чтобы уничтожить Соленого лорда Диконди. Но сразу после той победы Томус продолжил вступать в союзы против меня, пока я не остался единственной силой, с которой можно было объединиться.
Тем не менее я взял его в союзники. Их никогда не бывает слишком много. Я видел, как другие мстят по разным причинам, мелким и благородным, и хорошо понимал глупость карательных мер, хотя для некоторых людей приходилось делать исключение. В конце концов я победил, объединив всех. Я воззвал к нашей общей этосианской вере и сделал ее незыблемым столпом, на котором водрузил свое знамя. При этом я не делал различий между врагами и союзниками. Бесконечная война закончилась только в тот день, когда все согласились короновать меня.
А затем мы двинулись на восток. Люди, десятилетиями резавшие друг друга, теперь вместе резали неверных. Но даже с неверными я предпочитал находить общий язык. Нас пока объединяла не вера, а более приземленная нужда в сохранении жизни и имущества. Я обеспечу людям Кандбаджара безопасность, чего не сумел их святой правитель, и так завоюю их преданность, прежде чем наша вера завоюет сердца.
Я щелкнул пальцами.
– Томус, где мой сын?
– Доран помогает копать траншеи.
– Марает руки песком, неужели?
– Как тебе прекрасно известно, мальчик, или скорее мужчина, учитывая ширину его плеч, подает пример. В точности как отец.
Я просиял, несмотря на очевидную лесть Томуса. Он частенько был сладкоречив, а когда не был, как несколько минут назад, сразу становилось ясно, что он выражает свои истинные желания и страхи.
– Я посвящу час молитве, – сказал я. – А потом отвечу на все вопросы и сомнения. Мы проведем осаду правильно, как сделали, когда спасали Костану от Сатурнусов и их напыщенных пиромантов.
Та осада далась нелегко. Стены Костаны были ничем не хуже гор: высокие, толстые и, что хуже всего, глубокие. Говорят, император, построивший их сто лет назад, сам сделал чертежи, хотя не имел никакого опыта в инженерном деле и строительстве стен. Скорее всего, они пришли к нему во сне, в котором ангел Малак обещал, что колонны будут такие же прочные, как его собственные. Эти стены надежно защищали Костану от набегов, но не смогли уберечь от меня, что еще раз подтвердило: я избран для особой цели.
– Я не сомневаюсь в твоем рвении.
Судя по мягкому тону Томуса, он уже был готов уступить. Он был честолюбив, но больше не позволял амбициям взять верх над практическими соображениями. Противостоять мне вредно для его здоровья, а также здоровья всей его родни и детей, и он это прекрасно понимал. Особенно после того, как я сразил в бою двух его сыновей. Он знал это уже больше десяти лет, как и любой из моих префектов, легатов и священников. Только так и можно править – показать честолюбцам, что самое высокое их место всегда чуть ниже твоего и любая попытка подняться выше – гарантия погибели.
– Но ты в чем-то сомневаешься. Чем я могу облегчить твою душу?
– Боюсь, после того кровавого облака ничто не поможет, кроме моей перины в Деймосе.
– Не тебя одного потрясли столь дурные предзнаменования. Восток обольщают демоны и отравляет колдовство. Нам нужно быть готовыми к худшему. Наш святой огонь выгонит всех крыс из нор. Мы должны заковать сердца в доспехи веры, как заковали тела в железо.
– Ты мудр, государь император. Но абядийский переводчик…
Томус содрогнулся, не в силах договорить.
– Что он сказал?
– Он сказал, что кровавое облако приходит из земель в глубине Бескрайней пустоши, из про́клятой щели в земле, называемой морем Бога. Он сказал, что рожденные под такими облаками обладают способностью писать руны кровью. Племена таких колдунов живут неподалеку, в Вограсе, и они не оставят нас в покое, если мы нападем на этот нечестивый город.
– Вограс… Он в нескольких днях пути. Не важно, мы все равно искореним тех, кто не прошел испытание Марота.
– А если столкнемся с кровавой магией? Что мы ей противопоставим?
– «От веры бежит любая тьма». Так говорится в Ангельской песне.
– По-моему, тьма недвижима. Это свет приходит и уходит.
Он тревожился. Ни одна крестейская армия не заходила так далеко в латианские земли, и нам нужно было проявлять осторожность.
– Каждому из нас не по себе вдали от родных полей и очагов, я понимаю. Но я объединил Крестес и этосиан именно ради этой цели. Чтобы исполнить пророчество. Ангельская песнь не обещает, что это будет легко. Нет, это станет самым большим испытанием веры за все времена.
Томус кивнул в присущей ему медленной, задумчивой манере.
– Даже священник не нашел бы более ободряющих слов. Мне всегда недоставало веры, особенно перед лицом таких бездонных страданий. Но сегодня я причислю себя к верующим. Я сделаю все возможное, чтобы вселить уверенность в легионы.
– Благодарю, Томус. Я ценю твою службу.
На этом он оставил меня. Я встал на колени, закрыл глаза и представил в своем сердце Архангела, как делал с самого детства. Вера – единственное, что не изменилось с того дня, как отец впервые привел меня в церковь. Она оставалась все той же верой невинного сердца и несла в себе те же детские надежды.
И все же теперь, когда я представлял себе Архангела, его огромные крылья, распростертые над облаками, его многочисленные глаза, наблюдающие за миром со всех возможных сторон, я видел что-то еще. Что-то темное в небесах, такое, что не осветить никакому свету. Нечто огромное, охватывающее тысячи тысяч миль. Хуже того, оно росло. Росло и надвигалось. Скоро оно закроет все вокруг, и мы уже не сможем отвести взгляд.
Нам придется посмотреть на него.
В ту ночь кто-то тряс меня за плечи, пока я не пробудился от сна без сновидений.
– Государь император, кровавое облако вернулось. – Голос моего сына, с каждым днем становившийся все ниже.
– Доран.
Я сел и потянулся за кувшином с водой, надеясь смочить пересохшее горло. Но как только сделал первый глоток, сразу выплюнул.
Это была не вода. Слишком отдающая железом и густая жидкость. И, судя по пятну на одеяле, слишком красная.
– Отец, надо бежать.
Ему было уже шестнадцать, но из-за страха на лице он выглядел не старше десяти. Темные кудри спадали на широкие плечи, закаленные трудом, как у любого в моей армии.
– Бежать? От чего?
– От облака. Облака из крови и криков. Разве ты их не слышишь, отец?
Я замер и сосредоточился на шорохе ветра. За ним слышалось что-то еще… вопли. Крики. Как будто целый город варился заживо. Мужчины, женщины и дети купались в собственной пылающей крови и внутренностях. И это доносилось сверху.
Я встал и схватил спату, как будто она могла защитить меня от тучи. Тем не менее, пристегнув ее к поясу, я почувствовал себя в большей безопасности. Вместе с сыном я вышел из шатра и ступил на песок пустыни Зелтурии.
Небо пузырилось красным, словно какой-то злой бог расстелил над нами пропитанный кровью ковер. Теперь я видел руки и ноги, то появлявшиеся из облака, то снова исчезавшие в нем, словно несчастные страдальцы пытались вырваться наружу, но демоны, помешивающие этот котел, затягивали их обратно.
Я сглотнул, чувствуя вкус крови.
– Наверное, это тот маг отправил его сюда. Он хочет прогнать нас. Но это пустой трюк.
– Отец, это не трюк. Вся вода в колодцах стала красной. Каждая крошка еды чуть не лопается от черной крови.
– Доран, мы и пришли сюда, чтобы уничтожить это зло. Если я убегу от него, как смогу называть себя Зачинателем?
– А как же мы будем есть и пить? Не заставишь же ты нас питаться этой мерзостью?
– В мире есть и кое-что похуже, сынок. Я это видел. Я вижу это даже в своих молитвах. Бескрайняя тьма, та, что не сотворена, а, скорее, вплетена в ткань всего сущего.
Мой красивый сын сощурился и покачал головой. Какие же у него черные волосы, и при этом вьющиеся, в отличие от моих или его матери. И с таким крепким телосложением, твердым подбородком и густыми бровями в нашей семье тоже никого не было.
– Что же ты нам прикажешь, отец?
– Скажи людям, чтобы искали опору в вере. Это облако пройдет, как и все другие. Наш пыл переживет его. И тогда мы начнем осаду и навсегда покончим с колдовскими и демоническими уловками. Все, кто побежит, все до единого будут пойманы и почувствуют вкус собственной крови. Я медленно перережу им глотки и объявлю об их бесчестье в каждом уголке Святого Крестеса, и даже родные матери проклянут их имена.
Я ходил по лагерю и кричал: «Укрепитесь в своей вере! Это всего лишь хитрости Падших. Не бойтесь, ведь за нашей спиной ангелы!»
К чести моих воинов, никто не сбежал. Многие взялись за руки и пели священные гимны Ангельской песни, с вызовом глядя в небо, будто их слова могли прогнать облако. Но я знал, что это испытание так легко не пройти.
Я заметил Томуса на спине верблюда. Впереди сидел переводчик-абядиец. Верблюд был нагружен деревянными ящиками и рулонами ткани.
– Куда собрался, легат? – спросил я.
Мое лицо находилось на уровне его серебряных сандалий.
– Государь император, ты должен дать приказ об отходе. Нужно укрыться в Кандбаджаре и вернуться сюда только после того, как уйдет облако.
Я разочарованно вздохнул.
– Если побежим, они снова нашлют облако, как только мы вернемся. Это фокусы мага, нужно просто переждать.
– Это не фокус, – криво ухмыльнулся переводчик-абядиец, молодой человек с похожим на завиток шрамом под глазом. Мы наняли его потому, что он владел многими языками Запада и Востока. – Маги находятся в его власти так же, как и мы. Даже джинны бегут от такого зла. В моем народе говорят, что странные существа, живущие в море Бога, пробуждаются каждые семьсот лет или около того. Это облако родилось из самого моря Бога, и мы не зря боимся того, что оно может принести.
Я выхватил меч и приставил его к почке абядийца, острие вонзилось в халат.
– Я боюсь только ангелов. А они не боятся ничего. Ты прекратишь сеять трусость, или я полью песок твоими внутренностями.
– Так давай. Я лучше умру сейчас, чем переживу то, что скоро здесь произойдет.
– И что произойдет? Пока оно только висит. Может, прольется дождем, и что с того? Мы все солдаты. Думаешь, мы не купались в крови, чужой и собственной? Думаешь, мы мало слышали воплей? Мы принесли на эту землю больше криков, чем любое облако.
– Ты позволил высокомерию ослепить тебя. – Абядиец потянул за один конец своего зеленого тюрбана. – Несомненно, это кровавое облако послано тебя наказать. Я оказался рядом с тобой по воле злого рока.
– А ну, слезай с верблюда, – приказал я. – Облако страшное, но я страшнее. Не заставляй меня это доказывать.
– От твоего клинка я умру только раз. Это лучше, чем бесконечные смерти там, наверху.
Я занес руку, чтобы воткнуть меч в шею верблюда, прежде чем они успеют сбежать. Но тут небо вспыхнуло, словно кровавое облако пронзила молния.
Все посмотрели наверх.
Облако раздувалось. Оно дышало. Оно расширилось на многие мили, крики становились все громче, и дымка быстро понеслась вниз.
– Начинается! – выкрикнул Томус. – Спаси нас, Архангел!
Большинство закованных в доспехи легионеров стояли и с молитвой на устах смотрели на опускающееся кровавое облако. Но для некоторых вид маслянистых щупалец с ползающими по ним глазными яблоками оказался непереносим. Они бросились врассыпную по песку, как будто это могло их спасти.
Сам я был предупрежден об этих ужасах. О том, что может наколдовать Несотворенный, находясь вне пределов времени и творения. Я даже видел это в своих молитвах. Я смотрел, не отводя глаз, как нас окутывает красный туман, сгущаясь до удушливого дыма.
На мгновение все крики и молитвы стихли. Все стало безмолвным.
Все стало неподвижным. Я стоял один в кровавой дымке, скрывавшей нижнюю половину тела. Вдруг холод пробрал меня до костей, я содрогнулся, а в нос ударила вонь расплавленной меди и жуткой гнили.
– Так вот оно что, – сказал я. – Не такой и ужас. Пусть это пройдет. Во имя Архангела, пусть пройдет.
Облако начало рассеиваться, и мы оказались в каком-то другом месте.