– Потери? – спросил я, когда битва окончательно стихла.
– Пятьсот человек убитыми и около полутора тысяч раненными, – доложил Толя.
– Это очень плохо, почти треть войска, – в сердцах выругался я. – А ведь это не самая большая крепость. Как мы будем Казань брать?!
– Этими силами мы не сможем даже близко к ней подойти. Даже если у нас будет в три раза больше войска, Казань нам не светит.
– Хороший у меня генерал, – ухмыльнулся я. – Может, стоит рассмотреть кого-то другого на твою должность?
– Можешь меня хоть на цепь посадить, результат от этого не изменится. Без хитрости мы в Казань не войдём. И ты не хуже меня это знаешь.
– Ладно, не злись. Что у противника?
– Почти тысяча трупов и в три раза больше ранеными. На ногах всего пять-шесть сотен.
– Лёгких сколько?
– Тоже около пяти сотен. Точные цифры подам в отчёте.
– Группа добралась?
– Нет, но уже на подходе. Крайний срок – завтра. Я всё ещё считаю, что мы поспешили с переходом границы. Нужно было дождаться, пока они войдут.
– У наших как дела? – проигнорировал я Толино замечание.
– Всё так же: сидят в осаде, ждут, когда мы организуем контрнаступление. Армия Кристины прошла Москву, но ей теперь нужно обойти Нижегородское княжество.
– Как раз успеет к самому веселью. От Филина вести есть?
– Пока тишина.
– Что с разведкой?
– Первые данные уже есть, но я их ещё не видел. Так, кое-что на словах.
– Ну давай хоть кое-что.
– Пережогин выдвинул пять тысяч, пока неизвестно куда. Болгар и Тетюши перекрыли реку, основные дороги тоже берут под контроль. Глеб, я всё ещё считаю, что нам нужно вернуться и освободить свои земли. У нас проблемы со снабжением, через две недели армии нечего будет жрать.
– Этот вопрос я решу.
– Как?
– Блядь, Толь, не тошни на нервы, а?! Я сказал: решу! Значит так: сформируй малые отряды, пусть пройдутся по окрестным посёлкам и соберут все припасы. Настрой связь с Ижевскими, помнится мне, они тоже на Казань облизывались.
– Сделаю, – кивнул он, – Что с пленными делать?
– Пока ничего. Раненым оказать помощь и всех накормить, они нам ещё пригодятся. Баржи освободить, они нам пока не нужны, землёй пойдём.
И всё же армия – довольно неповоротливое чудовище. Слишком много нюансов нужно учесть и донести до каждого. А в это время враг не дремлет и вовсю старается подготовить ответные действия. Казалось бы, три дня – не такой уж большой срок, но в условиях войны за этот период ситуация может измениться кардинально.
Мы едва успели восстановить повреждения Тольяттинской крепости, разгрести и сформировать трофеи, а Пережогин уже был на подходе. Пять тысяч человек – это очень весомый аргумент и в отличие от нас, они действовали на своей земле. За их спинами снабжение и подкрепления, в то время как у нас осаждённые поляками города. Но я был рад этому обстоятельству, ведь у нас появился шанс прилично сократить численность войска противника.
Да, у них техника, потому как в топливе они нужды не испытывают, но мы не собираемся биться с ними в чистом поле. По крайней мере, не так, как они себе это представляют. Пережогин принял слишком импульсивное решение, и я прекрасно его понимаю. В его действиях есть логика и с кем-нибудь другим этот манёвр обязательно бы сработал. Но у меня есть ответ, который ему очень не понравится.
Нет, в крепости мы отсиживаться не станем, потому как весь его расчёт именно на это. Стоит нам запереться и на этом всё – наступление моментально превратится в оборону. Вот и выходит так, что сражаться в поле нам всё-таки придётся. Однако бить в лоб хорошо вооружённому войску – равнозначно самоубийству. Решение я нашёл, и по его воплощению в жизнь было очень много споров. Впрочем, мне оно тоже далось нелегко.