Утром пораньше я пришла в контору, зашла к главному инженеру. Тот опять позвонил и пригласил к себе прораба. Познакомил нас, и сказал, что это – Леон. Обращаться можно к нему – Леон – Даи. Это означает – дядя Леон. Леон – Даи был пожилым, седым, худощавым мужчиной. Первое, что он сказал – «От меня ни на шаг». Что это означало, я поняла позже.
В Каджаране планировалось большое строительство целого ряда секретных предприятий. Строительство должно было быть в долине, в пойме реки – «ЧАЙ». Но река сама мешала своим местоположением, так как весной, во время разлива, заливала всю долину. Поэтому её решено было переместить на другое место. В настоящее время строили для неё новое русло.
Выглядело это так. В долине, которая, как большая чаша располагалась в внизу ущелья, на большое расстояние протянулись высокие мостки – метра три от земли. От самой земли вверх устанавливались деревянные щиты – опалубка. Туда заливали цементный раствор, перемежая его кучей камней, утрамбовывали всё это, и получалась бетонная стена. Потом, когда бетон застывал, опалубку и подмостки передвигали. Так и двигались бетонные берега, в которые должна была перебраться река, освободив поймище для строительства железо – бетонного комбината. Комбинат должен был впоследствии обеспечить строительство объектов и домов будущего города – КАДЖАРАНА.
Но меня потрясло другое. Когда мы с Леон – Даи подошли к полигону, я было замерла от неожиданности. Мы стояли наверху. Далеко внизу, как на дне большой тарелки копошились сотни людей в тёмных одинаковых робах. А по верху этой «тарелки» стояли через каждые 20–30 метров военные с автоматами.
Оказалось, что всё строительство велось заключенными. Их привозили на машинах каждое утро, и увозили только вечером. Все заключенные были разбиты на бригады по 10–15 человек. Каждая бригада делала определённую работу. Одни – на бетономешалках делали раствор, другие на носилках – подтаскивали камни, третьи – утрамбовывали бетон. Все бригады были расставлены так, чтобы они хорошо просматривались сверху охранниками, и работали на расстоянии друг от друга. Повыше, в горах работали камнетёсы. Они кирками отбивали от гор огромные глыбы камней, и здесь же разбивали их – на более мелкие. Когда в какой-нибудь бригаде кончался камень, на весь полигон летел пронзительный крик – «Кар чка! Кар чка!» (камня нет).
Долина, в которой велись работы, напоминала огромную чашу с крутыми отвесными, как обрубленными, бортами. Вдоль реки выстроены леса, метра на три возвышавшиеся над будущим руслом реки. А по ним в каком-то замедленном размеренном темпе двигались человечки в тёмных робах.
А если взглянуть вверх, к далёкому небу, увидишь, как по дороге, проторенной по краю этой чаши, тоже медленно двигаются человечки в зелёном. Только у людишек внизу – были в руках носилки с бетоном, который они, поднявшись на подмостки, выливали в опалубку, и тяжёлые трамбовки, которыми они утрамбовывали раствор, а у других – навеху – были винтовки…
Работали они размеренно, практически без отдыха. Иногда бригадир давал команду, и они замирали на своих местах, или присаживались там же, где только что работали. Многие спешили перекурить.
В первый день Леон-Даи не отпускал меня ни на шаг. Мы спустились вниз, где у края полигона стояла конторка. Там мы и работали. Каждый день нужно было замерять объёмы проделанной работы. К концу месяца на каждую бригаду мы закрывали наряды. За 100 % выполненных работ не полагалось ничего. За каждое перевыполнение плана заключённым засчитывали в счёт положенного срока заключения лишние дни. Кажется, при выполнении плана на 200 % шел день за два. Но такие наряды мы закрывали только при авральных работах. Чаще всего мы им натягивали объёмы в нарядах, позволяющие засчитывать им не более полутора дней в сутки, а то и меньше.
В этом лагере, поставлявшем рабочую силу на полигон в основном отбывали срок заключенные, осужденные на 10 лет и больше. Поэтому мы с Леон-Даи были для них, как боги, сокращавшие срок их отсидки. Именно поэтому нас уважали, и в обиду не давали.
По инструкции мы могли общаться только с бригадирами. Но в наши обязанности входило – проверять качество работ. Поэтому мы часто по очереди обходили все бригады. Сначала ходили вместе с Леон-Даи. А потом, когда я освоилась, и ко мне привыкли, я уже запросто ходила везде среди заключённых одна.
Иногда мне приходилось выполнять мелкие поручения. Все письма, которые заключённые отправляли в лагере, проходили цензуру. И порой они обращались ко мне с просьбой опустить письма в почтовый ящик в посёлке в Каджаране. Я соглашалась. Они незаметно засовывали письма в карман моей телогрейки. Пару раз меня просили купить и принести им расчёску или какую – то другую ерунду. В лагере очень много сидело шофёров, которые сбили машиной человека. Конечно, было много и убийц. В общем, романтики хватало.
За всё время, что я там проработала, а это всего – три месяца, у меня было лишь два неприятных момента.
Первый, это когда один хулиганистый парень решил посмешить своих друзей. Когда я пришла в их бригаду, и медленно проходила по подмосткам мимо работающих заключенных, этот парень тихонько спрыгнул вниз, и прокрался под мостками к тому месту, где я остановилась. Он делал вид, что сквозь щели между досками смотрит мне под юбку, и корчил рожи, жестикулировал руками, как будто увидел чёрт те что. Самое интересное, что я ничего не заметила, а у всех был такой серьёзный вид, как будто ничего не происходило. Я уже не помню, откуда я узнала об этом. Ведь, кто-то меня предупредил, чтобы я не попала в такое положение вторично…
А второй случай был трагичнее. На второй день после зарплаты, я взяла с собой деньги, чтобы после работы сходить в магазин. Деньги положила в карман телогрейки. И они у меня пропали. Причём я точно знала, что ходила только в бригаду Оника (имя бригадира). В этот же день я Онику сказала об этом. А потом несколько дней обходила их бригаду стороной. А впереди было закрытие нарядов… Однажды мне передали в другой бригаде, что Оник очень просил меня зайти к нему в бригаду. Пришла. Все молчат. Я прошла по их участку – молчат. Ушла. И когда уже подходила к конторке, машинально сунула руку в карман…, а там – мои деньги. Кто их украл, как они это определили, не знаю. Я ничего не почувствовала, ни когда их крали, ни когда их положили назад. Я только знаю, что один из бригады парень несколько дней не появлялся на работе. Вроде бы, его «проучили». У них свои «законы»…
После того, как будет речка переведена в новое русло, в этом месте должен был быть построен большой железо – бетонный комбинат. Он должен будет обеспечивать изделиями строительство какого-то предприятия закрытого типа. И правда, не возить же железо-бетонные плиты из Кафана в горы…