Поезд пришел в Ереван утром. Почему-то я в первый момент постеснялась позвонить родителям Левона.
Позвонила я знакомым Вазгена. Ответил мужской голос, сказал, что он уже в курсе, спросил – где я, и велел ждать.
Приехал он скоро, вероятно, на собственной машине. Погрузил мою плетёную корзину, и мы поехали.
В каком-то дворе, рядом с каменным домом стоял маленький домик, типа мазанки. В домике была всего одна комнатка и кровать. Стена домика была общей стеной с гаражом. Вероятно, домик в своё время был построен для хозяина гаража, чтобы при необходимости было где переночевать.
Я не помню как звали друга Вазгена. Он дал мне ключи, и сказал, что я жить здесь могу, сколько захочу. Он лишь иногда будет презжать, чтобы спросить – всё ли в порядке, и не надо ли чего.
– «Друзья Вазгена – мои друзья!».
Сначала я запомнила адрес, потом потопала на почту и дала папе телеграмму, чтобы он выслал мне на билет деньги, на главпочтамт до востребования. Своих деньжат у меня осталось мало. Приходилось экономить.
А пока всё свободное время я занимала тем, что бродила по Еревану.
Однажды забрела на какой-то рынок. Купила дешевых яблок. Иду по улице, жую яблоки, хоть жевать на улице и неприлично.
И вдруг слышу восторженные возгласы. Ко мне кидается молодой парнишка, обнимает меня. А я его не знаю.
Оказалось, этот мальчик был заключённым, и отбывал срок в Каджаране, а работал на моём участке. И именно те наряды, которые я закрывала, помогли ему вернуться домой раньше срока.
Он говорил-говорил что-то, переходя с армянского языка на русский, и потом опять на армянский. В общем он сказал, что так просто меня не отпустит, что здесь рядом, за базаром его дом, и он обязательно должен меня познакомить с мамой.
А почему бы и нет? Мы, действительно, быстро дошли до его дома. Когда он объяснил маме – кто я, и откуда, мама засуетилась и запричитала так же, как перед этим щебетал её сын.
Сразу же на стол была накинута праздничная белая скатерть. Угощение было не очень богатое, но всё было домашним и вкусным. А чего мне ещё надо было? Я ела, думая, почему нельзя наестся сразу на несколько дней? И ещё я думала, какая гостеприимная нация эти армяне.
На следующий день, неожиданно, появилась какая-то женщина. Она постучала ко мне и спросила друга Вазгена. Я ответила, что он дома, и здесь не бывает. Как потом я узнала, доброжелатели видели, как в пустой домик поселилась девушка, и поспешили позвонить жене, она и примчалась проверить – так ли это.
Я поняла, что моё гостевание в этом домике подходит к концу. Да ещё сам муж её подлил масла в огонь. В этот же день, к вечеру он приехал, расспросил – кто его спрашивал и т. д. А потом стал клясться верностью другу – Вазгену, что никогда ничего мне плохого не сделает. Но я должна понимать, что он – мужчина, а я такая сладкая, как персик. Он меня не тронет, но вот только он немного рядышком посидит на краешке постели.
Я кинулась собирать свою корзину. Он опомнился, ругнулся по армянски (я поняла по интонации), и убрался восвояси. Я закрылась на все крючки и засовы, а утром рано, подсунув ключ под закрытую дверь, и взяв свою корзину, отправилась – куда? А куда мне было ещё идти – к родителям Левона.
Приняли они меня, как невесту сына. Видно, редко в Армении сыновья приглашают в дом родителей знакомых девушек. У меня началась райская жизнь на всём готовом. Родители Левона были интеллигентными пожилыми людьми, очень приветливыми, добрыми. Всё хорошо, но не могла же я целыми днями сидеть дома одна с его родителями. И я позвонила сначала одному другу Левона по телефону, который он мне дал. Эдик, так его звали, возил меня по Еревану, показывал достопримечательности, показал детскую железную дорогу, и много всякого другого. Мы даже целовались в каком-то парке. Я думаю, что Левону он об этом не рассказывал потом.
Потом я позвонила другому другу. Мы с ним ходили в кино. Помню перед началом фильма, в фойе, на балконе играл оркестр. Мне стало интересно – в кинотеатре и оркестр. Мы прошли в центр фойе, чтобы мне лучше было видно оркестр. И вдруг весь оркестр, продолжая играть, встал, и продолжал играть стоя. А кругом, стоявшие поодаль люди, захлопали. Мой кавалер объяснил мне, что они обратили на нас внимание, и оркестр таким образом выказал нам своё уважение и поздравления, и, что в основном комплименты относились ко мне.
Ах, как было приятно. С этим другом мы тоже гуляли, и тоже целовались. Я думаю, что и он ничего потом не рассказал ни Эдику, ни Левону.
Наконец, пришел перевод от отца. Шел он так долго, потому что его отправили не авио, а обычным почтовым. К тому же папа прислал мне сумму, которой хватало только на общий вагон.
Пришлось занять у родителей Левона 25 рублей, и купить билет в плацкартный вагон. Ехать-то надо было не одни сутки. Родители его сказали, чтобы я не высылала деньги, а купила бы и прислала им посылочку с порошком какао, который мама Леона употребляла для выпечки.
А пекла она отменно. Однажды у них дома собралось на какой-то праздник много гостей. Жарили и пекли дня три подряд. Так вот, такой выпечки я больше никогда в жизни не видела, и не пробовала. Там было печенье – курабье, трубочки с орехами, домашняя халва, различные пирожные и т. д. и т. п…
Но это было, а в поезд я села без съестных запасов. А немного денег надо было сберечь, чтобы потом из Москвы добраться в Шатуру.