Франц открыл стеклянную дверцу изящного углового буфета и, достав графин коньяку, щедро наполнил два бокала.
– Вот. Выпей. Это согревает, – сказал он Филиппу.
– Спасибо, но думаю, что сухая одежда была бы сейчас еще полезней. Мне следовало бы поскорее подняться…
– Ах, да брось ты! Нельзя же всегда вести себя разумно, мой друг!
Филипп приподнял брови. «Всегда» и «разумно» были отнюдь не те слова, которые первым делом приходили ему на ум при мысли о Франце фон Фрайберге. Этот весельчак, душа студенческих сборищ, являл собой безукоризненный образец легкомыслия. Давеча, к примеру, он загнал своего коня на такую кручу, с которой лишь по счастливой случайности смог потом спуститься, не разбившись.
А после совершенно неожиданно хлынул дождь. Франц объяснил удивленному Филиппу: такие перемены погоды не редки. Западный ветер может в считаные секунды принести тучи со стороны Вогезских гор, что теперь и произошло. Так вот, вместо того чтобы переждать непогоду в придорожной гостинице или в какой-нибудь деревушке, Франц настоял на безотлагательном возвращении домой, и оба всадника вымокли до нитки. Однако эта ошибка была бы менее досадной, если бы молодому графу не вздумалось в столь неподобающем виде заявиться в музыкальный салон, где, как оказалось, сидели две барышни.
К счастью, сцена вышла не такой неловкой, какой могла бы быть. После вежливого обмена приветствиями Элиза и ее подруга благоразумно поспешили покинуть комнату, чтобы… А в самом деле, для чего? Что делают молоденькие девушки, когда остаются наедине друг с другом? Вышивают, болтая о погоде? Или о новейших фасонах платьев? А может быть, играют в шарики, как маленькие кузины Филиппа? Или в карты? Для кукол они, пожалуй, уже слишком взрослы.
– О чем задумался? – спросил Франц.
Филипп не ответил.
– Превосходный коньяк, – сказал он, сделав большой глоток, и поставил опустошенный бокал на столик около буфета.
– Да, я тоже нахожу, что отец не зря сменил продавца.
– Кстати, теперь мне все же надо переодеться, чтобы привести себя в надлежащий вид к возвращению твоих родителей.
– Ах, они вернутся еще не скоро и сперва непременно пришлют кого-нибудь за каретой, которая их заберет, – ответил Франц и, повертев бокал в руке, полюбовался янтарным напитком, прежде чем с наслаждением влить в себя последний глоток.
– А до тех пор прикажешь мне сидеть здесь и мерзнуть в мокром костюме для верховой езды?
Франц рассмеялся:
– Какая глупость!
– Именно что глупость.
– Ну хорошо. Давай поднимемся в наши комнаты. Нужна ли тебе помощь? Могу прислать кого-нибудь из слуг.
– Нет, благодарю. Я вполне способен одеться и раздеться сам.
– Как тебе угодно. В таком случае встретимся в отцовской гостиной. Знаешь, где это?
Филипп кивнул:
– Я недурно ориентируюсь в пространстве.
– Вот и прекрасно. В той комнате мы будем защищены от вторжения барышень. Отец запретил им туда входить, потому что захотел иметь хотя бы одно тихое место в доме, – пояснил Франц, смеясь. – Впрочем, Элиза, я надеюсь, уже бросила привычку повсюду играть в прятки со своей подругой.
Филипп тоже понадеялся на это. «Такая детская забава была бы не к лицу дебютанткам, – подумал он. – Не хватало еще, чтобы молодая графиня, эта серьезная девица с нахмуренным лбом, притаилась за занавеской в отведенной мне комнате!»
С такими мыслями гость отправился переодеваться. Франц хотел поселить его по соседству с собой, в спальне брата Юлиуса, но Филипп не был членом семьи и потому счел это не вполне уместным. Он попросил, чтобы его поместили не на том этаже, где находились опочивальни хозяев, а выше, в одной из гостевых комнат. Не такая просторная, как покои Юлиуса, она тем не менее поражала богатством отделки. Кровать была широка и удобна, а из двух окон открывался превосходный вид на зеленый сад. В этой комнате гость мог спокойно насладиться уединенным отдыхом или же заняться своей корреспонденцией, расположившись за бюро.
Филипп обещал овдовевшей матери, что будет писать ей не реже чем дважды в неделю, сообщая все подробности курортной жизни. Имея на своем попечении двух младших сыновей, Грегора и Лео, да еще болезненную сестру, бедная женщина не могла позволить себе никаких развлечений, и переписка с Филиппом была единственным, что сулило ей радость.
Он решил, не откладывая, набросать кое-какие заметки о прогулке под дождем, с тем чтобы вечером, после ужина, сделать из них настоящее письмо. Материала уже набралось немало. Начать следовало с первых впечатлений от знакомства с хозяевами дворца: очаровательной графиней, суровым графом, чьи мысли всегда витали где-то далеко, его энергичной сестрой и тремя дочерьми, самой скучной из которых предстояло впервые выйти в свет в этом сезоне. Ну и, конечно, Филипп не мог не уделить нескольких строк своему веселому другу. Тот тем временем наверняка уже вынашивал в уме какую-нибудь новую затею.