Тверь оставалась в трауре в те дни. Люди были в шоке и не понимали, как им быть, что делать. И Мария обо всем узнав, должна была содрогнуться всем телом и душой. Казалось, что хуже уже ничего не может быть.
Но узнав о смерти отца, она погрузилась в еще большую печаль, земля закачалась и ушла из-под ног.
– Монастырь, – услышала она голос мужа, но даже не удивилась. Она долго боялась этого, все время ждала, а теперь защитить ее было некому. Он был благодарен Ольге за то, что в те ночи с ним была она, и ни о каком наследнике от Марии не думал. Они узнают о решении и поддержат его в том. Он чувствовал себя обиженным, и готов был рассказать об обидах и переживаниях.
О том, что случилось с Ольгой, в Москве скоро забыли, не такой уж была она важной птицей. Но все знали на своем и чужом опыте, что беда в одиночку не ходит, и смерть служанки была только предвестием большой беды, которая должна была случиться в ближайшее время.
Иван, приняв решение о монастыре, тут же стал искать подходящий для жены. Они понимали, что он был обманут и лишился чего-то важного для себя.
– Княгиня не может родить наследника, а без этого я не смогу спокойно жить, мне нужен наследник.
Его убеждали подождать еще какой-то срок, но князь ничего не хотел о том слышать.
– Монастырь, – повторил он сердито.
Мало кто решился бы подать голос, заступиться за княгиню, которая никому ничего хорошего не сделала.
– Я никогда не забуду Ольгу, – размышлял князь, – сможет ли какая-то другая хотя бы на миг заметить ее ночью в постели. От кого-то из людей он случайно узнал, что она была наложницей князя Бориса. Вот уж точно женское коварство не знает границ. Но ей он готов был простить все, даже это. О, если бы можно было вернуть ее, он тут же объявил бы войну Твери и завоевал ее снова, и тогда не отпустил бы ее больше, если бы она была жива.
Многие твердили о том, что незлобивый князь собирался обойтись с женой слишком жестоко. Может ли она родить наследника или это только отговорка, чтобы от нее избавиться. Если они что-то и узнают о князе, то случится это не скоро. Его слуги верные считали, что если кто-то и заслуживал монастыря – так это Ольга, но ей и тут удалось его избежать.
Княгиня же вся сжималась в те дни от дурных снов и страшных предчувствий.
№№№№№
Князь Иван ни днем, ни ночью не находил себе места. Он готов был расправиться с любым, если бы узнал, что этот человек повинен в смерти Ольги.
– Почему она не открылась, когда поняла, что я в ее власти? Ведь бояться ей было нечего. И все-таки он боялся заглянуть в те счастливые дни, когда она была рядом. А каково было ей выдавать себя за другую? А что если умерла она оттого, что не верила в его любовь. Для князя его наложница во всем была оправдана.
А между тем в покоях княгини появилась служанка князя, он сам не собирался к ней заходить, потребовала, чтобы Мария собиралась в монастырь.
Княгиня следила за тем, как укладываются ее вещи, забирала что-то из ценного и любимого. Она взяла какие-то вещицы из комнаты Ольги, чтобы было о чем вспоминать потом, да и не хотела она, чтобы что-то досталось чужим.
И тут она заметила князя Ивана за окном, как только ветер отбросил штору. Он даже не пошевелился, когда их глаза встретились. Ее больше не существовало для него, все правильно.
Броситься ему в ноги и молить о пощаде, когда он так страдал из-за своей возлюбленной, она не могла, да и не хотела это делать. Она собрала последние силы и все время твердила о том, что так было угодно богу. Никто не сможет ничего изменить.
– Мне придется страдать так же, как страдал Михаил.
И все-таки, почему этот тихий человек, который так не понравился ей в первый миг, оказался таким жестоким?
= Эта лживая и подлая гордячка не будет больше со мной ни дня, – размышлял князь, и ждал, когда она уберется из комнаты. – Пусть не смеет мечтать о пощаде. Только ее ревность лишила его любви, больше было некому.
– Я уеду куда угодно, нигде мне не будет хуже, чем тут, – услышал он ее голос, и едва не бросился на нее с кулаками. Какова наглость. Конечно, в слезах и мольбах ее нет ничего хорошего, но что она себе позволяет?, и кажется, в ее голосе звучал голос Михаила или кого-то из его сыновей, он не мог утверждать, что так хорошо их помнит.
Если бы внезапно появился черный всадник, он бы не удивился этому. Предатели и Враги Московии могли торжествовать. И в глазах изгоняемой княгини было что-то страшное и горькое. Он никогда не подозревал, что она может быть так сильна.
– Ты сгинешь в монастыре, – очень тихо говорил он, чтобы услышала только она одна, – я позабочусь, чтобы ты не смогла оттуда выбраться.
Они так ненавидели друг друга, что незримые молнии пролетели между ними в тот момент. Есть ли сила, которая сможет потушить эту ненависть.
№№№№№№
Все было сказано и сделано, и не было возврата назад. Несколько воинов сопровождали Марию не для охраны, вряд ли кто-то соберется на нее нападать в дороге, а чтобы убедиться, что она добралась до монастыря и шагнула в его пределы. Она всю дорогу слала проклятия Московии и всем, кто там оставался. И так лютовала она, что многим мужам страшно становилось, и они молча крестились. Потому и ненавидевшие ее, и те, кто к ней неплохо относился, не произнесли больше ни слова, даже прощаться не стали. Пусть остается один на один со своей злобой.
№№№№№№
Княгине казалось, что дорога эта никогда не кончится. Она и прежде знала, что проклятый князь выбрал самый дальний монастырь, но чтобы он был так далеко. Наконец огромные серые стены появились между деревьями, врата распахнулись перед нею, словно там ее все это время ждали. Но врата тут же захлопнулись, наверное, боялись монахини, что кто-то из воинов может за ней последовать.
Какая-то бесцветная старуха в черном повела ее куда-то, Мария едва за ней поспевала. Но она так устала в дороге, что хотела только рухнуть на лежанку и отрешительно от мира. Служанкой ее стала монахиня из Твери, которую он для нее позвал.
Княгиня кивнула в ответ, когда слушала на настоятельницу и смотрела на незнакомую девицу.
Она почувствовала себя совсем скверно, но решила, что не умрет так быстро. Не дождется он этого, хотя только о том и мечтает.
Она закрыла глаза и невольно вспомнила все последние события. Она могла быть беременной. Это привело ее сначала в ужас. Но потом решила, что если это так, то ребенок будет для нее утешением. И это покажет всему миру коварство князя, а она, возможно, выйдет на свободу. Так она медленно стала возвращаться к реальности, от которой успела уйти очень далеко.
Она никому не собиралась говорить о том, собиралась охранять своего ребенка от всех напастей. Она твердо решила, что они не смогут его отобрать.
Так и начала в однообразии и скуке новую жизнь княгиня. Она все больше верила, что беременна. За это она должна была благодарить покойную Ольгу, иначе у нее и этого бы не осталось.
Слишком много пережил и настрадался великий князь. Как только он убедился в том, что жена его в монастыре и останется там навсегда. Он сообщил своей свите о том, что снова собирается жениться в ближайшее время, и ему нужна невеста. И все вокруг весело засуетились в ожидании свадебного пира и больших перемен. Самые влиятельные из вельмож говорили друг другу, что не допустят больше такой княгини. Но ждали решения князя, потому что последнее слово все равно останется за ним. Да и выбирать ему предстало самому, чтобы потом никто не оказался виноватым. И породниться князь должен был со знаменитым родом, на это ему намекали, хотя судя по всему, думал он по-другому.
Иван знал, что ни один удельный князь, если он в здравом уме, не отдаст ему больше дочь, кому же хочется такой судьбы для дочери?
Вот примерно о том и думая, князь посмотрел в другую сторону. Он вспомнил о предках, которые никогда не женились на свои, а старались как можно дальше длани свои протянуть, и тоже решил, что чем дальше будет проживать его невеста – тем лучше.
На древнейшие земли смотрел князь Иван – на Византийский берег он взирал. И такой союз только благо, а не зло ему принесет. Так он сможет уровнять свою Московию с древним миром. Никогда прежде не был Иван так тверд в своем намерении идти до конца. Он говорил о том со священником-греком. И хотя пока все оставалось в тайне, но бояре чувствовали, что задумал князь что-то странное. Они перестали мечтать о том, что поднимутся на вершину благодаря своим дочерям.
– София, – повторял на разные лады имя византийской царевны новоявленный жених. Он был уверен, что на этот раз ему повезет, он все сделает, чтобы повезло.
Тайно отправились послы его в Грецию, он боялся сглазить самое главное дело свой жизни.
Он расскажет обо всем, когда невеста прибудет в Московию, не раньше.
По Москве в те дни гуляли самые невероятные слухи, но никто ничего толком не знал, оставалось только гадать, что же с ними со всеми будет. Многие недобрым словам вспоминали Марию за то, что она не смогла удержать князя, тогда было хотя бы спокойно, а что теперь?
№№№№№№№№
А ночью к нему явилась Ольга. Он никак не мог понять сон это или явь, такой живой она казалась. Она была обижена. Только длинные волосы укрывали ее нагое тело. Он знал, что это призрак, но не испугался.
– Ты сердился на меня, когда все узнал? – спрашивала она, и виноватая улыбка скользила по ее лицу.
– Почему ты не призналась? Я так боялся тебя потерять.
– Я хотела с тобой быть, но разве же мы ровня?
– Я любил, и буду любить тебя, кем бы ты ни была, – признался он, – но теперь мне надобно жениться.
– Мы скверно поступили с Марией, – говорила Ольга, – я боялась, что она обо всем узнает. Но я наказана за все, что совершалось
– Но кто сделал это? – спрашивал князь,
– Какая разница кто, это было угодно богу, за грехи наши тяжкие надо платить.
– Это было лучшее, что со мной с лучилось, – говорил он и страдал при этом от бессилия перед судьбой
Холодок исходил от того места, где стояла она, и она уже растворилась и пропала.
Только какие-то голоса раздавались рядом. Наверное, это Борис, потому что он не смог простить, что его возлюбленная его покинула.
Вражда между древней Тверью и новой Московией продолжалась.
Ольга знала, что князя ждало самое неприятное и опасное известие, о том, что у княгини, которую он обвинил во всех грехах, и главном из них – бесплодии, будет ребенок. И тогда выяснится, что он лгал, и дурная слава надолго останется с князем. Она же по-прежнему оставалась к нему благосклонна.
И в том, что это случится, Ольга чувствовала собственную вину, да и перед князем Борисом, перед его дочерью тоже. Потому и на том свете она никак не могла успокоиться, и душа все металась между мирами.
Только в монастырь Ольга заглянуть не могла, не было ей туда хода.
Она знала, что при княгине оставалась тверская боярыня Арина, которая добровольно отправилась в монастырь после внезапной смерти жениха, поняла, что в миру оставаться ей незачем, уж лучше за высокими стенами быть.
Арина первой узнала о том, что на свет должен появиться малыш, ей хотелось сказать о том князю, вдруг он одумается и переменит решение. Но Мария запретила ей говорить о том даже монахиням, не только князю, и той пришлось пообещать.
– Не губи душу невинного ребенка, потому что он не княжеский сын, – решил обо всем сказать она, – он отравил Ольгу, и нас всех не оставит в живых, если обо всем узнает.
Тогда Арина поняла, что большая радость может обернуться большой бедой, и готова была расправиться с любым, кто поведает Ивану страшную тайну.
Они поговорили и решили, что если что случится, то Арина скажет всем, что это ее ребенок, родила его она от своего жениха, который не успел стать ее мужем.
Князь же приказал постричь ее в монахини и больше ничего не хотел о ней слышать.
Даже она тогда не верила, что он пойдет на такое.
– Есть ли предел подлости людской? – спрашивала она у Арины, а та только молча взирала куда-то вдаль.
Мария же про себя решила, что никогда не станет монахиней, что бы с ней не случилось. Она сказала о том настоятельнице. Ей вспомнилась история несчастной полоцкой княгини Рогнеды, если та смогла устоять перед самодуром Владимиром, то почему бы ей еще не побороться,
– Это невозможно, я беременна, – говорила княгиня, и тайное в один миг стало явным.
Настоятельница поняла, что она не сможет исполнить княжеского приказа. Арина подтвердила, что это так и есть, оставалось только ждать вестей от великого князя.
– Он хотел избавиться от меня, поступил подло и коварно, но ничего у него не выйдет. До настоятельницы уже дошли слухи о выборе новой княгини, невесты для Ивана, но что было делать ей? Он должен был знать о том, что княгиня станет матерью, а не монахиней. Наверное, потому она и оказалась в монастыре, чтобы сохранить жизнь ее ребенку. Надо быть осторожными, не допустить расправы над ними.
Мария облегченно вздохнула, ей больше не надо таиться, и она не станет монахиней. И за монастырскими стенами она может быть спокойна за себя и младенца, который еще не родился.
№№№№№№№№
Князь лишь изредка справлялся о монастыре, а теперь вдруг озадачился и пытался понять, что же там происходит. Он хотел узнать, почему княгиня все еще не стала монахиней. Все время он ждал какого-то подвоха, удара из-за угла.
Ему сообщили о том, что после смерти греческого царя невеста его жила в замке у Папы Римского, там можно было обо всем и узнать, потому что Папа распоряжался ее судьбой. Они понимали, что великий русский князь был не худшим из женихов. Они верили, что отказа не последует, а князь вместе с женой только поднимется еще выше, так и сам он станет царем. Ему надо было утвердить Московию свою столицей.
Ожидания казались бесконечными, но они оправдались радостным известием. Грек вернулся назад и объявил о согласии Папы на брак с Софией, и он вернулся с портретом царевны.
Иван долго вглядывался в черты ее лица, и оставался доволен, он как в старые добрые времена сможет породниться с древним и культурным миром. Дочери и сестры удельных князей и бояр в тот день вздохнули с облегчением, никому не хотелось повторить судьбу тверской княгини. Они предпочли более скромных женихов, возможно с ними и бед таких не будет, и монастырь не станет последним приютом.
Наверное, это очень удивило бы самого Ивана, узнай он о таком, но он был занят совсем другим в те дни.
Но и в той бочке меда все-таки появилась ложка дегтя, когда прибыли в град люди из монастыря и сообщили о том, что княгиня ждет ребенка.
Князь мог ожидать какой угодно вести, но не этой. А может монахини просто решили над ним поиздеваться?
– Они лгут мне, этого не может быть, – даже себе самому он показался льстецом и злодеем.
И тогда князь послал за настоятельницей, надеясь, что она ни в чем не сможет ему отказать. Но как такое вообще могло случиться, если это правда.
Она явилась, и сразу заговорила:
– Мария ждет ребенка, ошибки никакой нет.
– Но я не был с ней, она не могла зачать ребенка со мной.
Монахиня молчала. А князь спохватился, ведь это значило только то, что все дело в князе, а не в его бедной жене, он выдал себя с головой. Больше говорить он ни о чем не хотел и не мог.
И ведь это могло значить еще, что она здорова, это он не может иметь детей, что оказалось еще тревожнее и печальнее.
– Этот ребенок будет считаться моим наследником? А я даже не ведаю, кто его отец.
Это дева никогда не перестанет терзать его, даже теперь, когда все так хорошо складывалось, и он добился того, чего желал.
Когда монахиня удалилась, князь послал за боярином
– Делай, что хочешь, но пусть они отнимут у нее и отдадут тебе этого младенца, как только он народится на свет.
Боярин попятился, как и что он может сделать, да еще за монастырскими стенами, но князь больше ничего не хотел слушать.
– Он будет воспитываться в твоей семье, а там решим, что с ним делать, пусть все знают, что его родила твоя дочь, а не княгиня.
№№№№№№№
Мария оставалась в неведении в те дни. Она знала только, что князь собирается жениться на царевне. Потом ей сказали о том, что Папа Римский дал свое согласие на этот союз. Значит и рождение наследника ничего не значит. Это было для нее последним ударом.
Внезапно перед ней появился призрак Ольги.
– Зачем ты здесь? – спросила Мария.
– Пошли гонца к Юрию, позаботься о своем сыне, больше тебе никто не поможет, князь знает обо всем и тебе грозит опасность.
Мария молчала, словно старалась понять, что же ей делать дальше.
– Только Юрий сможет позаботиться о своем сыне.
Княгиня в тот же вечер послала вестника к Юрию, и гонец опередил боярина, на ее счастье.
И когда начались роды и боярин Ивана отправился в путь, Юрий был уже в монастыре. Он подкупил и убедил монахиню в том, что они должны передать ему ребенка, которому место в Твери, а не в монастыре.
– Князь не должен знать, где он находится, – заявил Юрий
Он взял корзину с ребенком, и тут же растаял во мраке. В хижине недалеко от монастыря его дожидалась кормилица. Когда же княжеский посланник Никита появился в монастыре, ему сообщили, что княгиня родила мертвого ребенка, и беспокоится больше не о чем, что очень обрадовало этого парня.
Ему же сообщили и о том, что княгиня при родах скончалась. Но тут он потребовал, чтобы ему показали тело Марии. Одно дело новорожденный – такие умирали часто, а совсем другое ненавистная княгиня.
Посланник мог бы порадоваться, что ему не надо совершать самых скверных поступков. Но горькая весть потрясла его до глубины души. Известие о трагедии в монастыре, о смерти ребенка и княгини застало князя Ивана на вечернем пиру. Он казался спокойным и веселым, словно речь шла о ком-то чужом. Никита заметил, что ничего не изменилось, после того, когда он тихо обо всем поведал.
– Все к лучшему, – негромко произнес он, – хорошо, что она была в монастыре, а не здесь. Они не смогут меня в чем-то обвинить. Хотя для того, чтобы утверждать, что я ее отравил, никакие расстояния не страшны.
Но он не стал говорить больше ни о чем, никто не решился бы ему напомнить о случившемся. И все делалось ради собственного спокойствия. Мысли же Ивана были устремлены в далекую Грецию, туда, где оставалась его невеста. Даже смерть княгини не могла заставить его отвлечься от главного дела всей его жизни, она давно была в прошлом, а чем монастырь не могила. Более того, со смертью Марии все препятствия для появления невесты были устранены, она могла спокойно ступить во дворец.
Князь Иван вступал в новую жизнь и волновался как подросток.
Но утром неожиданно он отправился в монастырь, наверное, сам до конца не понимая, зачем это делает. Ему хотелось поговорить с монахинями и убедиться в том, что ему не лгут о смерти княгини, если вдруг она появится жива и невредима, то скандала на весь мир не избежать, а он не собирался из-за Марии терять царевну.
Если все так, как говорят, то надо просто попрощаться с прошлым и спокойно жить дальше.
– Я должен все сам увидеть, – говорил он боярину, который должен был на него обидеться из-за недоверия.
В монастыре явление князя привело в шок монахинь, они ожидали кого угодно, но не великого князя. Они боялись, что он жестоко расправится с ними за все случившееся, но этого не случилось, Иван был на диво спокоен.
Он сразу же прошел в ту келью, где все еще стоял гроб с телом его жены. Она казалась какой-то совсем другой, но все-таки это была Мария, просто смерть сильно ее изменила. Но и при жизни она казалась некрасивой и нелюбимой, а теперь тем более.
– Мне жаль, что все так получилось, – произнес он, повернувшись к настоятельнице, – я виноват перед ней.
Настоятельница посмотрела на него, но не произнесла ни звука. Она видела, что даже чувства жалости и сострадания не было у него в душе. Он не собирался скрывать радости, просто как-то пыжился и держался напряженно.
Но он все-таки грустил об Ольге, она столько светлых минут принесла ему, когда брак его можно было сравнить только с пеклом. А что если и греческая царевна не сравнится с ней? Вот это его немного испугало. Если она будет похожа на Марию?
Что если все вернется к нему, и она станет относиться к нему так, как он относился к Марии? Мудрецы говорят, что и доброе и злое возвращается к человеку. И все-таки этот брак обещал ему больше радости и больше выгод, чем тот, который был прежде.
Убедившись в том, что его не обманули, Иван поспешил вернуться назад. О Марии и обо всем, что с ней связанно он постарался скорее забыть. Боярин Иван был отправлен в Рим, за его новой невестой. И князь терялся в догадках. Он думал о девушке, изображенной на том портрете, и пытался понять, как там все будет, в новом времени, что еще светлого и хорошего с ним случится.
Москович в этом время жила своей обычной жизнью. Много суеты было в этом мире. Иван думал о чужестранке, которая должна была появиться в его мире со дня на день. И ей придется очень тяжело, ведь она ничего не ведает о его мире.
Он хотел доказать ей и всему миру, что можно быть хорошим мужем. Да и попробовал бы он перед Папой повести себя по-другому, так, как обращался к покойной жене.
Но все было впереди, это волновало и заботило князя.
А тем временем в Твери боярин Юрий появился вместе с ребенком, и всем, кто спрашивал, он сообщил, что это ребенок его сестры, потому ему и пришлось отправиться за ним в Москву. Правда, нашел он ребенка в монастыре, потому и пришлось так долго его искать.
Никто не удивился, все знали, что Ольга всегда вела себя вольно, и у нее вполне мог появиться на свет ребенок. Так ему удалось обмануть всех, и никто ничего не заподозрил даже. Только он знал страшную тайну о том, что объявленный мертвым княжич жив и невредим, и он навсегда останется не племянником, а его сыном, но ради спасения ребенка надо было лгать о его происхождении. Он станет последним из Тверских князей, когда подрастет, и тогда узнает о том, как появился на свет, кто была на самом деле его матушка.
Может быть, он еще сможет отомстить вероломному великому князю за то, что никогда не увидит своей матери. Пока же он просто знал, что мать его умерла. Но Юрий заботился о нем как мог, и хотел только одного, чтобы он выжил и возмужал для начала.
Но пока Тверь ослабла и не могла тягаться в Московией. Возможно, он убедит парня в том, что тот сын князя Ивана, которого тот не хочет признавать, а если к этому времени князь скончается, то других убедить будет еще проще, и он поборется за великий стол, ведь хотя бы по линии матери у него есть на это право.
.– Он будет воспитан как князь, – дал себе слово боярин.
Правда, он хорошо знал историю о Ярополке Окаянном, и вовсе не хотел такой судьбы для своего сына.
Он сам изберет свой путь, пусть думает оставаться ли ему в Твери или отправляться в Московию, чтобы получить то, что ему полагается. Пока же он старался все сделать для него, чтобы тот ни в чем не нуждался. Но пока ему надо было жениться и выбрать хорошую мать для мальчика, потому что без жены ему точно не управиться.
Когда он подошел к колыбели, то заметил там тень Марии. Он вздрогнул и отошел ка двери.
– Ты мертва, – прошептал Юрий, – ты не можешь быть тут.
– Да, но я пришла к сыну, – заявила она. К нашему Юрию.
Так она назвала мальчика, он только теперь подумал о том, что до сих пор у него еще не было имени.
– Ты единственный в этом мире, – говорила Мария, – кто оказался с ним в трудную минуту. И пока наш сын с тобой, я не оставлю вас, буду вас обоих охранять.
Она растаяла, ребенок, а ребенок заплакал в колыбели.
Но знали все в Твери, что спасенный младенец и станет тем кошмаром, в который им всем придется погрузиться. Он и зачат был без любви, такой будет и вся остальная его жизнь.
А тем временем в столице мира – в Риме, София, которой давно было известна ее участь, во второй раз беседовала с Папой, которому многое еще ей предстояло объяснить, во многом ее убедить.
– Это не просто замужество, дорогая, – говорил он, – это договор о мире, я очень в тебя верю, ты будешь главной в том мире иноверцев, который от нас все время ускользает. Но ты станешь нашей надеждой и опорой там. Обширны земли русичей, но пошли они не за Римом, а за Византией, да и теперь их не переманить на нашу сторону. А ты должна привести их к нам. Дести лет татары висли над ними, не смогли они с ними сладить, а у твоего жениха, князя Ивана нет ничего желаннее короны царской. Вот ты ему и привезешь эту корону. Только ты его настоящим царем сделаешь, позаботишься, чтобы другие князья с ним считались и подчинились ему. Тогда ты и исполнишь то, что требуется, ну и наследника ему родишь, это само собой.
Беспокоился Папа о том, что трудна будет такая задача. Но понимал он, что если она не справится, то никто другой не справится тоже.
Никто не может угадать, что и как будет дальше. Но Софья понимала, что от нее требуется. И когда она вернулась в свои покои, где все было просто, без всякой роскоши, то думала о том, о чем они только что с папой говорили.
Она с тревогой пыталась заглянуть в неведомый мир, о котором ей не было ничего известно. В этом мире ей и предстояла жить до скончания дней. Меньше всего ей хотелось туда отправляться в эту глушь и дикость, но разве кто-то спрашивал ее о том? Все будет так, как говорит священник. Она смотрела на дорогие безделушки из царского дворца, которые захватила с собой. Софья понимала, что если бы и пришлось ей тут оставаться, то ничего хорошего бы не вышло. Но что будет там?
С самого детства ей внушали, что она станет царицей, но оказалась только не слишком желанной гостьей. Московия, она пыталась запомнить имя нового града, и все время боялась назвать его неправильно. Из многих рассказов она знала, как они беспощадно истребляли друг друга. Когда-то их дочери становились королевами в чужих странах, но чтобы Византийской царевне стать княгиней, такого еще не случалось, но Папа требовал от нее именно этого. Но не слишком ли велика жертва с ее стороны?. В молитвах она просила грозного бога, чтобы не случилось худшего. Потом она обратилась к Олимпийским богам. В трудные минуты она часто к ним обращалась.
Но молитва прервалась, она узнала о появлении княжеского посла.
Это был не первый русич из тех, кого она видела тут, но он был первым человеком князя из того мира, куда ей следовало отправиться. София была приятно удивлена. Посол был молод и хорош собой, высок, широк в плечах, держался он спокойно и с достоинством, он мог изъясняться по-гречески, наверное, князь специально выбрал такого. Возможно, Иван еще сможет удивить ее и успокоить немного.
Она убеждала себя в том, что они не дикари и на людей похожи, значит все не так страшно и безнадежно.
– Она красива, но слишком холодна, – говорил позднее посланник своим спутникам, когда ушел из комнаты, где принимала его царевна. Так он потом докладывал и князю, чтобы не вводить того в заблуждение.
Князь все это время думал, что если ничего не вышло с тверской княжной, то что же будет с чужестранкой, да еще из Византии. Он себя даже пожалел в какой-то момент. Примерно так думали и его приближенные.
Но посол доложил, что свое поручение он исполнил ладно, и когда надо будет отправляться за невестой, он довезет ее в Москву в целости и сохранности.
А тем временем все было решено, вещи царевны уложены. И страна, к которой София уже привыкла, стала чужой и далекой. Она летела без оглядки в пропасть, и готова была там оказаться, если так повернулась ее судьба.
В какой-то момент девице хотелось броситься к Папе и молить его о том, чтобы он ее оставил и отказал князю, но она понимала, что этого не случится. Софья вспомнила, как противилась тому, чтобы ее привезли сюда после смерти отца, а ведь все обошлось, наверное, человек привыкает ко всему. Может и там со временем все образуется. Но скорее всего там все будет уныло, серо и скучно, потому что ей ничего не хотелось из чужого мира. Как много она отдала бы, чтобы не ехать в Московию. Ей сказали о том, что первая жена князя умерла в монастыре, куда он ее сам насильно отправил. Но царевна решила, что с ней такого никогда не случится, она сможет противиться ему. За ее спиной стоял сам Папа Римский, а это огромная сила. Они еще увидят, какова она. София успокоилась и приготовилась к долгой и упорной борьбе.
А между тем вместе со своими воинами снова вернулся посланник. Ей так хотелось, чтобы сам князь был хотя бы наполовину похож на него. Он поговорил с Папой и обещал, что станет хранить ее в пути.
Они ступили на корабль на рассвете, решив больше не задерживаться.
И только там, на корабле, София оглянулась, словно опомнилась.
Она долго молча смотрела на берег, душа ее при этом разрывалась на части, одна из которых еще долго там оставалась. Но корабль был уже довольно далеко от берега, она и не поняла, как он стал удаляться. Теперь ей стало казаться, что она больше сюда никогда не вернется. И постаравшись не думать о прошлом, она устремилась душой в грядущее. Прошлое осталось за спиной, в настоящем бескрайнее море, а грядущее в неведомой Московии.
Но когда она посмотрела на посланника, то постаралась скрыть слезы
,никто никогда не должен их заметить. Море немного успокоило ее, легче было смотреть на воду, и думать о том, что оно рано или поздно доставит тебя к другому берегу. Судьба бросала ей вызов, и София приняла его с высоко поднятой головой.
В то время царевна видела во сне детство. И такими светлыми казались ей те сны, что в реальности она все больше грустила и печалилась. Царские хоромы раскрылись перед нею, слуги и воины появлялись то там, то тут. Среди них появился и отец. Тогда он казался ей стариком. И все-таки был он сильным и красивым. Она пожалела, что он так рано ее оставил тогда.
– Не потому ли я всегда чувствовала себя такой одинокой?
Слезы невольно навернулись на глаза.
– Единственная и неповторимая моя, – любил говорить отец. Она хотела, чтобы и остальные оценивали ее так же. И тогда и потом у нее было только самое лучшее. Но тогда она была дома, даже когда оставалась в Риме. А это совсем другой мир. И что ее там ждет?
Но она решила, в момент бессонницы, что и там останется на такой же высоте. И не будет она зависеть от князя.
А между тем корабль приближался к столице. И в Московии все было не так, как того хотелось князю. Он на ходу что-то пытался переменить, но оставалось слишком мало времени. А ведь за спиной царевны стоит древний и вечный мир.
Но разве не такую жену он и хотел? Не за ней ли отправлял послов своих. Но как только князь добился своего, так и появились какие-то сомнения. Тут же вспомнил о младенце, рожденном в монастыре, подумал о том, что не видел его мертвым, а что если он объявится в один прекрасный момент? Но может, никакого ребенка и не было, над ним просто решили поиздеваться эти люди, чтобы просто лишить его покоя и сна.
И словно желая откреститься от прошлого, Иван снова вспомнил о царевне, которая совсем скоро появится тут. Страшное волнение снова овладело душой. Бояре в последние дни тоже едва сдерживались. Они не были довольны ее появлением здесь, но с этим придется мириться, никуда им не деться.
Московия станет третьим Римом, как и предсказывали когда-то, и он сделает для этого все возможное. Но они не хотели слушать и понимать его недовольство, им хотелось жить и не тужить по-прежнему.
№№№№№№№№№
А тем временем боярину Федору не хотелось оставаться у литовцев. Но ему надо быть благоразумным и примириться со своей участью. Он видел царевну, она не стала ему ближе за это время. Он так и не мог сказать, какая же она на самом деле, что ей близко и дорого, что не по нраву. Но ему не хотелось в этом признаваться даже себе самому, потому что он считался проницательным человеком. Ведь что-то надо будет сказать и тем, кто станет его обо всем расспрашивать. А сказать ему было нечего.
Литовцы встретили и русичей и царевну шумно и радушно. Они с любопытством взирали на будущую великую княгиню.
Но ее кажется это не трогало, она оставалась спокойна, едва отвечала, когда ее о чем-то спрашивали. Ей трудно было понимать, еще труднее говорить на их языке. Она считала, что многие рассказы сильно преувеличены.
Но посол смотрел с подозрением. Ему казалось, что за таким отношением может что-то последовать, какой-то подвох. А как к ней отнесется князь, у которого была дурная слава?
Он думал и о том, что когда она станет верховодить, а такое скоро случится, он надеялся, что его она не забудет, и может быть ему зачтется все, что теперь они переживают вместе. На князя он почему-то не надеялся. Женщины всегда мудрее и осмотрительнее, а это особенная, на нее можно положиться.
Но настал момент покинуть земли литовцев, они двинулись дальше к своей земле, к своей столице.
Потом все эти дни князь Иван вспоминал как один долгий день. Она должна была появиться к добру или к худу и переменить все в его мире. Он знал только одно – не может и не должен повторять свои ошибки, только тогда и мир его переменится. Хотелось скорее забыть о бедах и невзгодах, начать новую жизнь. И очень хотелось князю, чтобы не дошли до его новой жены разговоры о Марии, она не должна ничего узнать о том, что с ними случилось.
А пришельцы остановились в Пскове, миновав литовские земли. Долго стояла царевна около того самого озера, где погибло столько немецких рыцарей. Она и сама не знала, что будет дальше, что ждет ее там. Но они были ей ближе, чем русичи.
Псковский князь вышел навстречу со всеми своими боярами. А София не ведала, радоваться ей или печалиться. Князь потом говорил, что перед ним появилась настоящая царица. Но она готова была скрывать все, что с ней творилось в те минуты. Но думала, что возможно не все будет так скверно, как ей до сих пор казалось.
Она тепло попрощалась с Псковом, и они приближались к Московии. Она уговаривала себя, что князь может оказаться не так хорош, как Федор. Но скоро ей самой придется в том убедиться.
Вековые деревья расступились, они оказались перед стенами кремля, и она поняла, что добралась до того самого места, где ей и предстояла оставаться навсегда.
За стеной град был небольшим, даже в сравнении с Псковом, но довольно уютным, защищенным от внешнего мира. Воины направились к княжескому дворцу. Почему же он не выехал ее встретить, в этой толпе трудно было понять, кто же там есть кто.
Но вот уже появились все обитатели княжеского дворца, так показалось царевне, и только когда она взглянула на бояр, то поняла, какой из них князь. Легкое разочарование коснулось ее души.
Иван был среднего роста, вовсе не привлекателен. Его трудно было запомнить сразу, да и потом она еще путалась, он ли перед нею или не он, особенно, когда не было на нем этого дорогого плаща. Только роскошные одежды и заставляли выделять его среди более высоких, молодых и привлекательных подданных.
В первые дни Софии было особенно тяжело, она радовалась, что ее учили скрывать свои чувства и настроения. Тогда она вольно или невольно искала глазами Федора, того, которого привыкла считать своим мужем. Как ей хотелось, чтобы потом он оказался русским князем.
От Ивана не ускользнула ее замкнутость и отчужденность. Если на кого-то она и смотрела, то на посланника. Но если так будет продолжаться, то он отправил Федора подальше, да хоть в Киев. София почти не разговаривала с ним, ссылаясь на то, что она только учится их языку.
– Ей нужно, чтобы было лучше, чем у всех, – говорил один из ее слуг, – она не станет говорить плохо. Но он считал, что это было только отговоркой.
Но все те дни, хотя и была рядом, она жила в своем мире и с ним почти не общалась. Иван чувствовал, как ему ее не хватает. Тогда он отправил Федора в Киев, чтобы того и близко тут не было. Она сделал вид, что ничего этого не заметила, думала совсем о другом. А вот о чем она мыслила, угадать князь никак не мог.
Несколько дней к ее радости князь не появлялся. София могла немного оглядеться и перевести дух. Она обрядилась в богатыре одежды, для нее приготовленные, о таком прежде и мечтать не могла, и считала себя счастливой.
Она поворачивалась все чаще к образам, корила себя за то, что так много времени провела, забыв о жизни и простых ее радостях. Но она молилась, и пыталась понять, что же ей делать дальше в чужом мире. Ей казалось, что смотрели на нее осуждающе, но со временем все должно было наладиться.
Стоило ей перестать молиться, все снова отдалялось и казалось чужим. Она почувствовала страшную пустоту, страх, переходящий в ужас, пройдет ли это когда-то? Пока ей хотелось только одного – вернуться назад, в Рим, но пути туда для нее не было, надо было как-то все переживать тут. Слабости должны были отступить, она обретет над ними верх.
Выйдя из храма, она почувствовала себя свободно и беззаботно, хотя в личной жизни было все так же пусто. Но она оставалась слабой и беззащитной перед чужим миром и теперь.
София долго беседовала с православным и католическим священниками, и пыталась понять, какая вера ей ближе и роднее. Она чувствовала, что святые отцы хотели заручиться ее поддержкой. Но сама София при этом оставалась спокойна, она думала и выбирала, что же принять. И главное, ей хотелось говорить по-русски, учение как-то затянулось. Хотя великий князь все еще оставался в стороне, но при этом он внимательно следил за происходящим. Ему не нравилось то, что так много времени было уделено Богу. Он, конечно, бывал в храмах, но вовсе не так яростно верил в то, что там творилось. Но противиться молодой жене не собирался, пусть все будет так, как она того хочет. Ему хотелось знать, что священники думают о княгине. Но они упорно молчали, не зная, как он отнесется к их словам. Бояре и вовсе оставались в смятении. Они не понимали, как им вести себя дальше, потому что не видели, как к ней относится сам Иван. София отстранилась от них, они все были чужими и страшно от нее далеки.
Когда она в первый раз оказалась в православном храме, то случилось замешательство.
Она велела остановиться, когда прихожане двинулись к двери. Тогда им пришлось отстоять службу до конца, чтобы не ссориться с великой княгиней. Так она поступала и с теми, кто был с нею рядом. Но ее люди боялись за свои души, эти храмы казались им страшнее, чем языческие капища.
София почувствовала власть и поняла, что это единственное, что может ее привлекать в этом мире. И случилось то, что она менялась у них на глазах, хотя многие не верили, что она так быстро может так сильно перемениться.
Они же все не могли ее ослушаться. Слуги же старые стали добрыми словами вспоминать Марию, которая за многие годы не сделала им ничего дурного и непонятно за что была так наказана.
Мария была несчастной и далекой. Если бы они стали тогда по-другому к ней относиться, то возможно и судьба у нее была бы другой, им самим не пришлось бы такие бесчинства переживать. Но теперь было поздно сожалеть о том, чего не случилось. И в то время пока Москва встречала новую княгиню, старалась привыкнуть к ней, с нею сжиться, в то время Тверь вспомнила о своей княгине, теперь уже обитавшей на небесах. Они никак не могли простить князю того, как он обошелся с Марией. И винили они во всем московского князя, решившего во второй раз жениться. Не было предела их недовольству и ярости.
Юрий почти все время проводил в замке. Он старался все делать для своего ребенка. Он решил жить для него, с ним оставаться как можно дольше, потому что младенец был частью ее и единственным близким ему созданием.
И хотя многие девица готовы были стать его женой, но он выбирал, колебался, и склонялся к мысли, что ни одна из них ему не подходит по разным причинам. Он знал, что если женится, а с ребенком что-то случится, то он уничтожит и себя, и всех, кто окажется рядом, так что лучше быть подальше от греха.
Тогда Мария снова появилась в его видении.
– Не бойся ничего, – услышал он ее голос, -я сама буду охранять своего сына, никто не сможет причинить ему вреда. Иван не ведает о его существовании, нам нечего бояться его расправы.
Она понимала, что ему нужна была жена и хозяйка в доме. Она подталкивала его к женитьбе, понимая, что сама не сможет ею быть.
Она говорила о том, что появится на свадьбе князя, потому что хочет взглянуть на царевну.
– Мои муки кончились, наконец, ее только начинаются.
В голосе ее появилась какая-то ироническая жесткость..
– Не жалей ее, – отвечал Юрий, – говорят, она еще та девица, и нашего князя стоит. Она не даст себя в обиду.
Это прозвучало как упрек. Марии стало больно вспоминать о том, что когда-то было.
Но почему ничего не зная о новой княгине, Юрий так о ней отзывался, словно был всегда с ней знаком? Но он думал о ней и сопереживал, а Софья не могла знать, что у нее есть неведомый защитник, да еще в городе, который должен ненавидеть ее мужа, и ее за то, что их княгиня была там так несчастна.
Софья не ведала о том, что все ее предшественницы еще до ухода в вечность уходили в небытие. Но они были своими, она же пришла из иного мира, и как тут приживется, большой вопрос.
После очередного посещения храма, когда она уже покинула его пределы, жрец ее еще оставался в храме, он помнил о наказе Папы о том, чтобы быть особенно осторожными и внимательным в московских храмах.
Он потребовал от настоятеля, чтобы здесь появился и католический крест, он будет напоминать о прошлом. И разгоряченный он договорился со священником до того что и богослужение должно быть на латинском, когда там будет княгиня,.
Это казалось невероятной дерзостью, монахи и служители молча на них взирали, хотели услышать, что же он ответит.
Тогда самый отважный из них Филипп направился к Ивану, тот должен был сам принять решение, стоит ли все так менять, или оставить прежним.
Все замерли в ожидании, что же ответит им великий князь.
Возмущениям митрополита не было конца и края, даже когда он появился в княжеских чертогах, он и тогда не мог успокоиться и все возмущался, рвал и метал.
Князь не сразу понял, что произошло, что от него требуется. Он жестом приказал остановиться и стал вопрошать:
– Что случилось, что ты от меня хочешь? – спросил он удивленно.
– Я уйду, если появятся их кресты и латынь станет языком нашим, большего унижения и богохульства и быть не может. Они в наших храмах и так хозяйничают. Осталось только язык переменить, и что от нас останется?
Наконец он высказал все, что в душе его теснилось.
Иван представил себе возмущение остальных, тех, кого не учили смирению. Его и самого чужие священники не радовали, и слишком многое будет зависеть от того, как он себя поведет.
– Не будет легата и латинского в твоем храме, можешь не беспокоиться, – заявил он тут же. И никогда прежде его слово не было таким твердым, как на этот раз. Когда священник ушел, он и сам подивился своей твердости. Но почувствовал, что решалась судьба. И тут необходимо было проявить характер, иначе сам можешь оказаться у разбитого корыта. Хорошо, что все не обернулось бунтом и яростным протестом пока.
№№№№№№№
Софья сразу узнала о происшествии в соборе. И скоро узнала о том, что муж ее ответил митрополиту, хотя ей было до слез обидно за то, что все так повернулось, но она понимала, что он не мог поступить по-другому. Это его люди и его вера, они не могут вторгаться со своими законами в этот мир. Если бы даже захотелось ему сделать ей приятное, то ничего бы хорошего из этого не вышло. Она тут чужая, и не ей пока издавать свои указы. Она скорее досадовала на своего легата, который шел напролом, позабыв обо всем, что творилось в мире. Даже если ему и хотелось постоять на своем, то кто же так поступает? Их положение было и без того зыбким, как можно все делать для того, чтобы было еще хуже?
Князь же вовсе не так тих и безобиден, каким мог показаться. Ей следовало бы это знать раньше, и что-то предпринять со своей стороны, чтобы сгладить тот скандал, который все-таки случится.
Она вспомнила рассказы о своей предшественнице, изгнанной в монастырь. Плохо то, что все происходило за спиной, с тайными указами и приказами, вряд ли Иван говорил ей о том, что недоволен.
Она же никого не знала в этом мире, ну только Ивана Фрязина, хотя тот был уже отправлен прочь.
Но должен быть какой-то разумный выход, она обязательно подумает и решит, как ей быть дальше.
– Мать князя, – словно кто-то подсказал ей эту идею, – она главная женщина в этом мире, и стоит подружиться с ней, склонить ее на свою сторону, хотя бы не сделать своим врагом. Но почему до сих пор она даже не подумала о ней.
Она знала еще от Ивана в Риме, что княгиня, вела уединенную жизнь в Вознесенском монастыре, по своей ли воле, или по воле сына. Она не одобрила его женитьбу на Тверской княгине. Но трудно было даже представить себе, как она относится к ней. Но рано или поздно встреча все равно состоится, так что не стоит тянуть с ней и гадать как да что будет, лучше все узнать сразу.
Она отдала распоряжение и вместе со своей свитой отправилась в монастырь. Иван узнал о том, что решила предпринять Софья и пока ничего не сказал о том.
О чем она захочет говорить, когда встретится с княгиней? Он ничего не делал, матушка добровольно ушла в тот мир. Но почему она так поступила ему оставалось только гадать, и гадко от всего этого было на душе.
№№№№№№№№
София теперь понимала, что должна заручиться поддержкой княгини. Только так она хоть чего-то добьется в чужом мире. Она понимала, какой властью может обладать эта монахиня. И даже убогая келья и черная ряса в данном случае были за нее.
Княгиня давно забыла о светской жизни, и кажется, не слишком о том жалела. И не то, чтобы она сына видеть не хотела. Она просто туда возвращаться не желала.
– Пусть делают, что хотят, – говорила она, тем, с кем общалась долгими вечерами.
Она знала о том, что такая же участь постигла и Марию, только помимо ее воли. И когда она узнала о ее смерти, то вздохнула облегченно. Переносить все тяготы жизни тому, кто не может и не хочет этого особенно невыносимо, пусть лучше пораньше окажется на небесах, чем так страдать от земной юдоли. Она была уверена, что ее сын причинил немало зла этой бедной женщине, потому и молилась за ее душу, за отпущение его грехов, понимая, что часть вины лежит и на ней тоже. Но когда появилась эта чужестранка, его новая жертва, так она определила Софию, душу монахини терзала и надежда и раздражение одновременно. Зачем ему это понадобилось, и как она может ему тут помочь, чужая в чужом для нее мире. Она прислушивалась к разговорам о ней, которых со временем становилось меньше. Но если судить по тому, что они рассказывали, то вела она себя вполне достойно. Может у них все со временем и наладится.
В те дни она и узнала о том, что княгиня Софья, они уже были обвенчаны тогда, направляется в их монастырь. Впервые за много лет княгиня была растрогана и взволнована. Даже придирчиво взглянула на свое отражение в зеркале. Следовало привести себя в порядок и вспомнить кто она такая, на самом деле.
А ведь Марию она так и не дождалась тогда, и это казалось особенно обидным. Не потому ли с ней все эти беды и случились, – спрашивала себя княгиня. И ничего она не могла понять о том, что творится в чужом мире.
И вот она появилась. Старуха долго и внимательно вглядывалась, словно грядущее разглядеть собиралась. Софья растерялась, она пыталась понять, не слишком ли поспешила, когда сюда направилась. Но поздно было поворачивать назад.
Взглянув на монастырское крыльцо, она сразу узнала ту, ради которой и проделала весь этот путь. Монахиня радушно улыбнулась и попросила ее следовать за ней. Беседа оказалась теплой и доверительной, хотя София еще не понимала многого из того что происходило.
Они попрощались, почувствовав близость душевную. София почувствовала защиту и опору в лице княгини.
На обратном пути она смотрела на бескрайние поля и леса, на поселки, которые попадались по пути, и все это было ее владение и принадлежало ее мужу и их роду.
Пока она никому не сказала о том, что ждет ребенка, не хотелось, чтобы кто-то заранее об этом знал, ведь столько всякого было связанно с беременностью Марии, она и теперь покрыта мраком тайны. Но с ее ребенком ничего не может случиться, она о том позаботится обязательно.
Они проезжали по берегу реки, когда увидели красивый закат Солнца.
Софья невольно остановилась, и долго смотрела на то, как оно опускается в воду. Огромное светило скользило по водной глади, как ослепительный корабль.
В тот миг отступили все беды и печали, реальности и вечность сошлись.
Девицы из ее свиты не понимали, что могло так взволновать княгиню, что за диво в том, ведь они видят это каждый день. В мире столько важных дел, почему они должны стоять на этом берегу? Им давно пора было вернуться домой.
Но княгиня все еще стояла и любовалась закатом.
Вечером позднее обычного, княгиня появилась в своих покоях, где после пира поджидал ее великий князь, она рассказала о том, что видела, о чем беседовала с монахиней.
– Там замечательно, там красиво. Я понимаю, почему она выбрала для себя такое место. Она во всем согласна с нами, готова поддержать, но я пока не посмела сказать ей о наследнике, – призналась княгиня, – не слишком ли быстро, ведь мы виделись в первый раз.
Сам князь успел уже порадоваться, узнав, что у них будет сын, о девочке он даже и не думал в те минуты. И он все время думал о еще не рожденном на свет ребенке.
Несмотря на молодость, София мудра и проницательна, даже если он замешкается и растеряется, она сделает все правильно, так как и следовало сделать. В том не было никакого сомнения. Так и закончили они этот разговор, который был очень важен для Софии. А потом ей приснился сон, она видела себя в том самом монастыре, в таком же бесформенном темном одеянии, и душа ее стремилась в высоту, туда, куда ей хотелось дотянуться всей душой. Она убеждала себя в том, что перестала быть чужой и стала частью этого мира навсегда. Но только в снах ее в те дни все было безоблачно и прекрасно. Легат при встречах становился все мрачнее, все чаще отводил глаза. Наконец он стал требовать, чтобы она отправила его назад в Рим, и утверждал, что не собирается тут оставаться.
– Это еще почему? – удивленно спросила София, – ты был приставлен ко мне самим Папой.
– Мне здесь нечего больше делать. Мой бог от меня отворачивается, видя в этих расписных балаганах, которые ты храмами называешь, а там только кошмар и бесчинства.
Она понимала, что он не просто хочет уехать. Ему не терпится донести обо всем, что тут творится. И желание это кажется таким неодолимым, что он просто не может усидеть на месте. Он становился ее главным врагом в этом мире, который ничего не хочет понять и никогда не поймет того, что тут происходит.
Как печально, когда она из последних сил старалась сблизиться с чужими при этом своими близкими, они становились ее врагами, но в этой новой жизни все равно надо было кем-то жертвовать. Но она знала, что рано или поздно со священником придется расстаться, слишком разными теперь были их пути. Но удивило ее еще больше то, что ее не волновало, что подумает об этом Папа. Тот мир был уже далек, а со временем он будет все дальше и дальше. Кроме воспоминаний детства с ним Софию больше ничего уже и не связывало. А встреча со старой княгиней так благоприятно на нее подействовала, что она стала понимать и принимать чужие обычаи и обряды, стремилась найти в них разумное. И она убеждала себя в том, что за пышностью соборов все равно стоит бог. Хотя Христос должен был на это взирать с нескрываемым ужасом, ему-то все это было чуждо.
Легата пришлось отправить назад, он становился невыносим, делался все злее, сдерживать его она больше никак не могла.
– Отправляйся, куда душа пожелает, – махнула рукой София.
Она почувствовала, каким далеким и чужим он казался, и какое облегчение с ним попрощаться. Ей только хотелось понять, сама ли она так изменилась, или этот человек в чужом мире стал несносным. Она написала письмо для Папы, там все было чинно и благородно, она не собиралась мстить, оправдываться, сводить счеты. И когда легат сказал о том, что оно слишком сухо, она только попросила:
– Остальное на словах расскажи.
Она понимала, что душа ее навсегда здесь останется и с тем миром больше никак не связана. Служить сразу нескольким богам она никак не могла.
Иван удивился тому, что матушка не позвала его к себе, сам же он без приглашения никак не мог туда явиться.
А княгиня-монахиня и сама в те дни и сама с горечью узнала о том, что ее сын за все это время так и не навестил ее. Но видно сама она его так воспитала. Но после явления Софии ей захотелось принять участие в их жизни, не оставаться безучастной за высокими стенами монастырскими.
Матушка говорила о княгине, а не о князе со своими монахинями.
– Она будет достойной княгиней, женой и матерью. На этот раз моему сыну повезло.
– Но если ее не любят боярыни и воеводы, то трудно будет с ними сладить.
– Сладит, она сильнее, чем кажется, все у нее получится. Жаль, что меня там нет, вот казалось и ноги моей там больше не будет, а как все переменилось вдруг.
Было видно, что она в первый раз пожалела о том, что удалилась из мира так рано.
Даже когда уехал легат, она осталась с православным священником, было видно, что там ее не слишком жалуют. Монахиня снова вспомнила о Марии и никак не могла избавиться от неприязни к ней.
София никому не говорила о том, что ей стало известно от монахини, но скрыть своих чувств не могла. Да и потом, девица, прибывшая из того монастыря, где умерла ее соперница, вероятно желая заслужить доверие новой княгини, рассказала о том, что ребенок жив и невредим.
– Его передали какому-то тверскому воеводе, вероятно по приказанию ее отца, – говорила та. И растет он где-то в Твери скорее всего. Когда явился великий князь и стал требовать, чтобы ему показали ребенка, они испугались и утверждали, что его похоронили, но на самом деле все по-другому вышло.
Княгиня не удивилась такому рассказу. Она не сомневалась, что так все и было, но не стала волноваться заранее. Много воды утечет пока он вырастит, да и решится ли появиться тут и заявить о том, что он сын князя. Самое главное, что она обо всем предупреждена. Да и вообще, чему быть, того не миновать, а пока у нее было много совсем других дел.
Но на что мог рассчитывать Иван, заключая союз с Тверским князем. Тот теперь будет только и мечтать о мести. В одночасье они попытаются разрушить все, что было создано за это время. Разве что-то заставить их остановиться и образумить. Она записала эту историю и спрятала в надежном месте, чтобы осталось свидетельство о том, как это было тогда. Она надеялась, что сможет со временем переправить это в Москву к великому князю в случае чего.
Старуха продолжала править этим миром, хотя и делала вид, что не вмешивается в то, что там творится.
Тут же она и задумалась о том, что у обезумевшей от обид княгини Марии был какой-то сообщник, до нее тоже доходили слухи о спасенном ребенке. И это был человек из Твери и очень близкий ей человек наверняка, иначе не появилось бы на свет того самого ребенка. Если бы ее сын был отцом ребенка, то ничего такого бы не случилось наверняка. О том, как все это было знать могла только какая-нибудь служанка. Но кого и где можно отыскать, чтобы обо всем расспросить? Ведь она и сама была далека от мира за высоким монастырским забором, и вряд ли сможет выбраться оттуда.
№№№№№№№
К раздражению многих в столице в то время появился новый легат Папы, и звали его Антоний. Он еще более яростно взялся за дела, напоминая княгине об истинной вере, о том, что она страшно далеко от всего, что там творится.
Но он быстро изменился насколько изменилась та царевна, которую он знал, трудно было надеяться на то, что она ему хоть в чем-то поможет. Но это только разжигало его рвение и желание утвердить в чужом мире свои законы, самые верные и надежные по его разумению.
Он стал рассказывать о привидении в белом, которое встретил в коридоре княжеского дворца.
– Она убита и не может успокоиться никак. Пока он не покается, ничего у вас не выйдет.
Княгиня поняла, что она не станет терпеть всего этого.
– Прекрати сеять смуту, – заявила она, -мне слишком трудно все досталось, чтобы одним махом все потерять.
Он ничего ей не ответил, но рассказ о привидении повторялся снова и снова то там, то тут. Да и княгиня успокоиться и забыть никак не могла. Порой пробудившись во тьме, она видела то самое привидение, и чувствовала, что кто-то стоит рядом.
Но все это ее фантазии или мертвая соперница пытается вмешаться в ее жизнь?
И хотя подтверждений слов монахов она так и не нашла, но убедилась в том, что ни князю Ивану, все это учинившему, а ей самой придется за все отвечать, потому что спрос с нее будет, а не с него. Мужчины всегда ведут войны, а жены должны хранить то, что есть в мире. Они должны умирять все самые страшные и горькие порывы, коих будет очень много.
– Он беспощаден, – говорил легат при новой встрече, – а тебе с ним оставаться, когда мое дело будет стороны.
И столько злобы и ненависти было в нем, что хотелось только как можно скорее от него избавиться. Если даже он и говорил правду, то ей не хотелось такой правды знать.
– Этот мир переполнен призраками, колдунами и языческими богами, с которыми они никак не могут расстаться, – снова повторял легат оправдывая свое отношение к миру. Но ему хотелось понять, почему у этого доверчивого, бесхитростного народа так и не прижился его бог, что такое есть в их душах, что не дает им поверить в спасителя. Все порывы, все усилия оказались напрасными.
Княгиня тревожилась о том, что этот бог ее так и не принял, а тот, привычный так далеко и даже не смотрит в ее сторону.
Она старалась ни в чем не винить мужа, но понимала, что не такой участи достойна была их первая княгиня. Потому надо сделать все, чтобы с нею такого не случилось. Она не допустит такого к себе отношения. София позвала легата. Он появился даже быстрее, чем можно было ожидать, словно стоял под дверью и ждал, когда она его позовет. Он чувствовал, что предстоит трудный разговор, вряд ли она станет его хвалить или благодарить за что-то.
На первый взгляд княгиня была спокойна, но потом заговорила:
– Я приняла православную веру, и не могло быть иначе. Отправляйся назад и передай Папе, что сначала я исполнила его волю, а теперь – волю мужа. Он знает, что делать, а мне пристало за ним следовать. Мне надоели твои смуты, у нас и без того много бед.
Он вздрогнул и выпрямился. Странно, что она так с ним разговаривала, словно он был чужим и во всем перед ней виноват. Он и сам хотел ей что-то такое сказать, но понимал, что бесполезно. Значит она готова от него отказаться, чтобы оставаться с ними.
Легат молчал долго, но на прощание произнес:
– Если бы ты была умнее, и если бы это было правильно, я бы даже порадовался за тебя.
Он сравнивает меня с покойной княгиней, – с грустью подумала она, – он хочет меня побольнее ударить, но она даже вида не подала, что его слова ее задели за живое.
Легат уходил, понимая, что все напрасно, он ни в чем не сможет ее убедить. Он велел своим верным слугам собираться в путь. Ему не было больше никого дела ни до нее, ни до этого мира.
– они становится все более похожа на этих пустых и глупых язычников, – размышлял он, оставшись в одиночестве, и отделил себя от мира, который отверг его.
Ему рассказывали о том, что она была в монастыре и встречалась с укрывшейся там старой княгиней. Там даже ее сын не собирался появляться, но эта девица была там. Говорят, их монастыри совсем не похожи на храмы. Возможно там есть какая-то тайная сила и власть. У него оставался свой мир, который легат не собирался оставлять ради них. Теперь он поспешно готовился к отъезду, облегченно вздохнув. Никогда ведь не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Но когда прощался с этим миром, казалось, что на лике его отразились все горести и печали.
Он перевел дух, когда городские врата остались позади, и усмехнулся, пожелав им счастливо оставаться.
В те дни София стала ближе к мужу и москвичам. Казалось, стоит сделать еще один шаг, и все изменится навсегда. Но вдруг происходило что-то непонятное, и все менялось снова. И в такие часы эти люди с особой жестокостью напоминали ей о том, что она чужая. Наверное, так будет всегда, она никогда не сделается своей.