***
У Романа не было слов, чтобы описать события после буста атрибутов. Само ощущение тела синтезана стало иным. Ощущал себя словно подключённым к сложному стройботу вселенских масштабов, который не только оснащён тысячей манипуляторов, но и тысячей странных сенсоров, чьи данные он умудрялся обработать.
Первый десяток часов Роману было дискомфортно от возможностей. Он не знал, что делать с обилием информации, которую безостановочно поставляли ему органы чувств.
В обилии новизны он потерял то чувство себя, которое никогда не уходило с момента прибытия. Он отчаянно пытался вернуть прежнее, ограниченное восприятие. Пытался игнорировать новые возможности. Научившись обращаться со зрением, осязанием или слухом, попробовал отсечь непривычные человекоподобному телу источники информации, стараясь вернуть свой мир в прежний вид.
Но понял тщетность этих попыток.
Сознание человека, как выяснилось ещё много лет назад, в рамках виртуального мира Адам Онлайн, – это невероятно пластичная вещь. При желании им можно наделить не то что всемогущее существо, но вообще что угодно, хоть деревянный чурбан, как это было в старинной сказке про Пиноккио.
Словно текучий материал, сознание заполняло любую подставленную форму. А вот насколько долго оно задерживалось в этой форме и не утекало в пустоту небытия, зависело от личности. От того «Я», которым это сознание обладало.
И Роман с удивлением обнаружил, что он всё легче и легче принимал новое видение мира. Во многом из-за того, что он привык работать со стройботами. Подключение к ним давало схожий эффект, хотя и ослабленный во много раз.
Раньше, ощупывая манипулятором стройбота сварочный шов или состыковку модулей в каком-либо узле сборочного цеха, Роман определял их качество, сверяясь с цифровыми показателями интерфейса. Сейчас он делал это просто посмотрев на него. А если прикасался, то на момент прикосновения сливался со всей структурой постройки, впитывая в себя данные о текущем положении каждой молекулы структуры.
Ну, или такие у него были ощущения.
Интерфейс в подобных случаях обычно молчал. Вероятно, даже его создатели не рассчитывали, что какой-либо синтезан достигнет подобного уровня сенсорного восприятия мира.
Или наоборот предполагали? И понимали, что нет смысла подтверждать цифрами то, что носитель интерфейса научился понимать «нутром»?
Рамирес, например, считал создателей тел синтезанов сволочами.
– Ну? Ну? – орал Рамирес, посещая стройплощадку. – Теперь ты понял, о чём я тебе говорил? Теперь ты понял, что эти лживые сволочи из «Эксплоры» специально ограничили синтезанов рамками человекоподобного тела, чтобы мы не познали преимуществ того, что значит быть сверхчеловеком?
И Роман соглашался с Рамиресом не оттого, что был его рабом. Новые ощущения и впрямь близки к почти мистическому переживанию близости к Богу.
Ведь Роман пробовал взаимодействовать не только с теми структурами, которые он возводил с помощью армии из десяти тысяч подключённых к нему стройботов. Простое прикосновение к стволу гигантской травы, растущей из почвы Локуса, пробуждало в нём невероятные ощущения. Он ухватывал моменты того, как корни высасывают из влажной почвы Локуса воду и питательные вещества. Словно химикаты или наномасштабные компоненты в конвейерах, они растекаются по стеблям.
Именно в такие моменты у него наступало ощущение того, что ещё немного и ему не нужны будут ни стройботы, ни инструменты, чтобы воздействовать на материю. Достаточно будет мысленного усилия, родившегося в глубине его бинарного массива. Но обычно такие ощущения были предвестником беды. Сигналом к тому, что хватит работать, пора и отдыхать.
Да, были у его могущества и серьёзные отрицательные стороны. На физическом уровне это проявлялось в постоянном перегреве тела. Теперь Роман понял, зачем Рэю Нёртону нужны были такие охлаждающие мощности. Он ведь не только аппаратуру замораживал, но и себя.
Именно опасность полностью выгореть и усохнуть, превратившись в мумию, вынуждала Романа делать частые перерывы в работе. А строить себе такой же охлаждающий саркофаг, как сделал старина Рэй, не имело смысла, ведь Роман не сидел на месте, а постоянно перемещался по десяти тайлам строительной площадки. Да и не желал Роман повторить судьбу Рэя Нёртона.
Только эти вынужденные перерывы и затягивали строительство.
Впрочем, Роман работал не один. В его распоряжении были и другие инженеры колониальной застройки, инженеры производственных циклов или просто рабы, которым Роман отдавал приказы, когда отключался от своей армии стройботов, чтобы охладиться.
Кроме того, отрицательным эффектом в психологическом отношении стало то, что Роман перестал быть тем, кем был ранее. Всё-таки осознание того, что тебе подвластна каждая молекула окружающего мира, сильно меняла настроение или планы на будущее.
Ко всему прочему, Роман не мог не признать одну вещь: ему нравилось то, что он делал.
Он не воевал, не пытался сбежать от противников или монстров. Не защищал и не захватывал базы. И не морщил лоб, пытаясь понять, как выгоднее потратить фиаты так, чтобы тебя не обдурили.
Роман Крылов строил и создавал.
Причём в таких масштабах, при виде которых у наставника в центре подготовки колонистов разгладились бы от удивления все морщины.
Да, он скучал по Пандоре. Но чем он выше поднимался в рабской иерархии, тем больше ему было доступно радостей жизни. После пятнадцатого уровня открылся доступ в бордели Фантадрома. Роману стало ещё проще забывать свою прелестную боевую фермершу.
***
На лекциях в центре подготовки колонистов учили, что максимальное число подключённых к синтезану устройств ограничено цифрой в тысячу двадцать четыре единицы. Это касается и стройботов и инструментов. Да и то, уверял наставник, такой цифры невозможно достичь на практике.
Но вот, полюбуйтесь, коллеги, – на гигантской строительной площадке, где возводились цеха для сборки летающих фьюжн-пушек, ползало, ездило и летало… Роман проверил данные интерфейса:
Подключено стройботов: 10 345 юнитов.
Ожидают подключения: 1 233.
Те, кто ожидали подключения, являлись резервом. Когда один из стройботов показывал признаки неполадок, то Роман высылал ему на замену резерв, не прерывая работы. Поэтому даже в режиме ожидания резервисты не выпадали из сферы его внимания.
Роману нравилось строить огромный комплекс химкомбинатов, цехов, конвейеров и запутанных производственных цепочек, на которых будут производить фьюжн-пушки.
Более того – он порадовал Рамиреса рационализаторским предложением:
– Коллега… – Рамирес нахмурился. Роман быстро поправился: – То есть, о, мой Великий Властелин. Я изучил все инструкции по строительству цепочек и нашёл возможность построить цепочки так, что можно будет переключить их на производство малого космического корабля орбитального класса. Причём переключение будет «на лету», без необходимости перестраивать сами цепочки, конвейеры или линии энергомагистралей. Я назвал их «гибридные цепочки».
– Нет, мне нужны фьюжн-пушки.
– Но, мой Великий Властелин, если у тебя будет космодром и космолёт, ты сможешь освоить второй материк.
Рамирес подумал:
– К чёрту второй материк. – И тут же оспорил своё заявление: – Хотя корабль пригодится для завоевания Западного Моря и остальных альянсов.
– Но зачем они тебе, если перед тобой будет весь Локус?
– Мы не можем делить планету с отсталыми дебилами и их Центральным Правительством! Отсталые дебилы хотят уничтожить меня. Уничтожить нас – истинную расу локусян. Особенно теперь, когда мы начали строительство такого же оружия, что было у них.
Роман сдержал улыбку: у «отсталых дебилов» всё-таки оказалось более продвинутое вооружение, чем у Рамиреса. Всё-таки «прогрессивный» Рамирес воровал технологии у них, а не наоборот.
– Пока что я сдерживаю распространения слухов, – продолжил Рамирес. – Но рано или поздно отсталые дебилы пронюхают.
– Что тогда? – испугался Роман.
– Они начнут полномасштабную войну с нами. У них не будет иного выбора, как стереть с лица Зем… Локуса мой Фантадром и всё, что я построил на свободных от Центрального Правительства территориях.
Перебирая бесчисленные окна проект-панно с инструкциями по гибридным производственным цепочкам, Рамирес спросил:
– Насколько затянется строительство?
– В два раза.
– Это много. Мы рискуем не успеть до начала Великой Войны. Сделай в полтора, и получишь добро.
«Нет слов, он уже придумал название для будущего конфликта».
– Да, мой Великий Властелин, я попробую уменьшить срок. Буду больше работать.
– Количество потребляемых гибридками ресурсов тоже удвоится?
Роман замялся:
– Оно утроится. Космический корабль это не дирижабли и даже не фьюжн-пушки. Это самый пик промышленного колониального производства. Например, одно только топливо…
– Не грузи меня техническими деталями, раб. Для этого в интерфейсе есть блок «Знаешь ли ты, что…» Ладно, оставь чертежи и проваливай, мне нужно подумать.
Рамирес размышлял несколько дней. Роман догадался, что он подбивал все ресурсы, искал способы увеличить их добычу или их покупку в свободных альянсах через подставных лиц, типа Бенни Шостакова. И советовался с комиссарами – стоило ли рисковать? Ведь в Великой Войне даже один космолёт будет преимуществом. Пусть и не решающим преимуществом, но как демонстрация технологического превосходства – просто идеальным.
– Строй гибридки, – согласился Рамирес. – Но так, чтобы первыми были готовы линии фьюжн-пушек.
– Да, мой Великий Властелин! Это мудрое решение.
После этого Роману стало ещё интереснее. Ведь одновременно с космическим кораблём, он заложил в инструкции и третий контур – сборку аппарата связи с Землёй. О нём, он, конечно, умолчал.
Именно из-за третьего контура гибридных цепочек и требовались утроенные ресурсы.
***
Роман стал работать ещё интенсивнее, хотя даже ему казалось, что интенсивнее уже некуда.
После каждой рабочей смены, которая длилась по пятьдесят-шестьдесят часов, Роман возвращался в свою рабскую каморку и открывал шкафчик, чтобы посмотреть в зеркало. Боялся увидеть вместо своего отражения – усохшую мумию с обугленными дырками от коннекторов.
Но даже вполне обычный внешний вид не успокаивал.
«А что если я свихнусь как Рэй, и воткну себе дополнительные коннекторы вместо глаз?»
Но как ни странно – именно мысль о возможном безумии и успокоила. Если ты боишься сойти с ума, то это лучшее напоминание того, что ты в порядке.
Отдохнув и восстановив повреждённые перегревом части кожи вокруг коннекторов, Роман возвращался на стройку. Там его сознание привычно распадалось на десять тысяч стройботов, на десять тысяч маршрутов энергомагистралей и на сотни тысяч единиц сабжект-принтеров, связанных в тысячи цепочек.
Атрибут «Обработка данных» справлялся с потоком информации, объём которой, наверняка, превышал объём информации, ежесекундно генерируемой большим земным городом, со всеми его бесчисленными QCP, проект-панно и миллионами жителей.
Оболочка Романа бродила среди строящихся объектов. Он участвовал в строительстве, машинально используя инструменты, которые за ним возил стройбот.
При необходимости он садился на спину стройбота с ионным двигателем и взлетал на вершины высоких структур, чтобы самолично приделать нужный сегмент.
Спускался Роман и под землю, где с помощью модифицированных геологических комбайнов прорыты и продолжали рыться огромные, как метро, туннели энергомагистралей. Сегмент линии подземной энергомагистрали «Силовой поток» был шириной в десять метров, а длинной в сто. Ничего подобного не существовало в перечне колониальных технологий, инструкция по её производству была разработана силами учёных с базы Прогресс.
Готовые магистрали уже замкнуты в контур и подключены к реакторам. Поэтому туннели были залиты не только ослепительным светом, но и радиацией, от которой в теле синтезана моментально распадались связи оргмата. Но атрибут «Живучесть» двести пятого уровня защищал тело Романа от распада, безостановочно восстанавливая связи.
Конечно, долго это длиться не могло, но Роман успевал выполнить задачи, с которыми не справлялись и стройботы. Сильная радиация влияла на их блоки памяти. Они теряли связь с Романом и начинали бесцельно кружиться на месте, вращая манипуляторами. Если бы стройботы были живыми, то их поведение походило бы на истерику. Тем страннее рядом с ними выглядел условно «живой» Роман.
Как заботливая мама или ангел-спаситель, Роман перезагружал тех стройботов, кого ещё можно спасти. А безвозвратно поломанных вытаскивал на поверхность – атрибут «Силы» позволял.
Отправляя «пострадавших» в гараж, Роман требовал у техников, чтобы их «лечили», а не демонтировали и не отправляли на переработку в конвертор наномасштабных компонентов. Стройботы стали плотью его плоти, как бы дико это не выглядело для него самого.
В конце концов, в каждом из них побывала часть души Романа. Не пытаться спасти их, это всё равно что не спасти самого себя.
Рамирес регулярно посещал стройку, проверяя ход работы. Заодно вёл с Романом беседы на тему того, что истинные локусяне это те, кто обладал полной свободой, которую давал феном «Рамирайзер» в сочетании со смелыми экспериментами Джо Венцеля и Биопанков.
– Это только начало, раб, – благодушно сказал Рамирес. – Знаешь ли ты, что твой буст – это не предел?
– Нет слов… – искренне изумился Роман. – Куда же ещё выше? Мои атрибуты и без того под потолок…
– В том-то и беда, что ты всё ещё меряешь себя атрибутами. Но тела синтезанов имеют больший потенциал, чем тот, который мы раскрыли благодаря моему феному и биопанковскому бусту.
– Ты уже раскрыл этот потенциал? – спросил Роман, подразумевая гигантское тело Рамиреса.
– Ещё нет. – Рамирес ткнул себе в грудь пальцем. – Это тело такое же дерьмо как и твоё или какого-нибудь идиота, который превратил себя в орка, опустившись до скотского состояния вымышленного персонажа в реальном мире.
– Неужели можно как-то и дальше улучшать себя?
– Можно. Но пока что мы не знаем как. Я, Монтана и Джо ищем способы, но ограничения, наложенные на синтезанов, сильно мешают. У Монтаны есть теория, что истощение бинарного массива – это специально заложенная в нас функция. Что-то вроде запланированного устаревания.
«Поэтому вы используете подопытных вроде меня», – горько подумал Роман.
Вслух же признался:
– Честное слово, теперь я понимаю, о чём ты говорил мне до буста.
Роман не льстил Рамиресу. Он вообще подозревал, что вся его игра в рабовладельца была тонким издевательством над окружающими. Словно Рамирес изучал, насколько далеко другие локусяне зайдут в серьёзном отношении к ней.
Роман не спорил с ним, хотя в рассуждениях Рамиреса было много противоречий. Да и как тут поспоришь, если он во многом был прав? У Романа появилось к нему серьёзное уважение. Рамирес стал чем-то вроде наставника.
***
Первая сборочная линия была готова на 31-й день 12-го сезона. Проверив все системы и отогнав с этой линии стройботов, Роман дал инженерам разрешение на запуск производства первой фьюжн-пушки.
Будущий дирижабль принадлежал Бенни Шостакову, поэтому уже имел название – «Беншо».
Сам Бенни, Рамирес и более тысячи его комиссаров стояли на балконе наблюдательной башни. Роман и рабы расположились внизу. На пропитанной радиацией и химикатами земле. Роман поглядывал на Рамиреса, ожидая хоть какого-то признака похвалы. Но Рамирес не смотрел на него, что было странно.
Когда сборочная линия ожила и загудела, а многочисленные конвейеры заработали, внося в гудение многократно умноженный шелест, все комиссары возликовали. Кто-то начал палить в воздух, кто-то орал, что «Теперь всем дебилам хана». Кто-то обещал всем рабам «плюс сто тысяч экспы».
Но только Рамирес вежливо похлопал, и опять же не посмотрел на того, кто сделал невозможное, построив такую громаду быстрее, чем это сделали свободные альянсы.
Конечно, первая линия – это только начало. Сборка одного дирижабля займёт несколько сезонов. Но когда в строй вступят новые линии, она должна ускориться.
После запуска производства, Роман и рабы отправились по своим каморкам, выдолбленным в скалах. Комиссары дали им выходной.
Тогда-то его и посетил Рамирес. В руке он держал короткую круглую палку с несколькими штырями на конце.
– Кайфуешь? – осведомился Рамирес.
– Угу.
Роман находился в прекрасном настроении. Он ожидал похвалу за постройку первой линии. Вероятно, Рамирес наградит сразу десятком тысяч очков опыта.
– Считаешь, что твои способности бесконечно выше тех, кто тебя окружает?
Роман насторожился. Гигантское лицо Рамиреса, украшенное праздничными татуировками, вовсе не выражало благодарности.
– Ты же сам знаешь.
– Самый умный, да? – спросил Рамирес.
– Д… Нет. Не умнее тебя, о, Великий…
– Пора и тебе узнать ещё кое-что.
Рамирес занёс палку над головой и активировал её. Между штырями проскользнула плазменная дуга, которая быстро росла, разворачиваясь в светящуюся плётку. Роман успел сообразить, что это есть та самая психоплётка, которой его часто пугали. На замахе плазменный шнур разделился на четыре части. Все они опустились на Романа.
Тогда-то он и понял, почему все рабы при одном виде этой плётки начинали заикаться, втягивать шею в плечи и работать быстрее.
Пучки энергии разодрали тело Романа, и с каждым ударом раздирали всё больше и больше. Будто каждый кусок его тела стал отдельным Романом, который испытывал ежесекундно удваивающуюся боль. Каждый из этих Романов катался по полу, что-то кричал и пытался укрыться от новых ударов психоплёткой.
Кроме физической боли, что-то произошло и с его сознанием. Роман потерял ощущение себя и того места, где он находился. Вся память ушла в прошлое, а потом просто исчезла. Он ощутил ужас внутренней пустоты. Сколько бы его испуганное сознание не вглядывалось в себя, оно не получало отклика. Будто и душу тоже вынули из Романа, развесили на верёвках, а теперь выбивали из неё остатки человечности.
Роман понятия не имел, сколько времени продолжалось избиение. Он ни чего не слышал и не понимал. Время? Что такое «время»? Что такое вообще это существование? Что такое я…
Забившись в проём между шкафом с УниКомами и стеной, Роман уже просто сидел, обхватив голову руками, и покачивался, спрашивая одно и то же:
– Что такое я? Что я такое? Что я?
А Рамирес, фигура которого занимала всё пространство комнаты, взмахивал плёткой и бил. Роман даже не вздрагивал от боли, продолжая бессвязно лепетать.
Тогда Рамирес отключил психоплётку и прикрепил её к себе на пояс:
– Ты, раб, являешься тем, чем я прикажу тебе быть.
Роман быстро и согласно закивал, хотя, кажется, не понял ни слова.
– Ты сильно огорчил меня, Рома, понимаешь ли ты это? Ты думал я идиот, и не замечу третий контур производства?
Роман продолжал бессмысленно кивать, что выглядело даже забавно, будто он соглашался с тем, что Рамирес – идиот.
– Ты меня подвёл, Рома, и я огорчён. Я думал, что ты всё понял, а ты, дурак, не понял ни хрена. А ну, прекрати дёргать башкой!
Роман покорно замер, втянув голову в плечи.
– Я тебе верил, Рома, а что сделал ты? Ты решил меня обмануть. Мне плевать на то, что ты построил третий контур. Ты только доказал, что ты гений, и я не зря дал тебе буст. Но я не прощу того, что ты скрыл от меня что-то. Неужели ты не понимаешь, что ты не можешь ничего скрыть от меня? Потому что нет никакого тебя, который принадлежит себе. Ты принадлежишь мне. Мой феном владеет не только твоим телом, но и душой. Теперь-то ты понял, что моя плётка способна на большее, чем просто причинять боль? Она превратит в ад не только твою жизнь, но и твои мысли. А это страдание похуже любой боли.
Осознание себя постепенно возвращалось к Роману. Вместе с ним приходили воспоминания о перенесённом ужасе. Роман снова задёргался, будто его били повторно. Хотя это были всего лишь воспоминания…
– Посмотри на себя изнутри, Рома, и убедись, что твоя «Я» загнано в темноту моей психоплёткой. Знаешь, даже если бы ты и не попытался меня обмануть, я всё равно наказал бы тебя. Просто из-за того, чтобы ты не забывал, кто здесь хозяин. И это не тот, кто может использовать психоплётку, а тот, кто может её не использовать, но ты всё равно будешь подчиняться. Понимаешь? Я разрешаю тебе шевелиться. Можешь даже говорить, но не громко и недолго. И только попробуй сказать, что у тебя «нет слов».
– Д… да…
– Теперь-то ты понимаешь, что одно воспоминание об этом наказании будет управлять тобой получше любого фенома?
– Да… мой повелитель…
Теперь это слово Роман произносил без тени иронии. Он даже ужаснулся, что когда-то шутил над этим словом, воспринимая Рамиреса в забавном виде…
А Рамирес удовлетворённо кивал, будто знал, о чём думал Роман.
– Знаешь, отсталые дебилы в свободных альянса кое в чём правы. Нельзя доверять моему рабу. Что бы он ни делал, что бы он не говорил, он уже никогда не будет принадлежать себе. Даже когда выковыряет мой феном и сбежит от меня на край света, на второй материк, он всё равно не забудет вот это…
Рамирес потянулся к психоплётке, а Роман, выставил вперёд руки:
– Не надо.
– Надо, Рома. Ещё разок, но надо.
На момент наказания психоплёткой все могучие способности, полученные благодаря бусту, переставали работать. Первый же удар словно отключил их. Позже Роман узнал, что так оно и было. Феном «Рамирайзер», действуя в связке с психоплёткой, блокировал попытки раба управлять своим телом. То есть ни сила Романа, ни его восприятие никуда не делись, но применить он их не мог, пока феном получал сигналы от психоплётки.
После этого наказания Роман даже в мыслях стал бояться прогневать Рамиреса. Внезапное появление друзей, которые решили его спасти, оказалось для него мучительным.