Я не понял, что меня разбудило, как будто кто-то щелкнул выключателем в моей голове. Сон, который так и не успел запомнить, разбился на фрагменты, которые тут же разлетелись и перемешались. Я лежал в темноте, пытаясь удержать в голове оставшиеся обрывки чего-то доброго и хорошего.
Впрочем, это было бессмысленно, сон растаял и испарился, а вместо него появилось чувство тревоги. Оно зародилось где-то в глубине моего сознания и быстро начало нарастать, пока полностью не овладело мной, подобно катящемуся снежному кому.
Какое-то время я пытался с этим бороться, но потом бросил эти попытки – какой смысл бороться с неизбежным? Сев на раскладушке, я опустил ноги на пол, пытаясь в темноте нащупать тапочки. Сердце в груди только начинало набирать обороты, я чувствовал приближение чего-то огромного, темного и могучего.
Наконец, я попал ногой в один тапок и стал шарить по полу в поисках второго. В комнате было тихо, наручные часы показывали половину второго ночи. Пытаясь отогнать дезориентацию в пространстве, которая всегда сопровождает меня на новом месте, я стал всматриваться в темноту. Стул, на который вечером повесил брюки и рубашку, стоял на расстоянии вытянутой руки. Дотянувшись до него, я принялся одеваться.
Пальцы застегивали непослушные пуговицы на рубашке, а мозг анализировал и соображал, и наконец понял, что его разбудило. Самое худшее только приближалось, в этом я не сомневался, но что-то было не так уже прямо сейчас. Кого-то не хватало. Я всегда мог безошибочно определить присутствие людей в помещении, даже если передо мной была квартира с запертой дверью.
Этой ночью мы спали на первом этаже, в небольшом трехэтажном коттедже, расположенном недалеко от центра города, и вместе с хозяином дома нас было пятеро.
Предстоящее утро должно было стать третьим днем нашего пребывания в этом доме, в который мы приехали по приглашению хозяина – невысокого, но крепко сбитого мужчину средних лет с бандитским лицом и тяжелой золотой цепью, без которой я его ни разу не видел. Он переехал сюда недавно вместе с семьей, которую у него хватило ума, после череды таинственных и страшных событий, отправить в санаторий – лишь бы держались подальше от дома.
Сам же Александр – как он представился нам по приезду – остался в доме, и я его понимал. В наш город он переехал с севера, и иного жилья, кроме этого коттеджа, у него не имелось. А раз так, проблему нужно решать. Глядя на Александра, я не сомневался, что проблемы решать он умеет… но только не такие.
Он рассказал, что уже на вторую ночь в новом доме, за который заплатил кругленькую сумму, начали происходить странные события. Все началось с неадекватного поведения его сыновей, мальчишки на новом месте стали проявлять необычную агрессивность.
Близнецам по двенадцать, – рассказывал хозяин дома, – и раньше они никогда не дрались друг с другом. Бывало. конечно, что потолкаются, пошумят, как и большинство других братьев, но до настоящей драки никогда не доходило. А тут, как прорвало – каждый день за что-нибудь друг друга колошматят. А потом и того хлеще, они стали просыпаться в кресле, которое стоит на втором этаже. То один, то другой. Ложатся спать в своей комнате, мы все на первом этаже спим, третий этаж еще не доделан и на втором грязно… так вот, ложатся спать в своей комнате, в своих кроватях, а просыпаются в старом кресле, которое стоит на втором этаже напротив шкафа или комода, чего оно там…
Александр сперва думал, что это вздор. Новый город, новый дом. У них на старом месте все друзья остались, а теперь даже часовые пояса разные. В общем, думал, что само пройдет, только подождать нужно, но тут с дочерью неладное твориться начало.
Девочке почти пятнадцать, она постарше близнецов. Каждую ночь просыпается, и к родителям в комнату прибегает в слезах. Спрашивают – что случилось? – говорит, что не знает, а сама рыдает навзрыд.
Но перевезти их отсюда Александр решил, когда с ним самим случилось такое, чего он так и не смог понять. Вот что я запомнил с его слов, когда он, подбирая выражения, рассказывал нам о положении дел:
– На прошлой неделе, значит, это было. Проснулся ночью, я вообще сплю крепко. Как до подушки доберусь, так до утра и сплю. А как переехали, стал часто просыпаться. Пустяки, наверное, просто не привык на новом месте. Ну так вот, проснулся я, лежу и в потолок смотрю. Потом шум какой-то снизу послышался. Я в опасном городе вырос, с опасными друзьями, и в таких делах крайне осторожен – окна и двери на ночь всегда запираю. Сигнализацию, правда, пока не установил, но думаю поставить. В общем, не пойму откуда шум идет -неужели дверь или окно забыл закрыть? На меня не похоже, но решил сходить и проверить. Зашел на кухню, она возле входной двери вместо прихожей – на кухне никого. Налил воду из крана, выпил, решил идти обратно спать, но тут сверху – со второго этажа – шум раздался. Думаю – да что такое?! Стал по лестнице подниматься на второй этаж, а сам спать хочу, на ходу глаза закрываются. Два шага по ступенькам сделал, и тут кто-то сверху сбежал. Толкнул в плечо, я еле на ногах удержался, и вниз побежал – в гараж…он у меня внизу под домом. Я, естественно, сразу проснулся. Побежал за курткой, там во внутреннем кармане пистолет пристроен. Схватил его, и вниз по лестнице, следом за неизвестным. Кто он – разглядеть не успел. Спустился, полчаса в гараже лазил, каждый угол ощупал – никого не нашел. В постель вернулся уже под утро, а там свет горит, дочь пришла в спальню и снова плачет. На этот раз температура у нее, горло болит и дышать тяжело. Я хотел на кухню за таблетками сходить, но тут на шею глянул, а там следы от пальцев, как будто душили ее. У меня внутри все похолодело… В общем, на следующий день я им путевку купил и в санаторий отправил, пусть там отдохнут, – подытожил Александр.
Но нас он пригласил в свой дом немного позже, это случилось после странных снов. На следующую ночь, как свою семью в санаторий отправил, ему приснилось, что ночью он выбреется из стенного шкафа, который расположен на втором этаже.
Вылез, осмотрелся и полетел по комнате – не пошел, не побежал, а именно полетел! Залетел на третий этаж, где недостроенная игровая комната, полетал там, расшвырял инструмент, а потом спустился на первый этаж.
Там на кухню… зачем-то стакан со стола на пол скинул, тот упал и разлетелся на куски. Все вещи с вешалки на пол сбросил, но самое странное во сне – то, что он залетел в спальню и увидел себя спящим на диване. Как же он в тот момент выразился, когда рассказывал, как увидел себя со стороны…, – такая веселая ярость охватила, захотелось на себя спящего что-нибудь тяжелое уронить.
А потом пришла мысль, – если ОН на диване спит, кто же тогда другой ОН, который по комнате летает? Подлетел к зеркалу, чтобы отражение увидеть, и в этот момент проснулся. Утром прошелся по дому, на третьем этаже инструмент по всему полу разбросан. Когда падал, наверное, такой грохот стоял… странно, что не разбудил ночью. На первом этаже вся одежда на полу валяется, а на кухне стакан разбитый. Все, как было во сне!
А на вторую ночь Александр проснулся от собственного крика. Только проснулся не в своей кровати, а сидящем в старом кресле на втором этаже, напротив того самого комода, который частично в стену вмонтирован. Проснулся, и понял – нужно что-то предпринять! На следующий день, ближе к вечеру, в его коттедже появились мы.
Мы приехали вчетвером. Кто мы? О нас я расскажу чуть позже. Приехав, мы сразу установили оборудование, руководил процессом, как всегда, профессор. Честно говоря, руководить у Михаила Александровича выходило слабо, он не ограничивался словами и жестами. Говорил, показывал и за все хватался сам. Естественно, что мы – остальные члены команды – старались опередить его, а быстрота требуется при ловле блох, в установке и настройке серьезной аппаратуры она совершенно неприемлема.
Впрочем, серьезной аппаратуры у нас пока нет. Две дорогие цифровые камеры с возможностью ночной съемки, два цифровых любительских фотоаппарата с хорошими объективами, несколько диктофонов, пара цифровых термометров, цифровой мультиметр с возможностью измерения магнитного поля – усовершенствованный Игорем, несколько обычных компасов, несколько недорогих беспроводных камер, два ноутбука и два комплекта дорогой «радионяни», чувствительной к звуку.
Пятеро романтиков во главе с седовласым профессором и нехитрое оборудование, а называем себя – «Охотниками за привидениями». Почему? – об этом я тоже чуть позже расскажу.
В этот раз Антон с нами не поехал, да и незачем было на такое задание всем вместе выезжать. Нас тут и четверых-то много было. Игорь, наш специалист по электронике, установил на втором этаже два компаса – один возле лестницы, второй рядом с тем самым шкафом, о котором нам рассказывал хозяин дома.
Костя, возвышавшийся за плечом Игоря, должен был установить беспроводные камеры, чтобы они в реальном времени снимали показания компасов и термометров. Он постоянно ворчал на Игорька, что тот нарочно крепит компасы так, чтобы на них было сложнее нацелить камеры.
Михаил Александрович ходил по дому с рулеткой и блокнотом, карманный диктофон, закрепленный у профессора на плече, придавал ему сходство с морским пиратом. Время от времени он что-то замерял рулеткой, помечал в блокноте и нашептывал в диктофон. От нечего делать я таскался по дому за профессором, помогая ему с рулеткой. Дугой работы для меня не нашлось.
Этой ночью мы все спали на кухне. Александр храпел, развалившись на широком кухонном диване. Рядом с ним примостилась раскладушка профессора. Посередине кухни стоял большой дубовый стол, за которым выстроились в ряд три раскладушки: моя, Игоря и Кости. Не знаю, как спали остальные ребята, но я долго не мог заснуть.
Той ночью состоялся мой первый опыт работы в команде охотников за призраками, я и не подозревал, что когда-нибудь окажусь в таком месте и с такими людьми. И уж тем более не представлял, что все будет происходить так некомфортно.
Дом хвастал множеством комнат. Даже если не брать в расчет третий этаж, который так и остался недостроенным, можно было расположиться по два человека на комнату, что на мой взгляд было гораздо комфортней, чем спать впятером в одном помещении, слушая скрип соседних пружин и пытаясь при этом самому не скрипеть раскладушкой.
Но профессор настоял на том, что безопасность превыше комфорта. Человек слаб, и больше всего уязвим и беззащитен во время сна, а значит, спать мы будем все вместе – так безопасней, решил профессор. Кухня была выбрана тоже не случайно. Она располагалась рядом со входной дверью, а это означало, что в случае чего мы могли быстро и беспрепятственно покинуть дом.
В случае «чего именно» – профессор не уточнил, он был старшим в нашей команде, вопросов ему никто задавать не стал, тем более я. В общем, первую ночь я спал плохо. Старался лишний раз не ворочаться, чтобы не разбудить соседей скрипением раскладушки, и завидовал черной завистью Михаилу Александровичу и Александру, которые храпели по другую сторону кухонного стола.
В первую ночь, перед тем как лечь спать, профессор спросил меня, – чувствую ли я что-нибудь? Он опять-таки не уточнил – что именно я должен чувствовать. Я долго прислушивался к себе и к дому, пытаясь не думать, как глупо его вопрос и мое молчание выглядят со стороны, и ответил, что ничего не чувствую.
Честно говоря, я тогда и понятия не имел, как и что должен был почувствовать. Не считая бессонной ночи, первый день нашего пребывания в доме был совершенно обычным. Но на третью ночь я ощутил….
Застегивая непослушными пальцами пуговицы на рубашке, я пытался понять – что именно чувствую, но так и не смог подобрать подходящего определения. Надвигалась что-то большое и злобное. Я не чувствовал где оно концентрируется, но в том, что это ЧТО-ТО уже рядом, был полностью уверен.
Где-то в глубине моего сознания на мгновенье всплыл образ тучи, нависшей над головой, и я наконец понял, что представляю в своем подсознании. Это была СТИХИЯ, безжалостная и неминуемая, мы казались жалкими и беззащитными людишками, осмелившимися встать у нее на пути. Нужно предупредить остальных членов команды и срочно выбираться из аномального дома.
Я огляделся. Было темно, но в комнате что-то изменилось, кого-то не хватало. Я это чувствовал. В темноте мне удалось разглядеть большой обеденный стол, стоявший посередине кухни – на нем с вечера оставили два ноутбука, которые должны были записывать видео с камер, установленных на втором этаж.
Подойдя к ноутбуку, я наугад постучал по клавиатуре, чтобы вывести его из спящего режима. Засветился дисплей и в комнате стало немного светлее. Я огляделся. Позади меня на своей раскладушке Игорь приподнял голову, опершись на локоть. Сонным он не выглядел, видимо он тоже не спал.
– Что случилось? – спросил он.
– Нужно срочно уходить!
Я не стал вдаваться в подробности – на это не было времени – да и объяснить, что происходит, я не мог. Просто чувствовал, что из дома нужно бежать. Немедленно.
Игорь дотянулся до соседней раскладушки и потряс Костю за плечо, – просыпайся, опасность!
Костик тер глаз, как обычно бывает после крепкого сна, но спрашивать ни о чем не стал. Оставив ребят одеваться, я обогнул стол и пошел будить остальных.
Развалившись на большом кухонном диване, богатырским сном храпел Александр, а вот раскладушка профессора оказалась пустой – предчувствие не подвело. Рядом со мной остановился Костя, я не оборачивался, но был уверен, что это он. Эта ночь, по-настоящему раскрыла мои таланты, но понял это не сразу, на осознание простой истины мне понадобилась не одна неделя.
Игорь первым добрался до выключателя, раздался щелчок, и кухню залил яркий свет. Свет казался настолько ярким, что все невольно зажмурились, обычная лампочка не могла так светить. От этого света проснулся и Александр, он повернулся на бок и прикрыл ладонью глаза. Я успел рассмотреть его тяжелую золотую цепь и богатырские плечи, после чего лампочка не выдержала и с треском взорвалась.
Куски стекла осыпали мои волосы, а комнату поглотила темнота. Какое-то время после яркого света я не мог ничего разглядеть, но почувствовал внезапный холод и давящую тишину. Все замерли. Было слышно жужжание ноутбука и тиканье часов, отбивающих время на втором этаже.
Недалеко от нас хлопнула дверь и в тишине послышались шаркающие шаги. Мы замерли, прислушиваясь к шагам, а они медленно приближались. Шаги остановились возле кухонной двери, затем щелкнул дверной замок и мне в глаза ударил луч света.
Свет был не такой яркий, как ранее, но все равно заставил меня сощуриться. Потом луч света уперся в пол, и мы увидели Михаила Александровича, стоящего в дверном проеме с фонариком в руках.
– Прошу прощения, я в туалет отходил, – с порога пояснил профессор. – А что случилось? Кажется, свет погас?
Мы стояли и смотрели друг на друга, при дыхании у каждого изо рта вырывались маленькие облака пара. Молчание прервал звон бьющегося стекла, раздавшийся где-то на втором этаже дома.
– Началось, да Максим? – обратился ко мне Михаил Александрович. – Ну что ж, пойдемте, посмотрим, что там происходит.
Я хотел остановить его, хотел крикнуть, что наверх подниматься нельзя, там тучи, там СТИХИЯ… нечто огромное, бесформенное, злобное и непредсказуемое. Но вместо этого, промолчал. Мы включили карманные фонари и, ежась от холода, стали подниматься на второй этаж.
Михаил Александрович шел первым, бодро шагая по ступеням лестницы, за ним шли Костя с Игорем. Я поднимался следом за Александром, который так и остался в майке и трусах, и судя по всему, был единственным, кто не чувствовал холод. Из его правого кулака торчало толстое дуло черного пистолета, рукоять которого скрывала широкая ладонь, – «он его под подушкой держит?» Хотя, если вспомнить что он рассказывал, удивляться не приходилось…
Когда я миновал середину лестницы, снова послышался звон бьющегося стекла. На этот раз он раздался с первого этажа, после чего громко хлопнула дверь, и по первому этажу дома, судя по звуку, протащили что-то большое и очень тяжелое.
Не дойдя до конца лестницы, Александр развернулся и стал спускаться обратно. Его широченные плечи перекрывали всю ширину лестничного проема, глаза заполняла решимость. Глядя на него снизу-вверх, мне не оставалось ничего другого, как спускаться вниз, топая по ступеням впереди него.
Спустившись вниз, я сделал несколько шагов в сторону, чтобы освободить дорогу хозяину дома. Все-таки в его руках был пистолет, не говоря уже про прочие габариты.
Пока я стоял внизу, дожидаясь, когда спустится Александр, мне снова вспомнился вчерашний день. Не найдя ничего и не обнаружив никаких изменений в работе приборов, было принято совместное решение разобрать злополучный шкаф, вмонтированный в стену. Выслушав слова хозяина дома, профессор сделал вывод, что причина всех странных явлений, происходящих в доме, кроется непосредственно в этом шкафу.
Мы внимательно изучили шкаф, добросовестно простучав все его стенки. В дневном свете он выглядел самым обыкновенным шкафом. Никаких надписей, рисунков, тайников и прочего, что могло бы послужить причиной всех странностей, мы не обнаружили.
Это был обыкновенный, крепко сколоченный дубовый шкаф, покрытый пылью и красным лаком. Александр пояснил, что шкаф остался от предыдущих хозяев, и ни каких теплых чувств к нему он не питает, после чего молча принес инструменты – мол надо, так разбирайте!
Ребята так себе орудовали молотком. Костя, попав в третий раз по одному пальцу, сказал, что эта работа должна достаться Пухлому, который, почему-то, не приехал с остальными. Игорь пояснил, сдерживая смех, что Пухлым «за спиной» называют Антона, который действительно халтурит в качестве сборщика мебели.
В общем, аккуратно демонтировать шкаф, как Михаил Александрович обещал Александру, нам не удалось. Скорей всего после нашей разборки шкаф можно было пристроить, разве что на свалку.
Внутреннее чутье подсказывало, что нарушать целостность дома не лучшая идея, я знал, что этого делать нельзя. Знал, но снова промолчал. Только после случившегося я понял, что молчание бывает хуже преступления…
Спустившись с лестницы, Александр зашагал в сторону кухни, мне тоже показалось, что недавний грохот доносился именно оттуда. Распахнув плечом кухонную дверь с такой силой, что та едва удержалась на петлях, он влетел в комнату и остановился, оглядываясь по сторонам.
Его широкие плечи закрывали весь дверной проем, но поверх бритой головы я заметил, что большой кухонный стол, стоявший ранее на середине комнаты, теперь придвинут ко входной двери и одна его ножка сильно подогнута. Александр крутился на месте, поочередно освещая фонарем все углы просторного помещения и пыхтя, как паровоз, но кроме нас в комнате больше никого не было.
Наверху загрохотало, и кто-то из ребят забористо выругался. Мы уже разворачивались, чтобы подняться к остальным наверх, когда кухонная дверь, попытавшись захлопнуться, с силой ударила в плечо Александра. От удара на пол шмякнулся солидный кусок штукатурки.
Саша сморщился от боли, и вновь стал оглядывать кухню, светя фонариком. Я посмотрел в его лицо – в руках пистолет, в глазах решимость – и прочитав его взгляд, понял, что точно бы не хотел оказаться на месте виновника беспорядка.
А на кухне, тем временем, начинало твориться что-то невообразимое. Стакан, стоявший на краю стола, разлетелся вдребезги, рядом со столом опрокинулся массивный табурет. Александр повел туда лучом фонаря и поднял оружие. Но стрелять было не в кого, кроме нас в кухне по-прежнему не было живого и видимого противника.
Резкий скрип открытого крана заставил нас повернуться к мойке. Из крана с шипением полилась вода, пулеметной очередью застучала лежащая возле плиты пьезозажигалка, в посудомоечной машине зазвенели стаканы.
Дверца шкафа, висевшего над плитой, с треском раскололась на две половины, одна из которых взорвалась изнутри, и в нас шрапнелью полетели щепки. Большая часть из них попала в Александра, стоявшего впереди, но все равно несколько мелких щепок впились мне в подбородок и ладонь, которой я пытался защитить лицо. От резкой боли из глаз брызнули слезы.
У стола, покосившегося на один бок, с хрустом переломило вторую ножку, и он, оставляя отметины на оштукатуренной стене, с неприятным скрипом завалился на бок. На потолке что-то звякнуло, и большая люстра на восемь рожжков со звоном упала на пол.
Судя по громким крикам моих товарищей, на втором этаже тоже что-то происходило… Кто-то из ребят непрерывно кричал, требуя отойти или вернуться на кухню. Я растерялся и не понимал, что происходит. Наверное, я бы бросился на улицу через окно или входную дверь, если бы не Александр, который по-прежнему был решителен и не трусил.
А в доме уже слышалось завывание ветра, какое случается при сильном сквозняке, вот только никакого сквозняка я не чувствовал. Завывание усилилось. Мне показалось, что временами в нем слышится бормотание и короткие обрывки фраз.
Все стихло резко и внезапно, грохот смолк и комнату заполнила абсолютная тишина. В этой тишине не существовало ни единого звука. Перестали хрустеть осколки люстры под ногами у Александра, капля воды, сорвавшаяся с крана, так и не долетела до раковины, не было слышна тиканья часов.
Вентилятор ноутбука, который каким-то чудом уцелел после падения с кухонного стола, перестал издавать мерное гудение. На втором этаже затихли крики и ругательства, я не мог расслышать даже своего дыхания. Замерло все.
Это продолжалось не более двух минут, я уже успел испугаться за свои барабанные перепонки, когда звуки нахлынули вновь. Вернулось все разом: хруст стекла, тиканье часов, гудение ноутбука, скрип петель в дверном проеме, а затем со мной что-то произошло.
Мозг, подобно игле, пронзило острое чувство страха. Неописуемый ужас заполнил каждую клетку организма. Я замер, дыхание перехватило. Более я не мог находиться здесь и сейчас. Не в состоянии устоять на месте, я повернулся и с криком бросился ко входной двери, перегороженной теперь кухонным столом.
Одним рывком оторвал от пола и отбросил в сторону тяжеленный дубовый стол, щелкнул замком и распахнул наружную дверь, после чего выбежал на свежий воздух. И только пробежав еще не менее десяти метров, смог остановиться.
Согнувшись пополам и до боли уперев руки в колени, я ловил воздух широко открытым ртом, в висках стучало, пульсирующая боль отдавалась во лбу. Из дома слышался топот ног и крики. За криками последовали Игорь с Костей, чудом не застрявшие в дверном проеме, а следом за ними, хромая на одну ногу, выбежал профессор.
Они остановились рядом со мной, мы с Костей переглянулись. Его глаза были совершенно пустыми и только ужас блестел в расширившихся зрачках. Если страх умеет бить, это был настоящий удар страха.
Мы стояли в нескольких метрах от дома, пытаясь отдышаться. Впрочем, стояли не все. Игорь сел на одно колено, упираясь руками в сырую землю, Костик плюхнулся на задницу и ошалело смотрел на дом. Непонятный, пронзительный ужас, охвативший нас минутой ранее, растаял без следа.
Я оглядел своих товарищей – на каждом лице застыло неловкость и непонимание, а вместе с ним и чувство вины. Все, что произошло несколькими минутами ранее, случилось слишком неожиданно, и каждый пытался понять причины постыдного бегства.
Несмотря на солидный возраст и вывихнутую ногу, Михаил Александрович первым пришел в себя. Оглядевшись по сторонам, он спросил, обращаясь ко мне, – а где Александр? Максим, вы же с ним вместе внизу были?
К своему стыду я только теперь понял, что выбежал из кухни не задумываясь, последует ли за мной хозяин дома. А он, судя по всему, остался внутри.
– Поспешим, у меня плохое предчувствие, – бросил профессор, шагая к дому.
Мы нехотя поднялись и пошли следом за ним. Входная дверь оказалась незапертой, выбегая кто-то сунул свернутую газету в дверной проем, чтобы она не захлопнулась окончательно – по крайней мере один из нас все-таки сохранил остатки самообладания. Не помню кто выбегал из дома последним, кажется, это был профессор.
Следом за ни, мы вошли внутрь дома. Это была все та же кухня, где мы спали еще пару часов назад, только с того момента здесь кое-что сильно изменилось.
На кухне царил полнейший беспорядок. Посередине комнаты на полу, с неестественно вывернутыми рожками, лежала огромная кухонная люстра, под ногами хрустели осколки стекла, разбросанные по всему полу. Дверцы настенных шкафов широко раскрылись, некоторые валялись, сорванные с петель.
Прочный дубовый стол, занимавший ранее основное пространство столовой, лежал сломанный возле стены. Рядом с ним стоял ноутбук, экран которого уцелел и по-прежнему светился. Нетронутыми оказались только наши раскладушки, они аккуратно стояли там, где мы недавно оставили их.
Быстро оглядевшись по сторонам, Михаил Александрович пересек кухню и толкнул дверь, ведущую в коридор. Дверь не шелохнулась. Она оказалась не просто запертой, ее захлопнули с такой силой, что она чудом не вылетела наружу, и теперь намертво заклинила дверной проем.
Пока Костя с Игорем пробовали открыть дверь ногами, мы с профессором обследовали содержимое нижних кухонных ящиков. В угловом шкафу, возле мусорного ведра, я обнаружил то, что было нужно – тяжелый топор с массивным топорищем.
Я не мастер махать топорами, но, как говорится, ломать – не строить. Первый удар был пробным, лезвие топора с легкостью отскочило от дверного полотна. И второй раз я ударил уже основательно. На этот раз лезвие глубоко вошло в дверь и намертво застряло в ней, мне пришлось пошатать топор из стороны в сторону, чтобы вынуть его из двери.
Костя выхватил орудие из моих рук, не дав ударить в третий раз. Топором он работал умело, и уже после второго удара из середины двери вверх поползла глубокая трещина. Еще несколько ударов, и дверь вывалилась, расколовшись на две половины. Проход освободился.
В коридоре ничего не изменилось. На стене ярко горел светильник, вещи лежали на своих местах. В общем – то, что учинило погром на кухне, не добралось до коридора.
На полу, возле лестницы, ведущей на второй этаж, мы обнаружили Александра. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к перилам, руками сжимая на горле толстую золотую цепь, последняя глубоко врезалась в его бычью шею. Глаза Александра налились кровью и вылезли из глазниц, кончики пальцев, сжимающих цепь, побелели, под носом запеклись кровоподтеки.
Он не мигая смотрел перед собой, было непонятно – душил ли он себя, или из последних сил пытался порвать толстую цепь, душившую его против воли.
Пока я старался не потерять остатки самообладания, профессор присел рядом с Александром и освободил ему шею, затем двумя руками поднял широченную ладонь хозяина дома и положил пальцы ему на запястье. Брови над переносицей Михаила Александровича распрямились, глаза замерли.
– Пульс! У него есть пульс! – быстро оживился профессор, – быстрей, Максим, помогите мне вытащить его на улицу!
Вдвоем мы обхватили Александра под руки и потащили к выходу. Каким же он оказался тяжелым… Не знаю, как рядом со мной шел профессор, но мои ноги предательски шатались под тяжестью Александра.
Когда мы наконец вытащили его за входную дверь и положили на траву перед домом, мою спину свело судорогой, ноги дрожали. Я стоял, согнувшись и хватал ртом воздух, как несколькими минутами ранее, когда мы все, испытав непонятный приступ страха, выбежали из дома.
А вот профессор, казалось, не заметил физическую нагрузку. Он сел рядом с Александром, и стал несильно похлопывать его ладонями по щекам, пытаясь привести в чувства. Пока мы возились с ним, Костя и Игорь, поднявшись на второй этаж, быстро снимали со стен наше оборудование.
Они вышли на улицу в тот момент, когда Михаил Александрович звонил в скорую помощь. Ребята несли в руках охапки проводов, камер и прочих приборов. Я выхватил из-под Костиной подмышки ноутбук, который вот-вот собирался упасть на землю.
…
Скорая приехала минут через двадцать. Мы успели распихать вещи и раскладушки по машинам, когда у подъездной дорожки появилась белая газель с красным крестом. Александр пришел в сознание, но не подавал никаких признаков осмысленного существования. Он не отвечал на вопросы, не реагировал на внешние раздражители, продолжая сидеть и смотреть прямо перед собой.
На вопросы врачей скорой помощи отвечал Михаил Александрович. Мы с ребятами сидели чуть в стороне от них, и в разговоре не участвовали, лишь обрывки фраз из общего разговора долетали до наших ушей. Среди них я расслышал: «следы побоев», «вызвать полицию» и «сообщить участковому».
Никаких документов, удостоверяющих личность и права хозяина на собственный дом, у нас при себе не имелось, а Александр по-прежнему продолжал молчать. Врач скорой помощи, после напряженного спора с профессором на повышенных тонах, махнул рукой, наскоро чего-то записал на листок бумаги, после чего протянул этот лист Михаилу Александровичу.
Профессор прочитал его, несколько раз кивнул, размашисто подписался внизу и вернул лист врачу. Экипаж скорой помощи уехал, забрав с собой Александра, а мы остались сидеть перед домом. Когда огни скорой скрылись за поворотом, профессор снова достал телефон и набрал короткий номер полиции. Сообщил о случившемся, он продиктовал адрес и подтвердил, что мы дождемся их приезда.
Полиция ехала более часа. Сидеть на земле было не удобно, к тому же мы замерзли. Дом больше не подавал признаков «присутствия», и Игорь предложил продолжить ожидание на кухне. Профессор не стал возражать, и наша команда перебралась внутрь дома.
Михаил Александрович с Костей сидели на диване и просматривали на ноутбуке видеофайлы, записанные с наших камер видеонаблюдения. Игорь перетащил в угол упавшую люстру и скручивал провода, пытаясь включить ее в розетку. Я светил фонариком, восхищаясь его работой.
Из люстры торчал толстый пучок разноцветных проводов, Игорь быстро и со знанием дела скрутил несколько в толстый жгут, остальные провода свернул в узел и обмотал изолентой. Затем вытащил из сумки удлинитель на несколько розеток, сунул в него два провода от люстры, а сам удлинитель включил в сеть.
В глаза ударил яркий свет электрических лампочек. Из восьми ламп, после падения, в люстре уцелели только три, но даже они светили ярко, во всяком случае гораздо ярче, чем наши карманные фонари.
При свете ламп я оглядел кухню. Среди общего беспорядка, разбросанных вещей и осколков стекла, попадавшихся в самых неожиданных местах, на плите гордо поблескивал металлический чайник Мои наручные часы показывали половину четвертого утра, – ну а почему бы и нет? – самое время выпить чаю.
Долив из крана воды, я поставил чайник на плиту и включил газ. Игорь, уже успевший собрать инструменты обратно в сумку, нашел четыре кружки и сполоснул водой, чтобы в них не осталось осколков стекла, после чего расставил кружки на табурете возле плиты. Кухонный стол по-прежнему лежал на боку, справа от входной двери, мы не стали его трогать.
На звон чашек к нам с дивана подошел Михаил Александрович, он помог найти пакетики с чаем и сахар. В холодильнике обнаружился мед, и колбаса. Там же мы обнаружили и черствый хлеб.
Мы соорудили пирамиду из бутербродов и ждали, пока настоится чай в кружках. Профессор, вместо сахара, положил в свою чашку две ложки меда, и я последовал его примеру.
Когда мы доедали по второму бутерброду, в дверях появилась полиция. Их было четверо – трое патрульных и заспанный участковый, которого, судя по всему, на этот вызов подняли из постели. Он не переставая зевал и разглядывал нас маленькими, злобными глазками.
Полиция еще не успела осмотреть кухню, как у старшего патруля зазвонил телефон. Посмотрев на номер, сержант нахмурился и стал отвечать четко и однозначно, – так-точно, принято, есть!
После короткого разговора он посмотрел на участкового, который, разглядывая погром на кухне, начал медленно просыпаться и выказывать некое подобие удивления, – звонил майор Сазонов. Приказано опросить свидетелей и составить протокол. Свидетелей, – кивнул сержант в нашу сторону, – не задерживать, оформить и отпустить. Быстро. Тебе, – указал он пальцем на участкового, – приказано составить полную опись пострадавшего имущества. Все материалы по делу к утру должны лежать на столе у Сазонова, дальше ими займется другой отдел.
Участковый долго смотрел на сержанта, иногда переводя взгляд на нас, сбившихся в кучу и жующих бутерброды, после чего пожал плечами – мол так, значит так, и продолжил осмотр помещения.
– Кто из вас Семенихин? – обратился сержант к нашей группе.
– Семенихин Михаил Александрович, – представился профессор, – к вашим услугам!
– Мне сказали, вы распишетесь в протоколе вместо хозяев дома, – несколько неуверенно и смущенно закончил свою мысль сержант.
В отличии от него, профессор никакого удивления не выказал, казалось, он был готов к такому развитию событий. Мне стало интересно, куда звонил наш профессор после того, как уехала скорая помощь и прежде, чем набрать дежурный номер полиции.
Полиция занялась своим делом – осмотром помещений, составлением протоколов и опросом свидетелей. В качестве свидетелей от лица всей нашей группы единолично отвечал Михаил Александрович. Уж не знаю, какие пояснения он дал следствию, но все закончилось на удивление быстро.
Я, вместе с Игорем и Костей, бесцельно слонялся на улице, чтобы не путаться под ногами у следственных органов. Полиция не задала нам ни единого вопроса, что меня лично вполне устраивало. А через полчаса, бодрый и довольный, вышел профессор, – ну что? Поехали по домам? – предложил он.
И мы уехали, оставив сохранность дома и его имущества на привычные плечи полиции. Ехали молча. Молчал Костя за рулем автомобиля, Михаил Александрович молча сидел на переднем сиденье, молчали и мы с Игорем. Это задание, которое к тому же для меня было первым, наша группа с треском провалила.
Мы не сберегли владельца дома, его увезла скорая в невменяемом состоянии, не сумели сохранить имущество – чего стоил разгром на одной только кухне, не сумели определить причину случившегося. Мы не добились ничего…