За неделю Сонино беспокойство улеглось.
Первым её порывом было избавиться от амулета. Выйдя из дома отца, она даже направилась, миновав Павелецкий вокзал, на Шлюзовую набережную и долго стояла над мутной водой, вертя красную безделушку в руках и играясь с висящими на концах верёвочек бусинками. Но в итоге так и не решилась отправить его обратно в прошлое, швырнув в блестевшую в свете фонарей рябь. Вместо этого сунула побрякушку глубоко в карман. И сразу же почувствовала себя лучше.
Она привыкла к маленькому оберегу настолько, что даже стала его носить с собой повсюду. Будто вновь уверовала, что вылепленное из глины ухмыляющееся личико способно принести ей удачу и оградить от неприятностей. Откинувшись на спинку офисного кресла, она вертела его в руках, поглаживая подушечками пальцев трещинки на эмали, и, пряча улыбку, переглядывалась с коллегами. Было четыре часа дня, работать толком уже не хотелось, да к тому же менеджерам нежданно-негаданно перепало развлечение. Прямо за фанерной дверью просторного кабинета, не способной толком отсекать звуки, директор распекал начальника отдела продаж.
– Так почему?! – ревел генеральный. – Если ещё вчера было известно, что курьеры будут заняты, почему никто не почесался?! И что мне теперь, самому везти эти бумаги?!
В таком духе они общались уже несколько минут. Генеральный то повышал голос до крика, то понижал до угрожающего шёпота. Жанна Борисовна, Сонина начальница, отвечала шефу тихо и неразборчиво, пытаясь свалить вину на нерадивых подчинённых, но тот толком не слушал. Тем более, что в данном случае рядовые сотрудники были, и правда, ни при чём. Распаляясь всё больше, начальник трубил во всё горло:
– Что нормально? При чём тут менеджеры и курьеры? Курьеры что, сами на себя заявки составляют? Сами выезды на день планируют? Или сорвать сделку – это нормально?! Что не ясно-то было? Документы должны быть у поставщика до шести вечера! До! Шести! Сейчас сколько? Четыре? И почему они до сих пор у нас в офисе?!
Жанна снова зачирикала мелко, жалобно и бесполезно. Гнев директора не смягчился.
– Короче, Жанна… Борисовна. Теперь это ваша проблема. И решать её будете сами. Какими средствами – мне всё равно. Но если мы упустим клиента из-за вашей нерасторопности – я спрошу по полной программе. Ясно?
Тяжёлые шаги генерального медленно удалились по коридору. Дверь в кабинет широко распахнулась. Менеджеры моментально уткнулись в экраны, делая вид, что шерстят базы, выискивая, где бы урвать лишнюю копейку для фирмы. Жанна Борисовна медленно обвела подчинённых тяжёлым взглядом. Она раскраснелась от злости, щёки и шея выглядели как ошпаренные, а кудрявые рыжие волосы торчали в разные стороны, словно генеральный не только сделал ей выговор, но и от души потаскал за космы, вымещая злость. И все присутствующие прекрасно знали, что, стоит кому-то сделать хоть одно неверное движение – начальница тут же сорвётся на невезучем человеке. Поэтому мышки кликали, клавиатуры щёлкали, а взгляды не отрывались от экранов.
Жанна Борисовна в последний раз оглядела каждого подчинённого по очереди и вдруг повернулась, скрипнув каблуками. Прямо к сидевшей возле выхода Соне.
– Софа… – мурлыкнула начальница елейным тоном, по обыкновению коверкая имя девушки. – Ты сейчас очень занята?
Соня изобразила на лице сосредоточенность.
– Так… – она почесала переносицу. – Сейчас я жду звонка от «Созвездия-М», а пока составляю письмо в «Технополис». Потом я ещё планировала позвонить в…
– Я поняла, – продолжила начальница так же мягко. – А ты не могла бы мне услугу оказать? Нужно отвезти кое-какие бумажки клиенту. Это срочно, а курьеры все заняты до вечера. Согласна?
Соня замешкалась. То, что начальница отправит с документами кого-то из подчинённых, было ясно с самого начала, но что она остановит свой выбор именно на ней…
– Я могу отвезти, Жанна Борисовна! – звонко выступила из центра кабинета Юля Спицына, чуть полноватая блондинка, заканчивающая университет. – Вы только скажите, ку…
– Юля, у тебя до плана ещё сорок тысяч не хватает! – жёстко оборвала её Жанна Борисовна. – Лучше об этом подумай.
Начальница повернулась к Соне и промурлыкала:
– Ну так что? На работу можешь тогда уже не возвращаться, по звонкам тебя девочки прикроют. Да и ехать всего ничего, до Тульской. М?
Соня прикусила губу и покосилась на часы в углу экрана. Четыре часа пять минут. Если ехать, и правда, недалеко – её выходные начнутся на час-другой раньше. Да и сидеть в офисе в один из последних тёплых дней в году было до ужаса тяжко. Но и показывать свою радость нельзя было ни в коем случае.
– Хорошо, – кивнула Соня. – Конечно, я съезжу, если нужно.
– Спасибо, Софа! – моментально расцвела Жанна Борисовна. – Собирайся тогда, а я сейчас тебе папочку подготовлю. Карту распечатаю тоже.
И начальница, стуча слишком высокими, на Сонин взгляд, каблуками и слегка покачиваясь, торопливо пошла к своему рабочему месту.
Снова пятница. Степан откинулся на спинку стула и с удивлением увидел, что на часах уже почти пять. Целый день дома. Целый день он сидел на стуле перед компьютером, но не запускал игры и не выходил в интернет. Он вообще не включал ноутбук. И не пил пива, всё ещё помня о том, как плохо ему было после пьянки на прошлой неделе, а голова всё равно была тяжёлая. По утрам не помогал даже кофе, который ему неизменно варила Даша.
Парень поднялся на ноги и прошёлся по комнате, потом заглянул на кухню. Есть не хотелось. Пить не хотелось. Хотелось разве что спать, но стоило ему лечь – сразу же появлялось настойчивое желание встать. Куда-то идти. Что-то делать. Вот только он не знал, чем себя занять.
Рассеянно подняв со стола чашку, на дне которой ещё виднелся густой тёмный налёт, он поднёс её к носу. Принюхался. Запах был не кофейный. Пахло незнакомо, какими-то специями или вроде того. Приторно, терпко. Тревожно.
Степан посмотрел на мойку, потом снова на чашку. Надо бы её помыть. Или не надо? Он открыл кран, налил в чашку воды, поболтал и выплеснул. Лучше не стало: налёт размок, но до конца не смылся и прилип к стенкам. Парень задумался, что ведь как-то так и гадают на кофейной гуще.
Морщась от неприятного запаха, ослабевшего, но не исчезнувшего, он вгляделся в узоры на эмали. Даша, наверное, сказала бы что-то о них. Ему же они представлялись нагромождением бессмысленных точек, чёрных, тёмно-коричневых и жёлтых… Поставив чашку обратно на стол, он вернулся в комнату и уселся на диван, смотреть, как медленно ползут по стене пятна яркого света, льющегося из окна.
Дарье не очень нравилось сидеть в кафе с планшетом. Пальцы постоянно попадали мимо слишком маленьких кнопок виртуальной клавиатуры, а интернет то и дело пропадал. Но и дома, при Стёпе, она своими изысканиями заниматься не могла. В лежащем перед ней блокноте уже была записана целая куча цифр, с которыми она не очень ладила, а телефон, выступающий в роли калькулятора, должен был вот-вот разрядиться.
Дарья уже поняла, что допустила огромную ошибку, поддавшись эмоциям, когда Стёпка заявился домой в дым пьяным. Перепутала не то граммы и унции, не то, что ещё хуже, унции и фунты. Или попросту недостаточно тщательно всё взвесила. Блевать ведь Стёпа не должен был.
Девушка перелистнула страничку с огромной осторожностью и провела ногтем по полустёршимся буквам. Над иностранными словами, хотя и не над всеми, был набросан её же рукой перевод, худо-бедно складывающийся в осмысленное предложение «в случае перекормить человек бессмысленный тварь». Дарья закрыла книжицу.
– «Бессмысленный тварь», – прошептала девушка. – Да он и без «перекормить» такой.
И всё же с чем-то она ошиблась. Граммы, унции, фунты, пропорции и доли. Ошибиться легко, тем более, когда злость белой пеленой застилает взгляд.
Она заглянула в опустевшую чашку и перевела взгляд за окно. Со Стёпкой вышло обидно, но мысль о его состоянии, ничуть не улучшившемся с вечера их ссоры, была не единственной, занимавшей её внимание. Ещё одна мысль не давала ведьме-самоучке покоя. Что-то про «китаяночку», о которой с такой любовью отзывалась Екатерина Меркуловна. С другой стороны, за неделю она больше ни разу не всплыла ни в одном разговоре со старухой. Может, и правда, совершенно случайная девка? Не при чём? Вон и на Стёпкино сообщение не ответила до сих пор…
Но всё равно, мысль о ней зудела в голове, как муха в пустой комнате. Мысль о ней раздражала и… пугала? Дарья не хотела признаваться в этом даже самой себе.
Она заметила, что парень за соседним столом пялится на заглавие книги «A brief look at Voodoo Magic, theory and practice of potions». Быстро подхватив брошюрку, девушка спрятала её в сумку. Вот сволочь любопытная. С независимым видом подняв планшет, она быстро вбила поисковую строку: «как оформить дарение наследства мужем жене если муж инвалид», потом тут же открыла вторую вкладку и напечатала ещё одну комбинацию слов: «можно ли выйти замуж за умственно неполноценного». Но прочесть ей так ничего и не удалось – интернет снова пропал.
Тогда, чтобы не сталкиваться с соседом взглядами, Дарья уставилась за окно. Мысли её вернулись к азиатке. Вот бы отыскать её, да только как это провернуть в большом городе? Не дежурить же у метро. Да и если дежурить, сколько их, раскосых и смуглых девушек бродит по Москве? И не только китаянок. Есть ведь и казашки, и бурятки. Японок, наверное, мало, но найдутся и они. Вон одна идёт. Вон вторая. Ещё одна из метро выходит…
Дарья вдруг дёрнулась всем телом, непроизвольно пнув ножку стола, отчего тот с грохотом подпрыгнул. «Любопытная сволочь» тут же уставилась на шумную соседку, но ей было плевать: почти прижавшись носом к стеклу, она во все глаза смотрела на крохотную площадь у метро, почти целиком занятую парковкой торгового центра.
Соня поднялась по лестнице, ведущей со станции, легко, почти вприпрыжку. Время едва подобралось к пяти, на дорогу до офисного здания на Даниловской набережной она планировала потратить не больше десяти минут. Ещё десять минут там, десять обратно – и вот она уже свободный человек в семнадцать тридцать! Не бог весть что, конечно, но всё же лучше, чем сидеть в плохо кондиционированной духоте кабинета. Тем более, что стремительно вступающая в свои права осень расщедрилась на тёплый солнечный денёк.
Девушка выпорхнула из пахнущего гудроном метрополитена и решила даже не застёгивать куртку. Прикосновения лёгкого влажного ветерка к телу было приятным после толкучки в вагоне. Она на миг задумалась о маршруте. До Даниловской ходило несколько автобусов, но снова лезть в толпу не хотелось. Да и не так долго было идти: всего-то подняться на эстакаду, видневшуюся в отдалении за торговым центром, а через пару десятков метров спуститься прямо на набережную. Заодно и немного прогуляться.
Она успела сделать всего три или четыре шага, как кто-то с резко повис у неё на куртке, явно намереваясь свалить на землю. Вскрикнув, Соня повернулась влево и не увидела рядом с собой никого, кто мог бы совершить такую подлость. Зато её куртка… пола её куртки висела вертикально вниз, туго натянутая, будто в кармане она несла кирпич. Девушка машинально сунула руку проверить в чём дело, и вскрикнула ещё раз.
Кирпича не было. Зато на самом дне лежал круглый талисман с торчащими в сторону ниточками. И, стоило ей прикоснуться к покрытой эмалью глине, кончики пальцев обдало жаром, как от раскалённой печи. Соня рванулась в сторону, расталкивая прохожих… и всё закончилось. Ещё несколько секунд длилось только ощущение пристального взгляда со стороны небольшого бизнес-центра неподалёку, на втором этаже которого располагалась недорогая кафешка.
Соня скользнула взглядом по сверкающим на солнце стёклам, но, конечно, ничего не разглядела. Угадывались только смутные силуэты людей, сидящих за столиками. Девушка достала из кармана амулет и повертела его между пальцами. Жара больше не ощущалось, только лёгкое тепло и едва различимая пульсация, похожее на сердцебиение. Хотя это, скорее всего, был ток её собственной крови – сердце только-только переставало нестись галопом.
Нахмурившись, она сунула руки поглубже в карманы, поспешила от метро в сторону эстакады. Достигнув ступеней, уже почти убедила себя, что всё произошедшее ей померещилось. Куртка зацепилась за что-то, а всё остальное – игра воображения. Она несколько раз сжала пальцами талисман и не ощутила ничего особенного. Просто старая ломкая глина. Просто потёртая эмаль. Безделушка как безделушка.
Дарья с трудом перевела дух, резко втянула в себя оставшиеся в чашке капли. Морщась, прижала ладонь к груди и дождалась, когда стихнет покалывание в сердце. Такого она не ожидала. Да она вообще ничего не ожидала!
Неужели?..
Девушка подхватила со стола телефон, почти уже набрала Стёпин номер, но поняла, что звонить ему смысла нет. Бессмысленный тварь. Если и подойдёт к телефону, то ничего дельного не скажет. Она встала со стула, но не направилась сразу к выходу из кафе. Сперва Дарья выглянула из окна. Китаянки, конечно, и след простыл.
– Вот стерва! Напугать решила!
«Но как она тебя нашла?» – робко поинтересовался голос в голове, голос логики и здравого смысла, но Дарья отмахнулась от этого вопроса. Что-что, а глушить этот мерзкий голосок она умела отлично. Как нашла – дело десятое. Главное, что стало ясно сразу же, китаянка оказалась настроена серьёзно. Никакая не случайность, это её внезапное появление на шахматной доске, которую Дарья думала, что изучила досконально.
Ведьма сжала кулаки, но тут же постаралась успокоиться, хотя бы внешне. Посетители за соседними столиками глазели. Взгляды жгли кожу.
Нужно было как можно скорее вернуться домой. И кое-что проверить.
У клиента Соня, как и рассчитывала, провела совсем не много времени. Отдать документы, получить благодарности, отзвониться в офис – задача нехитрая. Правда, дорога оказалась дольше, чем девушка надеялась. Она почему-то не вспомнила до последнего момента, что за эстакадой не сразу же попадёт на относительно благоустроенную часть набережной, а прошагает ещё немало по тропинке, бегущей параллельно железной дороге, молясь, чтобы бродячие собаки, заинтересованно на неё поглядывавшие, не перешли в наступление.
Но приключения, как оказалось, ещё только начинались. Охранник не выпустил её из офисного центра через переднюю дверь. Не то приехали очень важные люди, не то грузчики привезли какое-то очень важное оборудование, либо оба эти события совпали по времени, Соня так и не смогла понять. В любом случае, кивнув усатому толстяку и растерянно улыбнувшись на прощание, она вышла через любезно распахнутую заднюю дверь и очутилась в уютном огороженном дворике. Возле небольшой беседки из лакированного дерева курили и болтали местные офисные служащие. Судя по радостным лицам, они уже во всю предвкушали попойку, которую собирались организовать тем же вечером.
– Простите! – Соня приблизилась к компании. – Не подскажите, как на набережную выйти?
Белые воротнички прекратили разговор и поглядели на девушку, словно пробудившись от долгого сна. Спустя несколько секунд смысл сказанного до них дошёл, и высокий парень в белой рубашке, поверх которой он накинул лёгкую кожаную куртку, ответил:
– Вам лучше через переднюю дверь выходить тогда, тут лабиринт.
И он улыбнулся. Очень тепло, искренне и открыто. Соня смутилась.
– Там охранник не пускает. Что-то привезли важное, или кто-то приехал, я не…
– Ого, ни хрена, привезли всё же! – воскликнула одна из девушек и отчего-то звонко расхохоталась.
Остальные клерки тут же её поддержали, загомонили, комментируя происшествие. Парень в рубашке, отпустив фразу, которую Соня не разобрала, повернулся обратно.
– Простите, – с улыбкой пояснил он. – Это у нас тут… местечковый юмор. А вам, смотрите, теперь придётся походить.
Он встал к Соне боком и принялся размахивать руками, поясняя дорогу. По его словам, просто обогнуть здание офисного центра не получилось бы – с двух сторон его стискивали заборы загадочных маленьких заводиков, перекрывая выходи к набережной. Так что девушке предстояло сделать довольно большой крюк по разбитой дороге, которой пользовались в основном водители грузовчиков, носящихся туда и сюда по колдобинам.
– А к домам тут выйти нельзя? – Соня припомнила, что недалеко от офисного здания должна была быть остановка, от которой до метро ходит автобус.
– Можно, там чуть правее переулок ведёт к домам. Но я не уверен, что вы не заблудитесь.
– Я тут выросла, – улыбнулась девушка. – Так что, думаю, всё будет хорошо. Спасибо!
– Да не за что.
Парень снова улыбнулся своей хорошей улыбкой и повернулся к коллегам, заново прикуривая потухшую у него в руке сигарету. Соня на миг ощутила укол одиночества, но это чувство быстро прошло. Сунув руки глубоко в карманы и сжав в кулаке талисман, девушка зашагала к шлагбауму, перекрывающему въезд во двор.
– Степан! – крикнула Дарья, едва войдя в квартиру. – Степан!
Ответом ей была тишина. Солнце уже опустилось к самому горизонту и тени в углах стали похожи на нарисованные густой краской пятна.
– Стёп, ты спишь?!
Он не спал. Парень неуверенным шагами вышел из комнаты и замер посреди коридора, оглядываясь.
– Ты… Ты уже пришла?
Он потёр напряжённо наморщенный лоб, и Дарья незаметно вздохнула с облегчением. Пару дней назад он вообще не спрашивал ни о чём. Она вполне могла вернуться домой далеко за полночь, могла и вовсе не приходить – ему было плевать. А для того, чтобы всё сработало, как надо, ему стоило бы худо-бедно соображать.
– Так вечер уже. Ты как? Как день прошёл?
– Да я как-то… – парень огляделся по сторонам, будто ища поддержки у окружающего пространства. – Не знаю даже. Варёный какой-то весь день был. Подремал немного. Вроде бы.
– Угу.
Дарья, отодвинув парня с дороги, промчалась в комнату. Вскоре она вернулась обратно, уже в домашней одежде и с телефоном Степана в руке.
– Заходи во ВКонтакт! – скомандовала она.
Парень послушно разблокировал телефон и запустил приложение, после чего продемонстрировал ещё одну слабую искру заинтересованности:
– А зачем?
– Покажешь мне свою китаянку. Посмотреть на неё хочу.
– Угу…
Дарья выхватила у Степана телефон, как только он открыл нужную страницу. Так… Так… Соня Егорова. Почти пустая страничка. Всего две фотографии на аватарке: котик и портрет неплохого качества. На вид – обычная девушка. Смугловатая, худенькая. Тёмные прямые волосы собраны в небрежный хвост. Чуть раскосые глаза, добрые, но будто припорошенные какой-то грустью, затравленные. Судя по репостам на странице – любит читать и смотреть японские мультики. Ничего особенного. Впрочем, Дарья знала, это ещё ни о чём не говорило. У неё и самой хватало фейков.
Сидя в кафе, она видела девушку издалека, так что не могла с уверенностью сказать, именно она ли вышла не так давно с Тульской. Та, вроде как, тоже была невысокой, худенькой и темноволосой, но вот лицо с такого расстояния разглядеть не было возможности. Да и мудрено ли перепутать двух азиаток? Шумно выдохнув через нос, Дарья вернула телефон Стёпе.
– Что-то эта Егорова не очень на китаянку смахивает. Хотя и раскосая.
– У неё это, – Степан нахмурился, сосредотачиваясь. – Папа нерусский. А мама русский. Русская.
– Поняла.
Дарья поставила на плиту кастрюлю с водой, включила конфорку. Степан, похоже, за целый день не удосужился не только приготовить поесть для неё, хотя в этом-то не было ничего необычного, но и сам ничего не ел.
– А фамилия у неё… Стёп, достань пельменей из морозилки! А фамилия у неё чего обычная? Мамину взяла?
Степан послушно направился к холодильнику, долго напряжённо вглядывался в камеру морозильника. Наконец, выудил из нескольких упаковок замороженных полуфабрикатов нужную, подал Дарье и уселся на стул. Колени у него мелко подрагивали.
– Бессмысленный тварь… – прошептала девушка и повторила вопрос, повысив голос: – Стёпа! Фамилия почему русская у неё? Мамину взяла?
– Кто?
Парень поднял на собеседницу взгляд. Глаза у него были мутные, но он усилием воли прогнал сонную одурь, тряхнул головой и ответил более или менее связно:
– Фейк у неё. Стесняется. У неё там что-то странное… – он поводил рукой в воздухе, будто погладил невидимого кота. – Чего-то там у неё с геями связано.
– С геями?
Дарья фыркнула и повернулась к Степану спиной, показывая, что разговор окончен. Тот, впрочем, не проявил по этому поводу никаких эмоций – так и продолжил сидеть, тупо глядя в ведомые лишь ему одному дали, раскрывшиеся на грязном старом линолеуме кухни.
Соня шагала по знакомым с детства местам, уже второй раз за две недели, и поражалась тому, как похожи эти улицы на мух, застывших в янтаре. Такие районы есть в каждом городе, в любой стране мира. Их не любят показывать туристам. Торговые центры и высотки-стекляшки окружают эти диковатые места, теснят их громом музыки и блеском стекла, но они не сдают позиции. Сталинский ампир прочно вцепился в землю. Гнетуще высокие, массивные здания, покрытые трещинами и грязью, не покинут этот уголок Москвы, казалось, никогда.
Тот же ветер, который трепал Соне косы, которые она заплетала перед школой, выл в арках домов и носил по тротуарам мятые пакеты. Те же деревья, безжалостно кастрированные гастарбайтерами, беспомощно размахивали куцыми ветками, призывая равнодушных людей на помощь.
Но что было жутче всего – девушка прекрасно понимала, что история района тянется куда дольше, чем она могла помнить. С послевоенных времён, когда первые здания, вросшие потом в нестройные ряды новостроек, проклёвывались из-под земли, отзываясь на песни жадных до жизни людей, переживших всемирную бойню и уверенных: дальше будет только лучше. Но дальше лучше не стало. Жизнь вошла в колею. Разбросанные тут и там строения превратились в улицы, улицы сплелись в районы. Набрала обороты стройка. Развернулась в полную мощь ситценабивная фабрика. Распахнула ворота больница. А грязно-рыжие дома пропитались духом маленького замкнутого сообщества, держащегося непонятно на каком социальном клею.
Жизнь шла своим чередом, но каким-то образом спотыкалась на этом месте. Как будто оно было прикрыто пожелтевшим от времени оргстеклом. Годы, даже десятилетия, тут всё оставалось по-старому. Да, расцвели на углах продуктовые «Магнолии», закрылись пивнушки со столами на тротуарах, уступив «Кружкам» в полуподвалах, из раскрытых по летней жаре окон полилась совсем другая музыка, но всё же…
Всё же пьяный хохот, оглашающий вечерние скверы, драки в сырых подворотнях и скользкое чувство опасности, мурашками пробегающее по спине, остались теми же, что и полвека назад. Теми же, что и в Сонином детстве. Девушка шла, приминая не сметённые с тротуара прелые листья подошвами ботинок, опустив голову на грудь, и даже не обращала внимания на то, куда она идёт. Ноги несли её сами. Все дворы и переулки, все арки вспомнились ей моментально. Ростки современного мира были слишком куцыми и чахлыми, чтобы сделать местность неузнаваемой.
Краем сознания Соня отмечала, что некоторые дома расселили и, судя по всему, подготовили под снос. Но это ничего не значило: они стояли, бестолково пуча забитые картоном глаза окон, годами, ожидая, когда же до них дотянутся ковши экскаваторов. Но строители не спешили, и о том, что могло происходить за обшарпанными стенами, оставалось только догадываться. Догадываться и передёргивать плечами от отвращения.
С головой нырнув в воспоминания, Соня словно переродилась, вернувшись на несколько лет назад. Она сгорбилась, плечи её подались вперёд и печально опустились. На лице возникло напряжённое выражение. Ладонь, в которой был зажат маленький глиняный амулет, покрылась липким потом. Казалось, что вот-вот вынырнет из подворотни компания парней, и вслед ей полетит окрик, сопровождаемый весёлым смехом.
Дверь подъезда грохнула, захлопываясь, и Соня сообразила вдруг, что память завела её куда дальше, чем просто в глубины воспоминаний. Лестницу, медленной ломаной спиралью уходившую вверх на шесть этажей, девушка узнала сразу. За много лет массивная конструкция не изменилась. Те же щербины на сглаженных тысячами подошв ступенях, тот же тусклый свет слабых лампочек, укрытых грязными плафонами. Спёртый воздух пах кошками, старостью и побелкой.
Соня медленно вытащила из кармана руку, в которой сжимала амулет. Сглотнула, заталкивая крик поглубже в глотку. Потому что глиняная безделушка снова пульсировала. И теперь она совершенно определённо могла сказать, что это не было биение её собственного сердца. Мягкие толчки не рвались из-под кожи. Её пальцы задрожали… но она так и не решилась разжать их. Ей не хотелось смотреть в ухмыляющееся лицо, вылепленное из глины. Не хотелось видеть, как бликуют в тусклом свете неживые глаза. Нет.
Она вернула талисман в карман и глубоко вздохнула. Первый шаг на лестницу дался непросто, но подарил спокойствие. Спокойствие человека, делающего именно то, что он должен делать. Правильные поступки не всегда совершаются легко. Порой они требуют колоссального напряжения сил.
Девушка кивнула самой себе. Если бы начать подниматься по лестнице было неправильным поступком – она бы и не решилась на это. Повернулась бы и ушла. На улицу, на остановку, в метро, домой. Прожила бы ещё день. И ещё день. И ещё… Каждый день – как ступень. Шаг, второй, третий. Чем выше – тем проще. И свербящее чувство у неё в душе утихло бы со временем. Глиняный талисман бы снова потерялся. Она бы встала с кровати и вдруг сообразила, что не видела поделку уже сколько? Несколько дней? Недель? Месяцев? Была ли она вообще? Может, это детское воспоминание, неожиданно всплывшее в голове? И отец развёл бы руками, покачивая головой. Какой амулет, Сонечка? Какой ещё подарок от бабушки?
Пятый этаж. Девушка поняла, что уже некоторое время идёт, затаив дыхание, и шумно вдохнула. И подъезд, до того кажущийся абсолютно тихим, вдруг ожил. Зашумели трубы. Где-то внизу хлопнула дверь квартиры. Кто-то надсадно закашлялся. Грубый мужской голос завопил, что никак не может отыскать, чёрт бы её побрал совсем, зажигалку.
Соня склонила голову, разглядывая дверь без номера. В отличие от большинства других, крашеных, эта была обита дерматином. Правда, искусственную кожу кто-то уже пропорол в нескольких местах. Или, может, материал прохудился от старости. Насколько девушка могла помнить, раньше дверь Екатерины Меркуловны ничем не отличалась от соседних. Дерматин, должно быть, появился уже после её переезда. Она перевела взгляд выше и вправо, и увидела, что звонка также не было – кто-то грубо выдрал его из стены, оставив болтаться в воздухе два провода, в полумраке кажущихся серыми.
Странно, подумала Соня. Соцработница же ходит. Неужели все эти службы не могут и звонок старушке справить?
Передёрнув плечами, Соня постучала в дверь костяшками пальцев. Раздался тихий стук, но у неё в голове всё равно прозвучал стрёкот старенького звонка. Сейчас распахнётся дверь, и за ней будет залитая солнечным светом просторная квартира. Екатерина Меркуловна встанет в дверном проёме, вытирая руки о передник, а из комнаты раздастся голос Степана:
– Кто пришёл, бабуль?
Соню снова передёрнуло. Или дверь откроет сам Степан. С масляно блестящими глазами, пошатывающийся, пахнущий сивухой. На кухне будут шуметь голоса подростков, вчерашних мальчишек, и Стёпа скажет, развязно ухмыльнувшись:
– Оп-па! А вот и девочки!
Но не произошло ни того, ни другого. По коридору квартиры прошуршали, как листья на ветру, медленные шаги, и усталый голос из-за двери произнёс:
– Кто там? Дарьюшка, ты? Даша?
– Это… – Соня замялась. – Это Соня, Екатерина Меркуловна. Я шла мимо и…
Она не успела договорить. Замок щёлкнул, дверь распахнулась, и показалась сияющая широкой беззубой улыбкой старушка.
– Сонюшка! Вот так неожиданно! Проходи, проходи…
Она цепко ухватила девушку за рукав куртки и всем телом качнулась назад, втаскивая гостью в квартиру. Соне пришлось шагнуть. Осторожно и боязливо, заново привыкая к знакомому, но успевшему стать чужим интерьеру.
По всей квартире горел свет. Пыльные лампочки разгоняли полумрак осеннего вечера, но не дарили ощущения уюта, как это обычно бывает. Квартира походила на коридор казённого учреждения – место, где люди бывают, но даже не думают задерживаться.
– Вот это но-о-овости! – продолжала суетиться бабка, то хватая Соню за рукава, то поглаживая по спине и мешая раздеться. – Вот уж не ждала тебя, Сонюшка, вот уж не ждала!
Развернувшись на месте, она вдруг умчалась куда-то, оставив девушку одну. Соня резким движением расстегнула молнию на крутке и уже потянула её в стороны, стаскивая с плеч, как вдруг замерла, пронзённая неожиданной мыслью. Что она вообще тут делает? Зачем пришла без приглашения к совершенно, по сути, чужому человеку?
Она уже даже тряхнула плечами, накидывая крутку обратно, но в этот момент Екатерина Меркуловна выскочила из-за угла коридора.
– А ты чего не раздеваешься, Сонюшка? Проходи-проходи, чайку с тобой попьём!
У Сони вдруг непроизвольно дёрнулась голова, словно она отгоняла от себя назойливое насекомое, и она поспешила натянуть на лицо улыбку.
– Да я просто мимо проходила, Екатерина Меркуловна! Я не собиралась…
– Сонюшка… – перебила старушка враз севшим голосом. – Да я же не задержу тебя, правда… Скучно одной-то тут сидеть, понимаешь?
На глазах, глубоко запавших и окружённых морщинистыми, слегка покрасневшими веками, вдруг набрякли слёзы. Настоящие, крупные, размером с горошину. В зрачках колыхнулась тоска, глубокая и тёмная. Соня обругала себя: да что я в самом-то деле?! Зашла ведь уже… Она быстро скинула куртку и улыбнулась:
– Конечно, давайте чаю попьём…
Пенсионерка шустро пошлёпала на кухню, и девушка тайком вздохнула. Она всё ещё не понимала, зачем пришла к старухе в гости и каким образом попала в подъезд, но решила не сопротивляться естественному ходу событий. Тем более, что интуиция подсказывала ей, что пока всё идёт как надо.
Разувшись, она последовала за хозяйкой квартиры, незаметно осматривая коридор и комнаты, которые не видела уже много лет. Вокруг неё мало что переменилось. Если весь район казался ей застывшим в прошлом, то квартиры Екатерины Меркуловны это касалось в особенности. Шкафы, стулья, занавески… Почти полтора десятилетия уже прошло с последнего Сониного визита, но, казалось, даже небрежно брошенный на стул домашний халатик нелепой расцветки так и не переменил своего положения.
Только дальняя комната вдруг оказалась запертой. Та самая, в которой никто никогда не жил – по крайней мере, на Сониной памяти. Никто не жил там и теперь. Но всё же… девушка инстинктивно потянулась к амулету, но сообразила, что оставила его в куртке. Чёрт.
И всё же что-то было в этой запертой комнате. Соня чувствовала, как ощущение чужого – чуждого! – присутствия льётся из щели под дверью, расползается по коридору, пятнает стены грязными полосами на бумажных обоях, прячется в трещинки на потолке. Ощущение не настолько явное, чтобы пугать, но достаточно сильное, чтобы волоски на руках и загривке вставали дыбом. Что там?
Девушка сунула руки в карманы джинсов, повернулась было, чтобы идти, но остановилась и снова вгляделась в дверь. Обычная, как между всеми комнатами в этой квартире. Деревянная конструкция, когда-то прочная, но сейчас держащаяся больше на толстом слое краски. И – единственная из всех – с засовом. Массивным, прочным металлическим засовом. Она помнила его с детства, но ни разу ещё не видела, чтобы им пользовались по назначению. Зачем запирать пустую комнату?
Пересилив себя, Соня приблизилась к загадочной двери. Она поёжилась от странной мысли: запертое помещение будто распирало изнутри. Как будто нечто, пребывающее там, давило на дверь, силясь её распахнуть. Давило не сильно, но беспрерывно. Словно надеялось взять упорством. Со временем даже слабый ручей воды пробивает в камне лунку. А пройдёт ещё тысяча лет – и лунка превратится в сквозное отверстие. Чтобы сдалась хилая преграда, тысяча лет не требовалась.
Соня поглядела на петли, на засов, на дверную коробку, вокруг которой по бетону бежали тонкие трещинки. Что же там, за этой дверью? Соне было любопытно, но она поняла, что никакое любопытство не заставит её заглянуть внутрь. Даже если Екатерина Меркуловна сама предложит. Даже если начнёт просить. Даже если…
– Тут, когда Тимохины жили, – раздался вдруг голос у Сони за спиной. – Муж её, Валентин, напивался и буянил. Так мы его в комнату загоняли. И на засов, пока не проспится.
Соня, еле удержавшая испуганный возглас, обернулась. Старуха стояла в другом конце коридора, как раз между поворотом к кухне и распахнутой дверью в бывшую Стёпину комнату.
– Понятно, – произнесла она, отметив с радостью, что голос не дрожит. – Извините, я просто что-то подошла…
Девушка смешалась и замолчала, опустив голову.
– Да смотри, смотри, Сонюшка! – махнула рукой пенсионерка. – Ты же мне как родная.
Соня кивнула, но предпочла эту тему не развивать. Вслед за бабкой она прошла на кухню. Там тоже мало что изменилось, разве что паутины под непомерно высоким потолком стало больше, да прибавилось грязных потёков на газовой плите.
– У меня тут не богато, ты уж не сердись, – болтала Екатерина Меркуловна, усаживая нежданную гостью за стол. – Я сама сладкое-то не ем уже, Стёпа вот не ходит, так что пряники и то держать не для кого… Знала бы, что ты заглянешь – так хоть в магазин бы сходила, или Дашеньку вон попросила бы. Она у меня была сегодня, прибралась, порядок навела.
– М-м-м… – протянула Соня и со сомнением оглядела кухню.
Квартира вовсе не выглядела прибранной. Кто-то недавно прошёлся мокрой тряпкой по полу, разводы ещё были видны, но так и не удосужился вымести пыльных кроликов из углов. Похоже было, что Екатерина Меркуловна не видит грязи. А соцработница, надо думать, нагло этим пользовалась.
Разговор потёк сам собой. Соня больше молчала, изредка вставляя междометья, но толком даже не слушала свою пожилую собеседницу. Солнце клонилось к закату, тени сгущались, и девушка с каждой минутой всё яснее понимала, что не чувствует уюта. Квартиру как будто что-то выстудило, выдув из неё всё, что обычно характерно для обитаемого дома. Квартира была мёртвой.
Соня вздрогнула, когда её руки коснулась сморщенная старческая лапка.
– Соня? – произнесла Екатерина Меркуловна. – Ты чего, уснула?
Девушка улыбнулась.
– Задумалась что-то. Простите.
– Я говорю, жалко, что вы тогда со Стёпкой-то разбежались. Красивая пара из вас была. А так, глядишь, он и не… И не…
Старуха отвела глаза и замолчала. Соня пожала плечами, не зная, что ответить, и произнесла:
– Мне, наверное, уже пора идти.
– Как? Уже уходишь? – вскинулась пенсионерка. – Время-то ранее ещё, да и ты только пришла!
Она вдруг бросила взгляд за окно, где солнце уже лежало красным брюхом на крышах домов. Соня прищурилась, глядя на бабку. Она что, испугана? Что могло так внезапно вызвать у неё страх?
– Мне до дома ещё далеко добираться. Я же переехала отсюда, помните?
Девушка говорила осторожно, тщательно подбирая слова. Потому что поняла: то, что она принимала за страх, страхом вовсе не являлось. Это было безумие. Сердце забилось в груди у Сони, застучало, отдавая лёгкой болью, прямо под горлом.
– Так я и говорю! – моментально сменила тактику Екатерина Меркуловна. – Куда ты одна, да по темноте? У нас тут неспокойно бывает, ой, неспокойно, Сонюшка…
Девушка слегка растерянно покачала головой. Она не знала, как себя вести в подобных ситуациях. Никто и никогда не учил её, как убеждать полусумасшедших старух.
– Екатерина Меркуловна, мне правда пора идти! – произнесла она твёрдо. – Я и так засиделась у вас.
По крайней мере, она постаралась, чтобы это прозвучало твёрдо. Но на пенсионерку фраза не произвела никакого впечатления. Вместо того, чтобы отпустить гостью с миром, она вдруг наклонилась, навалившись грудью на стол, и ухватила Соню за руку. Лицо её скривилось, рот перекосило на левую сторону, и она захрипела что-то невнятное. Девушка вскрикнула, больше от отвращения, чем от испуга, и рванулась в сторону двери. Рукой задев чашку, опрокинула её на пол. Сладкий чай выплеснулся на потёртый линолеум, осколки разлетелись в разные стороны.
– Пустите меня! Пустите! – выкрикнула Соня.
У девушки подкосились ноги. Она вскочила со стула, но чуть не рухнула прямо в липкую лужу. Нахлынули воспоминания. Глумливо ухмыляющийся Стёпа, за руку волокущий её на кухню. Пьяный, раскрасневшийся, потный. Кричащий собравшейся на кухне компании, с которой связался незадолго до того:
– Ща всё будет, пацаны! Тёлка моя к нам пришла!
И тут же – одобрительный пьяный вой:
– О-о-о, ща косорылую накуканим! Давай сюда, китаёза!
Соня рванулась что было сил. Адреналин с шипением ударил в кровь. Она спасалась от Степана, от гогочущих пьяных ублюдков, от полоумной старухи… Хватка у неё на запястье разжалась. И тогда, около пятнадцати лет назад, и в настоящем времени. Заскорузлые пальцы царапнули мягкую кожу, но и только.
Плача и тихо подвывая, Соня добежала до прихожей.
– Стой, Сонюшка! – гортанно выкрикнула бабка, едва не рухнувшая на пол.
Её босые пятки застучали по старому рассохшемуся паркету.
– Стой, Со… Со…
– Стой, сука! – зарычал в далёком прошлом Степан.
Тогда было проще. Она даже не разулась, когда зашла в гости. Сейчас же – замешкалась, торопливо вдевая ноги в ботинки.
– Он опять придёт! Опять придёт! – захрипела Екатерина Меркуловна.
Старуха была ужасна. Она походила на насекомое. Ужасное гигантское насекомое, никак не желавшее расставаться с добычей.
– Не пущу тебя! – завопила бабка и, отпихнув Соню в сторону, схватила в охапку куртку девушки. – Не уходи! Не хочу одна!
Соня обо всё догадалась. Старуха боялась прихода своего внучка, пьяницы и насильника. Зачем он придёт? Выколачивать пенсию?
– Отпустите!
Девушка набросила сумку на плечо и вцепилась обеими руками в воротник куртки.
– Пустите меня! Имейте совесть, в конце-то концов!
Но старухе плевать было и на совесть, и на то, что девушка хотела уйти. В уголках её рта пузырилась тягучая слюна, зрачки сузились, а костлявые пальцы сжались так сильно, что дряблая кожа на костяшках побелела.
– Придёт опять! – заголосила бабка. – Придёт! Помоги мне, Сонюшка! Помоги!
Соня дёрнула куртку. Потянула её на себя. Всё без толку. Она попыталась вывернуть запястье Екатерины Меркуловны, но та словно окаменела, не желая расставаться с добычей.
– Помоги-и-и-и… – выла сумасшедшая. – Помоги-и-и-и… Он придёт опя-а-а-ать… Сегодня!
Соня вскинула в голову. Чёрная злоба вскипела в душе. Она уже почти ощутила, как её кулак врезается в дряблые губы, как он сминает старое лицо, уже почти видела алую кровь на грязном полу… Но так и не сделала этого. Разум обогнал тело.
– Вы мне не помогли, когда я вам рассказала, как ваш внучек меня чуть не изнасиловал вместе со своими дружками! – выпалила она прежде, чем сообразила, что говорит.
Но это было правдой. Она помнила. Все прошедшие годы. Помнила и Екатерина Меркуловна. Она отстранилась от девушки, медленно разжимая пальцы. Соня, не дожидаясь, пока старуха придёт в себя, с силой дёрнула за воротник и, наконец, освободила одежду из лап бабки. Рукава всплеснули в воздухе. Прижав отвоёванную вещь к себе, она дрожащими руками открыла замок – собачка всё так же заедала – и выбежала в подъезд.
– Соня… – слабым голосом проговорила старуха. – Сонюшка, я…
Но девушка не слышала. Прикусив губу, чтобы не разрыдаться, она бежала вниз по лестнице, всё ещё прижимая к груди куртку.
Екатерина Меркуловна прикрыла дверь медленно и осторожно. Едва слышно щёлкнул язычок замка.
Вот и всё. Соня ушла. А она снова осталась одна. Нет, не так. Она осталась один на один.
Безумие, так быстро нахлынувшее на старуху, медленно отступало. Вместе с ним уходили и силы. Опираясь рукой на стену, пенсионерка присела на низкую табуретку напротив зеркала. Взглянула на своё мутное отражение.
Лицо мертвеца. Под тонким стеклом она видела покойника. Сколько она ещё проживёт? Он приходит по ночам, как по расписанию. И каждая из них может стать последней. А Соня… Эх, Соня!
Взгляд старухи привлекло что-то красное, виднеющееся в зеркале. Она наклонилась, чтобы разглядеть поближе, и сообразила, что это самое что-то лежит прямо возле её ноги. С трудом повернувшись, протянула руку и пошарила по полу.
Глиняный красный кругляшок не пришлось долго искать. Подслеповато щурясь, старушка поднесла находку к глазам. Ну и жуткая вещица… Какая-то рожа, не то кричащая, не то смеющаяся. Глаза выпучены. С каждого бока по три бусины деревянные. Неужто Соня обронила? Не иначе…
Екатерина Меркуловна повертела глиняную безделушку в руках. Совсем не похоже на Сонюшку. Слишком… злая вещь. Злая? Старушка нахмурилась. Нет, злой эта штуковина не была. А вот опасной – возможно.
Она потёрла лоб, удивляясь собственным мыслям. Это же просто игрушка. Брелок какой-нибудь. Почему она пытается определить его характер?
– Старость не радость…
Екатерина Меркуловна сунула находку в карман кофты, которую носила даже летом, и пошлёпала на кухню. Нужно было прибрать осколки и вытереть лужу. Даже если сегодняшняя ночь станет последней – квартиру нужно держать в чистоте.