Совокупность сбитого воздуха с бесконечностью вселяет ужас. Нельзя назвать водную гладь морем или океаном, это нечто большее. Нескончаемая по своей широте и глубине жидкость. Она не имеет запаха. Создатель не оставил тут солнца и луны. Тьма, в которой со дня её создания дрейфует один лишь корабль. Он единственный, хоть и очень тусклый, источник освещения, в свете которого видно, как густая, словно нефть, мгла обнимает судно. Консистенция воздушного пространства такая, что кажется ей можно не только дышать, но и пить её. И это парадоксально. Постепенно, с эволюцией человечества, судно видоизменялось. От маленькой деревянной лодки до красивейшего по всем меркам кораблестроения лайнера.
– Сколько мы уже здесь?
Вопрос остаётся без ответа. Они устали не физически, нет, это место высасывает из тебя совершенно иные соки.
– Корабль огромный, – произносит высокий детский голосок.
– Да, Генри, большой. – Отец мальчика, Росс, бывший полицейский, хмурится. Он утратил всякую надежду, однако не хочет признаваться в этом остальным. И не признается ни за что на свете, только не жене и сыну. Кэрол и Генри – вся его жизнь.
– Хватит, Росс. Ты ведь прекрасно знаешь, что мы перепробовали всё. Может, скажешь ему? – Это Эрик, мужчина крепкого телосложения с добрыми и грустными глазами. Его большие руки лежат на столе сжатые в кулаки, но это не признак злости или нервозности, так, привычка. – Не нужно больше играть в детектива.
Сперва Эрик казался Россу куском дерьма, заботящимся только о своей шкуре. Затем его мнение изменилось. Более приятного и надёжного типа бывший коп ещё не встречал. Однако вот фраза про детектива… Росс был патрульным более пятнадцати лет, и работа эта научила его оставаться мужественным и ответственным, несмотря на обстоятельства. В самом начале он стал именно тем человеком, который может принять лидерство в необычной и стрессовой ситуации, в какой сейчас все оказались. Не было стремления контролировать их, давать приказания. Просто группе людей нужен был старший, и Росс возложил на себя эту ношу.
Но в итоге ничего не изменилось.
– Думаю, нам нужно всё пересмотреть ещё раз с самого начала.
– Росс, ты сам не устал от этого? – Кэрол, верная супруга и соратник во всех вопросах по жизни, тоже отчаялась.
– Милая, простые действия помогают расслабиться и не поддаться панике.
– Ладно, давайте по порядку, – доносится с конца большого стола, где сидит человек в строгом костюме. Ткань одежды тёмная, будто мокрая, а на галстуке золотая заколка с красным камушком. Мужчина часто прикасается к украшению, но смотрит при этом на собеседников. – Меня зовут Итан, мне сорок шесть лет, и я владелец сети автосалонов по всей стране.
Оливия, обладательница копны тёмных волос и узкого, но приятного лица, произносит свою реплику с улыбкой:
– Хоть кто-то не теряет присутствия духа.
Генри утыкается в книгу, которую успел осилить наполовину. С одной стороны это может служить неким индикатором времени, прошедшего с их первого знакомства. Как долго восьмилетний мальчик обычно читает книгу в пятьсот страниц? С другой стороны, Генри всегда обожал читать, с того самого момента, как научился.
Он обожал запах книг. Для своих лет успел уже прочитать немало разной литературы. И детективы, и фэнтези, и фантастика, и приключения. Они все пахли по-разному. Космическая фантастика отдаёт всегда металлическим привкусом и резиной, иногда жжёной после особенно большого и серьёзного сражения в открытом пространстве. Приключения в неизведанных странах и морях оставляют соль на губах. Сказочные леса с эльфами и гномами веют ароматом пряностей и блюд, ранее не пробованных. А суровые персонажи детективных историй всегда пахнут табаком и немного алкоголем. Запах не из приятных, но тоже особенный в своём роде. От папы пахло также, бывало. Крайне редко, но всё же случалось.
– Хорошо, без шуток. Первое, что помню, это как ты, Эрик, пытаешься открыть иллюминатор. Он не поддаётся, и ты ругаешься в полголоса.
– Да, ощущение, будто его спаяли намертво. Или заварили, правда, шва не оставили. Его невозможно открыть. Остальные тоже.
– А я даже не понял вначале, эм, что случилось, ну, тут. – Джордж всегда говорит так, будто тщательно подбирает слова. – Я тупо сидел и, э, пялился на стену, думая, что сказать издателю по поводу книги. Ну, так и не дописал ещё. А он уже сколько названивает. А я тут сижу…
Мальчик невольно улыбнулся, когда впервые взглянул на Джорджа: тот напомнил ему гоблина из книжки про волшебные кольца. Смуглая кожа, тёмные волосы и большой нос. Если гоблина нарядить в серый пиджак с коричневыми заплатами на локтях, получится вылитый Джордж.
– Я смотрела на пианино.
После этих слов Алекса умолкает.
Все поворачиваются к ней. Девушка глядит в одну точку и больше ничего не говорит. Может показаться, что она пытается что-то вспомнить: брови немного хмурятся. Кэрол, также молча, встаёт и идёт к инструменту. Она садится на кем-то любезно оставленный стул, открывает крышку, вытягивает руки вверх. Её пальцы на несколько мгновений застывают над инструментом – и музыка заполняет комнату.
Мелодия ненавязчива и проста. Несколько нот, вступление негромкое, однако оно разрастается, ширится, совсем чуть-чуть, и возвращается к начальным нотам. Грусть волнами разбегается по помещению, охватывая каждого. Становясь то громче, то тише, музыка едва лишь касается лиц слушателей, и кажется Генри, словно собирается взять за руку и подвести к постели тяжелобольного. Всего три минуты, и мелодия стихает, умирая беззвучно и скорбно.
– Чайковский, Детский альбом, Болезнь Куклы, – негромко комментирует Кэрол.
– Ты так давно не играла, – среди общего молчания произносит Росс.
– Думала, разучилась и забыла. – Пауза. – Странно, до слов Алексы я и не замечала здесь пианино.
Мальчик осматривает в который раз помещение, надеясь найти что-нибудь новое. Как книгу, которую обнаружил в углу на полочке. Маленькое сердечко билось часто-часто, пока он разглядывал, крутил-вертел неожиданный подарок. Прямоугольной формы в зелёной бумаге с блёстками и маленьким цветастым бантом. Настоящий подарок, как на Рождество! И определённо книга! Для Генри они всегда были лучшим подарком. «Корабли мира. Разновидности. Морские термины». Теперь он не выпускает её из рук.