Глава 4

Наступило утро, бодрящее и яркое. Быстро приняв душ, Амалия надела свои любимые черные джинсы и рубашку сливового оттенка, а затем приготовила себе легкий завтрак, который решила съесть на частной веранде. Поедая йогурт с медом и потягивая крепкий кофе, она расслабилась, сидя в плетеном кресле. После парижской суеты она чувствовала себя просто замечательно.

Если она притворится, то сможет забыть, почему оказалась на этом острове, и будет думать, что у нее отпуск…

Ее спокойствие длилось недолго.

Вернувшись в дом, она налила себе еще кофе, а потом вышла на веранду. В освободившемся кресле восседал Талос и нарезал дыню.

– Доброе утро, певчая птичка, – сказал он и сверкнул белыми зубами.

Сегодня он был одет небрежно: мешковатые хлопчатобумажные брюки цвета хаки, черные ботинки и серый свитер с V-образным вырезом и длинными рукавами. Он был небритым, а его волосы выглядели так, словно он просто пригладил их руками. Поставив кружку на стол, она уловила свежий аромат его геля после душа.

– Это для меня? – спросил он, кивая на кружку.

Она пожала плечами, решив вести себя беспечно:

– Если вы не против обмена микробами.

– Я уверен, у такой красивой женщины, как вы, микробов не бывает.

Она недоверчиво подняла бровь и вздрогнула, услышав его глубокий бас. Потом она вернулась в дом, радуясь предлогу, чтобы на мгновение уйти от Талоса и успокоиться. Включив кофеварку, она поняла, как часто бьется ее сердце.

Он испугал ее своим присутствием, вот и все. Накануне вечером она получила электронное письмо от его личного секретаря, в котором говорилось, что тот принесет ей партитуру в середине утра. Но он не упомянул, что ее навестит принц Талос. На самом деле она надеялась, что он останется во дворце и они больше не увидятся.

Выйдя на веранду, она увидела, что Талос держит в руке кружку и с отвращением морщится.

– Что это? – спросил он.

– Кофе мокко.

– Какая гадость!

– Значит, не пейте его.

– И не буду. – Он поставил кружку на стол и оттолкнул ее от себя, а потом кивнул на вторую кружку. – А там что?

– Кофе мокко. Если вы хотите другой кофе, то кухонная кофеварка в распоряжении.

В контракте, который она подписала с Талосом, не говорилось, что она будет готовить ему кофе.

Отвратительный контракт!

Она отмахнулась от этой мысли до того, как пришла в ярость. Если она будет кипятиться из-за его несправедливости, то не сможет острить и дерзить Талосу.

Когда она села за стол, непроизвольно отодвинувшись подальше от Талоса, он потянулся за яблоком. Вынув из кармана брюк металлический предмет, он нажал на боковую кнопку, и предмет превратился в нож с лезвием длиной по меньшей мере пять дюймов.

Талос заметил, как Амалия вздрогнула.

– Вас беспокоит мой нож? – спросил он.

– Нет. Вы получили эту вещицу, когда были бойскаутом? – спросила она с большим пренебрежением, чем следовало.

– Вещица? – Он развернул кресло, прищурился и бросил нож перед собой. Нож рассек воздух и вонзился в вишневое дерево, растущее в десяти футах от них. Он не потрудился скрыть свое удовлетворение. – Эту вещицу мне подарил мой дед по случаю моего окончания Сандхерста.

– Я под впечатлением, – отрезала она. – Я всегда думала, что в Сандхерсте учатся исключительно джентльмены.

Ей стало интересно, достаточно ли нахально она ему ответила.

– Вы пришли ко мне только за тем, чтобы резать беззащитные деревья? – спросила она.

Он поднялся на ноги.

– Я принес партитуру.

Он подошел к вишневому дереву и вытащил из него нож. Возвращаясь к столу, он знал, что Амалия настороженно отслеживает каждое его движение. Он принялся чистить яблоко.

Талос не понимал, зачем запустил в дерево острый нож. Вероятно, он хотел покрасоваться перед Амалией.

Он ни разу не был в компании человека, который считал бы его присутствие таким нежелательным. Люди жаждали общения с ним. Никто не относился к нему равнодушно.

Но Амалия вела себя так, словно ей не было до него дела.

– Это она? – спросила Амалия, открывая папку с партитурой.

– Вы выглядите так, будто боитесь прикоснуться к ней.

– Я никогда не держала в руках ничего сочиненного королевой.

Он с любопытством изучал ее:

– Вы почтительно смотрите на партитуру, но не проявляете ко мне, принцу этой страны, никакого уважения.

– Уважение надо заслужить, месье, – сказала она. – А вы не сделали ничего, чтобы его заслужить.

Почему она не боится его?

– На этом острове наши подданные с рождения уважают королевскую семью, – произнес он.

– Вы зарабатываете их уважение грубой силой? Или вы предпочитаете обычный шантаж?

– Пятьсот лет назад высокомерное отношение к члену королевской семьи Агона считалось изменой.

– Если бы этот закон был по-прежнему в силе, я уверена, число ваших подданных равнялось бы нулю.

– Этот закон был принят в сенате в благодарность моей семье за сохранение этого острова в безопасности. Но именно мои предки отменили его.

– Держу пари, ваши подданные праздновали отмену закона всю ночь.

– Не стоит недооценивать людей этого острова, дорогуша, – сказал он, начиная сердиться на ее легкомысленное отношение. – На Агоне нет диктатуры. Члены семьи Каллиакис остаются руководителями острова с согласия нашего народа. Наши люди будут отмечать юбилейную гала-вечеринку моего деда с таким же энтузиазмом, как если бы это была вечеринка их собственных дедов.

На ее бледных щеках выступил румянец, она сглотнула:

– Я не хотела оскорбить вашу семью, месье.

Он наклонил голову, принимая ее извинения:

– Но вы ее оскорбили.

– Разве? – Ее зеленые глаза сверкнули. – Я хотела оскорбить лично вас.

– Если бы дворцовое подземелье не превратили в туристический аттракцион, я бы бросил вас туда.

– И поэтому я рада, что оскорбила вас. Вы шантажом заставили меня приехать сюда, вы угрожаете моей карьере и карьере моих друзей, и вы заставили меня подписать контракт, согласно которому меня ждут штрафные санкции, если я не сыграю на вечеринке для вашего деда. Вы обещали немедленно распустить Национальный оркестр Парижа. Поэтому я буду с удовольствием пользоваться любой возможностью, чтобы оскорбить вас.

Он вытянул перед собой длинные ноги и провел пальцами по волосам:

– Вот мне интересно, почему женщина, которая боится выступать на публике, не боится проявлять ко мне неуважение. Я вас совсем не пугаю?

Через секунду она ответила:

– Ну, вы умеете запугивать.

– Это не ответ.

– Единственное, что меня пугает, это мысль о том, как я буду стоять на сцене во время гала-вечеринки, – солгала Амалия. Но она скорее будет стоять на сцене голой, чем признается, что боится Талоса.

– Тогда я предлагаю вам начать разучивание пьесы. – Он поднялся на ноги, выражение его лица стало непроницаемым. – Я зайду за вами в семь вечера, и вы поделитесь со мной своими впечатлениями о ней.

– А для чего вы за мной зайдете?

– Сегодня у вас первый сеанс преодоления страха перед сценой.

– Верно.

Она прикусила губу. Как ни странно, она догадывалась, что Талос привезет к ней армию психотерапевтов. Именно этим занималась ее мать, когда Амалия приезжала к ней после развода родителей. Колетт Бартез не желала, чтобы ее дочь фотографировали во время ее визитов к психоаналитику в клинику.

– Наденьте что-нибудь спортивное.

– Спортивное? – безучастно спросила она.

– Я отведу вас в свой спортклуб.

Она потерла рукой бровь.

– Я не понимаю. Зачем встречаться с психоаналитиком в спортклубе.

– Я не говорил о психоаналитике.

– Говорили.

– Нет, певчая птичка. Я сказал, что помогу вам преодолеть страх перед сценой.

Загрузка...