Очень удачно получилось, что секс передвинулся на вечер пятницы. Когда на следующее утро я вернулся с пробежки на рынок, Рози тянуло на рвоту. Мне известно, что это обычный симптом для первого триместра беременности, а благодаря отцу я знаю правильный термин для описания этого состояния. Мой отец крайне требовательно относится к выбору слов. «Если ты говоришь, что от тебя тянет на рвоту, Дон, это значит, что ты вызываешь у людей отвращение. Когда тебе плохо, нужно говорить „Меня тянет на рвоту“».
Теория эволюции очень правильно объясняет такое явление, как утренняя тошнота на ранних сроках беременности. В этот критический период внутриутробного развития плода иммунная система матери подавлена, и важно, чтобы в ее организм не попадали никакие вредные вещества. Поэтому желудок более интенсивно отвергает потенциально опасную пищу. Я настаивал на том, чтобы Рози отказалась от лекарств, нарушающих естественное течение процесса.
– Слышу, слышу, – сказала Рози. Она была в ванной, где, стоя на коленях, двумя руками упиралась в унитаз. – Ладно, откажусь от талидомида[2].
– Ты принимаешь талидомид?
– Я шучу, Дон, шучу.
Я рассказал Рози, что многие лекарства проникают через плаценту, привел ряд примеров и описал возможный вред для плода. Я не думал, что Рози принимает эти препараты, а просто делился интересной информацией, почерпнутой много лет назад, но она захлопнула дверь. Вдруг я понял, что одно вещество она наверняка принимала. Я заглянул в ванную.
– А алкоголь? Как давно ты беременна?
– Около трех недель, я полагаю. Я не буду пить с сегодняшнего дня, хорошо?
Судя по ее тону, возражения не принимались. Но налицо был ярчайший пример того, какие последствия влекут за собой провалы в планировании. Это явление заслуживает специального уничижительного термина даже в нашем мире, где идея планирования ценится прискорбно низко. В данном случае речь шла о незапланированной беременности. Если бы она носила плановый характер, Рози могла бы заранее отказаться от употребления алкоголя. Она также могла бы пройти медицинское обследование для выявления возможных рисков, и мы бы действовали согласно научным рекомендациям, в соответствии с которыми ежедневный секс улучшает качество ДНК, содержащейся в сперме.
– Ты курила? А марихуану?
Рози бросила курить меньше года назад, но время от времени нарушала собственный запрет, как раз когда употребляла алкоголь.
– Прекрати меня доставать. Нет. Знаешь, о чем ты должен беспокоиться? О стероидах.
– Ты принимала стероиды?
– Не принимала. Но из-за тебя у меня стресс. При стрессе выделяется кортизол, а это стероидный гормон. Он проникает через плацентарный барьер, а высокий уровень кортизола у младенцев чреват депрессиями во взрослом возрасте.
– Ты изучала этот вопрос?
– Всего лишь последние пять лет. О чем, по-твоему, моя диссертация? – Выйдя из ванной, Рози показала мне язык, что не принято в среде авторитетных ученых. – Твоя задача на ближайшие девять месяцев – избавить меня от стрессов. Повторяй: Рози не должна волноваться. Давай!
Я повторил.
– Собственно, я прямо сейчас испытываю небольшой стресс. Чувствую, кортизол повышается. Я полагаю, мне нужен массаж, чтобы расслабиться.
Оставался еще один важный вопрос. Разогревая массажное масло, я постарался задать его так, чтобы не спровоцировать стресс.
– Ты уверена, что беременна? К врачу ходила?
– Я учусь на медицинском факультете, если ты забыл. Я дважды проверялась. Неделю назад и перед тем, как сказать тебе. Два ошибочных положительных результата – вариант крайне маловероятный, профессор.
– Это так. Но ты же принимала противозачаточные.
– Может, забыла принять. Или у тебя такая мегапотенция.
– Ты один раз забыла или несколько?
– Как я могу помнить то, что забыла?
Я видел упаковку этих таблеток. Это была одна из женских вещей, которые появились в моей жизни вместе с Рози. Каждая таблетка предназначалась для определенного дня недели и была соответствующим образом маркирована. Система выглядела продуманной, хотя привязка к конкретным датам не помешала бы. Возможно, следовало бы выпустить специальный дозатор, снабженный звуковым сигналом. Но и в нынешнем виде эти таблетки исключали ошибку при приеме, даже если их употребляли женщины гораздо менее интеллектуально развитые, чем Рози. Не заметить промашку было сложно. Но она перевела разговор на другую тему:
– Я думала, ты рад, что у нас будет ребенок.
Я радовался примерно так же, как если бы на борту самолета услышал сообщение капитана, что ему удалось запустить один двигатель после того, как оба отказали. Я был бы доволен, что, вероятно, выживу, но потрясен, что такая ситуация вообще возникла, и ожидал бы, что обстоятельства будут тщательно расследованы.
Я, очевидно, затянул с ответом.
– Вчера вечером ты сказал, что рад, – не унималась Рози.
В тот день, когда мы с Рози приняли участие в свадебной церемонии, которая – в память об ирландских корнях ее матери-атеистки – проходила в церкви, где отец Рози Фил дал ритуальное согласие на наш брак, очевидно ущемляя этим феминистские убеждения своей дочери, надевшей невероятной красоты белое платье и фату (в первый и, как она рассчитывала, последний раз в своей жизни), и где на входе нас не осыпали конфетти только из-за местного (разумного) запрета на их использование, – так вот, в тот день я понял, что в браке гармония важнее разума. Если бы конфетти были разрешены, я бы на них согласился.
– Конечно, конечно.
Я старался поддерживать взвешенный, спокойный разговор, одновременно намазывая Рози массажным маслом и восстанавливая ход событий.
– Мне просто интересно, как это произошло. Как ученому.
– Это было утро субботы. Ты выходил за едой к завтраку, а потом изображал Грегори Пека в «Римских каникулах».
Рози попыталась скопировать меня: – «Тебе так идет моя одежда…»
– Когда это случилось, я был в рубашке?
– Вот ты и вспомнил. Все верно. Мне пришлось просить тебя снять ее.
Первое июня. День, когда моя жизнь изменилась. Опять.
– Я не думала, что сразу получится. Думала, понадобятся месяцы, может быть, даже годы, как у Сони.
Только потом я понял, что это был отличный момент, чтобы сообщить Рози о приезде Джина. Тогда же я не сообразил, что она призналась в преднамеренном отказе от контрацепции, что давало мне возможность выступить с собственным признанием. Но я был поглощен массажем.
– Стресс ослабевает? – спросил я.
Рози расхохоталась.
– Наш ребенок вне опасности. Временно.
– Хочешь кофе? Твой черничный кекс в холодильнике.
– Продолжай делать то, что делаешь.
Я выполнил ее просьбу, и закончилось это тем, что промежуток между завтраком и занятиями айкидо куда-то подевался и времени на обсуждение проблемы Джина не осталось. Когда я вернулся домой, Рози предложила отказаться от похода в музей, чтобы она могла заняться своей диссертацией. Я посвятил освободившееся время изучению пива.
Мы с Дейвом подъехали к новому многоквартирному дому между Хай-Лайн и Гудзоном. Я с удивлением обнаружил, что описанный им погреб представляет собой небольшую комнату в квартире на тридцать девятом этаже, расположенной непосредственно под квартирой этажом выше. В остальном нижняя квартира была пуста. Дейв закрыл стены помещения теплоотражающими панелями и установил современное холодильное оборудование.
– Надо было тщательнее изолировать потолок, – сказал Дейв.
Я согласился. И расходы тогда можно было бы окупить быстрее за счет экономии электричества. С тех пор как мы познакомились с Дейвом, я многое узнал о системах охлаждения.
– А почему ты этого не сделал?
– Не хотелось связываться с управляющей компанией. На самом деле, я думаю, они бы упираться не стали, но клиента не очень беспокоят текущие расходы.
– Можно предположить, что он чрезвычайно состоятельный человек. Или чрезвычайно любит пиво.
Дейв показал пальцем на потолок.
– И то и другое. Он купил две четырехкомнатные квартиры. И эту целиком отвел под пиво.
Он прижал палец к губам, призывая меня соблюдать молчание и режим секретности. В дверном проеме появился невысокий худой человек с морщинистым лицом и длинными седыми волосами, собранными в хвост. Его ИМТ составлял, по моим оценкам, двадцать, а возраст – шестьдесят пять лет. Будь передо мной задача угадать его профессию, я бы сказал – сантехник. Если он действительно в прошлом был сантехником, а потом выиграл в лотерею, то клиентом он мог оказаться очень требовательным.
Он заговорил с сильным британским акцентом:
– Привет, Дейв. Товарища привели?
Сантехник протянул мне руку: «Джордж».
Соблюдая приличия, я пожал ему руку так же умеренно, как и он мне.
Покончив с формальностями, Джордж принялся осматривать помещение.
– Какая сейчас установлена температура?
Ответ Дейва мне показался ошибочным:
– Для пива мы обычно ставим сорок пять градусов. По Фаренгейту.
Джорджа эта информация не впечатлила.
– Черт побери, вы его заморозить, что ли, хотите? Если бы я пил светлое, мне бы хватило холодильника наверху. Вы что-нибудь знаете о настоящем пиве? Об эле?
Дейв – человек исключительно эрудированный, но источником знаний для него служит практика и опыт. Я, напротив, черпаю информацию в основном из книг, поэтому мне понадобилось так много времени на освоение айкидо, карате и приготовление коктейлей. Знания Дейва в области английского пива, очевидно, находились на нулевой отметке.
Я ответил вместо него:
– Для горького английского пива рекомендуемая температура составляет от десяти до тринадцати градусов по Цельсию. Для портера, крепкого портера и других сортов темного пива – от тринадцати до пятнадцати. По Фаренгейту это составляет соответственно от пятидесяти до пятидесяти пяти и от пятидесяти пяти до пятидесяти девяти.
Джордж улыбнулся.
– Австралиец?
– Верно.
– Я прощаю вам это. Продолжайте.
Я продолжил рассказ о правилах хранения эля. Мои познания, судя по всему, удовлетворили Джорджа.
– Умница, – кивнул он и повернулся к Дейву. – Люблю людей, которые знают пределы своих возможностей и своевременно обращаются за помощью. За мое пиво будет отвечать Дон, правильно я понимаю?
– Не совсем, – сказал Дейв. – Дон скорее будет… консультантом.
– Вас понял, – ответил Джордж. – Сколько с меня?
В делах Дейв придерживается строгих этических норм.
– Я должен посчитать. Работой вы довольны? – спросил он, показывая на оборудование, изолирующие панели и трубы, уходящие вверх сквозь потолок.
– Что скажете, Дон? – спросил Джордж.
– Изоляция недостаточная. Потребление электричества будет чрезмерным.
– Наплевать. Мне надоело пререкаться с управляющей компанией. Им, видите ли, не нравится, что я сделал дырки в потолке. Посмотрю я на них, когда построю винтовую лестницу между этажами!
Джордж расхохотался.
– Остальное в порядке?
– Да.
Я доверял Дейву.
Джордж повел нас в верхнюю квартиру. Никакая, правда, это была не квартира, а самый настоящий английский паб. Стены снесли, превратив три спальни в большое пространство, заставленное деревянными столами и стульями. Барная стойка была оснащена шестью кранами, соединенными с пивным погребом этажом ниже, высоко на стене в углу висел телевизор. Там была даже эстрада для музыкантов, на которой стояли клавишные, барабаны, усилители. Джордж был настроен дружески. Он достал из холодильника несколько бутылок крафтового пива и угостил нас. Пили мы его на балконе, с которого открывался вид на Гудзон и Нью-Джерси.
– Пойло, – сказал Джордж. – Настоящий товар привезут в понедельник. Он прибыл на том же корабле, что и мы.
Джордж ушел в комнату и вернулся, держа в руках небольшую кожаную сумку.
– Итак, приговор, – сказал он, обращаясь к Дейву, который понял, что от него ждут счет, и протянул в ответ сложенный лист бумаги. Джордж бросил на него беглый взгляд и достал из сумки две увесистые пачки стодолларовых купюр. Одну отдал Дейву и добавил еще тридцать четыре банкноты из второй.
– Тринадцать тысяч четыреста. Близко к ожиданиям. И не будем вмешивать налоговые органы в наши отношения.
Он протянул мне визитку:
– Позвоните мне, Дон, если у вас возникнет какая-нибудь проблема.
Джордж объявил, что он хочет, чтобы я инспектировал погреб два раза в день, утром и вечером, по крайней мере первые несколько недель. Дейву надо было, чтобы я согласился. Перед тем как Соня забеременела, он уволился из надежного места и начал свое дело, но зарабатывал пока немного. Недавно ему не хватило денег на билет на бейсбол. Соня собиралась уйти с работы после родов, что, естественно, повлечет за собой сокращение доходов.
Дейв – мой друг, поэтому выбора у меня не было. Придется изменить расписание таким образом, чтобы дважды в день мой маршрут пролегал через Челси.
У входа в наш дом мне встретился управляющий, общения с которым я обычно избегаю, поскольку высока вероятность столкнуться с какими-нибудь претензиями.
– Мистер Тиллман, мы получили серьезную жалобу от вашего соседа. Похоже, вы на него напали.
– Это неверная информация. Он на меня напал, а я применил минимальные навыки айкидо с тем, чтобы мы оба избежали травм. Кроме того, в результате его действий нижнее белье моей жены стало пурпурного цвета, и он оскорбил ее с применением обсценной лексики.
– Значит, вы напали на него.
– Ошибка.
– А мне кажется, что все правильно. Вы только что сказали, что использовали против него приемы карате.
Я приготовился выдвинуть контраргументы, но тут он произнес речь:
– Мистер Тиллман, у нас вот такая очередь из людей, желающих поселиться в этом доме…
Управляющий раскинул руки, демонстрируя длину очереди.
– Мы вас выселим, и на следующий же день в вашей квартире поселится кто-нибудь другой. Кто-нибудь нормальный. И это не предупреждение – я собираюсь поговорить с владельцами. Нам тут психи не нужны, мистер Тиллман.