– Если будет не хватать, можно без проблем добавить. – В стеклянных глазах посланника читалась насмешка. Он обвивал торс Аларика тонкой цепочкой, то и дело подправляя ее, словно следуя каким-то странным представлениям о красоте. Аларик потел, и к его коже прилипала пыль. Виной тому стали не только лучи солнца, которые словно прожаривали его, хотя было только начало лета. Аларик не отворачивался, лишь задерживал дыхание, потому что у старика невыносимо воняло изо рта. Посланник явно понимал, что те места, в которых свежие раны пересекались со старыми шрамами, болели сильнее всего. Тщательно, словно художник, он располагал оковы, превращая их в странный узор. Был ли в этом какой-то смысл или он просто удовлетворял свою тягу к садизму?
– Если бы тебе это не нравилось, на твоей коже не было бы такого количества бесполезных рисунков.
Аларик молчал, хотя это было непросто. Каждое слово, которое Аларик произнес бы в присутствии посланника, рассказало бы хозяину, на которого работали они оба, больше, чем он хотел тому выдавать. Этот неизвестный ему человек не должен узнать, для чего он сделал татуировки, повторявшие форму тонких серебристых линий, которые возникали на его коже в ходе ритуала. К этому моменту узоры покрывали всю его грудь, спину, плечи и руки выше локтей. Некоторые линии доходили до затылка. И никто, кроме него самого, не смог бы с первого взгляда распознать, какие линии были подлинными, а какие – просто татуировкой.
– В конце концов, этим можно гордиться, – продолжал болтать посланник. Со временем он постарел, его кожа загрубела, а голова почти облысела. Удивительно, что он еще был способен взгромоздить свое высохшее тело на лошадь и одолеть утомительную горную тропу. Уже давно его сопровождали четверо, а не двое стражей. Вероятно, потому, что с двоими Аларик теперь справился бы без проблем. Но всерьез он никогда не пытался это сделать. Они заключили договор, он и его хозяин, и Аларик все еще оставался в достаточной степени кеппоханцем, чтобы считать действительной любую сделку, даже связанную с убийством, похищением и шантажом жизнью ребенка. Он заключил договор, и он его исполнит.
Оставалась последняя долговая печать.
– Этого с лихвой хватит, чтобы держать тебя в узде.
Посланник довольно осмотрел результат своих рук, а затем вытащил свиток из лежавшей на земле наплечной сумки. Как обычно, свиток был запечатан, но золотой воск почернел, когда его коснулись солнечные лучи. Аларик взял письмо в руки, быстро и решительно сломал восковую печать. Тут же перед его мысленным взором возникли картины, которыми его хозяин сопровождал каждое письмо, чтобы должник не забывал, что стоит на кону. Аларик не знал, что́ это – сон, видение или похищенное у него воспоминание. Но на мгновение и поляна, на которой они находились, и взрослый, сегодняшний Аларик оказались где-то далеко.
Ему снова было двенадцать, и он лежал, уткнувшись лицом в землю. Кровь текла из носа, смешиваясь с пылью и грязью. Посланник стоял над ним, поставив ногу ему на спину между лопаток, и держал меч у самой его шеи. Словно желая доказать, насколько остер клинок, его кончиком он подрезал волосы на затылке Аларика. Двое стражей подтащили Калейю ближе. Один из них схватил ее за волосы и толкнул ближе к Аларику, так что она оказалась прямо перед ним, в своей изорванной одежде. Она пристально смотрела ему в глаза, и в ее ледяном взгляде не было ни капли волнения, ни единого следа слез – лишь синяки, ссадины и смешанная с грязью засохшая кровь на ее щеках. Это была Калейя, и в то же время не она. Казалось, словно она где-то далеко, а здесь осталось только ее тело.
Сколько времени могло пройти? Он не знал.
– Это добыча моего господина, – гнусаво произнес посланник. – Ты так на нее таращишься, будто хочешь, чтобы она тебе досталась, приятель.
– Пожалуйста, отпустите ее. – Аларику понадобилось все его самообладание, чтобы не заплакать. – Возьмите меня вместо нее, но отпустите мою сестру.
– Хммм. К сожалению, ты просто жалкий мальчишка. Ты стоишь в лучшем случае в десять раз меньше, чем эта красавица. Мой господин обожает таких красавиц.
Аларика едва не стошнило, кислый желудочный сок обжег горло. Посланник еще сильнее надавил сапогом ему на спину. Что же ему теперь делать?
– У меня нет ничего, кроме моей жизни. Я бы отдал все, что имею, но… – Сможет ли он получить от родителей золото или шиллинги? Он готов был обокрасть их, чтобы освободить Калейю. – У моей семьи есть золото и драгоценности. Если вы дадите мне время, я смогу добыть все, что вы потребуете. Все!
– Ты понятия не имеешь, чего требуют мужчины, – выкрикнул один из стражей и расхохотался.
Он ошибался. Если бы Аларик действительно не знал, он бы не паниковал настолько сильно.
– Ты что, не слушал? – Посланник приставил меч к шее Аларика. Он почувствовал, как острие рассекает его кожу, миллиметр за миллиметром, вот только боли он не ощущал. Боль не имела значения. – Ты стоишь в десять раз меньше этой девчонки.
– И, если бы я мог, я заплатил бы своей жизнью десятикратно.
В этот момент посланник отпустил его, но, прежде чем Аларик успел подняться на ноги, один из стражей утащил Калейю прочь, а второй помешал Аларику броситься следом.
– Если ты согласен заключить договор, согласно которому ты должен будешь десятикратно отплатить мне своей жизнью, прежде чем получишь ее назад, можешь считать, что мы договорились.
– С ней не должно ничего случиться. Ей не должны причинять боль.
Посланник рассмеялся.
– Не думай, мальчишка, что ты устанавливаешь условия нашей сделки. Если ты согласен, будешь играть по нашим правилам. Ты получишь ее назад живой. Если этого тебе недостаточно – убирайся и поищи себе новую подружку.
Покалывание во всем теле, одновременно горячее и холодное, вернуло Аларика в реальность. Тонкий шрам на затылке, прямо под линией волос, словно проступил сильнее. Аларик ненавидел письма от хозяина, ненавидел эти иллюзии, ненавидел омерзительное злорадство на лице посланника.
– Ну что, продолжим, юноша?
Еще одна долговая печать. Одна-единственная. Если после этого он увидит старика снова, то свернет ему тонкую шею голыми руками. Он покрутил в голове мысль о том, что можно было бы использовать рассекатель времени и разделаться с посланником уже сегодня, – потом старик все равно умрет, до того как они встретятся снова. Но было бы глупо провоцировать хозяина сейчас. Сначала он должен сконцентрироваться на задании. На освобождении Калейи. А потом…
Аларик развернул свиток и бегло просмотрел написанное.
По поручению верховного министра Немии некий человек по имени Кадиз Хелльна отправился в царство теней, чтобы освободить сына политика из плена темного повелителя. Вне зависимости от того, потерпит он поражение или одержит победу, Хелльна не должен покинуть Царство дэмов. Добейся этого, и тогда ты сможешь сломать последнюю долговую печать.
– Этот Кадиз Хелльна навсегда останется в царстве Повелителя дэмов, и тогда вы освободите Калейю? – переспросил Аларик. – Не важно, выживет Хелльна или погибнет?
Посланник поднял обе руки.
– Можешь даже превратить его в рыбу, главное, чтобы он там остался. Тогда мы вернем ее тебе. Ты же знаешь, мы везде сможем тебя найти.
– Живой и здоровой!
– А также чисто вымытой и избавленной от вшей, если тебя это порадует, конечно-конечно.
– Тогда я принимаю печать.
Аларик скатал свиток и сжал его обеими руками.
– Так ты готов? – выжидательно спросил посланник.
Стиснув зубы, Аларик прорычал:
– Да.
– Ну так наслаждайся. Если у тебя все получится, это в последний раз.
– Заткнись и давай уже!
– Если же ты опять не справишься… хм.
Он не должен поддаваться на подобные провокации. Он ни разу не провалил задание – ни разу.
– Твоя сестра – такая красавица. Все еще. Знаешь, женская красота мимолетна. И кто знает, когда для тебя найдется следующее задание. Может, к тому моменту ее красоте уже придет конец. Или… ты получишь двоих по цене одного.
Сердце Аларика словно взорвалось, красный туман заслонил ему взор. Он сам еще не успел понять, что произошло, а его пальцы сжали горло старика. Посланник хрипел и дрыгал ногами, но Аларик без труда удерживал его прижатым к земле.
– Я привык к твоим мерзостям, старик. Но не переходи границу!
Рядом с ними появились двое стражников. Аларик тут же разжал кулаки, перекатился в сторону и встал, стараясь держаться подальше от посланника. Словно успокаивая их, он поднял руки.
– Расслабьтесь, парни.
Кашляя, посланник снова поднялся на ноги; его сбивчивое дыхание превратилось в хриплый смешок.
– Ну-ну-ну. Я уже давно не видел тебя таким сердитым. Да ты даже более живой, чем я думал.
Аларик фыркнул. Живой? Ему самому так вовсе не казалось.
Он снова сжал свиток в ладонях.
– Давай уже, старик, начнем. Моя цель уже в пути, и я должен уничтожить этого человека, прежде чем он пересечет границу.
Посланник не упустил возможности сначала не спеша поправить сдвинувшиеся цепочки, как будто имело какое-то значение, где именно магические оковы вопьются в тело Аларика. Он снова испытал самообладание Аларика, повторяя каждое движение дважды и трижды.
Наконец все было готово. Посланник положил свои ладони поверх ладоней Аларика, впился своими желтыми ногтями в их тыльную поверхность и закрыл глаза. Бормотание, которое он издавал, было неразборчивым, походившим на какое-то гудение, мучительно долго ничего больше не происходило. Но потом темное заклятие обрушилась на него с силой, к которой он каждый раз оказывался не готов.
Свиток в руках Аларика мгновенно стал горячим, словно раскаленное железо. Он невольно попытался разжать пальцы – как и каждый чертов раз. Но от боли мышцы и сухожилия свела судорога, так что пальцы лишь сжались еще сильнее. Мучения заполнили его разум, боль была повсюду – в глазах, в ушах, во всех его мыслях. В то же мгновение цепи преобразились, вплавляясь в его кожу, впились в его тело, еще глубже, быть может, в самую душу. Если она еще у него была.
Посланник выпустил Аларика, выкрикнул в его сторону еще одно безобидное проклятье и исчез. Аларик рухнул на колени.
Долгое время он был не способен пошевелиться. Только через пару часов к нему снова вернулся контроль над телом. В такие моменты он мог стать легкой добычей для дикого зверья или бандитов. И все же ему еще раз повезло. Если это можно так назвать.
Первое, что он сделал, – протянул руку к своей рубашке и снова надел ее, несмотря на то, что от ее прикосновения свежие раны вспыхивали болью – они были ярко-красными, выделяясь на фоне старых, серебристо-белых, и его татуировок. Затем он взял долговую печать – черную деревянную палочку, оставшуюся от свитка, – чуть длиннее его ладони и твердую, как камень. Несколько секунд он разглядывал ее, а затем засунул в потайной карман, который он специально для этого изнутри пришил к рубашке, и застегнул пуговицы на груди.
– Кадиз Хелльна, – прошептал он. – Кем бы ты ни был. Тебе ужасно не повезло, неудачник.