Компьютерная проверка через офис секретаря штата показала, что некое общество с ограниченной ответственностью под названием «Пинк Палас» владело в Сиэтле тремя клубами с аналогичным названием. Президентом указанной компании был некто Даррел Нэш, проживавший в недешевом особняке в викторианском стиле, стоящем в районе, застроенном в стиле королевы Анны[6].
– А еще говорят, что за аморальность не платят, – сказал Кинс, поднимаясь по ступеням внушительного крыльца.
В клуб «Пинк Палас», расположенный недалеко от Авроры и всего в паре миль от упомянутого мотеля, они уже заглянули. Трейси хотелось оценить, с каким размахом там поставлено дело. Стрип-клубы, как и люди, не все созданы равными, и клиентура везде разная. Похоже, что «Пинк Палас» посещала публика почище, да и само здание своим сияющим неоновым шатром у входа напоминало современный кинокомплекс. На подвесных экранах изображения полунагих, извивающихся женщин сменялись рекламой специальных аттракционов и скидок. Судя по вывеске у входа, клуб закрылся в два часа ночи и должен был открыться не раньше одиннадцати утра.
Кроссуайт постучала в дверь нэшевского особняка так решительно, что внутри зашлись лаем собаки. На стук открыл человек с голым торсом, хмурым лицом, растрепанной шевелюрой и в растянутых пижамных штанах. Серебряное колечко пронзало левый сосок его внушительной груди над плоским, как доска, животом. Правую часть грудной клетки украшал пурпурно-золотой тигр. В общем и целом он напоминал бандюгана, поднятого с постели после бурной вечеринки.
– Сколько сейчас времени, знаете? – спросил он.
Трейси, уже усталая, без долгих разговоров сунула ему под нос свой значок и удостоверение.
– Да, знаем. Мы сегодня встали пораньше. – Она заметила женщину, стоявшую в проходе. Две девочки в ночнушках обнимали ее за ноги с двух сторон. Трейси продолжила уже мягче: – Извините за беспокойство, – сказала она. – Вы Дэррел Нэш?
– Да. – От каждого собачьего гава Нэш вздрагивал так, словно у него болела голова с похмелья. Наконец он крикнул через плечо: – Уйми их наконец уже, а? И принеси мне рубашку. – Он снова повернулся к Трейси. – В чем дело?
– В одной из ваших сотрудниц, – сказал Кинс.
– В какой именно?
– Она танцовщица.
– Я не нанимаю танцовщиц, – сказал он. – Они независимые предприниматели, и у меня их около ста. Если одна из них что-нибудь натворила, я за это не отвечаю. Я уже говорил об этом со своим адвокатом.
Кроссуайт почувствовала на себе взгляд Кинса. Но продолжала смотреть на Нэша.
– Мы можем войти?
– Это обязательно нужно сейчас? – спросил Нэш. И машинально бросил взгляд на запястье, хотя никаких часов на нем не было.
– Да, обязательно, – сказала Трейси.
Нэш провел их с Кинсом в заднюю часть дома, в комнату, которую он назвал «кабинетом», хотя ни клочка бумаги Трейси там не заметила. Они стояли на пурпурно-золотом ковре с тигром, который в точности повторял татуировку на груди Нэша. За стеклом многочисленных шкафов-витрин лежали мягко подсвеченные футбольные мячи с автографами, стояли кубки и фотографии, на некоторых из них Нэш был в форме Университета Луизианы.
– Лайнбекер?[7] – спросил Кинс, кивнул на фото, где Нэш был в форме с футбольными щитками.
– Сэйфти[8]. Бегал медленно, зато сильный был, как трактор. Повредил бедро на старшем курсе, а то стал бы профи.
Кинс кивнул. Он мало с кем говорил о своей карьере в футболе, которая закончилась после травмы сустава, едва успев начаться.
Нэш шагнул к двери, высунулся и рявкнул:
– Я тут себе уже все сиськи отморозил. – Жена Нэша – та еще, должно быть, работенка, мелькнуло в голове у Трейси – появилась и протянула мужу рубашку из тех, которые Трейси обычно называла «качковыми майками»: рукава отрезаны по самые бицепсы. Нэш взял в руки футбольный мяч, который лежал на обширном столе, и опустился в кожаное кресло с высокой спинкой.
Трейси и Кинс остались стоять по другую сторону стола, напротив.
– Вы хозяин заведения «Пинк Палас»? – спросила Трейси.
– Все три принадлежат обществу с ограниченной ответственностью. О каком речь?
– О том, который недалеко от Авроры.
– Это флагманский клуб.
– Флагманский?
– Ну главный то есть.
– Президент компании – вы?
– Точно.
– У вас работает танцовщица по имени Анжела Шрайбер?
– Независимый предприниматель, – повторил Нэш.
– Вы ее знали?
– К танцовщицам я не лезу.
– Я не спрашиваю, лезете вы к ним или нет. Я спрашиваю, были ли вы с ней знакомы.
Нэш положил мяч себе на колени.
– По имени не помню.
Трейси положила на стол именную карточку танцовщицы Анжелы Шрайбер – по правилам муниципалитета Сиэтла эротические танцовщицы обязаны были регистрироваться, – теперь запечатанную в полиэтиленовый пакет для вещественных доказательств. Нэш подался вперед, чтобы поглядеть.
– Это Ангел.
– Ангел?
– Это ее сценическое имя. У всех танцовщиц есть сценические имена. Слушайте, детективы, у меня легальный бизнес, клуб для джентльменов. Мы не предоставляем никаких дополнительных услуг ни на парковке, ни тем более в клубе. Но после работы я за девушек не отвечаю, и если одна-другая решат отсосать кому-нибудь на парковке по пути домой, то я им не судья.
– Вы видели, что Анжела Шрайбер делала кому-то минет на парковке вчера вечером? – спросила Трейси.
– Нет, я просто… Слушайте, да я вообще вчера ее не видел.
– Но в клубе вы были?
– Да, я там был. В своем клубе.
– И вы не помните, что видели вчера вечером Анжелу Шрайбер?
Нэш покачал головой.
– Я обычно сижу в будке на входе или у себя в кабинете, в глубине клуба. Я же говорю, на танцовщиц я обычно даже не смотрю.
– Независимых предпринимателей, – поправила Трейси.
– Что?
– А вы не видели, чтобы кто-нибудь как-то по-особенному смотрел на нее вчера, оказывал ей внимание?
Нэш пожал плечами.
– Нет. Хотя если бы увидел, то не удивился бы. Так они зарабатывают деньги. Завлекают парня, потом спрашивают, не хочет ли он приватный танец или шоу. Заставлять мужчин обращать на них внимание – это их работа.
– А кто еще у вас следит за танцовщицами и клиентами?
– Менеджер зала.
– Как его зовут?
– А вам зачем знать? И вообще, что Ангел натворила?
– Умерла, – ответил Кинс.
Нэш поглядел на Трейси, затем на Кинса.
– Мне нужен адвокат?
– Давайте лучше начнем с того, как зовут вашего менеджера, – сказал Кинс.
– Набиль.
– Это фамилия или имя? – Кинс достал небольшой спиральный блокнотик и записал.
– Имя. Фамилия Котар. – Нэш продиктовал и то, и другое по буквам. – Кажется, он египтянин или что-то вроде. Как она умерла?
– Ее убили, – сказала Трейси.
– Адрес или телефон Набиля у вас есть? – спросил Кинс.
– Надо спросить у директора по персоналу, – сказал Нэш. И взглянул на Трейси: – Как ее убили?
– Нам понадобятся имена и фамилии всех, кто работал вчера, и наемных работников, и независимых предпринимателей. – Кинс протянул ему свою визитку.
Нэш поколебался, взял карточку и положил на стол.
– Так как же она умерла?
– Это мы еще расследуем, – ответила Трейси.
– Когда вы сможете предоставить нам эту информацию? – продолжал настаивать Кинс.
– Но ведь ее же убили, верно? Иначе вы бы сюда не пришли.
– Камеры слежения в клубе есть? – спросил Кинс.
– Конечно. Одна в главном офисе и еще две на улице, следят за фасадом и прилегающей территорией.
– А танцпол? – спросила Трейси.
Нэш качнул головой.
– У вас нет камеры на танцполе?
– Нет. Мы хотим, чтобы наши гости чувствовали себя как дома.
– Чтобы никто не мешал заниматься сексом с независимыми предпринимателями? – съязвила Трейси.
– Я же говорю, у нас это не поощряется.
– Но бывает – потому вы и спросили, отсасывала Ангел кому-то на парковке или нет.
– Я же не сказал – на нашей парковке. Она могла заниматься этим где угодно, не обязательно у нас. Слушайте, я же не могу быть в каждом из трех клубов круглые сутки семь дней в неделю. Я не утверждаю, что у нас такого не бывает, говорю только, что это не приветствуется. Если кого-то за этим делом застают, то гостя просто выгоняют вон, а танцовщицу увольняют.
– Независимого предпринимателя, – напомнила Кроссуайт.
– Послушайте, детектив, наш бизнес, конечно, притягивает уродов, но если они заявляются к нам, то быстро соображают, что у нас такие штуки не проходят, и сматываются.
Но Трейси нравилось действовать Нэшу на нервы.
– А какие штуки у вас проходят?
– Я же говорил. У нас клуб для джентльменов. Как на Юге, там таких много. Парни просто хотят расслабиться, выпить, посмотреть, как танцуют красивые женщины.
– Постоянные клиенты у вас есть?
– Конечно. Спортсмены часто заходят, особенно бейсболисты, когда приезжают на серии. Но наш главный кусок хлеба с маслом – белые воротнички из центра. Вы бы не поверили, скажи я, кто к нам заходит.
– Сомневаюсь, – ответила Трейси. – Но имена постоянных клиентов нам тоже понадобятся.
– Я не веду списка клиентов.
– Есть же у вас список имейлов, информационный бюллетень, что-нибудь подобное? – спросила она.
– Не, лучшая реклама – это когда клиенты рекомендуют нас друг другу.
– А как насчет веб-сайта?
– Это есть, конечно.
– Для чего?
– Для рекламы. А еще для того, чтобы посетители могли войти в онлайн и заказать приватный танец от любимой танцовщицы.
– Нам нужен список, – сказал Кинс.
– Я все-таки поговорю со своим адвокатом. А вам разве не нужен ордер?
Трейси вручила Нэшу визитку.
– Я могу получить ордер еще до конца нашей беседы с вами, или вы можете согласиться сотрудничать с нами в деле об убийстве. В котором часу вы закрылись вчера?
Вид у Нэша стал такой, как будто его головная боль вернулась.
– В два. Распоряжение мэрии.
– Танцовщицы расходятся сразу?
– А чего им там торчать?
– Вы видели, как уходила Анжела Шрайбер?
– Нет.
– А вы? – спросил Кинс. – Во сколько вы сами вышли из клуба?
– Я заполнил учетные книги, просмотрел счета. Наверное, ушел в два тридцать – два сорок пять.
– И куда вы пошли? – спросила Трейси.
– Почему вы меня об этом спрашиваете?
Но Кроссуайт не отвечала. И Кинс тоже. Молчание иногда действует сильнее слов.
– Я вернулся домой и лег спать.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Моя жена.
Трейси бросила на Кинса взгляд, означавший «продолжай без меня», а сама отошла к шкафам-витринам.
– Камеры в клубе постоянно действуют? – спросил Кинс.
Нэш следил глазами за Трейси.
– Думаю, работают в круглосуточном режиме, – сказал он.
– Нам понадобятся съемки вчерашнего вечера. Позвоните в клуб, скажите, пусть не стирают. Вы говорили, что камеры следят за парковкой. А танцовщицы оставляют свои машины там же?
– В этом клубе – да, там же.
Трейси рассматривала фото в рамке. Оказывается, святилище было не только футбольное. Тут Нэш сидел верхом на лошади, судя по виду, на мустанге. На нем была сдвинутая на затылок широкополая ковбойская шляпа, джинсовая рубашка с воротником на пуговицах и синие джинсы с ковбойскими сапогами. В зубах он держал сухую травинку. Руки лежали на луке седла, с которой свисала веревка.
Трейси обернулась.
– Ездите верхом?
Нэш, который уже снова начал подкидывать футбольный мячик, поймал его и ответил:
– Да. У моего отца было ранчо недалеко от Ларедо. Мы с братьями всю юность там вкалывали. А когда он умер, продали.
Это объясняло, откуда у Нэша взялись деньги на такой дорогой дом со святилищем в честь самого себя, плюс еще сеть стрип-клубов.
– Вы с братьями, случайно, в соревнованиях по набрасыванию лассо на животных не участвуете?
– Бывает.
– И как, получается?
– Да не хуже, чем у других.
– Трехжильная?
– В смысле?
– Веревку какую предпочитаете: трех- или пятижильную?
Нэш опять подбросил мяч.
– Без разницы. Никогда даже внимания не обращал.
– Мы пришлем сегодня кого-нибудь к вам в клуб, – сказал Кинс, – забрать пленки наружного наблюдения и список с фамилиями тех, кто работал вчера вечером.
– Я все же спрошу совета у адвоката, – сказал Нэш. – Это наносит урон моему бизнесу.
Будь у Трейси с собой шокер, она точно не удержалась бы и тряханула засранца. Они с Кинсом уже уходили. Кинс вдруг обернулся и выставил руку. Нэш тут же подал ему крученый мяч.
– Может, вам следовало бы играть квотербеком[9], – сказал Кинс, возвращая бросок.
– Не, – ответил Нэш, – квотербеков все лупят. А я и сам вдарить люблю.