Прохладный воздух с Эллиот Бей освежал, и Трейси, все еще красная от пережитого волнения, с наслаждением втягивала его, пока они с Кинсом переходили Джефферсон-стрит на ту сторону, где осталась их машина.
Воробей открыл дверцу водительского места, но садиться не спешил.
– Что это сейчас было?
– Я была не права, что уехала, Кинс?
– Не изводи себя.
– Наверное, мне надо было остаться. Может быть, если бы я осталась, мы бы уже поймали этого парня сейчас.
– Твоей вины тут нет. И ничьей другой тоже. Это Ноласко принял решение отправить дело Хансен в висяки. И забрал он его у нас с одной целью: чтобы тебе нагадить. А в Седар Гроув поехать было нужно, и во всей полиции штата не найдется ни единого копа, который не поступил бы так же, как ты. Ты имела право узнать, что случилось с твоей сестрой.
Она кивнула, но никакие утешения Кинса не могли унять боль, которую она испытала, наблюдая мгновения прощания Ширли с дочерью, или смягчить жестокую реальность, состоявшую в том, что, хотя арест Ковбоя вернет семьям погибших чувство справедливости, он никогда не поможет им забыть.
Уж кто-кто, а Трейси знала это не понаслышке.
Криминалистическая лаборатория штата Вашингтон располагалась в длинном приземистом цементном амбаре в Содо, районе, который, как привет из индустриальной эры, все еще торчал к югу от центра Сиэтла. Когда Трейси и Кинс, попетляв по бесчисленным коридорам, приблизились наконец к офису Майкла Мелтона, они услыхали вкрадчивые звуки его гитары и столь же вкрадчивый голос, ласкающий слух.
– «Кантри Роудз»[16], – сказал Кинс.
Дверь Мелтона была не заперта, однако хозяин кабинета глазом не моргнул и, разумеется, не пропустил ни одного аккорда, когда Трейси с Кинсом возникли на пороге. Песню он закончил впечатляющим гитарным рифом.
– Как поживает мой любимый детектив? – спросил он.
– Догадываюсь, что ты говоришь не обо мне, – сказал Кинс.
Трейси выдавила улыбку.
– К концерту готовишься?
Мелтон пел в кантри-вестерн-группе под названием «Криминалисты», где играли еще трое его коллег. Выступали в местных барах, на небольших площадках, участвовали в ежегодном концерте по сбору средств для помощи жертвам преступности. Мелтон говорил Трейси, что гитара и группа помогают ему не сойти с ума в этом безумном мире. Внешне он походил на лесоруба – хвост густых седеющих волос, пышная бородка, закатанные рукава фланелевой рубашки и бицепсы, наводящие на мысль о том, что их обладатель, должно быть, провел детство, раскалывая чурбаны на поленья.
– В расписании ничего нет, – сказал он. – Но вы же меня знаете: где пиво, там и я.
Мелтон повесил гитару на стену, добавив ее к разношерстной коллекции «сувениров» – бейсбольных бит, слесарных молотков, ножей, пистолетов и даже одной пращи; все они остались от дел, в расследовании которых он принимал участие.
– Хотя и с этим придется повременить; мы тут так завалены всякой хренью, что аж в глазах темно.
Мелтон протянул им два отчета: один с описанием веревки, найденной на стрельбище для полиции, и второй, о веревке, которой была задушена Вероника Уотсон.
– С чего начнем?
– Давай со стрельбища, – сказал Кинс.
– Обычная веревка, стандартное трехжильное плетение. Полипропилен, ход витка правый.
– То есть точно такая же, какими задушили Хансен и Шрайбер, – сказал Кинс.
– Абсолютно такая же.
– Ты можешь сказать, они все были отрезаны от одного куска?
– Ничего определенного. Концы слишком обмахрились.
– А если на уровне догадки?
– Я бы сказал, что нет.
– Производителя назвать можешь?
– Только то, что веревка очень распространенная. Такую где угодно купишь.
– А узел? – спросила Трейси.
– Узлы разные. Тот, что со стрельбища, явно отличается от тех, что на веревках Хансен и Шрайбер. Не такой замысловатый. – Мелтон протянул им снимки.
– И какие выводы ты делаешь? – снова спросила Трейси.
– А вот это уже, слава богу, не моя работа.
– Что можно сказать о человеке, который завязал этот узел: левша он или правша?
Мелтон покачал головой.
– Слишком простой узел, чтобы по нему судить.
– Значит, никаких особых навыков тут не потребовалось, – сказала Трейси.
– Никаких, – согласился с ней Мелтон.
Трейси повернулась к Кинсу:
– Может, это было сделано нарочно, чтобы сбить нас со следа?
– Может. А что с Вероникой Уотсон? – спросил у Мелтона Кинс.
– Такая же обыкновенная, трехжильная, из полипропилена, с правым ходом витка. На мой взгляд, отрезана от того же мотка, что и веревка Шрайбер, но это только догадка. А вот узел такой же, как в двух предыдущих случаях, точно.
– Никаких сомнений? – переспросила Трейси.
– Никаких.
– Значит, левша, – заключил Кинс.
– Определенно, – подтвердил Мелтон.
– Сколько нам еще ждать анализа ДНК? – спросила Трейси.
– По крайней мере сутки, да и то если вне очереди.
Трейси вздохнула.
– Скажи, Майк, как нам поймать этого парня?
– И это тоже, слава богу, вне моей компетенции. Будем надеяться, что он совершит ошибку. Они все ошибаются. Вопрос только в том, когда.