Я еще раз бегло осмотрела небольшое помещение, в котором обустроила свой офис. Не скажу, что невесть как респектабельно, да я на это и не претендовала, но вполне прилично. Светлые стены с непременными лицензиями и благодарственными письмами в стильных рамках, мой стол, кресла для посетителей. И конечно же, кофе-машина. Обрастать хозяйством я не считала нужным, поскольку проводила в офисе от силы несколько часов в месяц, и лишь для того, чтобы встретиться с очередным клиентом, обсудить план действий и заключить договор. Однако без чашки крепкого кофе я бы не протянула и часа. Вот и сейчас в ожидании госпожи Вольтарской я наслаждалась превосходным ароматным напитком.
Эвелина Николаевна Вольтарская, владелица нескольких ювелирных магазинов в Тарасове и Покровске, позвонила мне вчера около полуночи и, извинившись за столь поздний звонок, попросила о встрече. Я была не столько рада намечающемуся расследованию (и, конечно, сопутствующему гонорару), сколько заинтригована. Поэтому я согласилась назначить встречу в своем офисе в десять часов утра. На этом времени настаивала сама Вольтарская. Я терпеть не могу ранние подъемы и в это время обычно только выбираюсь из кровати, да и то не всегда. Но, повторюсь, во мне проснулся жгучий интерес. Что заставило солидную даму так долго набираться решимости, чтобы позвонить в столь поздний для добропорядочных обывателей час? Вряд ли она не смогла бы выкроить минуту-другую, чтобы связаться со мной в течение дня. Даже если учесть сверхъестественную занятость бизнес- леди.
Я предположила, что госпожа Вольтарская долго колебалась, прежде чем решиться на этот, видимо, непростой для нее шаг. Дело обещало быть очень интересным. Во время короткого разговора Эвелина Николаевна ни единым словом не намекнула, о какой именно услуге хочет меня попросить. И теперь, попивая кофе в ожидании клиентки, я искренне желала, чтобы это не оказалось очередной просьбой проследить за неверным мужем или любовником.
– Доброе утро. – На пороге офиса появилась холеная дама средних лет в явно дорогом светло-бежевом плаще. Я приветливо поздоровалась и предложила Вольтарской снять плащ, заодно спросив, не откажется ли она от чашки кофе. И от того и от другого Вольтарская отказалась, решив, видимо, сразу приступить к обсуждению проблемы. По беспокойному взгляду ее темных глаз и скорбной складке возле полных, ярко накрашенных губ я поняла, что мою потенциальную клиентку что-то очень сильно тяготит.
Сев в предложенное кресло, Вольтарская нервным движением поправила красиво уложенные темно-каштановые волосы.
– Я к вам с необычной просьбой, – начала она. Не ахти какое вступление, к тому же за годы своей практики я успела к нему привыкнуть.
– Я вас внимательно слушаю, – поддержала я замолкшую было Вольтарскую.
– Да, так вот, – продолжала она, видимо, собравшись с силами. – Моя единственная дочь Алена погибла, вчера было девять дней.
Голос женщины задрожал, и она тяжело перевела дыхание, сцепив руки в замок. Я поставила перед ней бокал минеральной воды, и Вольтарская, сделав несколько небольших глотков, продолжила:
– Алене было всего двадцать три года, примерно год назад она вышла замуж.
Я насторожилась, взяв на заметку новоиспеченного вдовца, о личности которого мне пока ничего не известно.
– Как это произошло? – осторожно спросила я, имея в виду обстоятельства гибели девушки.
– Алена выбросилась из окна, – сообщила Вольтарская бесцветным голосом. – Во всяком случае, полиция так считает.
– Проводилось расследование? – уточнила я.
– Какие-то действия проводились, – неопределенно ответила Вольтарская. – Полиция пришла к выводу, что это самоубийство. Или несчастный случай. Так мне сказали.
– Какие основания считать, что это самоубийство? У Алены нашли записку?
Вольтарская покачала головой:
– Нет, никакой записки не было. Они опрашивали ее мужа, Виталия Нерпина. Тот сказал, что Алена последнее время была в подавленном состоянии. И еще ее подругу, Виолетту. Вернее, она была другом дома, если можно так выразиться. Они дружили втроем…
– И эта подруга тоже подтвердила, что у вашей дочери была депрессия? – спросила я.
– Да. – Женщина кивнула. – Я тоже замечала, что Алена погрустнела в последние несколько недель. Но все же я не верю в ее самоубийство. Сама она не могла на это пойти.
– Вы считаете, что вашу дочь убили?
Вольтарская посмотрела на меня в упор и без колебаний ответила:
– Да. Или ее довели до этого шага. И я хочу знать, кто это сделал.
Что ж, задача ясна. Мне остается лишь решить, браться ли за это дело. Для этого мне необходимо было кое-что уточнить.
– Вы хотите, чтобы преступник был изобличен и отдан в руки правосудия?
– Нет, – покачала головой Вольтарская. – Это вовсе не обязательно, да и вряд ли возможно. Я лишь хочу знать, кто он, вот и все.
– А если в ходе расследования выяснится, что Алена приняла это решение самостоятельно? Например, в силу каких-то обстоятельств, о которых вы не знаете? И никто не подталкивал ее к этому роковому решению?
– Что ж, тогда я буду знать, что это за обстоятельства. Но гонорар вы получите в любом случае, – спокойно ответила Вольтарская.
– Тогда я приступаю к расследованию, – подытожила я и озвучила сумму гонорара и задаток. Вольтарская без малейших колебаний выложила нужную сумму и заполнила бланки договора.
Когда с формальностями было покончено, я вновь приступила к расспросам.
– Мне необходимо знать, кто входил в круг общения Алены, – пояснила я. – И в первую очередь, что представляет собой ее муж.
– Они с Виталием поженились почти год назад, – начала Вольтарская. – Познакомились в университете, когда учились на последнем курсе.
– Они вместе учились?
Вольтарская кивнула:
– Да, на отделении культурологии. Виталий остался сиротой. Его отец умер, когда он был совсем маленьким, а мать – когда он поступил в университет, от какой-то тяжелой болезни. Я не спрашивала. Виталию пришлось нелегко. Он пытался совмещать учебу и работу, брал академический отпуск. Потом вновь вернулся в университет, так они с Аленой и оказались на одном курсе.
– И у них завязался роман? – спросила я.
– Да, Алена привела его познакомиться, – задумчиво ответила Вольтарская. – Мне он понравился. Интеллигентный, начитанный и Алену любит, это сразу видно. Вот только…
Она внезапно замолчала.
– Вас что-то насторожило? – подсказала я.
– Да не то чтобы насторожило, – возразила женщина. – Просто я сразу поняла, что он ей не опора. А Алена и сама была довольно несамостоятельной. Хрупкая, восторженная. И он ей под стать.
Она досадливо покачала головой:
– Но все же я не стала противиться этому браку. Я видела, что и Алена в него влюблена. В общем, когда они объявили, что хотят пожениться, я их поздравила с предстоящей свадьбой. Которую сама же и оплатила.
Вольтарская грустно усмехнулась:
– Свадьба была очень скромной. Они сами так решили, оба не любители больших гулянок и прочих торжеств. Но на свадьбу я подарила им квартиру. Знаете новую высотку на Набережной?
Я кивнула.
– Двушка на одиннадцатом этаже. Там все и случилось…
– А чем сейчас занимается Виталий? – прервала я затянувшееся молчание.
– Учится в аспирантуре. Они с Аленой поступили в нее сразу, как только получили дипломы.
– А на какие средства он живет? – Мне было важно это знать.
– Ах да! – оживилась Вольтарская. – Я забыла упомянуть о другом свадебном подарке. Я сделала молодых супругов совладельцами контрольного пакета акций одной из моих дочерних фирм.
– Значит, Виталий стал бизнесменом? – поинтересовалась я.
– Формально да, – усмехнулась моя клиентка. – Видите ли, ни моя дочь, ни ее молодой супруг ровным счетом ничего не смыслили в ведении бизнеса. Я даже не стала пытаться привлечь их к этой стороне жизни. Они оба – увлеченные творческие личности, изучали искусство эпохи Возрождения. В перспективе – защита диссертации, преподавательская работа. Ну и пусть себе учатся. Все дела по-прежнему вела я, а они получали хорошие дивиденды. На жизнь им хватало, даже более чем.
– А сейчас Виталий продолжает получать дивиденды? – осторожно уточнила я.
– Конечно! – Вольтарская удивленно посмотрела на меня. – Он владеет частью контрольного пакета, получает доход. Я не собираюсь лишать его этого, с какой стати?
– Но ведь после смерти вашей дочери он становится наследником всего пакета акций, разве нет?
– Через полгода, когда вступит в наследство, – равнодушно ответила Вольтарская. Похоже, ее саму ничуть не волновал этот факт. Странно…
Поскольку речь шла о предполагаемом убийстве, я решила отбросить излишнюю деликатность и задала Вольтарской вполне обоснованный вопрос:
– Скажите, Эвелина Николаевна, мог ли ваш зять Виталий оказаться причастным к гибели вашей дочери?
Вольтарская воззрилась на меня так, словно я усомнилась в реальности землевращения.
– Виталий?! Вы всерьез полагаете, что Виталий мог убить мою дочь?!
Я вздохнула.
– Я понимаю, как трудно вам говорить об этом, – терпеливо пояснила я возмущенной даме, – но мне необходимо проверить все версии. И в первую очередь причастность тех, кто так или иначе заинтересован в смерти вашей дочери. А в данной ситуации ваш зять неизбежно становится подозреваемым номер один. Он ведь, как уже упоминалось, единственный наследник Алены.
– Вы рассуждаете совсем как сотрудники полиции! – с горечью воскликнула Вольтарская. – Они тоже замучили Виталия своими вопросами, а ему и без того было очень плохо.
Голос Вольтарской прервался, но она быстро взяла себя в руки. Эта женщина была явно не из тех, кто позволит себе разрыдаться в присутствии посторонних, к коим она явно причисляла и меня. Владеть собой она умела, чем невольно вызывала уважение.
– Виталия спасло лишь то, что в тот день его не было дома. Он пришел, когда тело Алены уже увезли. Ему сообщили по телефону.
Она бесстрастно взглянула на меня и покачала головой:
– Нет, нет и нет. Мой зять здесь ни при чем. Да и зачем? У них с Аленой было полное взаимопонимание, редкое совпадение темпераментов и характеров, научная работа, планы на будущее. Нет, Виталий на такое не способен.
И все же я не собиралась так легко расставаться с этой версией. Ведь Вольтарская упоминала о подавленном состоянии своей дочери накануне трагедии. Что-то же вынудило ее пойти на такой шаг? Может быть, Алена далеко не все рассказывала матери о своих отношениях с мужем. Причиной самоубийства могла стать ревность. Предположим, Виталий сообщил своей молодой жене, что полюбил другую и намерен расстаться с Аленой. Из гордости Алена скрыла это от своей матери и предпочла страдать молча. Но такая ноша оказалась непосильной для изнеженной юной девушки и…
– Вы упомянули о некой Виолетте, – обратилась я к Вольтарской, рассчитывая внести хоть какую-то ясность. – Каков был характер их отношений с Виталием?
– Вы намекаете, что между ними мог вспыхнуть роман за спиной моей дочери? – усмехнулась Вольтарская. Будучи женщиной весьма неглупой, она, видимо, тотчас уловила ход моих рассуждений. – Нет, это исключено. Виолетта старше Алены, где-то лет на пять, я думаю. Они случайно познакомились на какой-то художественной выставке. Алена с Виталием тогда еще только встречались, пошли на выставку авангардистов. А Виолетта, как оказалось, тоже интересуется искусством. Там она услышала, как Алена с женихом обсуждали какую-то картину, и подошла, чтобы просто послушать. Так они и познакомились, начали общаться. Ну а после так подружились, что Алена даже предложила Виолетте стать подружкой невесты.
– И вас не удивила эта дружба втроем?
– А почему, собственно, меня должно это удивлять? – с легким раздражением отозвалась Вольтарская. – Нет, я даже была рада их дружбе. У Алены небольшой круг общения, она была довольно замкнутой, даже застенчивой. Я всегда привечала ее немногочисленных подруг. А Виолетта… Она мне сразу понравилась. Спокойная, рассудительная, по всему видно, хорошо образованная. К тому же практичная. Им обоим эта дружба была только на пользу. Но на героиню романа Виолетта не тянет. Девушка она довольно приятная, но какая-то невзрачная, глазу не за что зацепиться. Алена была гораздо красивее.
Я решила оставить при себе соображения о том, что в искусстве соблазнения важна не только внешность. Есть еще умение себя подать, искушенность в сексе, наконец. Может быть, невзрачная, по словам Вольтарской, Виолетта привлекла молодого человека как зрелая женщина и более опытная сексуальная партнерша.
– А кто еще составлял круг общения вашей дочери? – Я решила переменить тему.
– Ну, довольно близкой подругой Алены была Карина. – Вольтарская неприязненно поморщилась. – Они учились в одной группе, подружились еще на первом курсе. Так вот, эта самая Карина мне никогда не нравилась!
Я это уже заметила.
– А что же в ней такого неприятного? – поинтересовалась я.
– Мне всегда претили ее вульгарные манеры, – заявила Вольтарская. – И взгляд какой-то завистливый. Смотрит всегда искоса, словно тебя ненавидит. А в глаза улыбается. На третьем курсе она вышла замуж и бросила учебу. А потом и муж ее бросил. Алена за нее очень переживала, ведь Карина осталась без средств к существованию, да еще и с долгами. Ее бывший муж набрал кредитов. Алена все просила помочь ей деньгами, но я была против. Не потому, что мне жалко, нет! Но ведь нельзя позволять садиться себе на голову, вот так запросто себя использовать! Я все никак не могла втолковать это дочери…
– А после свадьбы Алена продолжала общаться с Кариной?
– Да! – гневно отозвалась Вольтарская. – Даже больше, чем раньше. На свадьбе самой Карины, правда, не было, она тогда улаживала свои дела. Но в гости к ним она часто приходила, жаловалась на жизнь. Однажды я заехала к дочери и зятю, и Карина как раз сидела у них. Так вот она-то действительно пыталась соблазнить Виталия! Глазки строила, кокетничала, да еще как! И все это на глазах у Алены. Мне аж тошно стало.
Вольтарская действительно разволновалась и теперь тяжело переводила дыхание. От меня не укрылось, что вспоминать эту сцену женщине было очень тяжело.
– Вы что-нибудь предприняли? – уточнила я.
Клиентка покачала головой:
– Нет, при них я закатывать скандал, разумеется, не стала. Сделала вид, будто ничего не замечаю. А вот Алена действительно ничего не заметила. Только переживала за свою подругу, все хотела поддержать. – Вольтарская негодующе фыркнула. – Потом в разговоре с дочерью я, конечно, пыталась раскрыть ей глаза. Но разве ее убедишь…
– А другие подруги у Алены были?
Вольтарская пожала плечами:
– Да нет, близких подруг больше не было. Они с Виталием общались с сокурсниками. Сначала со студентами, потом в аспирантуре. Со всеми поддерживали хорошие отношения, но близко ни с кем не сходились. Увы, больше ничего пояснить не могу. Я ведь постоянно занята, часто бываю в разъездах. Но мы с Аленой ежедневно созванивались.
– А во время ваших бесед Алена как-нибудь объясняла свое подавленное состояние?
– Нет, хотя я и спрашивала несколько раз. – Вольтарская, опустив глаза, рассматривала свой идеальный маникюр. – Она лишь говорила, что устала, работа над диссертацией занимает все ее время. Я предложила ей съездить отдохнуть вместе с мужем. В любой санаторий, какой они сами выберут. Хоть здесь, хоть за границей.
– И что ответила Алена?
– Сказала, что сейчас не может уехать из города. Надо поддерживать тесный контакт с научным руководителем, писать статьи, скоро предзащита… А когда все это закончится, они и отдохнут. Вот я и решила, что все ее проблемы связаны с учебой в аспирантуре. Мечтала, чтобы они с Виталием поскорее уж защитились. И вот что из этого вышло…
– А об их сокурсниках или научных руководителях вы можете что-нибудь рассказать? – спросила я у совсем уж сникшей Вольтарской. Та отрицательно покачала головой:
– Нет, я о них ничего не знаю. Алена лишь вскользь упоминала о них, и в основном в нейтральном ключе. Так что я всегда считала, что там все в порядке. Ни о каких конфликтах Алена не говорила, учиться ей нравилось. Университет она окончила с красным дипломом, в аспирантуру поступила без проблем. Вот все, что я могу вам сообщить.
– Что ж. – Я поняла, что большей информацией клиентка не располагает и дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. – Теперь я хотела бы получить контакты вашего зятя, а заодно Виолетты и Карины.
Вольтарская продиктовала мне адрес и телефон Виталия, также у нее оказался телефон Виолетты.
– Контактов Карины у меня нет, – сообщила она. – Я знаю лишь, что она живет где-то в Трубном районе. Но возможно, они есть у Виталия. У него ведь остался смартфон Алены…
Вольтарская ушла, оставив задаток и аромат дорогих духов. Я же принялась разрабатывать план действий. Прежде чем погрузиться в это занятие, я приготовила себе эспрессо. Разлившийся в офисе восхитительный кофейный аромат и вкус моего любимого напитка помогли прогнать неприятное, хотя и едва уловимое тревожное чувство. Возможно, виной тому был терпкий пряный запах парфюма госпожи Вольтарской, который теперь полностью растворился в аромате кофе.
Итак, несмотря на пылкие уверения Эвелины Николаевны о непричастности ее зятя к самоубийству (а возможно, убийству) Алены, я решила начать расследование именно с него. Для меня Виталий Нерпин по-прежнему оставался главным подозреваемым. Я, разумеется, не рассчитывала, что молодой вдовец моментально себя выдаст. В таких случаях преступники, как правило, тщательно готовятся к всевозможным каверзным вопросам. Скорее всего передо мной развернется трагическая сцена, после чего я должна буду устыдиться своих гнусных мыслей о возможной причастности безутешного вдовца к гибели его юной супруги. Но иногда даже из таких малоинформативных чувствительных излияний можно извлечь нечто полезное. Например, уловить некие нестыковки, фальшь – в общем, все то, что не может служить прямым доказательством вины, но тем не менее укажет, в каком направлении следует действовать.
Кроме того, у Виталия я могу разжиться недостающими контактами, теми, которых не оказалось у Вольтарской. А заодно и порасспросить об атмосфере, царившей в вузе, где супружеская пара занималась научной работой.
Накинув легкую куртку, я заперла офис и направилась на стоянку. Сентябрьская прохлада помогла мне окончательно проснуться, и я порулила в сторону Набережной, где располагалась высотная новостройка.
Выходя из лифта, я услышала игривый женский голос:
– Ну, Виталя, поскорее выздоравливай, теплее одевайся и береги себя. Ты мне еще пригодишься!
В следующую секунду я столкнулась нос к носу с ярко накрашенной, модно одетой девушкой. Ойкнув от неожиданности, незнакомая девица скользнула в лифт, простучав каблучками, и двери за ней захлопнулись.
Я на секунду остолбенела. Хорош безутешный вдовец! Ведь Вольтарская упомянула в нашей беседе, что не далее как вчера были поминки по покойной, а уже сегодня из квартиры ее зятя выпархивает бойкая молодая особа, этакая утешительница состоятельного вдовца. Возможно, это та самая Виолетта, которую Вольтарская назвала другом дома.
Девушка скрылась слишком стремительно, чтобы я успела ее рассмотреть, но впечатления невзрачной она все же не производила. Скорее уж наоборот, она бросалась в глаза. В данном случае чуть ли не в прямом смысле слова. Должно быть, Вольтарская ошибалась в своей оценке, или же у нее были свои критерии женской красоты. А может, Виолетта сбросила с себя личину скромности, решив, что богатого, но непрактичного Виталика нужно брать тепленьким? Сейчас мы это узнаем.
Я нажала на кнопку звонка, и дверь открылась почти мгновенно.
– Да, я… – начал что-то говорить стоящий по ту сторону двери высокий молодой человек, как вдруг замолчал и оторопело уставился на меня.
– Вы ко мне? – удивленно спросил он, видимо, вновь обретя способность говорить. Я кивнула, показав ему свое удостоверение.
– Частный детектив? – еще больше изумился хозяин квартиры.
– Ваша теща дала мне ваш адрес, чтобы я могла побеседовать с вами. Вы пригласите меня в квартиру или так и будем на пороге разговаривать?
– Да, конечно. – Молодой человек посторонился, пропуская меня в квартиру. – Проходите, пожалуйста.
Оказавшись в просторной светлой прихожей, я повнимательнее присмотрелась к Виталию. Давешняя прелестница посоветовала ему выздоравливать, и теперь я поняла, что это пожелание было не столь уж безосновательным. У зятя Эвелины Николаевны действительно оказался довольно болезненный вид, я бы даже сказала – изможденный. Бледные запавшие щеки и без того худого лица и темные круги под зеленовато-серыми глазами делали его похожим на персонажа-мученика из какого-нибудь фильма ужасов.
– Вы плохо себя чувствуете? – не смогла я удержаться от вопроса. – Я могу зайти в другой раз.
– Нет-нет, все в порядке, – торопливо заверил меня Виталий. – Мне уже гораздо лучше, просто слегка простыл. На похоронах…
Я сочувственно промолчала.
– Прошу. – Виталий широким жестом пригласил меня в гостиную, двустворчатая дверь которой была широко распахнута. По другую сторону прихожей располагалась другая комната, дверь в которую, наоборот, оказалась плотно заперта.
– Это наша с Аленой спальня, – пояснил Виталий, заметив мой взгляд. – Я теперь прочно обосновался в гостиной. Не знаю, смогу ли зайти туда снова…
– Это произошло в спальне? – спросила я, усевшись в кресло, которое предложил мне Виталий. Он кивнул:
– Да. Она была одна дома, совсем одна… Алена последнее время неважно себя чувствовала, утром подолгу оставалась в постели. Вот и в тот день, когда я ушел, Алена лежала в кровати, читала какой-то журнал. Женский… А когда встала, пошла прямо к окну.
– Почему вы так решили? – быстро спросила я.
Виталий судорожно вздохнул и сцепил перед собой руки.
– Она была в пижаме, когда… Когда ее нашли. Я был на опознании. И соседи только об этом говорят. Все эти разговоры, разговоры…
Его голос звучал глухо и прерывисто.
– Вы позволите мне осмотреть вашу спальню?
Виталий поднял голову и устремил на меня вопросительный взгляд, словно не мог уяснить, что именно от него требуется.
– А, да. Конечно, – ответил он наконец. Я оставила Виталия в гостиной, поскольку он не выразил ни малейшего желания ко мне присоединиться. Пройдя через прихожую, я решительно отворила дверь страшившей его спальни. Комната со светло-бежевыми стенами была почти такой же просторной, как и гостиная. Само собой, здесь главенствовала широкая двуспальная кровать, застеленная бордовым покрывалом. На крышке узкого светлого комода стояла довольно большая портретная фотография в траурной рамке. Я взяла ее в руки и внимательно рассмотрела. Это была, без сомнения, фотография Алены. Девушка не отличалась какой-то особенной, бьющей в глаза красотой. Хрупкая, с тонким одухотворенным личиком и немного застенчивой улыбкой. Большие светлые глаза смотрели вопросительно и немного печально. По плечам рассыпались длинные темно-русые волосы.
По обеим сторонам кровати у изголовья симметрично располагались два прикроватных столика. На одном из них я заметила упомянутый Виталием глянцевый журнал, раскрытый почти на самой середине.
Я подошла ближе и прочла название статьи, возможно, той самой, которую Алена читала перед смертью. «Как помочь любимому справиться с тяжелой болезнью». Довольно пространный заголовок и необычный выбор для чтения. Какого именно любимого подразумевала Алена, изучая журнал? Своего мужа Виталия? Судя по рассказу ее матери, никаких других возлюбленных у погибшей девушки не было и быть не могло. Но чем таким уж тяжелым болен Виталий? Он сам только что заявил, что недавно простудился. Да, вид у него сейчас неважный, но я хорошо знала, как сильно может порой вымотать банальная простуда. Особенно если принять во внимание трагедию, которую Виталию только что довелось пережить.
Кстати, никогда не понимала тех, кто переносит грипп или пусть даже банальную ОРВИ, как принято выражаться в таких случаях, «на ногах». Например, моя подруга Лена (преподаватель французского) в бытность своей работы в одном сложном трудовом коллективе часто сетовала на свою сослуживицу Аделаиду Сидоровну. Сия дама считала своим долгом являться на работу с явными симптомами гриппа, непременно сообщая всем и каждому, что у нее температура «под сорок». При этом героическая сотрудница принимала жаропонижающие и, конечно же, «приходила на работу раньше всех, а уходила гораздо позже». А какие-то там неженки с обычным насморком сразу же берут больничный.
– А мне каждый раз, когда она этим козыряла, – возмущалась Ленка, – хотелось ей ответить: «Ну и дура!» А она ведь явно напрашивалась на комплимент. И что самое обидное, из-за нее и другие сотрудники заболевали, и члены их семей!
Здесь я полностью солидарна с Ленкой. Такие Аделаиды Сидоровны и прочие подобные им дамы (и господа) действительно «ну и дуры». Что касается меня, при первых же признаках простуды я ложусь в постель, вызываю врача и лечусь до полного исчезновения оных симптомов, то бишь до выздоровления. И никакое, пусть даже сверхинтересное расследование с космическим гонораром не заставит меня изменить этому правилу.
Больше ничего заслуживающего внимания в спальне супругов Нерпиных я не обнаружила, поэтому вернулась в гостиную, где Виталий как раз принимал какую-то микстуру.
– Мне все еще приходится по часам принимать лекарства, – пояснил он при моем появлении.
– Простуда оказалась настолько серьезной? – сочувственно поинтересовалась я.
– Да, это довольно старая история, – печально пояснил Виталий. – Около месяца назад я перенес пневмонию и до сих пор так толком и не вылечился. А теперь вот еще немного добавил…
– Ну, я заметила, что друзья не оставляют вас без поддержки, – многозначительно произнесла я. Мне хотелось невзначай выведать у Виталия, что за девушка посещала его непосредственно перед моим приходом. Однако Виталий устремил на меня полный искреннего недоумения взгляд.
– Что вы имеете в виду?
– Я случайно столкнулась в дверях с вашей гостьей, – пояснила я. – Это одна из ваших сокурсниц?
– А! – Виталий улыбнулся, поняв, в чем его подозревают. – Нет, что вы! Это Алина, медсестра. Делает мне уколы.
Вот оно что! Никакая это не Виолетта, как заподозрила я вначале. Что ж, вполне естественно, что медицинский работник желает скорейшего выздоровления своему пациенту.
– Они с Аленой были знакомы? – на всякий случай уточнила я.
– Да, они иногда пересекались, – равнодушно отозвался Виталий. – Здоровались, Алена предлагала чай… Да, кстати, а вы не откажетесь от чашки чая?
– Нет-нет, не беспокойтесь, – остановила я Виталия, собравшегося было на кухню. Чая мне действительно не хотелось, к тому же я собиралась еще о многом порасспросить зятя моей клиентки.
– Вы сказали, что вас прислала моя… Эвелина Николаевна? – спросил вдруг Виталий, внимательно глядя на меня.
– Скажем так, я действую по ее поручению, – ответила я уклончиво.
– А зачем ей понадобилось обращаться в детективное агентство? – настороженно поинтересовался он.
Я решила, что скрывать истинную причину моего визита от вдовца было бы нелепо, поэтому сообщила без обиняков:
– Эвелина Николаевна не верит в самоубийство своей дочери и поручила мне расследовать обстоятельства ее гибели.
Виталий грустно усмехнулся и покачал головой:
– Да кто же мог убить Алену? Дома-то никого не было. Когда я пришел, сотрудники полиции ждали меня у подъезда, я открыл дверь собственным ключом.
– А ключи самой Алены на месте? – уточнила я.
– Не знаю, – растерянно ответил Виталий. – Понятия не имею, я как-то не интересовался…
– Где она обычно хранила ключи? – спросила я.
– Там. – Виталий кивнул в сторону прихожей. – В сумочке возле двери. Или в кармане куртки.
Я встала и направилась в прихожую, где на подзеркальном столике лежала кожаная темно-лиловая сумочка. Заглянув внутрь, я обнаружила ключи во внутреннем кармане. Возможно, Виталий прав, и в квартиру в его отсутствие никто не проникал. Если Алену не вытолкнули из окна, значит, остается версия о доведении до самоубийства.
И все же я была вынуждена задать еще один вопрос:
– А почему вы считаете, что Алена не могла быть жертвой преднамеренного убийства?
– Потому что мне в тот день надо было остаться дома! – в этом восклицании Виталия смешались горечь и раздражение, а возможно, и досада на себя самого.
– Эвелина Николаевна рассказывала, что Алена находилась в подавленном состоянии, это действительно так?
Виталий со вздохом кивнул, не глядя на меня. Было видно, что ему нелегко вспоминать эти подробности.
– А с чем это было связано, как вы думаете? – осторожно спросила я, опасаясь, что он замкнется. Ведь если речь шла об измене, как предположила я в самом начале, он вряд ли захочет со мной откровенничать. Однако Виталий не выказал никакой неприязни, он лишь ненадолго задумался.
– Понимаете, пару месяцев назад произошла довольно странная вещь, – туманно сообщил он. Я тотчас же насторожилась.
– И что же произошло?
– Мы с Аленой засиделись в гостях, – начал Виталий. – Возвращались домой довольно поздно…
– Посмотри, как низко висит луна. – Алена, слегка запрокинув голову, с любопытством разглядывала ночное светило. – И какая-то она сегодня зловещая, отливает красноватым цветом, правда?
– Фантазерка! – Виталий знал, что у его жены есть склонность к мистицизму, и лишь добродушно улыбнулся, обняв Алену за талию. – Попробуем поймать такси, а то уже поздно, а мне рано вставать.
На следующее утро у него была назначена встреча с новым научным руководителем, и Виталий собирался подняться пораньше, чтобы успеть еще немного поработать над статьей. Он досадливо поморщился, поняв, что поймать машину им вряд ли удастся. Не надо было так долго засиживаться в гостях.
– Давай лучше пройдемся, – возразила Алена. – Посмотри, как хорошо! Тихо, прохладно, таинственно…
И они продолжили путь пешком, все равно ехать было не на чем. Они вышли на набережную и двигались по среднему ярусу. Виталию не хотелось идти вдоль самой реки – с Волги дул прохладный ветер, становилось зябко.
– Я немного продрог, – виновато сказал он Алене. – Давай уж поскорее доберемся до дома.
– Конечно. – Девушка встревоженно посмотрела на мужа. – Скоро придем, приготовлю тебе горячего чая с молоком. Мы ведь уже почти пришли, вон наш дом виднеется.
Действительно, вдали показался четкий прямоугольный контур высотки, в лунном свете он резко выделялся в окружавшей его чернеющей пустоте. Виталий был не столь впечатлительным, как его восторженная супруга, но на мгновение ему все же стало жутковато. И тут…
– Беги! Беги прочь от этого дома!
Прямо перед ними неведомо откуда вырос высокий худой старик в черном развевающемся плаще. Его темные мрачные глаза были устремлены прямо в лицо перепуганной молодой женщины. Во всем облике старика было что-то зловещее. Демоническое, как выразилась потом его жена. Алена и Виталий на несколько мгновений замерли, пораженные этим внезапным появлением. Едва придя в себя от неожиданности, Виталий понял, что ничего зловещего в старике не было. Никакой это не плащ Мерлина, а обычные лохмотья, в которые со временем превратилось старое демисезонное пальто. Да это самый обычный бомж, надо дать ему несколько мелких купюр, и он оставит их в покое. Виталий перевел дух, испытывая легкий стыд и досаду. Теперь ему даже стало смешно, что он принял старичка с неопрятными седыми лохмами за демоническую сущность. Он взял Алену под руку и хотел пройти мимо невесть откуда взявшегося эксцентричного прохожего.
Однако бомж преградил им путь и, указав вытянутой рукой на высотку, глухо произнес:
– Беги! Беги, Алена, прочь из этого нечестивого дома! Не быть тебе живой в скором времени, если не покинешь ты его окаянные пределы!
Виталия неприятно поразило, что бомж не только знал, где именно они живут, но еще и безошибочно назвал имя его жены. У самой же Алены был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок. Надо было срочно что-нибудь предпринять, и Виталий полез во внутренний карман за бумажником. Вытащив, не глядя, несколько купюр, он протянул их назойливому бомжу, но тот гневно взглянул на молодого человека. Виталий невольно отметил, сколько достоинства было во взгляде и в горделивой, несмотря на преклонный возраст, осанке стоявшего перед ним старика. Теперь Виталий вновь усомнился, что перед ним обычный бомж-попрошайка, а не посланник темных сил, как кричала позже в истерике Алена.
– Уберите ваши деньги, молодой человек, – спокойный голос старика звучал надменно. – Я не имею привычки наживаться на чужом горе.
Тут он вдруг резко отвернулся, взмахнув своими лохмотьями, и Виталию почудилось, что старик буквально растворился в темном пространстве. Во всяком случае, ни Виталий, ни Алена не успели заметить, куда именно делся их нежданный собеседник.
Виталий толком не помнил, как они вернулись домой. Алена несколько раз действительно порывалась бежать прочь, как советовал зловещий незнакомец. Она заявляла, что сегодня они переночуют у ее матери, а завтра займутся поисками нового жилья, а в высотку она больше ни ногой! Виталию стоило немалых трудов убедить супругу не пороть горячку. Он убеждал жену не верить разным проходимцам, которые несут всякую суеверную чушь и выманивают деньги у впечатлительных прохожих.
– Как он узнал, где мы живем и как меня зовут?! – повторяла Алена, не желая внимать доводам мужа.
– Да попросту следил за нами, расспросил бабок у подъезда, дело-то пустяковое! – раздраженно пояснил Виталий. Алена некоторое время молча шла рядом с мужем, но Виталий чувствовал, как все ее тело сотрясает мелкая нервная дрожь. Пальцы, которыми она вцепилась в его руку, были холодны, как лед. Вдруг она резко остановилась, и Виталия всерьез испугал ее полный ужаса взгляд.
– А если с тобой что-нибудь случится? – проговорила она еле слышно помертвевшими губами. – Я этого не переживу.
– А когда мы очутились, наконец, дома, у Алены началась самая настоящая истерика, – мрачно закончил Виталий свой рассказ о приключениях в тот злополучный вечер. – О том, чтобы лечь спать, нечего было и думать. Алена металась по квартире, я бегал следом с валерьянкой. Она ничего не желала слушать, все кричала, что мы должны немедленно уехать. Просто какое-то помешательство нашло… То бросалась собирать вещи, швыряла в чемодан все подряд. Свои и мои вещи вперемешку. То начинала искать какие-то документы и никак не могла найти. В общем, не ночь, а сплошной затяжной кошмар. Наконец выбилась из сил и заснула под утро. А я вообще не спал. Утром позвонил научному руководителю, попросил перенести встречу.
Виталий прервал свой рассказ и с силой потер лоб ладонями.
– И больше вы этого бомжа не видели? – спросила я.
– Я – нет. Но Алена рассказывала, что видела его еще два раза. И каждый раз повторялась истерика. – Виталий нахмурился. – Он пугал Алену, говорил, что на месте, где построили наш дом, когда-то погибло много людей. Мол, это страшное место пропитано их страданиями, и теперь нас не ждет ничего хорошего. Но хуже всего, что вскоре я и правда заболел. Старик будто накаркал.
– У вас было воспаление легких? – уточнила я.
Прежде чем ответить, Виталий немного помолчал.
– Да, я попал в больницу. Провалялся там пару недель. Алена прибегала каждый день, иногда по два раза. Ее все медсестры знали в лицо.
– Кстати, о медсестре, – спохватилась я. – Вы не могли бы дать мне ее контакты?
Виталий, даже не спросив, зачем мне это нужно, продиктовал мне номер Алины Федотовой.
– Она работает в поликлинике на Набережной, – пояснил он. – Здесь совсем рядом. Я теперь там наблюдаюсь. После пневмонии.
Я заметила, что, делая это уточнение, Виталий запнулся. Казалось, ему было неприятно распространяться о своем здоровье. Что ж, его можно понять.
– Скажите, – спросила я напоследок, – а своей матери Алена рассказывала об этих встречах с бомжом?
Виталий покачал головой:
– Нет, насколько мне известно. Эвелина Николаевна – законченная материалистка, и Алена прекрасно об этом знала. Так что все откровения о тяжелой энергетике доставались исключительно мне. В конце концов я согласился, что нам лучше поменять жилье. Ведь жить в атмосфере постоянных истерик становилось невыносимо. Мы начали подыскивать варианты, а потом стало слишком поздно…
– А вы сами не сообщали об этих случаях Эвелине Николаевне уже после смерти Алены?
– Нет. – Виталий печально посмотрел на меня. – Эвелина Николаевна и без того почернела от горя. Она только выглядит железной и несгибаемой, а так… Вы даже не представляете, какая она добрая. Я просто не хотел причинять ей лишнюю боль, да и зачем? Что бы это изменило?
– Возможно, вы правы, – согласилась я. – Эвелина Николаевна еще упоминала о подруге Алены Карине. Насколько я поняла, Карина не нравилась вашей теще. Что вы можете о ней сказать?
На лице Виталия появилось неприязненное выражение.
– Что о ней скажешь? Неприятная особа. Я старался не бывать дома, когда Карина приходила в гости.
– Но почему?
– Да какая-то она… двуличная, что ли. Во всем искала выгоду, даже в дружбе с Аленой. Завидовала, ясное дело. На свадьбе не была, хотя мы приглашали. Сослалась на неотложные дела с разводом. Ее саму как раз муж бросил.
– Ну, это вполне уважительная причина.
– Вы думаете? – усмехнулся Виталий. – Она с утра до ночи разводом занималась? Свадебный ужин был вечером, очень скромный, как мы и хотели с Аленой. Карина вполне могла бы прийти, но нет! Ей же тошно смотреть, когда у других все хорошо. Мелочная, завистливая особа. На похороны она, кстати, тоже не пришла.
– У вас есть ее телефон? Мне необходимо пообщаться с этой, как вы говорите, особой, но у Эвелины Николаевны не оказалось ее контактов. Она, похоже, тоже недолюбливала Карину.
– Неудивительно, – отозвался Виталий, занятый поисками телефона. Тот оказался в широкой тумбе темного дерева под телевизором.
– Телефон Алены, – пояснил он. – Продолжаю заряжать по привычке. Сама Алена всегда забывала…
Я записала телефон Карины, фамилия которой оказалась Викентьева.
– А как у вас обстояли дела в университете? – поинтересовалась я.
– Да никак, – пожал плечами Виталий. – То есть как обычно, без каких-либо эксцессов. Сама Алена была довольно замкнутой, самодостаточной, хотя и очень отзывчивой. В помощи никому не отказывала, деньги в долг давала, и ей не всегда возвращали. Пользовались, в общем, ее добротой.
– Ну, а вы?
– А что я? В группу Алены я пришел позже, кроме меня там еще пара парней была, сейчас они оба тоже в аспирантуре. Общаемся постольку-поскольку.
Виталий довольно равнодушно отзывался о своей вузовской деятельности, но я все же решила, что побывать в университете будет не лишним. Осталось лишь уточнить сведения о Виолетте.
– С Виолеттой мы дружили втроем. – Виталий почти слово в слово повторил то, что я уже знала от самой Вольтарской. – Познакомились на выставке, начали общаться. Она очень интересный человек. Приятная в общении, всегда поддержит. Куда лучше Карины в качестве подруги для Алены. Вот ее мы всегда принимали с удовольствием.
– Она и сейчас продолжает с вами общаться?
Виталий кивнул:
– Да, привозила мне лекарства. Даже суп куриный приготовила, котлеты… Я первое время после похорон совсем было расклеился. Виолетта очень поддержала.
Узнав все, что мне было нужно, я попрощалась с Виталием, пожелав ему скорейшего выздоровления, и направилась к машине, на ходу обдумывая план дальнейших действий.