Утром ее забрали, и я смог опуститься на кровать, пропитавшуюся ее запахом, и забыться сном. Потому что ночь измотала меня ее зовом. Ари постанывала во сне, вскидывалась и металась по постели. Невыносимо хотелось ее успокоить, прижать к себе… и снова выпасть в мир, в котором существует только она. Пусть бы ненадолго.
Но я так не хотел. Все это было обманом – себя и ее. Она меня боялась, а я подчинял. В этих обстоятельствах – единственное, что нам было доступно. Но от этого было не легче. Я не мог позволить себе становится зверем, будучи в человеческом обличии…
На полигон меня вытащили ближе к полудню, но волка там больше не было, как и нездорового оживления. И я опустился в углу на каменную плиту, прикрыл глаза и принялся прислушиваться. Морда болела после вчерашнего так, что было больно морщиться. Но я забыл об этом, когда услышал тихий плач вперемешку со звериным подвыванием. Кажется, мой вчерашний знакомый был где-то рядом. Я прислушался и направился в другой угол клетки. Так и было – в соседнем вольере на земле сидел вчерашний парень. Кажется, я ошибся с возрастом. Теперь с убранными назад патлами он казался совсем мальчишкой.
– Эй, – позвал его, и он вскинул на меня взгляд. Испуганный, загнанный и сдавшийся. – Тебя как зовут?
– Кай…
И голос совсем юный.
– Ты откуда? – присмотрелся к подростку. Левую руку он уязвимо поджимал к боку. – Рука сломана?
Он мотнул головой:
– Какая тебе разница, медведь…
А говорит нормально, по-человечески. Удивительно. Обычно эти оборотни двух слов связать не могут. За редким исключением.
– Твой отец белоглазый?
– Мать.
Я не сдержал удивления, и мальчишка хмыкнул, закатив воспаленные глаза. Помеси с человеком у белоглазых были возможны преимущественно в одном случае – когда оборотни воруют человеческих женщин себя в пару. Но чтобы наоборот…
Эти ублюдки тут собирали не бешеных оборотней. Я, волчонок – мы оба были даже слишком нормальными, но что у нас общего?
Мы оба бегали вдалеке от тех, кто мог бы помочь. А значит – могли попасться в ловушку.
– Давно тут?
– Я не помню, – поник он снова.
– Тебе больно? – Он шмыгнул носом и кивнул. – Что с тобой делают?
Но тут раздался окрик охранника, и тяжелая дубинка прошлась со скрежетом по металлическим прутьям. Я поморщился, но отступил. Бросив взгляд на мальчишку, решил, что медлить нельзя. Сегодня ночью, когда вернется Ари, буду выдираться с ней. И этого тоже надо будет забрать. Потому что еще одни сутки здесь он может не протянуть…
Сегодня меня снова таскали по кабинетам, а к общим процедурам добавили тестирование. Попытались, по крайней мере. Я не сказала ни слова, рассматривая колени, пока молодой парень пытался меня разговорить.
– Вы так и будете молчать?
– Мне так и не показали обещанный договор. Ради чего мне говорить – непонятно…
Он картинно вздохнул, поднялся и вышел, оставляя меня в кабинете одну. Я подтянула к себе колени и съежилась.
Эта ночь со зверем в клетке смешала все в душе. Не выйдет у меня его ненавидеть. Не за что. Только жалеть, как и саму себя. Он всю ночь не спал, замерев у окна, как зверь в засаде. Я вскидывалась часто и видела его, хотя совершенно точно поворачивалась к нему каждый раз спиной. Под утро решила больше не вертеться, и только тогда спокойно уснула.
Сегодня он отдал меня почти спокойно. Проводил мрачным взглядом, все так же стоя у окна, и только зарычал, когда охранник дернул меня из клетки за руку. Я даже взглянуть в глаза зверя не успела… Все, что мне осталось – его запах и память о том, что между нами было. Одно радовало – ночное чувство вины больше не мучило. Если Ру не подведет, я побегу отсюда, очертя голову.
Договора я так и не дождалась. За мной снова пришла охрана – обычная, а не та, что скручивала вчера. Видимо, в статусе опасного экземпляра мне отказали, и это было на руку.
Меня сопроводили в комнату и оставили в одиночестве со своими мыслями. И те добросовестно не давали покоя. Я старалась успокоиться, но нервная дрожь била по рукам. Когда в комнату постучали, я вскрикнула и зажмурилась, ругая себя за реакцию.
– Ариша, ты обедать-то подходи, – заглянула в комнату Ру. – Мы же договаривались вчера, что придешь. Все готово.
Смотрела она на меня при этом так, что я поняла – никакого больше ожидания. И взять с собой ничего не получится. А деньги и документы я рассовала по карманам джинсов сразу же, как только попала в комнату.
– Давай, а то остынет! – поторопила Ру, и я поспешила за ней, благоразумно молча.
Дойдя до столовой, она завела меня в знакомую подсобку и придержала за руку:
– Водителю оплачено. Главное – тихо сидеть. – Я только попыталась открыть рот, но Ру отрицательно мотнула головой и указала мне на двери в кладовую. – А подхвати мне вот эту корзину с хлебом прелым, вынесем во двор, – громко попросила, указывая под ноги.
Руки тряслись так, что впору было хватать корзину зубами, но я кое-как справилась, прижав ее к животу, и двинулась между стеллажами. Ру шла впереди, я следовала за ней. Сложно было понять, чего я боюсь больше – остаться, предать зверя или попасться на пропускном. Что будет в последнем случае – страшно подумать.
Когда у меня забрали хлеб и, быстро подхватив под локоть, втянули в кузов, я даже ойкнуть не успела. Ру только крикнула что-то напутственное, а меня в кромешной тьме осторожно повели между коробками. Я не видела, кто это был, услышала лишь:
– Садись сюда. – И едва не споткнулась о бортик какого-то ящика. – Сиди тихо. Пригни голову.
Голос надтреснутый, почти старческий. Я еле успела выполнить приказ, как слабые проблески света пропали, и я осталась в кромешной тьме.
Наверное, я не забуду этот день и этот страх никогда, если мне удастся выбраться…
Но время шло, завелся двигатель, тронулся грузовик. А мне все казалось, сердце громыхает так, что его услышат даже снаружи. Остановка на досмотр вышла короткой. Кто-то открыл грузовой отсек ненадолго, послышались голоса, но так же быстро все снова стихло, и вернулась тьма.
И началась бесконечная дорога. Сначала гравийка каждой своей неровностью чеканила на моих ребрах отметины, а потом начался асфальт, и я растеклась по поддону лужей. Было зябко, твердо, холодно и страшно. Впереди ждала неизвестность…
…Но стоило закрыть глаза – я видела его. Зверя. Как стоит у окна с прямой спиной, вцепившись в прутья, и смотрит на свободу. И сердце начинало незнакомо ныть.
– Прости, – зачем-то прошептала я в темноту.
– Мисс Денвер, проходите…
Я вздрогнула. Еще не привыкла к новому имени, и все казалось, что все вокруг узнают, что оно ненастоящее. В коридоре клиники стояла такая пронзительная тишина, что голос медсестры дернул натянутые нервы со всей дури.
– Доктор сейчас подойдет.
Кабинет врача клиники, которая принимала по страховке, не блистал свежим ремонтом, но было плевать.
Прошел месяц, а я все еще вздрагивала каждую ночь. До сих пор не верилось, что мне удалось сбежать… И что никто не гнался следом. Все осталось будто в другой параллели – боль, унижения, страх… и Зверь. А здесь, в Смиртоне, по-прежнему сияло солнце, и никто понятия не имел о том, что где-то в лесу есть такое жуткое место.
Только жизнь не стала легче. Да, она осталась при мне, и это само по себе казалось чудом. Официальные биржи труда я обходила за кварталы, соглашаясь на любую работу. Показываться родне или друзьям тоже не решалась. Мне все казалось, что за мной гонятся и непременно найдут.
Последние деньги ушли на то, чтобы сменить имя. Теперь меня звали Кристина Денвер.
А еще мне снился Зверь… И ночи не проходило, чтобы я не видела его. И каждый сон был разным. Он то дрался за жизнь там, в лесу, оставшись один. То смотрел на меня, умирая в луже крови… И я просыпалась с криком в слезах.
– Здравствуйте, – неторопливо зашел в кабинет престарелый врач и тяжело опустился за стол напротив, наполнив пространство запахом дешевых сигарет.
Меня снова замутило. Как мутило уже три недели. Но сначала я убеждала себя, что это стресс…
– Скажите, пожалуйста, что с анализами? – нетерпеливо потребовала я.
Бессонная ночь в ожидании сделала меня невыносимой не только для окружающих.
– Давайте посмотрим. Как ваша фамилия?
– Денвер.
– Посмотрим…
Я уже готова была сама выдрать из его рук бумажки и всмотреться в цифры, когда он сощурился на одну из них.
– Я беременна? – не выдержала.
– Определенно, – кивнул он и потянулся за новым листком, что-то бормоча про новые анализы, которые назначит. А я оцепенела. Мыслей не было. Я пыталась найти в себе что-то, что даст ответ, как, черт возьми, мне быть? Ответа не было, а вот вопрос уже прозвучал: – Вы будете сохранять беременность?
– Конечно, – вырвалось у меня… и с души словно камень упал.
– Хорошо… – он принялся что-то писать.
А я прикрыла глаза.
Мне никогда не удастся забыть Зверя и мои с ним две ночи. Но я не могу убить ни в чем не повинное существо… Впереди было нелегкое время, незнакомые трудности… Но я смогу с этим справиться.
Только бы нас с малышом никогда не нашли…