Будь внимательным!
Цветы пастушьей сумки
На тебя глядят.
«Контроль есть основа всякого управления. Взявший на себя бремя власти должен уподобиться пауку – везде иметь глаза и руки, оставаясь в тени. Если вы не видите меня, это вовсе не означает, что я не вижу вас»
Полумрак читального зала искусственно поддерживался тяжелыми бархатными шторами, из-за которых в помещение не проникал ни единый солнечный лучик. Плюшевая ткань создавала иллюзию легкого, едва уловимого запаха пыли, неотделимого от аромата старых, не раз читанных книг. На столах горели лампы с зелеными абажурами, направляющими поток электрического света ровно на книжные страницы, отчего узкие проходы между ними погружались в более густую темноту, чем она была на самом деле. Стеллажи с книгами и журналами жались к стенам, отблескивая стеклом дверок, несколько шкафов выстроились в ряд в задней части зала, отгораживая пространство для индивидуальных занятий. Именно туда Кимура Сората привел Генри на первый их совместный урок японского языка.
– Будьте внимательны, Макалистер-сан. – Кимура возвышался над сидящим за столом Генри. – Смотрите на мое лицо. И не делайте такой мученический вид.
Генри постарался быть благоразумным и вести себя, как подобает сотруднику серьезного образовательного учреждения, однако Сората, казалось, специально избрал такой стиль преподавания, чтобы как можно сильнее унизить и разозлить своего ученика, благо для этого не приходилось особенно стараться. Тем более что голова у Генри была забита отнюдь не практикумом по японскому языку, а сведениями, почерпнутыми из дневника Юлии Шульц. Сам по себе он не нес особой информации, но последние записи были вполне оптимистичными и полными планов на ближайшее будущее. Будущее, связанное с пребыванием в академии. Ни строчки об отъезде, недомогании или депрессии. Одним словом, ничего, что указало бы на причину такого внезапного отбытия с острова. Николь что-то подозревала, но была крепким орешком и держала догадки при себе. Стоило поговорить с теми двумя мальчиками – Сэмом и Хибики. Чандлер казался человеком, который дружит со всеми.
– Макалистер-сан, – голос Кимуры отвлек его. – Вы собираетесь меня игнорировать или все же соизволите поднять глаза?
– Зачем мне на вас смотреть? – недружелюбно пробурчал Генри, упорно опуская лицо в конспект. Завел он его скорее не из надобности, а по привычке, оставшейся еще со времен пребывания на должности младшего констебля самого захудалого и скучного района Лондона.
– Затем, что мы взялись за произношение, а не за грамматику, – терпеливо разъяснил Кимура. – Впредь на занятиях говорите только по-японски. – Он не без любопытства заглянул в тетрадь Макалистера, и тот проворно прикрыл листы рукой. – И пишите тоже. Так вам все ясно?
– Нет, – честно признался Генри и покосился на Сорату, впрочем, узрел лишь его живот, ибо выше голову упрямо поднимать не хотел. Сам не знал, к чему это ребячество, но близость Кимуры неизменно вызывала раздражение.
– Я догадался. Потому что не смотрите на меня. – Он склонился к столу, оказавшись лицом к лицу с Генри. – Слоги с буквой «х» произносятся легко, с придыханием. Представьте, что разговариваете с любимой девушкой, – произнес Кимура, буравя Генри немигающим взглядом карих глаз. – У вас же наверняка когда-нибудь была любимая девушка. Расслабьтесь и повторяйте за мной. Хикару, Хоцуин, Хирато, ну же, смелее.
Генри пересилил себя и внимательно всмотрелся в то, как двигаются его губы. Действительно, так оказалось проще понять.
– Хибики, – внезапно выдал он, и Кимура довольно похвалил:
– Уже лучше.
– Курихара Хибики, – повторил Генри, наблюдая за реакцией. – У меня есть подозрения, что он со своим товарищем в неурочное время посещает женскую половину. Вы что-то об этом знаете?
Если Кимура и удивился, то виду не подал.
– Вы комендант, а не я. Мне ни к чему следить за учениками.
– Вы плохо спите и могли что-то слышать или видеть.
В глазах Сораты на мгновение промелькнул испуг:
– С чего вы взяли? Следите за мной?
– Еще чего! Все и без того ясно. Я минимум дважды встречал вас после полуночи без единого сна в глазу, вы предпочитаете принимать душ ближе к часу ночи и после отправляетесь на кухню. При этом встаете раньше всех и выглядите как привидение.
– Сна ни в одном глазу.
– Что?
Сората ровно повторил:
– Сна ни в одном глазу. Так, как выразились вы, не говорят. И нет, я ничего не видел и не слышал.
Сората отодвинулся и с отстраненным видом присел на стул. Давить пока не имело смысла, хотя было совершенно ясно, что он лукавил. Они оба слышали, как переговаривались ученики, спешащие из мужского крыла в женское, и лишь нелепая ситуация возле душевой помешала взять их с поличным. Тут Макалистер невесело усмехнулся, напоминая себе, что давно перестал быть стражем правопорядка, хотя роль коменданта имела схожие черты. Кимура молчал, и Генри вдруг подумалось, что происшествие в брошенном поселении странным образом видоизменила их отношения, с одной стороны, еще больше отдалив друг от друга стеной невысказанных слов, а с другой – дало им шанс хоть как-то примириться с помощью общей тайны. Ни то, ни другое не подействовало в полной мере, а получившийся коктейль был густо сдобрен придирками и подозрениями. Едва ли это способствовало продуктивным урокам. Генри опустил глаза в конспект и вспомнил, как два дня назад оказался втянут в действительно странную историю, которая теперь крепкой нитью привязывала его к Кимуре…
В тот вечер Генри неторопливо готовился ко сну. Переживания, вымотавшие ему нервы, медленно оседали на дно сознания, придавленные усталостью и накатывающими волнами приятной дремоты. Генри оставил гореть только лампу на столе, подошел к окну и, прежде чем задернуть ночные шторы, выглянул наружу. Парк купался в слабом лунном сиянии, приглушенном перистыми темными облаками, и вызывал в душе досадное чувство тревоги. Генри резко задернул шторы и несколько долгих секунд смотрел на свою гротескно вытянутую тень. Выставил перед собой руку, преграждая путь свету, и в темноте, прежде чем ладонь до боли нагрелась от раскаленного абажура, явственно почувствовал чужое присутствие. Оно холодило затылок, будто кто-то открыл дверцу морозилки. Макалистер обернулся.
Она стояла в дверях, неподвижная и воздушная, как изображение в проекторе. Казалось, сквозь девичий силуэт можно было легко шагнуть за порог, как сквозь туманную дымку. И Генри не сомневался, что это возможно.
– Привет, – не делая резких движений, поздоровался он.
Неестественно меловое лицо девочки не дрогнуло, как и сжатые в трагическую линию блеклые губы. Единственные цветные пятна – черные, распущенные по полупрозрачной спине волосы и следы под застывшими раскосыми глазами и на щеках, будто по ним постоянно текла густая и вязкая черная кровь. Ей же был испачкан подол белой ночной сорочки, открывающей взглядам острые синюшные плечики и тонкие веточки опущенных рук. Первый призрак академии «Дзюсан», который выглядел как настоящий призрак.
– О чем вы думаете? – услышал Генри вопрос и, вскинувшись, увидел сложенные на столе руки Сораты. Рукава черной водолазки чуть задрались, показывая перетянутые бинтами запястья. Второй день он изменял своему стилю, пряча кровоточащие шрамы под темной закрытой одеждой. Отчего-то Генри казалось, что это настолько идет вразрез с натурой этого человека, что почти физически причиняет ему боль. Мотнув головой, Генри попробовал прогнать посторонние мысли, однако они навязчиво лезли, посылая яркие воспоминания той ночи…
– Что тебе нужно? – спросил Генри. Ему было не привыкать общаться с не обретшими покой душами, и этот, пришедший в его комнату, едва стемнело, был просто одним из многих. Кто-то из них умер так недавно, что его можно спутать с живыми, кто-то блуждал по миру, теряя голос и все больше истончаясь, как бы стираясь с пленки жизни. Кто-то из них затерялся в мире людей так много лет, десятилетий или даже веков назад, что становился чем-то иным, едва ли помнящим, кем был раньше. Генри слышал и видел их всех, знал, каковы на ощупь их призрачные прикосновения, отличал простой сквозняк от леденящего присутствия страдающей души. Да, Генри уже очень давно понял, что все они так или иначе страдают, каждая по-своему.
Юная японка молча подняла руку и указала на дверь. Ее мертвый пугающий взгляд наполнился черными слезами, и Генри видел, как они стекают сплошным жутким потоком, срываются на пол и собираются в маслянистую вязкую лужицу под рваным краем сорочки. Схватив со стула спортивную куртку, он повернулся к призраку, но она уже исчезла. И вместе с ней пропала тяжесть, давящая на грудь, и Генри с удивлением понял, что это был страх. Впервые за много лет он испугался того, кого с детства мечтал утешать и поддерживать.
След привел его в библиотеку. Просторное помещение читального зала было окутано тьмой, и свет фонарика пришелся как раз кстати. Когда-то давно здесь, возможно, проводили вечера за чтением степенные викторианские джентльмены, сейчас о тех временах напоминал лишь оставшийся после перепланировки античный камин из белого мрамора. При Генри его ни разу не использовали по назначению, но воля призрака с невероятной силой влекла к нему. Внутренняя стенка была грязной, пыльной, но, кроме этого, разделялась надвое довольно широкой щелью. Генри надавил на них и открыл тайный ход, откуда ощутимо тянуло сыростью, землей, мышиным пометом, но еще больше – густой тревогой и страхом.
Генри поудобнее перехватил фонарик и нырнул в лаз.
– Макалистер-сан?
Голос Сораты доносился будто издалека. Генри опустил ресницы всего на секунду, упрямо цепляясь за авторучку, как за соломинку, удерживающую его от сна. Но это был не сон, а воспоминания.
Генри устало провел ладонью по лицу, зарылся пальцами в волосы, ероша торчащую вверх челку.
– Давайте продолжим, Кимура-сан, – попросил он.
– Вы странно себя ведете, Макалистер-сан, – Сората откинулся на спинку стула. – Пожалуй, на сегодня хватит.
Генри посмотрел на него и вздрогнул от неожиданности.
– Что? – Сората нервно подобрался. – Вы будто призрака увидели.
Генри улыбнулся прозрачной девочке с полными черных слез глазами, замершей за левым плечом Кимуры. Тот излишне быстро обернулся, но, вполне естественно, никого не увидел. Макалистер почувствовал себя отомщенным.
– Что-то вроде того. Не бойтесь, она совершенно безобидна.
Сората рывком поднялся на ноги.
– Мне неприятны подобные шутки. Считаю урок оконченным. Всего хорошего, Макалистер-сан.
– Подождите, – остановил его Генри. – Если вы так нервничаете из-за той паучихи…
– Я не хочу!.. – излишне громко начал Кимура и тут же, успокоившись, закончил: – об этом говорить. Еще раз всего хорошего, Макалистер-сан.
Девочка бесшумно исчезла, и Сората, так ничего и не ощутивший, первым покинул читальный зал. Генри остался сидеть на месте, подумав вдруг о том, как это странно – получать уроки японского не от учителя, например, той же Асикаги Руми, а от повара. Хотя, возможно, у него больше свободного времени, чем у других.
Закрыв тетрадь, Генри отправился на обход.
Первые недели в академии «Дзюсан» не принесли ощутимых результатов в деле, ради которого Генри прибыл на остров, однако же оказались весьма насыщены событиями. Макалистер понимал, что погружается в мир «Дзюсан» куда глубже, чем планировал вначале, и этот мир очень опасен.
После случая с Кимурой Соратой Генри решил сосредоточить силы на более важных вещах, потому что начал испытывать небезосновательный страх привязаться к чужим людям, ведь он подозревал, что раздражение, которое вызывал в нем Кимура, было не чем иным, как первым звоночком будущей привязанности. Генри не желал, чтобы это случилось, поэтому поспешил взяться за расследование.
Однажды он потерял важного для себя человека, которого надеялся отыскать здесь, на острове Синтар. Его младшая сестра Филлис пропала без вести, и Генри не мог перестать винить себя в этом, хотя сейчас у него появился шанс попытаться все исправить: по последним данным ее видели на Синтар примерно года два назад. Для полноты картины ему требовались не только журналы из учительской, но и регистрационные тетради смотрителя маяка, исполняющего обязанности привратника. Проблема заключалась в том, что никто не должен узнать об интересе Макалистера. Смотритель помогал разгружать ящики с продуктами и отвозил их в академию, именно это время – по самым скромным подсчетам, примерно час – Генри избрал для разведки. Под видом прогулки он отправился на побережье, к пристани.
От ворот академии вела широкая наезженная дорога, упирающаяся в пирс. Этим путем Макалистер прибыл на остров и помнил аккуратный домик смотрителя с ярко-красной черепичной крышей, как любят рисовать на английских открытках. От него вверх по склону шла узкая тропа к маяку – монолитной высокой башне в традиционную красно-белую полоску. И от маяка, и от домика так и веяло сельской пасторалью, волны с тихим шелестом ударялись о бетонные сваи деревянного пирса, и на них мерно покачивалась привязанная канатом рыбацкая лодка. В безоблачном небе пронзительно кричали чайки. Генри прошел половину пути, остановился и, задрав голову, проследил за полетом буревестника. Солнце медленно клонилось к закату, вот-вот наступит тот момент, когда оно раскаленным боком коснется водной глади, чтобы исчезнуть в глубине за считаные минуты.
Генри свернул с дороги, погружаясь в буйные заросли магнолии и жимолости, чей резкий запах, сладкий с цитрусовыми нотками, настойчиво лез в нос. Макалистер надеялся подобраться к домику смотрителя с незаметной стороны, поэтому был вынужден мириться с царапающими лицо и руки колючими ветками и назойливым сильным запахом, от которого потом будет непросто избавиться даже самым душистым мылом. Тропинка возникла незаметно – только что Генри продирался наугад, интуитивно придерживаясь выбранного направления, и вот под ногами уже змеилась тропка, щедро присыпанная опавшими листьями и мертвыми головками цветков магнолии.
Маяк появился внезапно, будто выпрыгнул из зарослей, специально поджидая заплутавшего путника. Перед этим тропинка начала петлять и потихоньку идти в гору, но так, что Генри сразу и не заметил, просто вдруг душные объятия желтых магнолий расступились, и он уперся в гладкую каменную поверхность. На ощупь она оказалась холодной, несмотря на жаркий весенний день, и чуть шершавой в местах, где строители не так тщательно затерли цементный раствор и сразу же покрыли стену краской. Генри обошел основание башни по кругу и обнаружил широкие порожки, ведущие к дубовой, обитой железом двери в форме старомодной арки. Вероятно, сам маяк прослужил уже много лет, а его нынешний вид – заслуга новых владельцев острова. Возле входа разбили небольшой цветник, но розовый куст одичал, и поросль мелких ромашек облепила его со всех сторон. Генри подошел к обрыву и посмотрел вниз, где волны неторопливо набегали на россыпь острых камней, торчащих из воды, как зубы исполинского морского чудовища, и между ними скапливалась пена. Птицы летали низко, чтобы поживиться тем, что щедрое море выкидывало на скалы. Генри втянул носом просоленный воздух, пахнущий одновременно и свежестью, и подгнившими водорослями, в изобилии облепившими побережье. Этот запах был таким насыщенным, ярким, что от него закружилась голова. Казалось, он мгновенно впитался в кожу и одежду и уже никогда не исчезнет.
К сожалению, любование несомненными красотами побережья не входило в планы Генри. Он бросил последний взгляд с обрыва и, больше не оборачиваясь, направился по тропинке вниз по склону и скоро без проблем добрался до двери дома смотрителя. Как и ожидалось, хозяин отсутствовал, что развязывало руки бывшему полицейскому.
Через полчаса Макалистер снова вышел на тропинку. Ничего не изменилось за это время, кроме его настроения, ставшего не в пример сумрачнее. Генри спрятал руки в карманы, ссутулился и быстрым шагом начал подъем в гору, собираясь вернуться в академию тем же путем, что привел его сюда. Неудача огорчила, однако он не тешил себя иллюзией, что быстро достигнет цели. Впрочем, доводы разума слабо доходили до сердца.
Плачущие надрывные крики чаек и шум океана заполняли собой все вокруг, и Генри, к своему стыду, не сразу заметил присутствие еще одного человека, идущего всего в паре десятков шагов впереди. Макалистер едва не споткнулся, узнав в невысокой худощавой фигуре Кимуру, как всегда, оказывающегося где угодно, но только не на своей кухне. Иногда у Генри складывалось впечатление, что шеф-повар на рабочем месте не появляется вовсе. Сбавив темп, он постарался аккуратно отстать от Сораты, но тот, как назло, тоже приостановился, а потом неожиданно резко развернулся.
– Макалистер-сан? – раскосые карие глаза удивленно расширились. – Что вы…
– Нет, это вы что! – ринулся Генри в атаку, чувствуя, как при виде его искренне удивленного лица в груди вскипает беспричинное раздражение, хотя на сей раз причина все же была. – Какого черта вы забрались так далеко от кухни?
Сората быстро взял себя в руки и совершенно спокойным тоном ответил:
– Не дальше, чем вы от комнаты коменданта.
Тут даже Генри не нашел что возразить.
Они замерли друг против друга – Кимура чуть выше, Генри почти у подножия тропы.
– Не знаю, как вы, – сдержанно заметил Сората, – но я планирую вернуться в «Дзюсан» до темноты.
И он продолжил путь, больше ничего не сказав, когда Макалистер догнал его и пошел рядом.
– Хотел извиниться, – зачем-то негромко пробормотал Генри. Сората вопросительно приподнял бровь. – Вы не визжали… тогда. Мне просто нужно было как-то удержать вас в сознании, и я…
– Это все, за что вы хотите извиниться, Макалистер-сан?
– Черт возьми! Вы невыносимы! – воскликнул Генри на английском и добавил, исправившись: – Для начала этого вполне достаточно.
Тропинка вынырнула к маяку, и Кимура остановился перевести дух – восхождения с его раненой ногой давались не так легко, как он желал бы показать.
– Я принимаю ваши извинения, – наконец, произнес он, прислонившись к холодному бетону стены. – И верю, что они искренни.
Генри отвернулся, сорвал с веточки набухший бутон шиповника и неловко покрутил в пальцах. За спиной зашуршал Сората и внезапно схватил Макалистера за плечо.
– Это еще что…
– Тише!
И тут Генри тоже услышал приближающиеся шаги и приглушенные голоса. Кто-то еще направлялся вверх по дорожке, и, кем бы он ни был, ему никак не миновать двух нарушителей, преступивших одно из правил академии – не покидать территорию «Дзюсан» без разрешения замдиректора. Генри не мог допустить, чтобы его поймали, ведь это серьезно осложнит поиски. Что думал Сората, спрашивать было некогда, и Генри силой втолкнул его в приоткрытую дверь маяка.
– Потрудитесь теперь объяснить, что это значит? – возмущенно, но не слишком громко потребовал Кимура, когда Генри задвинул засов с внутренней стороны. Убедился, что почти двухметровой толщины стены не пропустят наружу ни единого звука, и перевел дух.
– Вы хотите отчитываться перед Акихико? Я нет.
– Не хочу. Но у меня есть причина быть здесь. А у вас? – Сората гордо вскинул голову и в упор глядел на собеседника.
– И что же это за причина? – полюбопытствовал Генри.
– Доставку продуктов задержали, – с небольшой запинкой пояснил Кимура. – Я ответственен за кухню, как вы верно заметили, и должен разобраться с нарушением графика.
Вранье Генри научился распознавать, еще будучи простым патрульным. Так вот, Кимура лгал, неловко, неубедительно, будто сам стыдился того, что вынужден обманывать. Доставку не задержали, иначе Генри бы здесь не оказалось. Он пристально вгляделся в решительные глаза Сораты и отступил.
– Что ж, ваше право. Предлагаю выждать время и по отдельности вернуться в академию.
Расспросов не последовало. То ли ложь выпила из Сораты все силы, то ли дела Генри его совершенно не волновали. Впрочем, любой из вариантов был Макалистеру на руку.
Минут пять-десять простояли в молчании, потом Сората вышел за дверь, и Генри сразу направился к лестнице.
Первый ярус башни занимала трансформаторная с дизель-генераторами, подающими энергию наверх, к линзе Френеля. К серой стене примыкала каменная лестница с перилами по одному краю. Ступени вели сквозь всю сорокаметровую башню по спирали, туда, где должна находиться комната смотрителя и его помощников, которых у нынешнего смотрителя не было. Поскольку в домике Генри постигла неудача, оставалось только подняться на маяк и поискать регистрационный журнал здесь, так что ситуация с Соратой сыграла в его пользу.
Генри начал утомительный подъем. Через равные промежутки горели слабые лампы, а сквозь маленькие смотровые оконца пробивался тусклый свет тонущего в море солнца. На одном из пролетов Макалистер остановился. Возникло ничем не обоснованное чувство тревоги, однако гул грома, едва просачивающийся внутрь башни, легко его объяснил.
В наступившей за этим тишине послышался скрип двери внизу. Генри некуда было деться, разве что со всех ног бежать наверх и там спрятаться, но он остался на месте и увидел поднимающегося к нему Сорату.
– Какого черта вас опять сюда принесло? – разозлился Генри. Уже не в первый раз Кимура идет за ним, словно желая помешать, и это только усиливало подозрения.
– Возле выхода люди, – спокойно пояснил Сората, устало держась за перила. – Незамеченным мне не пройти, так что я решил выждать еще немного. А вы? Хотите взглянуть на комнату смотрителя?
Генри не собирался отвечать, но, похоже, с присутствием Сораты придется как-то мириться, и он нехотя сказал:
– Кажется, скоро начнется шторм. Чем быстрее я все осмотрю, тем лучше.
Искомое помещение располагалось почти на самой вершине, над ней была только линза под куполообразной крышей. Комнатка выглядела обжитой, но не слишком уютной: ее обставляли кое-как, просто чтобы заполнить пространство и создать минимум условий для возможной ночевки. Деревянный стол посередине, коренастый и прочный, несколько стульев, придвинутых к нему, у одной из стен – открытый буфет с полками, заставленными консервами, а напротив примостилась узкая металлическая койка на пружинах, прикрытая шерстяным пледом из шотландки. Чуть в стороне, ближе к окну, стоял рабочий стол с телефоном и другой техникой, нужной для управления маяком. На крючках висели несколько не слишком чистых полотенец и парусиновая куртка с капюшоном.
– Вы бывали здесь раньше, Кимура? – Генри прошелся по комнате и выглянул в окно. – Я впервые на маяке, и он весьма… впечатляет. Эй, вы меня слушаете?
Сората молча устроился на койке, привалившись спиной к обитой деревянными панелями стене, и явно приготовился терпеливо ждать.
– Если вы снова собираетесь копаться в чужих вещах, – сказал он спокойно, – действуйте. Надвигается шторм, значит, вот-вот явится смотритель. Вы же не придумали, как объясните ему наше присутствие тут?
– Мы уйдем раньше, я уверен.
Он повернулся к Сорате спиной и принялся копаться в документации, не понимая и половины того, что читал, но знал одно – это все не то, что ему нужно. Список фамилий – уж это он бы точно не пропустил. Становилось холоднее, и ветер свистел за толстыми стенами. Буря накрывала остров вместе с вечерними сумерками.
Сората поднялся и зябко потер раненное в подземелье плечо.
– Пожалуй, я пойду. Не хочу вымокнуть по пути под дождем.
Генри был слишком погружен в себя, чтобы отреагировать, поэтому просто махнул рукой.
– Макалистер-сан. Вам тоже лучше уйти. Смотритель обязан в такую погоду зажигать маяк, так что…
– Я понял, – перебил Генри и закрыл очередной ящик. – Уходим.
Однако внизу их ждало неприятное открытие: как бы Генри ни напирал на дверь, она не сдвигалась.
– Что за черт? – Он отошел и растерянно посмотрел на Сорату. – Не могу открыть.
– Дайте мне попробовать.
Сората весил явно меньше, и Генри наблюдал, как тот безуспешно таранит заевшую тяжелую дверь. Ситуация вызывала даже не злость или страх, Генри она неожиданно развеселила. Их двоих будто забыли в школе и заперли до утра.
– Глупость какая-то, – пробормотал Сората. – Я не понимаю, как это произошло?
– Может, ее периодически клинит?
Сората посмотрел на него так, будто периодически клинит тут его.
– И как нам это поможет?
– Полагаю, никак, – ответил Генри. – И нам придется встретиться со смотрителем, когда он придет. Ничего не поделаешь.
– Что ж, вы правы, ничего не поделаешь. – Сората посмотрел на часы. – Подождем его. Слышите, как свистит ветер? Должно быть, с моря остров уже не видно, и свет маяка нужен как никогда.
Они поднялись обратно и сели – Сората снова на кровать, а Генри на стул.
В молчании прошло минут сорок. Первым не выдержал Генри, уже примерзший к неудобному стулу.
– Кимура-сан, если мы никуда не торопимся, может, перекусим?
Сората неохотно открыл глаза
– Вижу, вам неймется. Пропустили ужин и умираете с голоду?
В животе у Генри заурчало, и он сконфуженно накрыл его ладонью. Сората подошел к буфету, деловито закопошился на полках с продуктами и отобрал то, что можно было съесть без страха отравиться.
– Будете рисовую кашу с мясом? – Он с сомнением покрутил в руке банку. – Я бы не советовал, но выбора у вас нет.
– А вы не будете есть? Раз уж мы все равно собрались объедать смотрителя. – Генри подумал о том, что Сорате не помешала бы двойная порция, но вслух этого говорить не стал.
– Я не голоден, – отрезал Сората и вонзил острие открывалки в банку. Жест получился довольно угрожающим, и Генри решил больше не настаивать на совместной трапезе.
Погода окончательно испортилась. В стекло забили тугие струи дождя, сопровождаемые приглушенным шумом ветра и раскатами грома, а здесь, внутри башни, создавалось впечатление абсолютной уединенности, отрезанности от остального мира. Генри прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной, слушая, как Кимура постукивает ножом по доске, нарезая хлеб. Пахло пылью, немного плесенью и хлебными крошками.
– Макалистер-сан?
Генри выпрямился и пододвинул к себе миску с холодной кашей. Выглядела она преотвратно и напрочь отбивала даже самый разыгравшийся аппетит. Генри неуверенно потыкал в густую массу вилкой и вздохнул.
– Если шторм не пройдет стороной, у нас будут большие проблемы, – сказал Сората серьезно. – Смотритель задерживается, и некому зажечь маяк.
Словно в подтверждение самых печальных предположений, стекло тонко звякнуло под порывом ветра.
– Боюсь, он и не придет, – высказал Генри мучившую его мысль. – Если бы собирался, уже пришел бы.
– Сейчас мне кажется, я слышал его голос среди прочих, которые меня спугнули, – припомнил Сората. – Эти люди куда-то собирались. Если так, то что же нам теперь делать?
Генри отставил толком не тронутую кашу, решил выглянуть наружу и потянул на себя дверь, ведущую на первую смотровую площадку. За ней все терялось в мутно-серой пелене дождя. Порывы ураганного ветра бросили в лицо горсть колючих ледяных капель, и Генри торопливо вернулся.
– Придется разбираться самим, – сказал он. – Один мой друг много рассказывал мне про маяк из своего детства. Думаю, нужно увеличить периодичность светового сигнала и включить сирену на всякий случай.
Кимура внимательно выслушал распоряжения.
– Поищем инструкцию или что-то вроде того. Она обязана быть.
– Телефон! – Генри ринулся к рабочему столу и достал из-под аппарата листок с отпечатанными на нем номерами. – Кому звонить? Береговой службе или Акихико Дайске?
Выбор был не из приятных, и при любом исходе оба нарушителя оказывались в дураках, и все же и тот, и другой понимали, что промедление в сложившейся ситуации опасно для проплывающих мимо судов. Генри сгреб трубку, но та не подавала никаких признаков жизни. Он выругался.
– Не расстраивайтесь, Макалистер-сан, – подбодрил Кимура. – Давайте вернемся к первоначальному плану.
Генри собрался. В некоторой степени ощущая себя ответственным за Сорату, он не мог сейчас опустить руки, тем более, когда рядом был человек, готовый ему довериться.
– Я вроде бы видел что-то такое, когда… – он замялся. – Ищите на столе, а я займусь ящиками.
Не слишком заботясь о соблюдении порядка, Генри сбрасывал на пол то, что ему не нужно. Смотритель хранил всякий хлам и бумажный мусор, от которого уже много лет не было никакого проку. Озвучив эту мысль вслух, Генри узнал, что нынешний хозяин маяка занимает свою должность всего полтора года или чуть больше. Пальцы Генри ловко пробежались по дну одного из ящиков, неосознанно проверяя на наличие тайника, и в момент, когда Сората радостно известил, что нашел искомое, Макалистер наткнулся на один из подобных тайничков.