Ирина Войнова
Сухой, лишённый хоть каких-то эмоций тон проморозил меня до костей и заставил поежиться под чужим, слишком пристальным взглядом. Судорожно вздохнув, я нервным жестом пригладила взъерошенные волосы и тихо ответила вопросом на вопрос:
– А что… Что-то случилось? Я не понимаю, что могло бы…
– Случилось, Ирина Геннадьевна, – госпожа Дячишина снисходительно хмыкнула, сцепив руки в замок за спиной. – И прежде, чем мы вернёмся к сути нашего разговора, не могли бы вы уточнить один момент. А именно – кем вам приходится Потапов Максим Андреевич? И на каких, простите, основаниях вы отдали ему двоих несовершеннолетних детей?
На какой-то миг я забыла, как дышать. Хватая ртом воздух, я чувствовала, как ледяные когти страха сжимают моё сердце, пробивая его насквозь. И лишь одна-единственная мысль, острой занозой засевшая где-то глубоко в голове не дала мне сорваться.
Я даже смогла улыбнуться, заставив себя разжать стиснутые кулаки и спокойно проговорить:
– Знаете, Оксана Витальевна, основания у меня были более чем весомые. Понимаете, всё дело в том, что он… – запнувшись на середине фразы, я облизнула внезапно пересохшие губы и всё-таки закончила предложение. – Он их отец.
И пусть голос звучал спокойно, пусть на лице не дрогнул ни один мускул, внутри меня разразилась целая война. Меня корёжило и рвало от совершенно противоречивых эмоций и чувств. Там, где-то в груди, смешалось всё – радость от осознания, что дети в безопасности, ненависть от того, что всё опять сводится к чёртовому Потапову и надежда.
Робкая, совершенно иррациональная и пугающая меня до дрожжи и слабости в ногах. Потому что один раз я уже прошла через это, я доверила себя и своё сердце этому мужчине и что получила взамен? Да, наши отношения подарили мне моё личное, самое невероятное чудо – моих детей. Но кто бы знал, как это страшно собирать себя по кускам…
Страшно и сложно. И повторять этот опыт у меня не было никого желания.
– Вот как, – задумчиво протянула Оксана Викторовна, сжав тонкие губы.
Кажется, мой ответ её удивил. На короткий миг безупречная маска вселенской скуки дрогнула на чужом лице, обнажив растерянность и даже обескураженность. И я недоверчиво уставилась на внезапно ставшую почти человеком женщину, с трудом удержавшись от желания себя ущипнуть. Уж слишком нереальной получалась картинка.
Впрочем, госпожа Дячишина справилась сама. Кивнув головой каким-то своим мыслям, она одёрнула полы несчастного халата и, качнувшись с пятки на носок, деланно проинформировала:
– Что ж, надеюсь у этого «отца» есть и документы, подтверждающие отцовство. И все необходимые условия, для детей. В противном случае, мы будем вынуждены принять соответствующие меры.
– Например?
Подкатившую к горлу тошноту я старательно проигнорировала. Задавила рвущуюся наружу панику и продолжила смотреть прямо в лицо этой вежливой до отвращения женщине, даже не думая опускать взгляд.
– Вы должны понимать, Ирина Геннадьевна, наша приоритетная задача обеспечить детям достойные условия проживания. Убедиться в том, что их жизни и здоровью никто… Я повторюсь, никто и ничто не угрожает, – слово «никто» госпожа Дячишина выделила особо пренебрежительным тоном. – И если вы уверены в том, что с господином Потаповым им лучше, чем под защитой государства, то…
– Им лучше, – я снова сжала пальцы в кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу ладоней. – С родным отцом им намного лучше, чем под опекой государства. Поверьте, Оксана Викторовна, он обеспечит их всем, что нужно.
– Поживём – увидим, Ирина Геннадьевна. Не прощаюсь…
И на этой ноте, с явным оттенком превосходства в голосе, Оксана Викторовна ушла из палаты. Оставив меня один на один с вернувшейся паникой, стремительно набирающей обороты и чётким осознанием того, что нужно спешить. Я должна, я просто обязана…
Мне срочно нужно позвонить Потапову!
***
Максим Потапов
Телефонный звонок ввинтился в мозг и устроил там апокалипсис.
Серьёзно, судя по ощущениям, у меня в голове случился целый ядерный взрыв. И дабы никого не накрыло волной «благодарности», я благородно спрятал чёртов гаджет под подушкой.
Ещё и лицом в неё, в подушку эту, уткнулся. Лелея слабую надежду на то, что хотя бы сегодня мне удастся выспаться. Ну-ну, какой наивный дядя! И пяти минут не прошло, как в глубине квартиры что-то грохнуло. Звякнуло, брякнуло, хныкнуло и…
Разразилось душераздирающим рёвом на два голоса. Да таким, что мёртвые из могилы восстали бы, что уж про тотально не высыпающегося меня говорить?
– Дети – цветы жизни, – мрачно заявил я собственному отражению в ванной. Скептически глянул на явно осунувшуюся морду лица, почесал заросший подбородок и оценил величину мешков под глазами.
Вместе с диким взглядом и явным желанием «убивать», картинка получалась зачётная. Хотя и неприглядная. А ты, Потапов, Ирку навестить ещё хотел. Поговорить, впечатление там произвести, угу.
Как бы после такого «впечатления», она от тебя на край света не слиняла, вместе с детьми! Кстати о них.
Мне кажется или в квартире СЛИШКОМ тихо?
– Твою мать!
Новоприобретённая паранойя пополам с горьким опытом взвыли дурниной. За тридцать секунд я выплюнул пасту, плеснул в лицо водой и вымелся из ванной комнаты, с ужасом представляя масштаб возможного бедствия. Вот только чего я точно не ожидал, так это того, что проскакав бешеным оленем по квартире, застыну на пороге комнаты, ловя отвисшую челюсть. Потому что… Потому…
Да мля, когда они уснуть-то успели? Снова!
– Однако… – я только и смог, что растерянно почесать затылок, глядя на открывшуюся мне картину. Схватившись за одну игрушку, дети завалились набок и слаженно сопели, пуская слюнявые пузыри. И чхать они хотели на орущий телефон, громыхавшие под окном машины и собственного непутёвого папашу, застрявшего в дверях.
Аж завидно стало, блин. Мне о таком крепком сне только и остаётся что мечтать, в обнимку с литровой кружкой крепкого чёрного кофе. В вялой попытке найти в себе те самые бодрость духа, оптимизм и что-то там ещё из списка качеств образцового родителя. Хотя о чём я?
Где я и где понятие «образцовый родитель»? Чем больше времени я провожу с детьми, тем сильнее сомневаюсь в том, что этот диковинный зверь вообще существует в природе.
Телефон умолк. И пошёл на третий заход, настойчиво требуя моего внимания.
– Видимо, кто-то не понимает намёка, – пробурчал я себе под нос, заваливаясь на диван и вытаскивая смартфон из-под подушки. – Придётся, послать прямо… – ткнув пальцем в экран, я максимально вежливо рявкнул. – Ну и?! Кому я пиз… Пипец так понадобился, а?!
С минуту в трубке царила потрясающая тишина. Но не успел я порадоваться тому, что отбил у собеседника желание разговаривать, как знакомый женский голос беспомощно произнёс:
– Макс? Я не… Я, что не вовремя?
– Хороший вопрос, – чуть сбавив обороты, я рассеянно провёл рукой по волосам, пытаясь понять, чего во мне больше от этого звонка: злости или радости. И если получается пятьдесят на пятьдесят, это значит меня «торкнуло» или есть ещё шанс избежать страшного чувства с большой буквы «эл».
И хочется ли?
– Я не… Чёрт, Потапов, скажи, ты делал тест ДНК? – Ирка судорожно вздохнула, явно пытаясь успокоиться. Наверняка она сейчас стояла, переступая с ноги на ногу, и тёрла ладонью предплечье, пытаясь взять себя в руки. Ещё и губы искусала до крови, стараясь справиться с волнением и дрожью. А я…
Я так явно представил себе эту картинку, что не сразу сообразил, о чём идёт речь. А вот когда сообразил, то всё, что и смог, это недоверчиво протянуть:
– Прости, мне, наверное, послышалось, но… Что ты спросила?!
– Потапов… – страдальчески вздохнув, эта невозможная женщина чуть ли не по слогам повторила этот чёртов вопрос. – Я просто хочу знать, делал ты тест ДНК или нет! Это, правда, очень важно, Макс!
В голосе Войновой слышались отчётливые нотки паники, но в этот раз я их нагло проигнорировал. Да мне в принципе стало резко не до чужих чувств и переживаний, со своими бы справиться суметь. А их, этих самых чувств, вдруг оказалось слишком много для меня одного.
Так много, что я с силой потёр ладонью лицо, пытаясь хоть так взять себя в руки. Получалось откровенно хреново, а точнее – никак. Сердце всё равно отбивало стаккато по рёбрам, разгоняя по телу злость и внезапно вспыхнувшую чёрную ревность. Пальцы сжались в кулак от нестерпимого желания кому-нибудь врезать. И плевать кому и за что, лишь бы избавиться от этого грёбанного стального обруча, сдавившего грудь так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. А самое главное, что даже себе так и не смог объяснить, чего меня так скрутило-то.
Ведь это был простой, в общем-то, логичный вопрос, не так ли?
«Да щаз, ага», – мрачно подумал я, глядя на потолок и считая про себя до десяти и обратно, в вялой попытке хоть чуть-чуть успокоится. В душе бушевал ураган, а в голове складывались сплошные матерные конструкции. И вот, вроде бы, не восемнадцать давно и на сопляка малолетнего не тяну, а поди ты!
Стоит Ирке меня зацепить и весь самоконтроль летит к хренам!
– Макс…
Я глубоко вздохнул и так же медленно выдохнул. И всё равно не удержался от едкого вопроса, так и рвущегося с языка:
– И зачем тебе тест ДНК? Или что, у тебя там уже целая очередь из гипотетических отцов стоит?
Потрясённую тишину в ответ можно было пощупать руками. Целую минуту Войнова только судорожно дышала в трубку, пока я накручивал себя, всё больше и больше злясь на весь белый свет. А затем…
– Погоди… Ты, что… Ты пытаешься меня в чём-то обвинить? Меня?! – Ирка шумно выдохнула, истерично хохотнув. Чтобы через секунду заорать так, что я невольно поморщился от звона в ушах. – Знаешь что?! Да иди ты к чёрту, Потапов! Не хочешь признавать детей – плевать, без тебя справлюсь! Но если из-за тебя… Из-за твоего идиотского упрямства моих детей заберут в приют, я… Я не знаю что с тобой сделаю, понял?! Я тебя, я…
Оборвав себя на полуслове, Ирка замолчала. Тонкий, жалобный всхлип полоснул по нервам наждачкой, отрезвляя почище ведра ледяной воды. И я как-то разом вспомнил и про операцию, и про истощение, о котором мне поведал дежурный врач. А ещё о том, что Войнова не любила и не умела врать.
Не договаривать могла, да. Причём, мастерски. А вот врать напрямую – нет. И от этого осознания меня накрыло удушливой волной самого настоящего стыда. Да уж, права Ирина, я – идиот, причём идиот клинический!
Криво усмехнувшись, я сжал переносицу и впервые за хрен его знает сколько лет пожалел, что бросил курить. Сейчас бы не помешало вдохнуть горький сигаретный дым, чтоб мозги прочистило, выбив из головы всё лишнее. Ведь сам же грохнул кулаком по столу, заявляя, что мне плевать, чьи это дети, а сам…
Интересно, а вот эти вот вспышки ревности и прочую лабуду ещё можно купировать или всё, поздняк метаться, а?
– Прости, – с трудом выдавил я из себя. Шумно вздохнув, снова потёр лицо ладонью. – Правда, прости, Ир, я… Не хотел тебя обидеть. Наверное…
– Засунь своё «прости» знаешь куда?! – подавив очередной всхлип, зло выплюнула Войнова. – А ещё знаешь что, Потапов? Это был первый и последний раз, когда я тебя о чём-то прошу. Если бы не эти долбанные органы опеки, я бы никогда… Да я бы…
– Ир, успокойся. Пожалуйста, – как можно миролюбивее попросил я, надеясь хоть так сбавить градус напряжения в нашем разговоре. Даже пошутил, пытаясь разрядить обстановку. – Ты же знаешь, я тот ещё засранец… И бесчувственный чурбан, ага. Так что там за дела с приютом и опекой, м?
Кажется, я снова что-то не то сказал. Ну или не так услышал. А ещё недопонял и вообще, совершил все семь смертных грехов сразу, судя по выразительному молчанию в трубке. Правда, надолго Ирку не хватило.
Тихо ругнувшись себе под нос, она нехотя откликнулась:
– Я не просто так про тест спрашивала, Потапов. Я не страдаю провалами в памяти, и с математикой у меня всё в порядке. Так что, к сожалению, я точно знаю КТО отец. Чтобы ты там себе не напридумывал и…
– Ир, я же извинился. Я…
– Ко мне приходили из опеки, – сухо откликнулась девушка, явно сумев взять себя в руки.
Я прямо кожей почувствовал эту стену отчуждения, выросшую между нами. И от осознания того, что она закрылась, почему-то кольнуло в груди, где-то под рёбрами. Так, что я невольно потёр то самое место, напротив громко стучавшего сердца.
Чтобы хмуро поинтересоваться в ответ:
– Ну и зачем? Ничего же не случилось, вроде.
– Затем, что кто-то очень обеспокоен тем, где и в каких условиях находятся мои дети. И я наверняка пожалею о том, что сейчас скажу, но… – чуть помедлив, Войнова всё же продолжила. – В общем, если у тебя есть возможность подтвердить отцовство в самые короткие сроки, сделай это. Я не хочу, чтобы у этой дамы был хоть какой-то шанс забрать у тебя детей.
– Не будет, – криво улыбнувшись, я качнул головой, поднимаясь с дивана и уже прикидывая, что нужно сделать и как. – Не волнуйся, Ириш. Всё будет хорошо.
В ответ послышался лишь тихий вздох и короткие гудки. Видимо, на слово мне не поверили, так что придётся тебе, Потапов, доказывать на деле собственную благонадёжность. Но где наша не пропадала, а?