Южная Калифорния. Сан-Диего. Империал Бич
На правой стороне прямой, как стрела, дороги промелькнула табличка «Рамона – 2 мили», Алекс посмотрел на бензиновый счетчик: стрелка приближалась к нулю.
– Слушай, Эл, а не пора ли тебе порулить? Ты всю дорогу провалялась на заднем сиденье.
– Какого черта, Алекс? Я предлагала лететь самолетом. Ты сам начал изображать из себя путешественника. «Через всю Америку, это уже отдых». Вот и отдыхай. Кто тебе мешает?
– Да ладно тебе, Эл. Неужели не понравилось? И осталось-то миль двадцать, не больше. Заправимся в Рамоне, там и пересядешь. Могу я хоть немного расслабиться? – скосил улыбающиеся глаза на подругу Алекс.
– Опять заправимся! Ну и машину ты выбрал, ни одной заправки не пропустили! Ладно уж, пересяду. Только, – она приподняла крышку холодильника, стоящего между передними сиденьями, – расслабляться тебе нечем, пиво кончилось.
– Я же говорю, в Рамоне заправимся.
Это был их совместный отпуск, своеобразная компенсация от нового начальства Алекса за удачно проведенную операцию в Ираке, в которой участвовала и Элеонор Хемптон. Хотя операция была проведена удачно, последствия ее были катастрофические для высшего руководства ЦРУ и особенно самой Элеонор, она до сих пор еще полностью не оправилась. Временами замирала, становилась грустной, какой-то отсутствующей. Алекс в эти моменты старался ее не тревожить, прекрасно понимая состояние Элеонор.
Дело в том, что при проведении этой операции погибли ее родители. Они непосредственно не были задействованы в акции, но стали разменной монетой в грязной комбинации, которую чуть было не воплотил в жизнь ее дядя Джордж Хемптон, принадлежавший к высшему руководству ЦРУ и бывший в то время непосредственным начальником Алекса.
С самого начала операции, даже еще в момент ее подготовки, Хемптон совершил несколько ошибок, в результате которых планам его не суждено было сбыться, а сам он погиб от своей же ракеты в порту Басры. Главной его ошибкой была недооценка аналитических способностей Алекса, да и своей племянницы Элеонор тоже. Планы Хемптона были настолько грандиозны, что он рискнул пожертвовать семьей родного брата. Элеонор должна была убить Алекса там, в Ираке, и погибнуть сама, но вместо этого она влюбилась в него, доверилась ему, и они вместе разрушили человеконенавистнический план ее дяди.
Алекс также не устоял перед чарами Элеонор, хотя и долго не хотел признаваться даже себе в этом. Но случилось то, что случилось, и теперь они ехали в Сан-Диего в двухнедельный отпуск. Их ждало уединенное бунгало на песчаном пляже Империал Бич, четырнадцать дней ничем не сдерживаемого безделья и четырнадцать жарких ночей, сплошь заполненных, как они оба надеялись, любовными утехами.
Элеонор пришлось уйти с оперативной работы, а получить отпуск для нее не составило особого труда, Алексу же пришлось долго уговаривать новое начальство, но он своего добился, как впрочем, и всегда.
Наконец показались предместья Рамоны, и серебристый запыленный «Линкольн Навигатор» свернул на заправку.
– Полный бак, – сказал Алекс подошедшему пареньку в униформе и сунул ему кредитную карточку.
– Алекс, я тоже иду. Подожди меня, – сказала Элеонор, открывая широкую дверь джипа.
– А тебе-то зачем?
– Догадайся, напряги свои умственные способности, суперагент. Куда может хотеть человек после долгой дороги, я ведь не могу этого делать прямо за машиной, как некоторые.
– Почему? – дурашливо удивился Алекс.
– Потому что у меня нет такой штуки, как у тебя, – улыбаясь, ответила она.
– Какой штуки? – продолжал корчить из себя идиота Алекс. – А-а, понял! Да, отличная вещь! Не представляю, как вы без нее обходитесь?
– А кто тебе сказал, что мы обходимся без нее? Но, представь, как бы ты ко мне относился, если бы она у меня была?
– Да, вопрос!
– Причем дурацкий. Ладно, хватит молоть чепуху, – рассмеялась Элеонор и направилась к двери с надписью «Ladies». Он помахал ей рукой и вошел в другую дверь.
На Империал Бич они прибыли около полудня. Бунгало оказалось небольшим уютным домиком, но стоящим не в таком уж уединенном месте, как обещали Алексу. Элеонор их временное жилище понравилось, она поцеловала его в щеку и сказала:
– Слава богу, что ты не заказал огромный коттедж наподобие тех, что мы видели на Кони Айленде. Спасибо, милый.
– Ну я же знаю, что ты не любишь больших домов, – отозвался довольный Алекс. Он и сам не любил этих огромных вычурных домов со множеством холлов, лестниц, переходов. Наверное, это красиво и престижно, но как в них жить?
Они оставили вещи в машине, взяв лишь пару сумок, и прошли в дом.
– Ну, что, на пляж для начала? В океанский прибой? – задорно спрашивала Эл, доставая купальник.
– Конечно! – согласился Алекс. – Смоем с себя дорожную пыль!
– Ага, и заменим ее океанской солью, – поддакнула она, снимая майку.
Он хотел что-то ответить, но замер с открытым ртом. Наблюдая, как она сбрасывает с себя последние одежды, он почувствовал, что его обдало жаром желания, вид раздетой Элеонор возбудил его, как мальчишку, ему даже как-то не по себе стало.
«Когда же я к ней привыкну? – подумал он. – Лучше бы – никогда!»
Она действительно была прекрасна – высокая, с длинными ногами, неширокими ровными бедрами и, что больше всего нравилось ему, большой упругой грудью, крупные коричневые соски которой постоянно задиристо торчали, будто ей холодно или она возбуждена.
– И на фига мне этот пляж! – сказал Алекс, подходя к ней с вполне понятной целью.
– Алекс, Алекс, – поняла его намерения Элеонор, – остынь, милый. Ты думаешь, я этого не хочу? Но надо же сполоснуться с дороги, я чувствую себя такой липкой и грязной! Давай немного потерпим.
– Ладно! – с трудом согласился он. – Но хочу заметить, что ты очень неромантична.
– Не беспокойся. Я стану романтичной после душа. Романтичной и страстной!
Она надела купальник, который, впрочем, мало что скрывал, и сказала:
– Ну, вперед, мачо! Догоняй! Если догонишь – я твоя.
– А если не догоню? – спросил он, сбрасывая джинсы.
– Ну, если не догонишь... – Она на минуту задумалась. – То... я тем более твоя!
Теплый светлый песок пляжа, ласковый тихоокеанский прибой – океан в эти дни полностью соответствовал своему названию – вечером ужин при свечах, огромная кровать, ласково принимавшая их разгоряченные вином и собственной близостью тела в свои прохладные атласные объятия. Так прошли два дня, а на третий эту волшебную сказку оборвал совершенно прозаический телефонный звонок. Звонил новый начальник Алекса – Эдвард Тейлор.
– Алекс, мне неприятно тебе это говорить, но твой отпуск закончен. Срочно вылетай. Подробности на месте. Жду. Извини.
Алекс нового шефа никогда не видел, но голос ему почему-то показался знакомым.
– Черт! Черт! Черт! – ругалась минуту назад смеявшаяся Элеонор, по лицу Алекса понявшая, что означает звонок. – Ну что у них опять стряслось?
– Не знаю. Подробности, как обычно, на месте.
– Я с тобой!
– Брось, Эл, оставайся. Возможно, это ненадолго. Зачем пороть горячку?
– Думаешь? – с сомнением спросила она.
– Я позвоню тебе из Вашингтона, тогда и решишь.
– Черт! Ну что за жизнь!
– Мы сами ее выбрали, Эл, – сказал Алекс.
Через час он был уже в аэропорту Сан-Диего.