Две твоих полночи, две полных луны в ведре с водой, кувшины зерна, крышки часов захлопнули время. Прорастая сквозь ставни и створки, руки пытаются удержать, трещина стягивает края по обе стороны расходящихся материков. Ее притягивает отмель, чайные чашки дрожат, забывая вкус губ на своих кромках. Следуя правилу, грифель ломается как раз на середине, заставляя поверхность – в чайную и виноградную. Ни утонуть, ни ответить, ни взглянуть в глубину. Совместная линия вычерчивает бессонницу, болит в глазах из пристального «почему».