В тот вечер я сидела перед телевизором и пыталась понять, что хочет выразить какой-то лысый господин от политики. И тут в мою дверь позвонили. С сожалением отставив чашку кофе, я выбралась из уютного кресла и отправилась открывать. Конечно, это был глубоко необдуманный поступок, и я сразу же в нем раскаялась.
На пороге стоял мой приятель, Мельников, с которым мы когда-то вместе начинали трудовую жизнь, но потом разошлись в разные стороны. Из-за его спины выглядывал этот тип. Длинные волосы были собраны у него на затылке и стянуты резинкой. В одном ухе болтались сразу две серьги. Тип был довольно привлекательный внешне, что сразу мне не понравилось. Личные отношения в мои планы не входили, а просто так смотреть на эту обаятельную рожу мне совсем не хотелось.
Увидев меня, тип присвистнул и сказал:
– Однако…
– Однако что? – поинтересовалась я.
– Танюша, как хорошо, что ты приехала! – сказал Мельников таким тоном, что я сразу приуныла. Ничего хорошего этот деловитый и озабоченный тон не предвещал.
Мельников прошел в комнату и уселся в кресло. Его спутник потоптался в передней и жалобно попросил:
– Андрей! Пожалуйста, хотя бы для приличия, представь меня этому очаровательному созданию!
Мельников озадаченно посмотрел по сторонам, пытаясь понять, кого он имеет в виду.
– Ах да, – сообразил он наконец. – Это Таня. А это – Саша из Интерпола.
– Откуда? – переспросила я. Только Интерпола мне еще не хватало!
– Из журнала, – успокоил меня Мельников. – Он журналист. Мы к тебе по очень важному делу. А пиво у тебя есть?
– Мельников, я согласна, что пиво – очень важное дело, – вздохнула я. – Но вот на данный момент оно у меня отсутствует. Могу предложить только кофе, и то – растворимый. Я не выходила из дома.
– Почему? – удивился Мельников.
– Потому что я адаптируюсь после посещения Италии. Пока родные просторы еще давят мне на мозги, порождая депрессию. Вот я и не решаюсь пока разгуливать по улицам.
– А нечего по Италиям разъезжать, – рассмеялся Мельников.
Я не собиралась обсуждать с ним свои личные проблемы, поэтому отправилась в кухню, вскипятила чайник и приготовила кофе. Почему-то на меня напало странное смирение: от судьбы, Иванова, ты не уйдешь. И раз уж тут появился Андрей Мельников, да еще и не один, остается только признать, что этот вечер больше тебе не принадлежит.
Если бы я знала, в какую заварушку меня втягивают, я бы выставила их за дверь, ей-богу! Но тогда я ничего еще не знала.
Поэтому, спокойно присев на краешек кресла, я спросила:
– Что такого произошло, что ты примчался сюда? И почему при нашей с тобой конфиденциальной встрече присутствует пресса?
– Сейчас все расскажу, – махнул рукой Мельников. – А Саша не посторонний. И не надо так смотреть, Танюшка! Тебе это не идет.
Я фыркнула в доказательство, что мне до этого нет никакого дела.
– Ну? – спросила я. – Мне долго ждать объяснения, зачем вы пожаловали?
Мельников так присосался к кофе, что еще минуту мне пришлось созерцать его затылок, а Саша развел руками.
– Понимаете, Танечка, мы договорились, что Андрей все расскажет вам сам, поскольку, на мой взгляд, история чрезвычайно дурацкая, я и буду рассказывать ее как дурацкую, а Андрей говорит, что ему хватит и вашей манеры самые серьезные вещи превращать в комедию.
– Мельников, ты и вправду считаешь, что я все превращаю в комедию? – сурово поинтересовалась я.
– Нет, Тань! Ты что?!
Он явно был во мне кровно заинтересован, судя по тому, что был готов согласиться со всем, что бы я ни сказала. Потребуй я признать, что пою, как Элла Фицджералд, он бы и то не стал спорить.
Интересно, зачем же я так ему нужна? Обычно он пытается, наоборот, скрыть от меня суровую действительность.
Он допил кофе, глотая его, будто прохладный лимонад, и сразу полез в карман пиджака. Пошарив там, достал пачку фотографий, выдернул оттуда две штуки и протянул мне.
– Вот.
Я взяла фотографии. Ну и что? Две смазливые девицы, физиономии которых не оставляли сомнений относительно рода их занятий. Одна – пышная блондинка со смазанным личиком, широким носом и роскошными волосами, вторая являла собой классический восточный тип – этакая брюнетка с орлиным носом и чувственным ртом.
– Это твои подружки? – поинтересовалась я, возвращая фотографии. – А Ирка знает об их существовании?
Мельников дернулся и сурово посмотрел на меня.
– Какие подружки? Ты в своем уме? Я похож на посетителя бань и ночного клуба?
– Кто тебя знает? – протянула я. – Люди меняются. К тому же я ведь не знаю, чем зарабатывают на жизнь эти милые девушки… Может быть, они цветочницы? Или продают косметику?
– Нет. Они занимаются вот чем. – И Мельников протянул мне другие фотографии. – Вернее сказать, занимались. Потому что сейчас они уже ничем не занимаются. Их убили.
Ох, как многозначительно он это сказал, мамочки! Я совершенно некстати хмыкнула.
– Могу тебя заверить, что это не моих рук дело. Я была в Италии, так что у меня стойкое алиби. К тому же я их не знала, да и вообще не склонна убивать дамочек, даже если они предпочитают такой стиль лайф.
Мельниковский спутник улыбался, рассматривая меня уже совершенно бесцеремонно. Под его взглядом я чувствовала себя как в бушующем океане, где вот-вот волны сорвут с меня купальник. Мне ужасно хотелось показать ему язык, я просто еле сдерживалась.
– Таня, дело очень серьезное! И мне нужна твоя помощь.
– Не ваше ли УВД запрещает нам заниматься криминалом, лапочка? Какого черта бежать к частному сыщику, если ты не хуже меня знаешь, что моя сфера – разводы, охрана чести владельцев фирм, от которых жены бегают налево, иногда – промышленный шпионаж, но не насильственная смерть! Так что я заранее отказываюсь. Ты не хочешь неприятностей – я тоже…
– Таня, мне ты можешь все это не рассказывать!
– Не буду, – согласилась я. – Только я алчная натура. Я очень редко работаю за «спасибо». Особенно для родной прокуратуры. Я на нее очень обиделась и не хочу дарить свое время и силы вашему боссу, который не платит вам зарплату, заставляет пахать по ночам и без отпусков, а сам не вылазит с Канарских островов. У меня еще сохранилось острое чувство социальной несправедливости. Сам пусть ищет убийц, а то потеряет квалификацию. Случись что – работу не найдет и медленно умрет с голоду.
Мельников обиженно посмотрел на меня и промолчал.
– Клиент будет, – неожиданно подал голос из своего угла представитель Интерпола. – Расшибусь, но найду вам клиента.
– Обрадовал! Вы что, оба думаете, что я нуждаюсь в клиентах?
– Нет, Татьяна Александровна, так получилось, что мы нуждаемся в вас. Дело-то очень тонкое, а вы знаете всех нуворишей…
Я задохнулась от злости. Это за кого же меня эти юноши принимают?
– Мельников, – тихо проговорила я. – Ты меня, кажется, причислил к нашим «новым русским», да? Может быть, ты еще начнешь меня сравнивать с их женами, которые маются от безделья? Я работаю, в том числе и на мужей этих дамочек. Но из этого вовсе не следует, что я питаю симпатии к ним.
– Таня! Об этом никто и не говорит! Но ты же вхожа в эти круги, а мы нет!
– Так войдите, – пожала я плечами. – За чем дело стало?
– Ладно, проехали, – махнул рукой расстроенный Андрюшка. – Проконсультируй нас хотя бы относительно вот этого гражданина…
Он положил поверх фотографий еще одну.
Я бегло взглянула и не удержалась от возгласа удивления:
– Что?!
Если меня можно было удивить, то они это сделали. На фотографии я увидела обезображенное лицо очень хорошо знакомого мне человека.
Натана Зелинского в Тарасове знали практически все, кто хоть раз сталкивался с нашим торгово-криминальным миром.
И вот он был мертв.
– Я должна объяснить тебе, почему меня это повергло в такое замешательство, – прервала я свой рассказ и взглянула на Светку, которая сидела, подавшись вперед. – Поскольку ты с акулами никогда не общалась, придется мне тебя просветить. Про Зелинского можно было сказать, что он умен, как дьявол, хитер, как дьявол, богат, как дьявол, и, на мой взгляд, так же мерзок, как дьявол. Я бы еще прибавила, что он труслив, как дьявол, но я не знаю, был ли дьявол труслив…
Зелинский был самый богатый человек в городе Тарасове, и я подозреваю, что он уже давно был самый богатый и в мире. Лет ему около шестидесяти, и никто не знает, чем он занимался до «перестройки». Мне почему-то кажется, что свой первичный капитал он сколачивал, пользуясь имуществом людей, которые исчезали в тюрьмах и лагерях. Наверное, кому-то больше известно о его прошлом, иначе откуда бы к нему прилепилась кличка Серый Кардинал?
Кстати, по паспорту он Николай. Натаном он стал совсем недавно, что тоже интересно. То, что нашелся человек, который смог его убить, меня настолько потрясло, что я долго вертела фотографию, пытаясь найти подвох. Может быть, это подделка, а настоящий Натан Игнатьевич давно сдернул на Мальорку? Но меня быстро убедили, что он действительно мертв, и я ошарашенно переводила взгляд с одного на другого своего собеседника.. Так я долго это делала, что они решили, будто я была к нему неравнодушна и теперь ужасно переживаю его безвременную кончину. Если бы ты знала этого ужасного типа, ты поняла бы, как я была потрясена!
– Да знала я его, – махнула рукой Светка. – Оченно мерзкая личность. Я лично думаю, что за ним явился Хозяин.
– Кто? – не поняла я.
– Хо-зя-ин. Сатана.
Светка вытаращила на меня глаза и продолжила загробным голосом:
– Он сидел как-то раз вечерком и считал золотые дукаты… Вдруг налетел ветер, задул свечу, и в дверном проеме появилась черная тень… «Кто ты?» – в ужасе спросил Зелинский, пытаясь спрятать за спиной золотые дукаты. «Я твой дедушка!» – сказал отвратительный монстр. «А почему у тебя такие большие зубы?» – поинтересовался Зелинский. Монстрила набросился на несчастного и вонзил в него острые клыки. Вот так все было, и незачем мучиться поисками неведомого убийцы!
– Ох, Светка! Перестань дурачиться, – взмолилась я. – Ситуация и так дурацкая. И я в нее теперь окончательно вляпалась. Потому что…
Договаривать я не стала. Зная буйную Светкину фантазию, я представила, как завтра на прилавках появляется трогательная история о частном детективе, похожем как две капли на меня, влюбленном в…
Но глаза у него действительно потрясающие!
– Пришла пора, она влюбилась. Его глаза затмили ей весь свет, – нахально вещала моя подруга, размахивая чашкой. – Он был бандит, она сыскарка… И грустная ж поэма, как сказал поэт! Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Татьяне и…
– Кто я была? – возмутилась я. – Хорошо, хоть не свинарка.
– Иванова, можно я это напишу? Представляешь, как трогательно: ты влюбилась в бандюгу. Кстати, на книжном рынке это сейчас очень даже неплохо проходит.
– Да он не бандюга!
– Ага, значит, влюбилась… На старости-то лет, как не стыдно? Нам с тобой уже о вечности подумать пора, в монастырь сходить, грехи замолить, а ты – влюбляться!
– Вот если бы ты сама с ним пообщалась, я бы на тебя посмотрела! – злобно процедила я сквозь зубы.
– Бог миловал. Мне Пафнутия хватает по уши.
– Ты опошлилась, – возмутилась я. – Вот к чему приводит описание постельных сцен, Галазова!
– Увы, признаю. Так что там было дальше? Ты влюбилась, Мельников увлекся пивом, а про несчастных убиенных девушек и Зелинского все забыли? И какое ко всему этому имеет отношение мой супруг? Ты подозреваешь его в том, что он все это и сделал?
– Нет, – сказала я.
– Какая жалость! – искренно огорчилась Светка. – Я-то уж подумала, что не все потеряно. Что он не сидит, как дурак, на работе, а занимается темными делишками!
– Эк размечталась! Он даже в число подозреваемых не входит.
– А может, включишь? По блату? – закончила Светка. – Знаешь, так скучно жить без потрясений и катаклизмов. Ну пусть он будет хотя бы восьмым подозреваемым!
– Ты будешь слушать, или мы будем трепаться ни о чем? – возмутилась я.
– Все, молчу и внемлю.
Долго ли она будет молчать и внимать, я не знала, но на многое не рассчитывала. Поэтому дальше я вела рассказ в стремительном темпе, не вдаваясь в детали.
Я довольно долго переваривала полученную информацию, потом недоуменно посмотрела на моих незваных гостей и спросила наконец:
– И кто же смог это сотворить?
– Если бы мы это знали, к тебе бы не пришли, – улыбнулся нахал Мельников. – Одно ясно: этот кто-то очень сию компанию не любит.
– Все понимаю, кроме одного. – Я ткнула пальцем в стопку фотографий. – Почему ты мне представил сразу весь этот «бомонд»? Их нашли в одной квартире?
– Нет, – покачал он головой. – Но общее у них есть. До этого мы еще дойдем, если ты согласишься меня внимательно выслушать и захочешь помочь.
– Уже решила. Не хочу. Мой тебе совет – повесь это дело на Ясера Арафата. Или на «черные рубашонки». А еще лучше – найди парня в черной рубашке и с клетчатой банданой на голове. Не ошибешься… Не хочу связываться с такой крутой мафией.
Я швырнула снимки на стол и закурила, показывая всем своим видом, что решение мое обжалованию не подлежит.
– Иванова, ты стала трусихой? – осведомился Мельников с неприятной улыбкой.
Я в ответ только мрачно усмехнулась и дернула плечом. Пусть думает, что хочет, но мое сумасбродство имеет четко очерченные границы. Я, в конце концов, не сумасшедшая!
– Можно задать тебе один вопрос? – нарушила я затянувшееся молчание. – А почему, собственно, ты-то примчался ко мне, а не занимаешься сам таким выгодным дельцем?
– Потому что у меня табу, – развел руками Мельников. – Табу сверху, очень суровое. А прищучить эту компанию очень хочется… Ты в отличие от меня ничем не связана. Кошка, которая гуляет сама по себе. Даже не обязана давать отчет в своих действиях.
Я задумалась, это-то меня и погубило. Пока я думала, я почему-то все глупела и все больше этой галиматьей заинтересовывалась. Погубит меня когда-нибудь любопытство, как жадность фраера, это точно.
– Ладно, рассказывай, – сказала я Мельникову, втайне надеясь, что мой здравый смысл все-таки не даст склонить меня к опрометчивым поступкам. – Только я тебе ничего не обещаю, запомни…
Он счастливо и победно улыбнулся.
– Так вот, общее у этих дамочек и Зеленского то, что при обыске в их квартирах обнаружились весьма интересные вещи. Догадайся какие?
– Наркота и оружие, – брякнула я.
Мельников удивленно вытаращился на меня и спросил:
– И как ты догадалась?
Здесь мне пришлось прерваться. В дверь позвонили. Светка подскочила, всплеснув руками, и закричала:
– Надо же! На самом интересном месте!
Я пошла открывать и впустила Светкиного длинного супруга в кепочке. Супруг посмотрел на Светку с безграничным обожанием, но эта неблагодарная фурия проворчала:
– Я тебя жду уже сто лет! Ты когда-нибудь начнешь интересоваться не только своей дурацкой работой, но и мной?
Он выслушал это с потрясающим спокойствием и продолжал улыбаться, пока я варила кофе.
За мое короткое отсутствие они успели не только наулыбаться друг другу, но и поцеловаться. Когда я появилась на пороге, они буквально разбежались по углам.
– Так что у вас произошло? – поинтересовался покрасневший Пафнутий.
– Таня рассказывает, как ты подкинул оружие и наркотики бандюге и проституткам, – объяснила Светка. – Давай сразу признаемся, чтобы облегчить нашу участь. Или будем скрываться? Так интереснее… Можно, как Ленин, дунуть прямиком в Женеву и там затаиться, пока Танька не забудет, как мы выглядим.
– Раз ты хочешь, давай скрываться, – согласился Пашка. – Все для тебя, любимая!
Нет, надо же было мне наткнуться на пару детей! Да еще и влюбленных!
– Либо вы будете слушать серьезно, либо я умолкаю – и вы вовеки не узнаете, при чем тут ваш Василий Николаич.
Оба мгновенно развернулись ко мне.
– Кто? – переспросила Светка. – Он тоже подбрасывает наркотики? Фу! как-то это несолидно, право!
– Светка! – прорычала я. – Ты можешь вообще говорить серьезно?
– Конечно! Я могу даже поговорить о продукциальных иллюзиях в неофрейдистской концепции, только это так скучно!
– Черт возьми! – подскочила я. – Или вы слушаете меня, или я жалею, что обратилась к вам за помощью!
– Мы слушаем, слушаем! – закричала Светка. – Честное слово, больше слова не скажу! Ну, Танечка…
– Ладно, – махнула я рукой. – Все равно тебя надолго не хватит. Как тебя Пафнутий выносит, ума не приложу?
– Исключительно вперед ногами, – не удержалась Светка, но, заметив мой недобрый взгляд, пробормотала, что она молчит, как камень.
Наконец я могла продолжать свой рассказ и, главное, объяснить им, почему меня заинтересовал босс.