Дульсинея Орловская - читать онлайн

Глава 1

Вернуться, чтобы сказать

прощай

– 1 Находка

Злой, колючий февральский ветер гнал поземку по заснеженной земле, с ожесточением набрасываясь на каждого прохожего, появившегося в этот недобрый час на деревенской улице. В центре, некогда многолюдной деревеньки, под названием Шеховцы, на самом краю местного глиняного карьера, одиноко стояла хата стариков Заверткиных. Возле нее, поеживаясь от студеного ветра, топталась небольшая группа деревенских жителей. Они, перешептываясь между собою, с тревогой посматривали на дом стариков.

Возле хаты, в гордом одиночестве, ходил местный участковый, нервно курил папиросу одну за другой и, где окриками, а где и нецензурной бранью, отгонял прочь самых любопытных граждан. С минуту на минуту из областного центра должна подъехать следственная бригада.

А причина вызова милиции была довольна проста. Соседи заметили, что в доме стариков, почти неделю, было как-то подозрительно тихо. Несколько раз звали, стучали в дверь и окна, но никто не отзывался. Пытались заглянуть в подслеповатые окошки, но на них образовалась такая наледь, попробуй, разгляди что там.

Была и другая странность. После недавнего снегопада, вокруг хаты были следы только соседей, а вот следов самих хозяев не было видно. Судя по всему, никто из хаты не выходил, даже за водой. Соседи не смогли вспомнить, когда они в последний раз видел дымок над печной трубой.

Вот так стояли и делились своими наблюдениями и догадками, пока не подъехали служивые люди. Быстро опросили соседей, после этого один боец, взял из машины монтировку, подсунул один ее конец в щель дверного проема, слегка поднатужился, что-то там хрустнуло, скрипнуло, и дверь распахнулась.

Выбрав из толпы двух понятых, зашли через сени в хату. Хоть и день на дворе, но дневной свет так и не мог пробиться сквозь заиндевелые окошки вовнутрь дома, поэтому было темно и разглядеть все, что там происходило, не было никакой возможности.

Дали команду принести фонари, а пока ждали, напряженно прислушивались, но кроме гнетущей тишины ничего подозрительного не заметили. Наконец принесли фонари, включили и осветили хату. На первый взгляд, ничего необычного им не бросилось в глаза, все как у всех, обычное, ничем не примечательное деревенское жилье, с набором стандартной мебели. Видно по всему, что в доме давно не топили, уличный холод основательно застудил дом, все, что могло замерзнуть, замерзло. Все стены солидно обросли толстым слоем инея и приобрели серебристый оттенок, а когда на них падал луч света, они разом вспыхивали россыпью ледяных, колючих искр.

Прошли осторожно в комнату, ничего подозрительного не заметили, только кристаллики льда скрипели под ногами. Стол чистый, лавки пустые, возле русской печи лежат аккуратно мелкие щепки для растопки и торфобрикеты, в количестве достаточном для обогрева хаты в течение дня. Рядом с печью стоял столик, на котором пристроились керогаз и примус, да пара основательно промерзших оцинкованных ведер с водой, точнее уже со льдом. И опять, ничего подозрительного, все на месте, все чистенько. Складывалось впечатление, что хозяева буквально недавно вышли из дома и, забыв обо всем на свете, где-то с кем-то заболтались.

Осталось обследовать только русскую печь. Внутри ее было пусто. На нижней лежанке кроме овчинного тулупа, да пары валенок, ничего не было. Продолжили осмотр дальше и только там, наверху, на основной лежанке, проглядывался ворох, еще каких-то лоскутных одеял. Двое оперативников, переминаясь с ноги на ногу, тоскливо смотрели в сторону лежанки. Им предстояло лезть туда, чтобы окончательно установить истину. И они, как профессионалы, чувствовали, что ничего хорошего там не увидят, а как всегда, чье-то горе, чью-то трагедию.

Но делать нечего, эту работу за них никто не сделает. Кряхтя, проклиная свою судьбу, добрались до верхних полатей, сбросили одно одеяло, за ним второе и вот она картина человеческого горя предстало перед их взором. Два тела, два промерзших, ссохшихся тела, мужчины и женщины, точнее старика и старухи.

Они лежали, обнявшись так, что, скорее всего, можно предположить, что старики пытались согреть друг друга своим теплом, да так и заснули навечно. Криминалисты подтвердили эту версию. Следов насилия, как и суицида, ими не было обнаружено. Предварительное заключение, на бытовом уровне, звучало примерно так, что смерть наступила естественным образом от старости и смертельного переохлаждения.

Понятые, охая на каждом шагу, расписались в протоколе. Оперативники разрешили соседям разобрать по своим домам скотину, которая еще проявляет признаки жизни, при условии, что все это они сохранят и вернут законному наследнику.

Потом подогнали машину, погрузили покойников в кузов. Перед этим попытались как-то разъединить тела, но не получилось, то ли смерзлись, то ли просто присохли друг к другу. Решили, что если умерли так, то пусть пока так и останутся. Криминалист передал шоферу акт осмотра, и предварительное заключение, а также направление в морг для проведения судебно-медицинской экспертизы.

Машина ушла, а оперативники продолжили осмотр жилища. Сделали опись имущества и тех животных, которые забрали соседи на передержку. После этого опечатали хату и попросили соседей сообщить наследникам умерших о смерти родных, и предупредить их, что прежде чем войти в дом и заниматься похоронами, им надо прибыть в областной следственный комитет и получить все необходимые справки для оформления свидетельства о смерти и вступления в права наследования.

– В последний путь

Известно, что плохие вести всегда приходят к нам намного быстрее, чем добрые. Суток не прошло, а единственный сын умерших, Ленька, уже знал, что потеряв отца и мать, он в одночасье стал круглой сиротой. Однако, как-то не верилось, что потерял близких навсегда, в душе было больше раздражения, что умерли старики в самое неподходящее время. Зима, холодно, в городе еще как-то сносно, а вот там, в деревне еще холоднее. Но делать нечего, надо ехать, никто там, кроме него, не похоронит умерших родителей.

Жена, найдя отговорку, категорически отказалась ехать вместе с Ленькой. Да и он не стал настаивать, выслушав нудные наставления своей благоверной, собрал нехитрые пожитки, отправился на Курский вокзал. Времени до отправления поезда было более чем достаточно, поэтому планировал по дороге забежать в пивную, взять там пару кружек пива с прицепом и тем самым, для начала, помянуть родителей. Не повезло. Жена, зная его слабость к алкоголю, решила сама проводить супруга до поезда и тем самым уберечь его от всяких приключений.

Конечно, как настоящая, верная подруга, должна в это скорбное время быть рядом со своим мужем, чтобы поддержать его, но ехать с ним, в промерзшую глушь, ну не было у нее никакого желания. К его умершим родителям сноха не испытывала никакой жалости. Они были для нее всегда чужими, поэтому, если и ездила к ним в гости, то считала это как повинность, а когда, кто-то из родителей приезжал к ним в гости в Москву, то считала это, как наказание Господнее и считала дни, часы, когда старики уберутся восвояси.

Увидев свою жену, Ленька понял, что начало поминок придется отложить. Он не стал просить свою супругу, чтобы та позволила ему хоть немного, хоть чуть-чуть выпить водки для снятия внутреннего напряжения. Знал, это бесполезно. Она не сжалится над ним и не позволит ему пригубить желанного зелья. Будет постоянно следить за ним и сама проверит, как ее благоверный сядет в вагон, а потом будет обязательно стоять на перроне до самого отхода поезда.

– Рутина

Раннее утро, из плацкартного вагона скорого поезда вышла группа пассажиров и, поеживаясь от знойного, морозного, утреннего ветра, отказываясь от назойливых услуг носильщиков, молча, засеменила по перрону областного вокзала. Выйдя на привокзальную площадь, она сразу полностью растворилась в толпе горожан. Одни уходили на привокзальную площадь, другие, в зал ожидания. Ленька зашел в здание вокзала.

Идти в областное управление МВД еще рано. Решил пока привести себя немного в порядок, все-таки из столицы прибыл и должен соответствовать образу Московского обывателя. Да и в буфет какой-нибудь надо заглянуть и чего-то там перехватить. Неизвестно, как день дальше сложится.

Потратив на все это примерно час времени, отправился пешком в областное управление, благо, что все рядом. Там, завершив все формальные дела и, получив необходимые справки, отправился в морг.

Но это была не последняя инстанция. Нужно было получить окончательное медицинское заключение о смерти родителей, потом бежать в ЗАГС, чтобы оформить свидетельство о смерти, а затем опять вернуться в морг. Заехать в магазин ритуальных услуг, заказать там гробы и прочие принадлежности, а главное, чтобы помогли с их доставкой, в том числе тел умерших.

Все шло, на удивление, без задержек, везде его встречали со словами соболезнования, старались быстро оформить необходимые документы и Ленька уже начал прикидывать, как он сможет быстро добраться до автовокзала. Но когда начал оформлять доставку, то на него как будто вылили ушат с ледяной водой. Диспетчер предупредил, что машин свободных нет. Будут, но только через месяц, и выжидательно поглядел на заказчика. Тот сразу понял, что без магарыча ему не обойтись. Добавил к основной сумме еще немного, и вопрос был решен. Его груз обещали доставить в ближайшие дни, лишь бы дороги не замело.

Все дела в городе были выполнены, так что сейчас он может отправляться в деревню для организации заключительного этапа ритуальных мероприятий. Нанять мужиков для копки могил на погосте, протопить дом, организовать, как положено, поминки. И только потом разобраться со скотиной, птицей.

Но самое главное, встретиться с председателем колхоза и уговорить его, чтобы колхоз выкупил родительский дом. Леньке опять срочно нужны были деньги. Жена недавно присмотрела какую-то вещицу из комиссионного мебельного магазина и очень хотела ее выкупить. Каждый вечер пилила его нещадно, призывая любым способом немедленно достать требуемую сумму, хотя прекрасно знала, что кроме своей зарплаты, которую тот получал на своем заводе, других источников у него просто не было.

Смерть матери и отца встретил, как это не кощунственно звучало, даже с каким-то облегчением. Какие-никакие, а все заботы, как с плеч долой, осталось только освободиться от всего наследства, превратить все нажитое в деньги и отбыть домой. Если все получится так, как и задумал, то он снимет денежную проблему, и жена перестанет какое-то время пилить.

Прибыв на автовокзал и купив билет на ближайший автобус, зашел в привокзальный буфет, чтобы утолить голод. Увидев какую-то заветренную, подозрительную еду, его желудок начал издавать разные звуки, требуя срочно накормить его. Голодными глазами смотрел на это скудное разнообразие, заказал несколько кусков пережаренной холодной свиной печени, да стакан теплого, сладкого чая.

И тут, как назло, увидел стоящие позади буфетчицы бутылки с крепленым вином неизвестного происхождения, которое среди своих друзей называли чернилами. Соблазн был великий. Стакан любого алкогольного пойла, в этот момент, был бы сейчас, как нельзя очень кстати. Но, зная свою слабость, решительно отказался от задумки, как-никак, но путь впереди не такой уж близкий.

После буфета, прошел в зал ожидания, нашел свободное место, устроился на жестком сиденье и стал внимательно слушать объявления диспетчера. Как долго сидел в зале, даже не мог себе представить, одно понял, что еще немного и усталость возьмет свое, он уснет крепким сном и проспит свой автобус, а это в его планы не входило.

Наконец, объявили посадку. Вот он автобус районного значения, точнее не автобус, а обычный, условно утепленный грузовой, бортовой, тентованный автомобиль. Зимние дороги областного значения другой транспорт просто не выдержал бы, а вот ГАЗ пятьдесят один, трудяга, мужественно переносил все дорожные невзгоды. В кузове автомобиля народ, обложенный со всех сторон сумками и мешками, сидел плотно, хоть не совсем удобно, но так, казалось, было теплее.

– Путь домой

Часа через два с половиной, стылый автобус прибыл на конечную остановку. От долгого, неудобного сиденья у Леньки так затекли ноги, что еле спустился на землю. Только через некоторое время к ногам вернулось прежняя уверенная упругость, и он был готов идти дальше. Шагать до своей деревни предстояло прилично, и надо было спешить, чтобы успеть пройти этот путь засветло.

Приблизительно через час был у своей хаты. Сорвал пломбы с входной двери, зашел в дом, там, в полнейшей темноте, на ощупь, нашел керосиновую лампу, зажег ее, немного поправил фитиль и осмотрелся. То, что он увидел, не прибавило ему бодрости. Чтобы окончательно не замерзнуть, надо собраться силами и срочно растопить печь, хоть как-то согреть помещение, тем более к ночи мороз будет только крепчать.

Раскрыл двери настежь, чтобы выветрилась влага, разжег печь и только часа через два почувствовал, что его усилия были не напрасны, наконец, пошло тепло. С окон и со стен потекла вода, так что несколько раз приходилось проветривать хату. Через какое-то время в доме стало теплее и комфортнее, залез на печь и приготовил себе на ночь постель. Все, теперь можно было подумать и об ужине.

Взял лампу, прошел в погреб. Осматривая подземелье, ему показалось, что родители, как будто предчувствовали свою кончину, приготовили все необходимое для поминального застолья. Ленька не стал больше рассматривать содержимое погреба, взял крынку с простоквашей, буханку черного, ноздреватого хлеба, шматок сала, несколько яиц и быстро вернулся в дом.

Хотел уже приступить к ужину, как услышал, что кто-то топчется в сенях. Еще немного и в хату вошла его родная тетка Матрена. Подвывая и причитая, высказала Леньке слова соболезнования, передала ему в руки небольшой чугунок с горячей картошкой, да четвертинку мутнейшего, мерзко пахучего самогона.

Для него было странным увидеть ее в своем доме. Знал, что еще с давних времен, его мать и тетка враждовали между собой. Что разлучило их на всю жизнь, для всего окружения оставалось загадкой. Ленька пригласил ее отужинать, но она отказалась от угощения, только спросила все, что касалось похорон, и предложила свою помощь в организации поминок.

Следом стали приходить другие родственники и соседи. Сочувствовали, успокаивали, обещали помочь с похоронами. От этих слов на душе у Леньки стало спокойнее. Он понял, что его не бросят и помогут с похоронами и поминками.

Гости понимали, что день у хозяина сложился не из легких, ему надо отдохнуть. Поэтому долго не засиживались, быстро разошлись по домам, оставив хозяина в одиночестве.

Теперь он остался один и можно, наконец, приступить к ужину. Достал с полки граненый стакан наполнил его до краев теткиным самогоном, выпил и какое-то время восстанавливал дыхания. Было известно, что самый лучший самогон в деревне варила его мать, а вот самый худший, делала ее сестра, его тетка Матрена. Этот напиток не имел достаточной крепости, но зато имел убийственный, свой специфический вкус и запах. Можно было бы опять спуститься в погреб и там налить в кружку своего, домашнего самогона, но лень было идти туда, да и холодно.

Буханка хлеба, предварительно положенная им на печку, нагрелась и стала источать вкуснейший запах свежеиспеченного хлеба, запах беззаботного детства и юности, запах, когда все были живы. И вдруг его охватила такая необъяснимая тоска, только сейчас стал понимать, какие в его жизни произошли необратимые изменения.

Ужин шел ни шатко, ни валко, очевидно это теткино пойло полностью отбило у него вкус еды, поэтому сам не понимал, что ест. Решил, что лучше закончить с едой и завалиться на уже прогретую печку. Но перед тем как забраться туда, запустил старинные настенные ходики, как память прошлой жизни. Пусть стучат, извещая всех, что в хате есть живой человек.

Эти ходики, чистая самоделка, которую его отец сам, своими руками, смастерил еще задолго до его рождения. Раз в год, он аккуратно перебирал ходики, смазывал детали чистым машинным маслом, собирал обратно часовой механизм, вешал потом их на прежнее место, и они опять весело продолжали отщелкивать свое время.

Все это время мать находилась рядом с отцом и внимательно наблюдала, как работает ее муж. Сама, в это время, бережно протирала деревянную панель часов, и с любовью разглядывала сюжет, вырезанный на ее поверхности. Временами отец присоединялся к матери, и они вместе смотрели на панель и о чем-то, своем, тихо переговаривались.

Ленька смотрел на своих родителей с недопониманием: « Ну, что интересного можно было найти в этой картинке». Какой-то средневековый замок. Циферблат часов, в правом верхнем углу панно, изображал, как бы диск солнца. Вот и все, но у родителей все это вызывало особое восхищение, до слез.

Только установил текущее время и направился к двери, чтобы закрыть ее на ночь, как она отворилась и в ее проеме появилась еще одна фигура запоздалого гостя. Она тихо проскользнула в хату, уверенно закрыв входную дверь на щеколду, затем проскользнула вдоль стены и плотно зашторила все окна, только после этого повернулась к хозяину.

Ленька смотрел на позднюю гостью и не мог узнать кто это. Ему не хватало света керосиновой лампы, и лишь приблизившись к ней, узнал свою первую любовь, Зинку. Пока смотрел на нее, она, не мешкая, выставила на стол четвертинку чистой настоящей водки, бутерброды с салом и вареным мясом, половинку небольшого вилка квашеной капусты и только после этого распахнула свой тулуп, давая понять, что теперь разрешает ему припасть к ее жаркому телу.

Усталость как рукой сняло, он смотрел на Зинку жадными глазами. Конечно, она была далеко не той смазливой деревенской девчонкой. Но именно сейчас ее тело приобрело более пышные, аппетитные формы, которые не портили впечатление о ней. Он опять видел в ней ту доступную, похотливую женщину, которая когда-то была готова выполнить любое его сексуальное желание. Она никогда не обижалась на Леньку, когда тот, пресытившись ею, буквально отталкивал ее от себя прочь, а если не понимала, то награждал ее тумаками.

Именно сейчас, она была такой желанной, что хотелось, как можно скорее оказаться в ее объятиях и исполнить с ней какую-нибудь эротическую фантазию. Сразу пошел к ней, и сбросил с нее тяжелый тулуп. Зинка осталась в байковом халате, Распахнув его, увидел, что там больше ничего не было, кроме ее нежно-розового, соблазнительного, зовущего тела.

Чтобы женщина не застыла, сразу погнал ее на печку, да и сам, лихорадочно сбросив свои одежды, полез следом за ней. Буквально сцепившись в единый клубок, то охая, то стеная, катались по полатям из угла в угол, потом на какое-то время затихали, а через некоторое время все повторялось снова и снова.

Где-то среди ночи, Зинка вдруг засуетилась и заспешила домой. Боялась, что муж хватится ее, а потом будет, как сумасшедший, бегать за ней по всей деревне и размахивать вожжами. Ленька не возражал, он уже был пресыщен этой женщиной, еще мгновение и был готов выпихнуть ее в любом виде на улицу, надоела. Но, как бы сохраняя внешнее достоинство и подталкивая ее потихоньку к двери, говорил ей, что все было прекрасно, и он хотел бы встретиться с ней еще раз. А выпроводив ночную гостью за порог, тут же, со вздохом облегчения, закрыл дверь, залез обратно на печку, накрылся одеялом и сразу уснул.

Зинка тихо вернулась домой, но муж уже заметил ее ночное исчезновение, немного поучил ее верности, да так, что ближайшую неделю она не могла появиться не только на улице, но и у своего любовника.

На днях похороны родителей и надо их проводить достойно. Чтобы потом не было пересудов, Ленька позвал всех, кто мог придти к нему домой и помянуть его отца и мать. На поминки обещал приехать сам председатель колхоза. Надо с ним переговорить о продаже дома, узнать какие документы надо подготовить в этой связи. Похороны прошли быстро, и на поминках также долго никто не засиживался.

На следующий день Ленька был весь в заботах. Скотину и птицу пристраивал. Правда, предварительные переговоры с соседями показали, что они оказались настоящими жмотами. Ведь знали, что он не сможет забрать живность с собой в Москву, нагло сбивали цену, а если получалось сторговаться, то просили солидной отсрочки. Но это уже Леньку не устраивало, так как знал, что обманут, поэтому приходилось стоять на своем и требовать немедленной оплаты живыми деньгами.

Наконец соседи сжалились и забрали всю живность. Получив с них деньги, упаковал их в потайной карман, что был пришит к трусам настоящими суровыми нитками. Считал, что там самое надежное место от лихих людей. Себе оставил только самую малую сумму наличных денег, чтобы оплатить обратный проезд до самой Москвы.

Из всех вещей выбрал только то, что на его взгляд, было самым ценным. Остальное можно было бы раздать на память родственникам, но пожалел, как-никак мать это барахло всю свою жизнь собирала и берегла. А поскольку через несколько месяцев ему придется опять возвращаться в деревню, чтобы оформить продажу хаты, то решение по остальному имуществу отложил до следующего раза.

Затем спустился в погреб, посмотрел, что можно из продуктов забрать с собой. По всему было видно, родители хоть и кряхтели от старости, но крестьянская жилка заставляла их заниматься заготовкой, да и умирать-то, как было видно, до последних дней никто не собирался. Запаслись продуктами в таком количестве, что за год не съесть. Хорошо бы все забрать с собой, думал Ленька, иначе пропадет все, но как это сделать?

Ясно одно, что одному, на себе все это добро не вывезти. По-хорошему, надо где-то нанять грузовую машину и разом перевести все домой, в Москву. Вспомнил, что Зинкин муж, его бывший школьный друг, Володька, работает в колхозе шофером, часто ездит в областной центр и даже в столицу. Так, что надо идти к нему и просить, помощи. Чтобы начать успешные переговоры, взял с собой пару бутылок домашнего первача, кусок сала, небольшую банку квашеной капусты.

Как только начало темнеть, вышел из дома, спустился с горочки, дошел до нужного ему дома, постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в сени. Навстречу выбежала встревоженная Зинка, и шепотом проговорила ему, что ждет возвращение мужа. Она, молча, разглаживала на себе какие-то невидимые складки, поправляла косынку на голове и пыталась как-то скрыть свежий синяк под глазом, свидетельство того, что муж недавно учил ее жизни. Ленька успокоил ее, что этот визит не к ней, а к ее мужу, его другу детства. Есть дело, и он надеется, что друзья ему помогут.

В сенях раздался шум, дверь распахнулась, на пороге появился Володька. Он с подозрением оглядел всех присутствующих, как будто ждал от них очередного подвоха. Ленька понял состояние своего друга и сразу изложил ему суть своего прихода. А чтобы снять напряжение и какие-то недомолвки предложил для начала отметить их встречу.

Зинка сразу подхватила это предложение, пригласила мужиков к столу, сама засуетилась возле печи, разожгла примус, поставила на него сковородку, положила туда куски сала, накрошила репчатого лука, а затем расколола штук шесть яиц. Нарезала и подала на стол хлеб, выложила в тарелку квашеную капусту и, наконец, выставила граненые стаканы.

Володька, как только увидел стаканы, так сразу приободрился, глазки застлала маслянистая поволока. Он ждал того момента, когда в стаканах появится то, ради которого все здесь собрались. Ленька, сразу обратил внимание на странную реакцию друга и понял, что хоть и сам имеет слабость к огненной воде, но друг его оказался еще слабее.

Для начала поставил пока одну бутылку и стал тонкой струйкой разливать в стаканы содержимое бутылки. А пока наполнялись стаканы, наблюдал, как глаза друга жадно следили за Ленькиными манипуляциями. Наконец, все стаканы наполнены. Зинка сразу подошла к столу, вместе с мужиками подняла свой стакан, чокнулась с ними, отпила глоток и вернулась к своим делам. Яичница уже готова, пора подавать на стол, да картошку, туда же, пока еще горячая.

Первачок сделал свое дело, снял напряжение, и пошла беседа своим чередом. Говорили о многом, а в целом ни о чем. Гостя интересовал только один вопрос, как перевести свое имущество. А чтобы хозяин был сговорчивее достал вторую бутылку. Друг действительно стал еще сговорчивее, обещал, что поможет ему по старой памяти, как-никак друг детства.

Бутылки пусты, пора расходиться. Гость решил свой вопрос и может теперь со спокойной совестью возвращаться домой, ложиться спать, а завтра, с утра, займется упаковкой вещей. Но прежде чем отправиться домой помог Зинке вытащить ее благоверного из-за стола и уложить на кровать за печкой. Володька настолько опьянел, что не мог уже самостоятельно передвигаться, ноги стали ватными и совсем не слушались его.

После этого, Ленька надел пальто и пошел на выход. Провожая гостя, хозяйка сказала, чтобы тот, когда придет домой, не запирал входную дверь в свою хату, она через полчаса забежит к нему по делу.

Ленька возвращался домой, под его ногами звонко скрипел подмороженный ночной снег, а воздух, быстро выветривал из организма остатки алкоголя. Он забыл, когда вот так, беззаботно, один гулял по ночной, деревенской улице. Через несколько дней вернется с Москву, и не с пустыми руками. Его хата рано или поздно будет продана и он больше никогда сюда не вернется, и теперь, тема деревенской жизни останется в далеком прошлом.

Вспомнил, что Зинка обещала заскочить к нему, хотел было отказать ей, но остановил себя, мало ли что, обидится на него, что отверг ее и скажет мужу, чтобы тот, не дай Бог, расторг договор. Впрочем, она баба справная, скрасит напоследок еще разок его деревенское одиночество. В какой-то миг, ему даже стало стыдно, что опять наставит рога своему другу детства, но потом успокоил себя, посчитав, что с Володьки не убудет, да и ему не привыкать.

Ленька вспомнил, как в юности Зинка однажды так ему опостылела, что сам откровенно всучил ее в Володькины руки, а тот, зная обо всех ее похождениях, не побрезговал, принял в свои объятия, и сразу женился. Она не противилась, не раздумывая, сразу дала согласие и вышла за него замуж, однако от своих привычек так и не смогла отказаться.

Володька знал, что когда Ленька возвращался в деревню на каникулы, Зинка бегала к нему на свидание, и не только к нему. Она, со спокойной совестью, могла залезть в чужие штаны. Потом со смехом рассказывала своим товаркам, какими достоинствами и недостатками обладал очередной ее любовник. Муж знал о ее похождениях, учил ее регулярно, но все безрезультатно. Выгнал бы, да не мог представить свою жизнь без нее, уж больно сильно любил свою блудницу, поэтому все ей и прощал.

Только успел Ленька вернуться в свою хату, зажечь лампу, да занавесить окошки, как следом за ним влетела запыхавшаяся Зинка и бросилась к нему на шею, срывала с себя и с него одежды и тянула в постель. Спешила заняться с ним любовью, так как боялась, что вдруг проснется ее благоверный, заметит ее отсутствие и сразу сообразит, к кому она убежала и опять начнет ее учить. То, что отвесит несколько тумаков, это ее мало беспокоило, как-то привыкла, а вот то, что мог наставить ей синяков на видном месте, как-то было неудобно перед товарками.

Ленька был ее первым мужчиной, с ним она начала заигрывать еще в шестом классе. Сама затаскивала его в темный угол и разрешала тискать и лапать себя, а по настоящему, по-взрослому отдалась ему в начале седьмого класса. Когда он уезжал надолго в город, чтобы учиться там, в индустриальном техникуме, то Зинка на время его отсутствие находила замену, так как уже не могла долго оставаться без мужчины. Из всех мужиков Ленька оказался самым лучшим любовником, поэтому, когда тот возвращался в деревню, то всегда старалась найти время, чтобы заняться с ним любовью. Даже выйдя замуж за его лучшего друга, она все равно находила момент и сбегала от своего законного супруга, чтобы броситься в объятия своего первого любовника.

Время встречи закончилось. Зинка недовольная этим, вылезла из горячей постели, быстро оделась и шустро побежала домой, гадая, какой будет завтра день, с тумаками или без них. А когда она, наконец, ушла, Ленька встал следом с постели, облегченно вздохнул, и закрыл за ней дверь. После этого, потянулся и отметил для себя, что все было хорошо, но на этот раз ему любовных приключений было более чем достаточно.

На следующий день продолжил собирать вещи, упаковывал их узлами, и складывал в углу комнаты. Из погреба принес продукты, которые также думал забрать с собой. Правда не все получится вывезти, многие вещи останутся в хате до следующего его приезда. Да и не все продукты он сможет также увести с собой, понимал, что они наверняка здесь пропадут. Жалко, а что делать, там, в Москве, у него нет такого вместительного погреба. И в квартире тоже хранить не получится, все пропадет.

А пока, чтобы защитить хату от непрошеных гостей, принес ящик с инструментом, затем доски и принялся заколачивать крест-накрест все оконные проемы, двери, ворота, все, что может закрываться и открываться.

Вечером зашел Володька и сообщил, что ему разрешили выезд в Москву и оформили путевой лист, так что они могут послезавтра заняться перевозкой вещей. Ленька хотел было предложить выпить по стаканчику самогонки, но гость отказался, сославшись на то, что всегда перед дальней дорогой он несколько дней воздерживается от приема любого алкоголя. Затем попрощался и пошел к себе домой.

Оставшись в одиночестве, решил перекусить всем тем, что осталось с поминального стола. Плесканул в стакан немного первача, выпил, закусил. Вроде бы основное все сделал, но на душе как-то было пусто. Никому вдруг стал не нужен, и пожалеть его некому, и от этой пустоты даже выть захотелось.

Его взгляд блуждал по всей комнате, и вдруг остановился на маленьком сундучке. Он помнил его еще с детства, там лежали какие-то бумаги, которые тогда не вызывали у него никакого интереса. Хотел продолжить осмотр дальше, но что-то остановило его и заставило вернуться и заглянуть в этот таинственный сундучок.

Память не обманула его. Действительно там лежало большое количество различных бумаг, увидев которые желание прочесть их сейчас или просто просмотреть моментально пропало. Под ворохом бумаг, заметил, какую-то старую, потертую жестяную коробку с царскими вензелями, но не помнил, что там было.

Любопытство взяло верх. Освободив поверхность стола, высыпал все содержимое коробки. Перед глазами замелькали какие-то уже выцветшие старинные фотографии, письма, справки, почетные грамоты, удостоверения и несколько медалей, среди которых, Георгиевский крест, орден Красной звезды, медаль «За боевые заслуги», и прочие различные почетные значки и юбилейные награды.

На первый взгляд то, что он увидел дальше в коробке, не представляло, лично для него, никакого интереса. Уже хотел забросить весь этот мусор в печку, чтобы потом сжечь, но в последний момент передумал и отложил все это в сторону на потом.

Наконец весь груз был добротно упакован, можно, уже не боясь за его сохранность, загружать в машину и отправлять домой. Времени было более чем достаточно, поэтому решил вернуться к коробке и продолжить изучение ее содержимого.

В первую очередь обратил внимание на награды. Одна была еще с царских времен, остальные, с советских, там же лежали и удостоверения к ним, военный билет, еще какие-то справки, а на самом дне небольшая пачка писем, написанные, как он предположил, его матерью и его отцом.

Взял в руки первое письмо. Оно было написанное рукой отца, а когда начал читать его, то не поверил, что так может выражать свои мысли обычный, как он считал, безграмотный, деревенский мужик. Это письмо, как и другие, начиналось со слов: «Здравствуй моя дорогая, прекрасная Дульсинея Орловская!».

Шел тысяча девятьсот шестнадцатый год. Российская империя, выполняя свой союзнический долг перед странами Антанты, продолжала вести на полях первой мировой войны боевые действия против армий Кайзеровской Германии и Австро-Венгерской империи. На улицах Российских городов, особенно губернских, было теперь много военных. Все увеселительные заведения города вечерами заполнялись чаще людьми военными, им оказывалось большее почтение, нежели посетителям в штатском.

Через город проходила железнодорожная магистраль Южного направления. По ней каждый день перемещались различные составы военного назначения. В тех эшелонах, в которых ехали солдаты в сторону фронта, раздавались залихватские песни, а если состав останавливался на станции, то военный люд сразу высыпался на перрон. Одни, по деловому, искали, где взять кипяток или прикупить для себя дополнительные продукты, а те, кто уже успел понюхать пороху и познал на передовой почем фунт лиха, опытным взглядом сразу определяли, где можно было достать настоящий самогон. Другие, самые шустрые, успевали в каком-нибудь укромном уголочке зажать и потешиться с краснощекой молодухой.

Совершено противоположная картина смотрелась, когда возвращались те же эшелоны с фронта. Составы медленно подходили к перронам и, будто боясь потревожить кого-то, плавно останавливались.

У каждого вагона уже стояли наготове санитары с носилками, на которые осторожно укладывали тяжелораненых и уносили в здание вокзала. Тех, кому медицинская помощь оказалась уже ненужной, относили в сторону. Ходячие раненые, самостоятельно шли на привокзальную площадь.

Всех живых раненых рассортировывали по видам ранений и на подводах развозили по госпиталям. В эти дни горожане старались обходить вокзал стороной, не каждый мог спокойно смотреть и слушать людскую боль.

Повозки с ранеными одна за другой сновали по всем улицам и переулкам. Горожане, среди которых встречались, в основном, женщины простого сословия, тихо смотрели на эту процессию и тяжело вздыхали.

Многих привело сюда не простое житейское любопытство и сострадание, а скорее всего надежда увидеть кого-то из своих родственников. Они выкрикивали имена и вглядывались в лица раненых солдат, пытаясь за окровавленными бинтами разглядеть только им знакомые черты своего человека. Если кому-то повезло, и он вдруг узнавал среди серо-зеленой, окровавленной массы своего, из толпы раздавался звук облечения, повезло, что живой, а раны, даст Бог силы, затянутся.

Среди этой разномастной толпы стоял семнадцатилетний волонтер Иван Заверткин, уроженец Орловской губернии, выпускник профессиональной школы, построенной для детей всех сословий на пожертвования Московского купца Гаврила Гавриловича Солодовникова, о котором ходили различные легенды, как о его скупости, так и о щедрости великого мецената.

Как только началась война, Иван несколько раз обращался к различным военным начальникам, с просьбой зачислить его добровольцем в армию. По годам он был еще далек от призывного возраста, хотя внешне гляделся достаточно взрослым человеком.

Через год он повторил свою попытку, но и она оказалась не удачной. Вести с фронта приходили неутешительные, и молодой человек считал, что его место на передовой. Как многие юноши он думал, что с его участием Русская армия сразу разобьет врага и победоносно пройдет по его территории. Он все настойчивее обивал пороги различных военных ведомств. Однажды, в обход адъютантов, вышел на самого генерал-губернатора, и, благодаря его протекции, Ивана зачислили волонтером при штабе сборного пункта Орловского военного округа.

Его сразу предупредили, что пока ему не исполнится девятнадцать лет о фронте, чтобы и не думал. Сейчас будет служить при штабе сборного пункта. Именно здесь, из числа новобранцев и бывших раненых, годных к строевой службе, формировали новые подразделения, которые после прохождения военной подготовки и переподготовки отправляли на фронт.

Ивана поставили на довольствие, отвели место в казарме для младшего командного состава, выдали полный комплект новой военной формы, включая нижнее белье, портянки, новые яловые сапоги, В течение двух месяцев, как положено, прошел полный курс молодого бойца.

В целом он особо не выделялся из общей солдатской массы, был такой же, как и все. Единственное отличие, по которому узнавали, что он вольнонаемный, это то, что у него не было погон, соответственно не было и воинского звания. Однако этот недостаток не давал ему каких-либо послаблений по службе, к нему предъявлялись точно такие же жесткие требования, как и ко всем солдатам. А поскольку он служил при штабе, и был постоянно на виду у самого высокого начальства, то первое время соответственно и шишек ему доставалось намного больше, чем другим.

Первое время иногда его посещали мысли, что поспешил и действительно слишком рано сам напросился на настоящую воинскую службу, но постепенно научился ходить строем, слушать и четко исполнять, без рассуждений, команды старшего начальника, следить за своим внешним видом и многое другое. Особое внимание уделял огневой подготовке. Постоянные занятия на стрельбище и в тире, выполнение специальных тренировочных упражнений и практических стрельб из стрелкового оружия различных систем сделали из него настоящего снайпера.

Часто слушал рассказы бывалых солдат, которые успели понюхать пороху, узнали сильные и слабые стороны противника, на себе познали, что такое оборона и что такое штыковая атака. Особенно был благодарен тем, кто показывал и обучал его приемам рукопашного боя. Он с удивлением узнал, что с винтовкой и примкнутой к ней штыком можно идти в атаку только на открытом месте, а вот в окопах она бесполезна. По их мнению, для этих целей нужно другое оружие, что-то среднее между палицей и штык – ножом.

Иван записывал рассказы бывалых солдат, подробно составлял описание оружия, которое они использовали в рукопашном бою при штурме вражеских окопов. А потом уединялся, где-нибудь в сторонке, и там, по-своему, вырисовал различные варианты нового штурмового оружия, после чего выносил свои задумки на суд ветеранов. Не все, получалось удачно, некоторые варианты фронтовики сразу встречали, что называется, в штыки, но потом, когда накал страстей снижался, оппоненты успокаивались сами и просили молодого изобретателя продолжить свои работы.

Через полгода в этом волонтере уже нельзя было узнать того провинциального слушателя реального училища. Он заметно окреп, раздался в плечах, голос стал более басовитым, а речь стала намного рассудительнее.