Дольский и Лукьянов, вдоволь наслушавшись откровений девушки, окончательно утвердились в мысли, что Ирине нужна медицинская помощь. Дважды они, словно случайно, выходили на кухню и перебрасывались короткими фразами. Первым делом, решили они, нужно сообщить Ждану. Тот направит к Ирине доктора, который наверняка организует доставку девушки в Москву. Требовался квалифицированный психиатр, они это понимали. Было решено дождаться, когда Ирина успокоится, после чего Лукьянов под предлогом проверить несение службы подразделением отправится к Ждану. Ирину нужно спасать. Смерть отца вызвала потрясение и повреждение рассудка, насколько могли судить капитаны, не специалисты в области психиатрии…
Но пока они пили чай, какой-то китайский, душистый.
– Вы должны организовать мне связь с Кремлем, – говорила Ирина, еще больше погружая капитанов в огорчение. Они помнили ее девушкой жизнерадостной и сильной. – Не знаю, как вы это сделаете, но это необходимо! А потом поможете покинуть территорию института. Но помните! – без вашей поддержки в Москве меня никто не будет слушать, понимаете?
– Понимаем, – заверил Лукьянов, и девушка не заметила фальши.
Между тем офицеры понимали, что в таком состоянии Ирина не должна уезжать из НИИ. Неизвестно, что с нею приключится в дороге. Ждан сам организует доставку – было решено.
Они сидели в гостиной и пили чай.
Стрелки любимых генералом Зубовым напольных часов показывали начало пятого вечера, когда в прихожей раздался грохот. В комнату ворвалось несколько человек в форме, и над головой Ирины раздался хорошо знакомый ей металлический лязг – отец, когда был жив, любил водить ее с собой на стрелковые тренировки. Тот же лязг она слышала, оказавшись в водовороте событий в тюрьме «Мираж». Так звучат передергиваемые затворы оружия.
Раздалось три или четыре хлопка, и запахло удушливо-кислым.
Лукьянов рухнул со стула, и чашка, ударившись о паркет, раскололась. Чай выплеснулся и тут же, к ужасу Ирины, смешался с чем-то ярко-красным…
Капитан Лукьянов лежал под ногами девушки и в агонии тер ногами пол, словно пытался протереть в нем дыру. Стул, который он задевал при этом, двигался вперед, толкал стол и возвращался обратно, чтобы снова оказаться под ногой капитана…
Она слышала об этом, читала и каждый день видела по TВ. С экранов и страниц книг лилась кровь, но Ирина не могла представить себе, насколько пусты и ничтожны бывают авторы книг и фильмов, так просто изображающие смерть и боль. Вряд ли кто из них сам пережил то, на что обрекал своих героев. Девушка не могла поверить в то, что подобное может случиться именно с ней.
Но это случилось. Она выжила в аду «Миража» и была уверена, что больше с ней этого не произойдет. Хуже, чем было, уже не станет. И вот теперь все повторяется…
Бесстрашный Дольский дважды выстрелил у нее над головой в ответ на выстрелы неизвестных. Треск стекол шкафа и вскрик одного из ворвавшихся оглушил девушку и заставил сползти из кресла на пол. Она чувствовала, как ей на шею посыпались острые осколки.
А потом стрельба резко прекратилась.
Послышался невнятный звук – с той стороны, где сидел Дольский. Это хрустели на паркете осколки стекла. И прозвучал совершенно спокойный голос:
– Ты зачем стрелял, идиот?
И свистящий, уже неживой голос Дольского:
– Сдохнешь, тварь…
И раздалось еще несколько хлопков. В лицо девушки брызнуло что-то горячее. Словно со сковородки.
Онемев от ужаса, Ирина заставила себя поднять голову.
Картина ее потрясла. Лукьянов с окровавленной головой лежал перед ней, и из-под него выползала, расширяясь и становясь все ярче, лужа крови. Алый ручей живой волной сползал с его затылка, правого виска и уходил куда-то за воротник куртки. Дольский, испустивший дух последним проклятием, сидел ровно, уперев подбородок в грудь. Он был прошит пулями, багровый цвет залил его куртку. Ирине казалось, что она уснула и сейчас видит кошмарный сон, если бы вокруг нее не стояли незнакомые ей молодые люди и не смотрели на нее равнодушными глазами, какие бывают у людей только наяву.
– Ирина Зубова? – спросил один из них, понимая, что эта фраза не нуждается в переводе.
– Следуйте за нами. Во избежание недоразумений просим вести себя спокойно, – просипел один из них одной фразой. Стирая с лица кровавые потеки, он добавил: – Полковник Ждан будет рад видеть вас у себя в гостях.
«Ждан?! – сверкнуло в голове Ирины. – Я опоздала…»
Ее взяли за локоть, вывели из подъезда и повели к черному джипу без номеров.
Оказавшись на заднем сиденье «Шевроле Тахо», она увидела мужчину лет сорока – сорока пяти на вид: в сумраке тонированного салона угадать было сложно. Тот смотрел на нее без видимого удивления долго и пристально. Потом, когда колонна машин резко набрала скорость, промолвил:
– Здравствуйте. Мы едем в НИИ. Не совершайте в пути глупых поступков. Придется надеть вам мешок на голову, не обижайтесь. И ничему не удивляйтесь.
Мир рушился. Мир, который она построила своими грезами.
Поступки мужчин нельзя понимать разумом. Их нужно чувствовать. Видимо, она так и не научилась этого делать.
Мешок на ее голове ранее служил, видимо, пакетом для перевозки китайских саше с благовониями. Сорок минут, что длилась поездка, Ирина вдыхала аромат букета орхидей, жасмина и мяты.
С этим же мешком на голове ее вывели из машины, провели вниз по какой-то лестнице, где она подвернула ногу, потом громыхнул какой-то засов, а потом мешок исчез, и перед глазами появилась темнота, и сырой запах помещения без окон и дверей тут же заставил Ирину поморщиться.
– Черт возьми, что здесь делает женщина? – услышала она, но никак не могла рассмотреть говорившего. В мешке был хотя и тусклый, но свет. Сейчас же перед ней зияла могильная темнота. Незнакомцу в помещении было легче – привыкший к мраку взгляд его разбирал не только очертания предметов, но и их суть.
Голос не показался ей знакомым.
– Кто вы? – спросила она.
Незнакомец в джипе был прав. Все, что происходило с ней до сих пор, не должно было вызывать и намека на удивление.
– Моя фамилия Лоскутов. А кто вы?
– Я дочь генерал-полковника Зубова, Ирина.
– Что?..
– Почему вы удивлены?
Послышался звук, похожий на тот, который издает стул, когда с него встает человек.
Через мгновение она увидела очертания человека.
– Я служил в оперативной бригаде особого назначения, когда полковник Зубов ею командовал.
– Значит… значит, вы знаете и майора Стольникова? – Ирина едва не задохнулась.
– Капитан Стольников был командиром разведвзвода, в котором я служил. Что вы здесь делаете?
– Меня сюда засадил Ждан.
– Ждан?!
– Вы и его знаете?
– Я знал лейтенанта Ждана. Славный парень.
– Теперь он – бесславный ублюдок полковник Ждан.
– У меня голова идет кругом, – признался Лоскутов, вернулся к нарам и снова сел.
Ирине пришлось повторить все, что она перед этим рассказывала Дольскому и Лукьянову.
– Почему вы молчите? – спросила она, когда после ее рассказа повисла невероятно долгая пауза.
– Откуда мне знать, что вы не провокатор? Я забыл, как выглядит солнечный свет. Меня схватили в Москве, обездвижили, обкололи какой-то гадостью, и теперь я даже не знаю, где нахожусь. И первый, кого я встречаю за последние черт знает сколько дней – женщина, которая уверяет, что знает Зубова, Стольникова, и рассказывает мне истории, достойные докторской диссертации врача-психиатра.
– Поверьте, – взмолилась Ирина, – я не лгу вам!..
– Тогда расскажите мне что-нибудь о своем отце и Стольникове. Расскажите что-нибудь, чтобы я вам поверил.
Спустя час они беседовали уже более откровенно.