– Я вижу в тебе нечто большее, чем воеводу. Тебя ждёт большое будущее. Кто же ты на самом деле?
– Я – тот, при ком страна Лазоревых Гор достигнет своего наибольшего расцвета. Я – тот, кто объединит все народы, и сделает их равными в правах.
– Смелое заявление! А что же будет с дхорами?
– Вы сами решите, что вам делать. Я хочу возродить договор Вальпира, и жить в мире со своими ближайшими соседями. Никто не собирается вас уничтожать, и вести какую-нибудь войну.
– Виги всегда видели в нас врага. Было время, когда мы были на грани исчезновения, но сумели возродиться. Теперь нас много, и мы представляем могучую силу, какую не так просто сломать. Мы не можем отходить далеко от Чёрного Леса, солнце может убить нас, зато здесь, мы полновластные хозяева. Дхоры представляют большую опасность для людей. Неужели виги смиряться с этим, и будут жить в согласии с людоедами?
Вот что не давало Стальному Барсу покоя! Вот что он, как ему казалось, упустил! Последние слова Мёртвой Головы обдали жаром, и воевода внимательно посмотрел в его глаза. Он не знал, и не понимал, что хотел увидеть в них. Просто почувствовал, что ему это необходимо.
– А разве «тёмные» людоеды? Насколько я знаю, на местах сражений просто не находили трупы павших воинов. Дхоры уносили их с собой. А для того, чтобы сожрать, или похоронить, то это уже известно только им самим.
Вождь «тёмных» мгновение рассматривал Рутгера, потом оскалив зубы, засмеялся, и, сделав стремительный шаг вперёд, хлопнул его по плечу, едва не опрокинув на землю:
– Ты слишком молод, но очень мудр! Ты умеешь видеть то, что никогда не заметят другие! Мы сможем договориться, и я пропущу твой отряд через Чёрный Лес!
* * *
Глава 3.
Лорд Фельмор так долго и тщательно готовился к этой встрече, что уже начал сомневаться, а состоится ли она вообще когда-нибудь? Как это ни странно, но он почувствовал какое-то лёгкое волнение, и поймал себя на мысли, что волнуется как мальчишка. Он вкладывал в это какой-то особый смысл, и ждал, что после этого дня всё изменится. Что встреча с двоюродной сестрой и её десятилетним сыном изменят всю его жизнь, и его затухающий костёр существования обретёт новую силу.
Лорд стоял на террасе своего замка, на излюбленном месте, держа в руке золотой кубок, украшенный драгоценными камнями. Он смотрел на улицы Вольфбура, располагавшиеся ниже, и пытался представить себе, как выглядят его дальние родственники. Там, внизу, кипела какая-та другая жизнь. Вились дымки над очагами, по улицам, вымощенных брусчаткой сновали люди, на рыночной площади бойко шла торговля. Обычный день, коих было уже несчётное множество, и в то же время он был каким-то особенным. Фельмор знал, что сегодня случится что-то необычное, и видел знаки, что давали ему понять это. Луч солнца, отразившийся от шпиля городской ратуши, далёкий рёв рога, предвещающий смену караула у ворот. Вроде всё было как обычно, и в то же время не так, как всегда.
Сзади раздались тихие шаги, и предупредительный кашель секретаря. Лорд не обернулся, продолжая смотреть на улицы, и Бирхор проговорил:
– Мой лорд, ваша сестра с сыном ждут, когда вы их примете. Дорога была трудной, но согласно вашему распоряжению, я доставил их прямо к дверям приёмного покоя. Только…
– Что, только? – Фельмор стремительно повернулся, чуть расплескал вино, и досадливо поморщился. Он не стал сегодня одевать свою излюбленную чёрную хламиду, а впервые за несколько лет натянул на себя коричневый, фетровый камзол, расшитый золотыми узорами. В конце концов, надо выглядеть подобающим образом. Ведь он лорд!
– Ваша сестра… – Начал было секретарь, и замолк.
– Говори всё, как есть! Что с ней не так? – Раздражённо спросил лорд. Он услышал в голосе помощника какое-то злорадство и усмешку, будто тот был доволен тем, что и в роде повелителя Тайной Стражи, есть нищие.
– Она скорее похожа на оборванку, чем на вашу родственницу. Я думаю, её надо подготовить, приодеть.
– Пустое. – Махнул рукой повелитель Стражи. – Веди её, какая есть. Главное – содержимое, а не оболочка. Не так ли?
– Мой лорд как всегда прав… – Бирхор склонился в поклоне. – Прикажите привести их сюда?
– Нет. Я встречу их в зале. – Лорд вышел с террасы, сел в резное кресло, что стояло на небольшом возвышении, и в сотый раз за день окинул взглядом приёмный покой.
Количество золотых светильников было увеличено вдвое, на пол легли дорогие, разноцветные ковры, окна украшали тяжёлые портьеры, расшитые золотом и серебром. Слугам пришлось изрядно попотеть, прежде чем лорд остался доволен созданной ими обстановкой. Из кладовых были подняты совершенно не нужные в зале резные столики из редких сортов дерева, кресла, шкафы, и всё это сверкало, переливалось, ослепляя игрой многих драгоценных камней, и стоимость многих могла превысить любую баснословную сумму. Всё здесь кричало о состоятельности, и богатстве хозяина замка. Фельмор решил поразить сестру роскошью. Чтобы она увидела, кем он стал и чего добился. Чтобы она осталась здесь на правах хозяйки, а сын её стал достойным наследником. Чтобы не захотела уходить отсюда, и вернуться в свой разваливающийся домик, где еле сводила концы с концами.
Дверь в приёмный покой открылась, и в зал вошла женщина, с мальчиком небольшого роста. Они прошли чуть вперёд, подталкиваемые Бирхором, и в нерешительности остановились. Лорду хватило одного взгляда, чтобы разглядеть всё, и увидеть то, что он и ожидал увидеть. Одежду вошедших было трудно назвать даже рубищем. Это были какие-то грязные, рваные тряпки неопределённого цвета, а на ногах вместо добротной, кожаной обуви что-то непонятное, сплетённое из бересты.
Фельмор вгляделся в измождённое лицо сестры, в её пустые, безрадостные глаза, и не узнал в ней той женщины, какую когда-то хорошо запомнил. Так сколько же они не виделись? Лет десять? Это непростительно долгий срок для родственников. Ничего. Скоро всё изменится, и он сделает их счастливыми. Он сможет дать им всё то, чего им никогда не хватало.
Сглотнув неизвестно откуда появившийся комок в горле, лорд Фельмор произнёс:
– Подойди ко мне, сестра.
– Я не смею, ваша милость… – Мирра согнулась в поклоне, и потянула за собой сына, заставив поклониться и его.
– Что ты! Перестань! Какие могут быть между нами чинопочитания? Мы же родственники! Здесь тебе окажут достойный приём, и выполнят любое твоё желание. Скажи, что хочешь, и мой секретарь сразу же отдаст распоряжение.
– Ради Бессмертного Тэнгри, если в вашем сердце есть хоть капля сострадания! Хлеба! Мы не ели со вчерашнего дня!
Это было сказано таким жалким, тихим голосом, что в глазах лорда Фельмора что-то защипало, и он почувствовал, как по щеке скатилась скупая слеза. Что с ним? Неужели это могло разжалобить могущественного и всесильного повелителя Тайной Стражи?
– Конечно. Бирхор! Ужин для леди Мирры и её сына. Да пошевеливайся! Пусть слуги несут всё самое лучшее!
Повелитель Тайной Стражи видел, как среди поднявшейся суматохи Мирра вместе с сыном отпрянула к стене, и попыталась забиться куда-то в самый дальний уголок, чтобы её никто не мог заметить. Бессмертный Тэнгри! Что же с ней произошло? Что с ней случилось? Неужели жизнь их так потрепала, что они совсем потеряли своё человеческое лицо?
Когда слуги расставили все блюда с яствами, и наконец, удалились, лорд не торопясь поднялся, подошёл к столу. Теперь он мог достаточно хорошо разглядеть своих гостей, и был поражён голодным блеском в их глазах. Не зная, что делать, и как начать разговор, как пригласить их к столу, он сделал несколько шагов к сестре, и попытался взять её за руку. Сестра тихо заплакала, схватила его ладонь, покрыла частыми поцелуями, без перерыва бормоча с дрожью в голосе:
– Да будет благосклонен к вам Бессмертный Тэнгри! Вы самый добрый из всех людей, что мне когда-либо встречались.
Фельмор вырвал у неё свою руку, отшатнулся:
– Что ты делаешь, женщина? Вот стол, а вот еда, какую ты просила! Накорми сына, и поешь сама!
Он взял Мирру за плечи, поднял, и подтолкнул к столу. Потом взял за руку мальчика и заглянул в его испуганные глаза.
– Ничего не бойся, Иргер. Всё что ты видишь, это всё твоё.
– И я могу съесть всё, что захочу?
– Конечно. – Ободряюще улыбнулся лорд. – Пойдём к столу?
Племянник смог только кивнуть, не смея отвести взгляд от серебряных и золотых блюд, заваленных едой.
Странные, давно забытые чувства всколыхнулись в душе Фельмора. Здесь была и жалость, и злость, и растерянность, и сострадание. Всё смешалось, и всё это жестоко терзало сердце. Он смотрел, как Иргер жадно вгрызается в тушку жареной курицы, не прожёвывая куски мяса, как торопливо их глотает, словно боится, что еду у него вот-вот заберут. Сколько же он не ел? Вряд ли со вчерашнего дня. Скорее всего, неделю. Так что же с ними случилось? Почему они так выглядят, и почему довели себя до такого?
Мирра налила себе вина, и, отломив от каравая хлеба небольшой кусок, медленно жевала, полуприкрыв глаза. Казалось, что она забыла, где находится и что делает, отдавшись своим чувствам. На её лице промелькнула странная полуулыбка, морщины разгладились, словно она находилась на седьмом небе от счастья. Не в силах больше молчать, Фельмор спросил:
– Почему ты ничего не ешь? Еды здесь хватит на всех.
Сестра ответила не сразу. Ей понадобилось какое-то время, чтобы одурманенный несколькими глотками вина мозг смог понять вопрос, и выдать наиболее подходящий ответ:
– Я не ела несколько дней, отдавая всё сыну, и излишняя еда мне может только навредить.
– Что же с вами случилось? Расскажи мне историю своей жизни. Что за напасть свалилась на вас?
– Что за напасть? – Глаза Мирры полыхнули адским огнём, и безжалостно обожгли лорда, будто она увидела в нём виновника всех своих бед. Её голос окреп и уже не дрожал, не был тихим. Он окреп, и каждое слово падало весомо, словно она заколачивала кованые гвозди в дубовую доску: – Вся моя беда в том, что я родилась в стране Лазоревых Гор. Наверное, только здесь так плохо живётся обычным людям.
Это было сказано с такой обречённостью и безнадёжностью, что лорд поразился её словам:
– О чём ты говоришь? Что всё это значит?
– Ты же знаешь, что мой муж, Сальвер, погиб во время чумы пятнадцать лет назад. Вот с тех пор Бессмертный Тэнгри и отвернулся от нас. Беда и горе поселились в нашей жалкой лачуге. Если раньше я получала пенсию, то при новом Владыке лишилась и этого.
– Не может быть! – Поражённо воскликнул Фельмор. – Есть закон, по какому вдовы погибших воинов пожизненно получают пенсию за своих мужей!
Мирра горько усмехнулась:
– Всё так, но в законе много поправок, и в них не разберётся сам дьявол. Все они сводятся к тому, что вдовы получают помощь от государства только в том случае, если их мужья погибли в бою. Да и что та пенсия? Разве можно прожить на тридцать золотых при цене каравая хлеба в два золотых? Чтобы как-то выжить, я взяла на дом работу. Ты же помнишь, я шью очень хорошие дорожные сумы. – Сестра замолчала, и сделала глоток из кубка. Жест был так величав и преисполнен достоинства, что лорд невольно залюбовался им. Будто перед ним сидела не нищенка в лохмотьях, а леди, разряженная в шелка и бархат.
– Так что же дальше?
– Пришли сборщики налогов, и потребовали с меня пятьдесят золотых. Так как я стала работать, то лишилась и пенсии. Ты – лорд. Вот скажи мне, когда вы принимаете законы, вы хоть думаете о вигах, и о том, как они будут жить по этим законам?
Повелитель Тайной Стражи немного растерялся. Никто, никогда с ним так не разговаривал, и не задавал таких острых вопросов. Если бы это была кто-то чужая, незнакомая, можно было бы кликнуть стражу и вытолкать её в шею, или ещё лучше отправить в замок Салдо, но ведь это двоюродная сестра! Чтобы как-то скрыть своё смущение лорд медленно наполнил свой кубок вином, и сделал вид, что внимательно рассматривает большой рубин, искусно вправленный в крутой бок сосуда.
– Да будет тебе известно, Мирра, что я не принимаю законы. Я всего лишь скромный слуга своего народа, и отвечаю только за его безопасность. Я выискиваю в стране Лазоревых Гор предателей, и лазутчиков врага.
– Странно звучит. – Сестра улыбнулась, словно он произнёс презабавную шутку.
– Что странно звучит? – Вскинулся лорд.
– Твои слова. Ты произнёс их немного не так. Надо говорить: «я богатый слуга нищего народа». Так тебе подойдёт больше.
– Ты начинаешь мне дерзить. Не боишься последствий?
– А что мне терять? У меня ничего нет, и дома меня ждёт или голодная смерть, или долговая тюрьма.
– Что, неужели всё было так плохо?
– Да! – Воскликнула Мирра, и её голос зазвенел под сводами замка: – Вы, лорды, ограбили свой народ, и уже не первый год высасываете из него как клещи, все соки! Фельмор, ты хоть знаешь, что творится за стенами твоего замка? Ты знаешь, о чём шепчутся виги, харвеллы и заулы? О чём они мечтают, и чего ждут? Им надо совсем немного, и скоро войска возьмутся за мечи, чтобы утопить вас в вашей же собственной крови!
– Замолчи! – Закричал лорд. Он был поражён, с какой злостью и ненавистью сестра всё это сказала, и не знал, не понимал, как отнестись к её словам. Он мог отдать приказ, и её в то же мгновение отправили в замок Салдо, где она исчезла бы без следа. Он мог сделать с ней всё, что угодно, и в то же время, он не хотел всего этого делать. Ведь это была сестра! Они были единственные, кто остался у него из родственников после Великого Мора! Так разве может он её как-то наказать за дерзкие слова?!
– Конечно! Самое простое – это заставить замолчать. Только вот придёт время, и ты вспомнишь мои слова. Вот это всё,– Мирра обвела взглядом золотые и серебряные безделушки, россыпи драгоценных камней,– Мне не нужно, и я хотела бы оказаться от тебя подальше, когда терпение вигов кончится!
– Зачем же ты сюда приехала?
– А разве у меня был выбор? – Усмехнулась сестра. – Твои стражники просто запихнули меня в повозку, и погнали лошадей.
– Послушай… – Лорд успокоился, и взял себя в руки. Он понимал, что Мирра выпила слишком много вина, и теперь вряд ли осознаёт, что говорит. Она голодна, провела весь день в дороге, и поэтому говорит всякую чушь. Надо ей дать отдохнуть. – Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили постель. Ты устала с дороги, и тебе надо немного поспать.
Фельмор вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд, и дёрнулся как от удара плетью. Он посмотрел в постаревшее лицо сестры, и увидел её глаза, такие же, как и много лет назад. Такие, какими он их помнил: изучающие, оценивающие, проницательные, цвета изумрудно-весенней листвы. И он понял, что она говорит так не, потому что опьянела, она говорила так, потому что искренне верила в это! Он явственно ощутил в её словах угрозу, не прикрытую, а явную, и будто даже увидел за её спиной не какую-то безликую толпу, а стройные ряды вигов, в зачернённых доспехах, в шлемах увенчанных рогами силы, раскрывшими чёрные провалы ртов в едином боевом кличе.
– Проклятье!– Выдохнул поражённый повелитель Тайной Стражи. Такого он не ожидал, и растерялся. Он не знал, что делать, и что нужно сказать. Что-то шевельнулось в сердце, и он понял, что это страх. Ещё только намёк, не сформировавшийся зародыш, но он уже начал своё разрушающее действие. – Замолчи! Я не хочу это слушать.
Мирра усмехнулась:
– Это ещё не всё. Страна Лазоревых Гор ждёт своего героя, и когда он вернётся, и виги, и харвеллы, и заулы, вырежут всех лордов. Всех, кто когда-то поставил их на грань выживания.
– Войска всех кланов клялись в верности Владыке.
– Что стоит эта клятва, если жёнам воинов нечего есть? Кого они будут защищать? Тех, кто дерёт с них три шкуры?
– О чём ты говоришь? Лорд Вармер уже начал выплаты всех задолжностей! Скоро виги начнут сорить золотом!
– Вряд ли это когда-то произойдёт. После стольких лет бесправия, нищенского существования, унижений и притеснений уже ничего не сможет помочь Владыке, и лордам. Виги страшны в гневе. Тебе ли это не знать? Когда-то ты так же резал своих врагов.
– Я не хочу об этом вспоминать. – Поспешно поднял руку Фельмор, и Мирра остановилась, так и не закончив свои слова:
– Я умею хранить семейные тайны. Кстати, десять лет назад у тебя появился дальний родственник, о каком ты вряд ли догадываешься.
– И кто же он? – С любопытством спросил лорд, уже начиная в уме выстраивать кое-какие предположения. Кто смог породниться с ним? С кем могла переспать нищая, но когда-то уважаемая вдова? Впрочем, десять лет назад она ещё не успела растерять свой острый ум, и не была такой забитой.
– Рутгер – Стальной Барс!
– Что? Этого не может быть! – Это казалось невероятным, и Фельмор не хотел в это верить. Уже несколько раз за вечер сестра поразила его и удивила. Как же так? Самый яростный противник лордов приходился ему дальним родственником! Как же теперь быть? Что делать? У вигов сильно развиты родственные связи, а про убийство родни не может быть и речи!
Фельмор налил себе полный кубок вина, и не чувствуя вкуса, в несколько глотков осушил его. В голове зашумело, к лорду вернулась способность размышлять, и он тут же поставил слова Мирры под сомнение:
– Ты уверена в том, что говоришь?
– Конечно! Отцом Иргера стал Ульрих – воин из клана Снежные Барсы. Его жена умерла во время чумы, мой муж тоже, так что двум одиноким сердцам ничего не мешало соединиться на единственную, желанную ночь.
– Но я ничего не слышал об этом!
– Не удивительно. Разве ты когда-нибудь интересовался тем, как я живу, и на что существую?
– Как же это случилось?
Мирра улыбнулась, и её глаза сверкнули. Сразу было заметно, что эти воспоминания ей приятны:
– Их войско проходило мимо нашей деревни во время весенних военных игрищ, и клан разбил свой лагерь неподалёку. Для нас это был знак свыше, и у меня появилась возможность продать своё рукоделие, чтобы как-то выжить.
– Проклятье! – Снова выкрикнул лорд. Теперь он не сомневался, что сестра говорит правду. Это сначала он растерялся, но теперь уже полностью мог контролировать свои эмоции. Теперь он смотрел на сложившуюся ситуацию бесстрастно, отсеивая всё лишнее. Ну и что, что Стальной Барс теперь ему дальний родственник? Это ничего не меняет. Он, как и был, так и остаётся врагом номер один. Если он избежит ловушки челманов, так его обязательно прикончит ассан. Рутгер – уже битая карта. Бессмертный Тэнгри не сможет наказать Фельмора за убийство, ведь оно свершится чужими руками, да и есть ли вообще Тэнгри? Ему приносятся жертвы, возносятся молитвы, а разве сам он что-то сделал для вигов? Что он? Просто идол, украшенный драгоценными камнями и золотыми доспехами, или всё-таки существует?
Решение было найдено, и лорд довольно улыбнулся. Надо просто сделать вид, что ничего нового он не узнал. Пусть остаётся всё как есть. Рутгер – серьёзная угроза для лордов. Пусть он ещё молод и не набрался сил, пусть в его отряде всего сотня воинов, но он должен сгинуть в бескрайних степях, а вместе с ним и грозный царь россов, Аласейа. Так будет проще и лучше…
* * *
Глава 4.
Воевода Снежных Барсов и вождь дхоров продолжили свой разговор уже на другой стороне Чёрного Леса, находясь в Гаарии. Рутгер не заметил каких-либо одинаковых доспехов у «тёмных», какие были, скажем, у вигов, россов, или сивдов. На них можно было увидеть и чернёные кольчуги, и чешуйчатую, блестящую броню, и даже стальные кирасы ярвиров. Так же у них не было какого-то однообразного оружия. Все без исключения были вооружены тем, что удалось добыть в бою. Тут были и секиры, короткие, и длинные, тяжёлые двуручные мечи, чеканы, перначи, топоры, и просто дубины.
– Так зачем же вы сами распускаете все эти слухи? – Непонимающе спросил Стальной Барс, уже сотый раз задавая вопрос, на какой Мёртвая Голова пока довольно удачно избегал отвечать.
– Не знаю. Это трудно объяснить… – Начал было великан-дхор, и воевода опять понял, что не услышит ответа. – А почему ты решил, что это всего лишь слухи?
– Разве трудно догадаться? – Рутгер улыбнулся. – Ты хорошо говоришь на языке вигов, многое знаешь, и я никогда не поверю, что человек с такой речью является всего лишь примитивным людоедом! Я не знаю, каким богам вы поклоняетесь, и какие жертвы им приносите, и всё же могу сказать, что это не человеческие жертвы. Теперь я даже могу сказать, зачем вы распространяете про себя такие слухи. Страх. Вот что вы хотите посеять в рядах врагов. Страх и боязнь чего-то неизвестного может охранять лучше любого войска.
– Ты прав, Стальной Барс. Дхоры не людоеды. – Обречённо вздохнул «тёмный», будто сознавался в каком-то страшном преступлении, и готов был положить свою голову на плаху. – Между нашими народами могла бы возникнуть большая дружба, такая как между вами и россами, но это, к сожалению невозможно.
– Почему же? Чем вы отличаетесь от нас?
– Да, и здесь ты тоже прав. В глубине Чёрного Леса у нас есть города, храмы, где учатся наши дети. У нас есть и свой повелитель, и законы, и суд. Но! Посмотри на мою кожу. Она серого цвета, а вы, люди, так устроены, что спешите уничтожить всё, что не можете понять и принять. Всё, что отличается от вашего мира, вы неизбежно хотите предать огню! Разве мы виноваты в том, что Боги создали нас такими?
– Мы соседи, и что-то надо менять в наших отношениях. Я не знаю, из-за чего началась многовековая вражда между нашими народами, но уверен, что её пора прекращать. Какими бы ни были причины этой войны – они давно канули в лета.
– Ты говоришь хорошие, правильные слова, и с ними я полностью согласен, и всё же примирение невозможно.
– Почему? – В голосе Рутгера было столько непонимания, что Мёртвая Голова улыбнулся. Действительно, ещё какое-то время назад воевода относился к «тёмным» с опаской, ожидая от них подвоха, но теперь уже совсем освоился, и не мог представить в них своих врагов. Вождь дхоров оказался умным, хорошим собеседником, мог сразу же расположить к себе, так неужели от него можно было ожидать какой-нибудь подлости?
– Это мы с тобой понимаем, что лучше объединиться, потому что неизвестно, какая ещё орда может появиться из степей, но наши властители не хотят знать этого. Они живут только сегодняшним днём, и что было сто лет назад для них будет продолжаться из года в год. Они привыкли так жить, и им удобно так существовать.
– Но кто-то же должен первым протянуть руку для приветствия, а не для того, чтобы нанести удар!
– Мы это уже сделали. – Мёртвая Голова улыбнулся, и как совсем недавно, дружески хлопнул по плечу воеводу вигов.
Рутгер поморщился, не сумев сдержаться, и потёр плечо. Дхор увидел это и со смехом произнёс:
– Извини! Никогда не могу рассчитать свою силу! Всегда забываю, что не все такие, как я!
– Пустое!
– Может, останетесь на ночь? Мы хорошо проведём время, и ты будешь жалеть, что рассвет скоро наступит!
Стальной Барс покачал головой:
– Не могу. Нам ещё много надо пройти, и, по-моему, мои воины не совсем доверяют твоим.
– Да. Это заметно. Хорошо, принуждать не стану, как и упрашивать. Может, на обратном пути?
– Если он будет… – Воевода неуверенно улыбнулся. В том, что дружина вигов вернётся, он не сомневался, вот только, сколько их будет? Полусотня? Десяток? Или ещё меньше?
– Конечно, будет! Тебе ещё надо стать военным вождём, и Владыкой страны Лазоревых Гор! Не забывай об этом!
Из полумрака Чёрного Леса, сопровождаемый пешими дхорами выехал Эвгурн, последний из отряда воеводы, и с видимым облегчением вздохнул. Не удивительно. Под сенью огромных, вековых елей, ступая по толстому слою опавшей хвои, окружённый с двух сторон серокожими, скалящимися дхорами, любой бы чувствовал себя на волосок от смерти.
– Спасибо за вино, Рутгер, Стальной Барс. С огромным удовольствием выпью его со своими воинами за твоё здоровье. Пусть сопутствует тебе удача, и все беды обойдут стороной!
Воевода сдержанно кивнул, потом не смог удержаться, и обнял дхора. Тот сначала отпрянул, но потом улыбнулся, и смущённо пробормотал:
– Береги себя, и подтверди на Совете Кланов, что старый договор воеводы Вальпира возрождён, и обрёл небывалую силу.
* * *
Четвёртый день челманы стояли лагерем в нескольких перелётах стрелы от Чёрного Леса, и четвёртый день зализывали раны, полученные, когда ценой не человеческих усилий и потерь смогли перейти лес, где каждое дерево, и каждый куст дышали смертью. «Тёмные» не торопились, и были уверены в своей победе. Казалось, что они уже давно каждый наметил себе определённую жертву, и теперь изматывал её, чтобы без усилий убить, и насладиться тёплой, живительной кровью.
Отряд Сагынай из пятисот воинов уходил последним из страны Лазоревых Гор. Кое-как вооружённые, падшие духом бойцы брели, еле волоча ноги, и вяло сопротивлялись, когда «тёмные», эти исчадия ада, нападали на них. Неужели Боги отвернулись от них, и все жертвы, принесённые им, были напрасны? Неужели народ челманов обречён на вымирание? Нет-нет-нет! Только не это!
Сагынай каждый миг своей жизни помнил о жене, и детях. Ладно, может быть, он заслужил смерть, но чем виноваты они, ещё не успевшие урвать глоток воздуха у Великой Пустоты? Как они будут жить, потеряв свою надежду и опору? Сколько смогут прожить в этом жестоком мире?
За полотняной стенкой палатки раздался стон умирающего, и тысячник челман скрипнул зубами. Он не мог этого слышать, и в то же время должен был, чтобы поддерживать в своём сердце не угасающий огонь ненависти. Кто виноват во всём этом? Аллай-хан, повелитель Сармейских степей? Или верховный колдун, пророчивший лёгкую и скорую победу? Что случилось, и почему всё пошло не так? Почему другие народы удалось покорить почти без потерь, а своенравные, воинственные горцы смогли устоять?
Он помнил, как плакала жена, когда он снял со стены шатра свой меч. Тогда она сказала, что Союз Северных племён непобедим. Он засмеялся, и, кажется, сказал что-то обидное, отчего её плач стал ещё громче. О Боги Великой Пустоты! Как же она была права!
Так что же случилось там, у Волчьих Ворот? Ведь казалось, что победа так близка! Ещё одно усилие…
Его тысяча спешилась, и, выстроившись в боевые порядки, приготовилась по сигналу рога броситься в битву. Он стоял впереди, и видел, что в поле, перед стеной между скал лежали обгоревшие трупы его соплеменников. Их было так много, что его сердце тоскливо сжалось, хотя он повидал на своём веку немало, и участвовал не в одной грандиозной битве.
Навстречу им шли воины, залитые кровью, раненые, шатающиеся, поддерживающие друг друга, и в их глазах он видел страх, безнадёжность. Вот тогда он начал сомневаться в скорой победе.
– Где ваш тысячник? Где Файгиз?
Какой-то еле стоящий на ногах раненый хрипло засмеялся, и, булькая кровью, стоящей в горле, еле внятно произнёс:
– Файгиз отправился в ад! Какой-то молодой виг разнёс ему голову в клочья! – И злорадно добавил: – Мы своё уже получили, теперь ваша очередь! Там – смерть!
Сагынай услышал, как зароптали его воины, как кто-то за его спиной стал истово молиться Великой Пустоте, и он, боец, отправивший на тот свет не один десяток врагов, почувствовал страх.
– Даже мёртвый северянин ещё продолжает сражаться, и успевает убить нескольких наших братьев, прежде чем падает! Их невозможно сломить!
– А ну заткнись! – Вспылил тысячник. – Они такие же люди, как и мы, и у них такая же кровь!
Где-то за спиной, за рядами воинов заревел боевой рог, и Сагынай, выхватив из ножен меч, делая шаг вперёд, закричал как можно громче, едва не сорвав свой голос:
– Вперёд! Наши Боги с нами! Они помогут нам одолеть врага!
Он слышал, как войско сделало нестройный, неуверенный шаг, ещё один, и скоро за ним, бряцая оружием, устремилась вся тысяча, готовая к бою, готовая растерзать любого, кто встретится ей на пути. Перед глазами что-то мелькнуло, так быстро, что он не успел понять, что это, и сзади послышались крики. Оглянувшись, Сагынай с удивлением увидел, как падают несколько воинов, пронзённые вместе со щитами, какими-то длинными, необычно толстыми стрелами. Он посмотрел вперёд, на стену, где продолжала кипеть битва, где с каждым мгновением росли горы трупов, увидел чернёные доспехи врага, сине-красные щиты, блеск мечей, остроконечные шлемы с рогами, и понял, что все схватки, где он был до этого, всего лишь детские потасовки. Настоящее сражение здесь, и стоит сделать всего лишь несколько десятков шагов, как попадёшь в ад!
Как он тогда выжил? Как избежал смерти, не жалея себя? Повезло? Или всё же Великая Пустота хранила его? Для чего? Чтобы выполнить клятву, что он дал после поражения полководцу вигов, и лорду Фельмору? Месть! Вот что сейчас наиболее важно! Его воины сломлены, и сейчас победа, пусть небольшая, нужна им как никогда. Им нужно поверить в себя, вернуть себе былое достоинство, и снова стать безжалостными к врагам, сея смерть и ужас непокорным.
– Повелитель!
Сагынай вздрогнул от крика и вышел из палатки. В лагере царило необычное оживление. Он это заметил сразу. Раненый в соседнем шатре смолк, и слышалось только бряцанье оружия. Кто-то где-то кричал. Но это не были крики боли. Это были крики ярости.
Тысячник посмотрел на склонившегося воина, на его доспехи, покрытые старой запёкшейся кровью, и помятый, круглый шлем. Он узнал его. Это Вадул. Он спас его там, на стене у Волчьих Ворот отведя от него чудовищный удар секирой, что держал в руках высокий виг, с ужасным шрамом во всё лицо.
– Что случилось? Почему я слышу радость в твоём голосе, Вадул? Великая Пустота сжалилась над нами?
– Повелитель! Наши лазутчики нашли отряд вигов по эту сторону Чёрного Леса! Их около сотни, и они остановились недалеко отсюда на холме!
Сердце сбило свой размеренный стук, и Сагынай понял, что это шанс. Это шанс вернуть своим воинам веру в себя, и отомстить. Уничтожить хотя бы сотню ненавистного, грозного врага, и выполнить клятву, что он дал лорду Фельмору.
– У них есть флаг? Под чьим они знаменем?
– Да! Я видел их стяг! Они под чёрным флагом с головой белого барса! Ты видел этот флаг у Волчьих Ворот!
– О, Боги! – Тысячник поднял руки к небу. – Благодарю вас, что вы не отвернулись от нас! Благодарю, что отдаёте мне в руки того, кто виновен в гибели сотен ваших сыновей!
– Какие будут приказания, повелитель?
Сагынай посмотрел на строящиеся, вооружённые десятки, увидел их глаза, и горящую в них ненависть.
– Разве нужны приказания? Ещё до наступления темноты я вырву сердце из груди Стального Барса, и брошу его в котёл, чтобы его сила перешла ко мне!
Тысячник сделал несколько шагов к строю, несколько мгновений изучал их злые, загорелые лица. Нет, он не ошибся. Они горят местью, и готовы идти в бой, чтобы убить, или умереть. Они просто не умеют жить, зная, что когда-то потерпели поражение! Они всегда были и будут победителями!
– Воины! Вы все уже знаете, что по эту сторону Чёрного Леса разбил свой лагерь наш смертельный враг! Великая Пустота отдаёт нам его в руки, так неужели мы упустим этот шанс и не отомстим за тех, кто лежит в Башнях Молчания?
Подняв мечи вверх, степняки закричали, и воздух наполнился непрекращающимися, воинственными кличами. Сагынай улыбнулся. Именно этого он и добивался. Всё, теперь вперёд, на врага, пока воины ослеплены яростью, и готовы с голыми руками бросаться на обнажённые мечи. Потом, когда воинственный запал спадёт, и появятся первые убитые, это будет сделать гораздо труднее. Степняки плохо сражаются пешими, и не владеют искусством боя в строю, но зато их много, и они ненавидят. Так неужели они не смогут одолеть сотню вигов?
Тысячник вернулся в свой шатёр, торопливо влез в помятые доспехи, и, подхватив на ходу щит, вышел. Всё. Он готов или победить, или отправиться на встречу с Великой Пустотой. Перед боем надо принести жертву богам, но у них уже не осталось пленных гаар. Ничего! Потом боги получат кровь поверженного врага, и будут довольны!
Сагынай не удалось построить своих воинов в боевые порядки. Едва завидев сине-красные щиты, и на фоне голубого неба чёрный флаг с изображением оскаленной пасти барса, челманы с каким-то звериным рычанием бросились вверх по склону холма, не обращая внимания на команды. Напрасно тысячник пытался вразумить бойцов. Его никто не слушал, и ему пришлось, выхватив меч, последовать за своим отрядом. В голову, как назло, ничего не приходило, да и что ему оставалось делать? Только последовав общему яростному порыву с упоением отдаться битве.
Впереди послышались крики, и тысячник понял, что виги начали стрелять из своих страшных арбалетов. Рядом захрипел воин, и Сагынай увидел, как тот упал с торчащей из груди стрелой. Он прикрылся щитом, и тут же подумал, что это бесполезно. Если в него попадут, то дерево, обитое медью, не спасёт. Его проткнёт стрелой вместе со щитом, и, тем не менее, хотелось верить, что этого не случится. Внезапно он различил какой-то непривычный звук, совсем не походивший на шум битвы. Крики боли и смерти не могли его заглушить, а он всё нарастал, становился ближе, и скоро удивлённый тысячник увидел источник этого странного шума.
Впереди бежавший воин внезапно остановился, и с глазами полными ужаса, повернулся. В то же мгновение, что-то большое и тяжёлое, ударило его в спину, и вместе со степняком отбросило Сагыная в сторону. Он ничего не успел понять, только заметил, как промелькнули мимо огромные, деревянные колёса, и длинное тело большой телеги. Что-то железное ударило в грудь, и тысячник опрокинулся на чей-то труп. Уже на грани потери сознания он увидел, как по склону холма подняв мечи, стремительно спускаются виги, выставив перед собой щиты, утыканные стрелами. Сагынай попытался подняться, нащупывая рукой оброненный меч, и застонал от боли, парализующей всё тело.
* * *
Глава 5.
Аласейа снял флягу с луки седла, и плеснул горсть воды в лицо лежащему без сознания челману. Росс наклонился над ним, вгляделся, пытаясь распознать хоть какие-то признаки жизни в полумёртвом теле, и улыбнулся:
– Жив! Что ему сделается? Рутгер! Ты уверен, что это он?
– Конечно. Именно его я видел в шатре Владыки Альгара. Что же ему надо было здесь? Они давно должны были уйти в свои степи. Неужели они ждали нас, чтобы отомстить? Тогда откуда они знали, что мы перейдём Чёрный Лес недалеко отсюда?
– Не терзай себя напрасно. Скоро мы всё узнаем… – Аласейа похлопал челмана по щекам, а когда заметил, что тот шевельнулся, позвал своего телохранителя: – Анди! Вытащите его оттуда! Воевода Рутгер хочет с ним поговорить.
Стальной Барс, осторожно ступая между трупами, и боясь поскользнуться в крови, спустился с вершины холма. Вот одержана ещё одна победа. Но почему она не приносит никакой радости? Почему на сердце так пусто и тоскливо, словно вместе с челманами в нём умерло что-то, что звало его к жизни? Рутгеру было жаль погибших воинов врага. Пусть они враги, людоеды, и всё же, прежде всего они люди. Неужели так без конца и будет продолжаться эта безумная бойня? Для чего? Для владения землями, не заражёнными Невидимой Смертью? За самородок золота, что удалось случайно найти, и он предопределил судьбу всего народа? За власть над всем Обитаемым Миром? Но для чего она? Что это даст? Чтобы прославиться в веках? Для этого достаточно совершить какой-то подвиг!
– Рутгер! – К воеводе подошёл Сардейл. При каждом шаге он морщился, и, кажется, даже слегка постанывал. Это никак не походило на несгибаемого забияку-ветерана.
– Что с тобой? Неужели крепко досталось? Ранен?
– Нет, всё в порядке. Просто мне здорово намяли бока. – Сардейл рассмеялся. – Первый раз в жизни не одел под доспехи тегиляй, и тут же меня обколотили как яблоню! Это знак, не иначе.
– Сколько вигов погибло?
– Пока не знаю. Воины добивают безнадёжных. – Он заметил, как поморщился воевода. – Что же ты хочешь? Это – война, и милосерднее будет убить быстро и безболезненно, чем пытаясь вылечить, каждый день, перевязывая, и продолжать страдания бойца. В конце концов, они знали, на что шли, и были готовы к смерти. И Бессмертный Тэнгри, и Великая Пустота встретят их с почётом, ведь они погибли в битве.
– Может быть, когда-нибудь в Обитаемом Мире наступит время без войн? Неужели так и будет продолжаться вечно?
– А чем тебе плохо наше время? Чем бы виги занимались, если бы не было войн? Я ничего не умею, кроме как махать секирой, и труд на земле или в кузнице совсем не для меня! Для этого есть харвеллы и заулы… – Сардейл смолк, потому что с холма спустился Аласейа и Анди, ведя перед собой приведённого в чувства степняка.
Тот смотрел по сторонам безумными глазами, и казалось, что мало чего понимал. Он остановился, и обессилено опустился на вытоптанную траву между телами своих соотечественников.
– Встань! Перед тобой воевода Стальной Барс! – Начал было ветеран, но был остановлен Рутгером.
– Как твоё имя?
Степняку потребовалось какое-то время, прежде чем он смог осознать вопрос, и найти в себе силы, говорить:
– Зачем тебе имя того, кого ты всё равно убьёшь? Достань свой меч, и давай закончим на этом.
– Ты торопишься умереть?
– А что мне остаётся? Я покрыл своё имя несмываемым позором, и на Родине, в степях, меня ждут только проклятия!
– Я не хочу тебя убивать, и если ты ответишь мне на несколько вопросов, то будешь отпущен.
– Зачем свобода тому, кто уже мёртв? Впрочем, на твои вопросы я отвечу, и скажу всё, что знаю. Может, в благодарность за это твоя рука будет тверда, и я умру быстро.
– Откуда вы знали, что мы перейдём Чёрный Лес именно здесь?
– Знали? Нет, мы не знали этого наверняка, но я догадался, где пройдёт ваш путь. Не забывай, я – тысячник, а этого звания Аллай-хан так просто не давал.
– Так ты – Сагынай?
Степняк кивнул, и опустил голову.
Рутгер задумался. У него был так много вопросов, что он не знал с какого начать. Каждый казался важным, и на каждый он надеялся получить полный ответ. Слишком многое он хотел прояснить, и слишком многое хотелось узнать.
– Ты был в шатре у Владыки Альгара. Зачем? Чтобы просто поблагодарить его за милости оказанные пленным?
– Нет. Меня привели туда после разговора с лордом Фельмором. О! Это страшный человек! Повелитель Сармейских степей по сравнению с ним просто щенок! От одного его взгляда пробирает холод! – Тысячник немного помолчал, о чём-то раздумывая, а потом уже тише добавил: – Как же должна быть несчастна страна, где властвуют такие чудовища…
– О чём вы говорили?
– Это был не разговор. Говорил только лорд Фельмор. Я всего лишь внимал ему, и дал клятву выполнить его приказ. – Челман поднял голову, и встретился взглядом с Рутгером. – Я видел всякое, я видел разное. Я видел, как плетутся интриги и заговоры, но я никогда не видел, как за кучу золотых монет и обещание власти продают собственную страну! Почему сердца ваших властителей полны жадностью и алчностью?
– Не трогай эту рану. Она затянется ещё не скоро, и что бы мы ни делали, будет кровоточить ещё очень долго. – Барс немного помолчал, удивляясь, что какой-то тысячник из степей, пришедший с войском врага всё это смог разглядеть, понять, и спросил, надеясь на правдивый ответ: – Так что приказал тебе лорд Фельмор?
– Мне было приказано вырезать отряд вигов, перейдущий Чёрный Лес. Я не знаю всех тонкостей этого заговора, и могу лишь догадываться о ставке в нём, но с уверенностью могу сказать, что твои враги, Стальной Барс, настроены очень решительно. Случайно мне стало известно, почему Повелитель Аллай-хан с запада повернул на север. Ведь раньше он совсем не собирался идти на Северный Союз племён. Мы были просто не готовы к войне со страной Лазоревых Гор!
Рутгер напрягся. Он понял, что стоит на пороге какой-то большой тайны, какая своей оглаской может поставить весь его устоявшийся мир с ног на голову. Это было страшно, и в то же время до ужаса любопытно. Он должен был это узнать. Чтобы стать сильнее, и не питать каких-либо иллюзий относительно лордов.
– Вина! Дайте тысячнику смочить горло!
Он подождал, пока челман шумно отфыркиваясь, разбрызгивая батгейское вино, напьётся, и только тогда спросил:
– Что же тебе стало известно?
– Это ваши лорды, вступив в сговор с повелителем Ивтуром, призвали в свою страну нашу орду. Я не знаю всех имён, но я точно знаю, что это так. Аллай-хану обещали, что победа будет лёгкой, и он без труда одолеет ваше войско. Он просчитался. Виги сделали невозможное, особенно ты – Стальной Барс. После Волчьих Ворот твоё имя вызывает ужас, и безграничное уважение. Любой воин посчитал бы великой честью встать под твоё знамя.
Вопросы к тысячнику челман ещё оставались, но воевода посчитал, что они уже не так важны. Главное, что он хотел узнать, и в чём хотел удостовериться, он уже понял. Его сердце кипело от праведного гнева, в голове всё перемешалось, и была только одна мысль – смерть всем предателям, и тем, кто хоть как-то причастен к этому чудовищному заговору.
– Отпустите его. Пусть убирается в свои степи, и запомнит, что в следующий раз Союз Северных племён перейдёт Чёрный Лес, и стерёт с лица земли все народы, что будут угрожать ему. Я могу поступить с пленными так, как поступали наши предки, но пока не буду этого делать. Пока я тебя просто предупреждаю. У Аллай-хана есть сын?
– Да. – Поспешно кивнул тысячник. – Я уверен, что как только ему станет известно о смерти своего отца, он начнёт собирать свою орду, чтобы отомстить. Как бурная река, постепенно набирающая свою силу, сын хана накопит собственные силы, и когда уже не сможет их сдерживать, обрушится на страну Лазоревых Гор.
– Постарайся убедить его, что не стоит этого делать, ради будущего вашего же народа, иначе вы все будете уничтожены. Все! Вплоть до последнего человека!
Рутгер повернулся, и хотел уже уйти, но его окликнул Сагынай:
– Стальной Барс! А как поступали ваши предки с пленными?
Воевода повернулся, и с ухмылкой, медленно произнося каждое слово, так, чтобы звучало весомо, и отпечаталось в голове степняка, произнёс:
– Взятым в бою пленникам отрубали правую руку.
Тысячник вздрогнул, представив возвращающиеся домой толпы одноруких мужей. Что может быть страшнее и ужаснее? Разве может после такого увечья полноценно существовать человек? Разве сможет он защитить свою семью, работать на земле, охотиться? Он будет обузой, и его род зачахнет.
– Почему ты меня отпускаешь?
– Сколько вас пришло на нашу землю? Сколько уходит? Вы уже достаточно наказаны, и я надеюсь, что надолго запомните эту войну.
– Я поклялся убить тебя!
Рутгер посмотрел в глаза челмана, но кроме боли ничего там не увидел. Ему было жаль раненного тысячника. Он казался ему обманутым, растоптанным человеком, коего использовали в тёмную в грязной игре. Он такая же жертва чьей-то жадности, как и многие другие сотни степняков.
– Что тебе эта клятва? Ты попытался её исполнить, и потерпел поражение. Ты дал её тому, кто хотел твоей смерти. Вернись домой, к жене и детям. Тебя обманули! Забудь про свою клятву, и не ищи для себя оправданий. Но запомни, если ты ещё раз попадёшься нам с мечом в руках, то будешь убит.
Стальной Барс повернулся, и отошёл к телеге, что стояла у подножия холма, увязнув в телах мёртвых челман. Возле неё крутилось несколько вигов, осматривая её, и пытаясь очистить от трупов.
– Будь я проклят. – Хмуро проговорил Сардейл, носком сапога пиная огромное, треснувшее колесо. – Идея пустить на врага телеги вместо тарана – блестяща, и всё же…
– Что?
– Одна сломана, и починить её нет возможности. Вот эта ещё ничего. Поменяем колесо, и можно будет ехать. Только на это уйдёт много времени. Не меньше полудня.
– Это не так много. Я боялся худшего. Завтра с утра принимайтесь за ремонт, а пока….
Рутгер повернулся лицом к склону, и его сердце болезненно сжалось от увиденного. Солнце клонилось к закату, пометив красным кромки облаков, и вершины невысоких холмов простиравшихся до самого горизонта. Но совсем не это взволновало молодого воеводу. Отсюда, снизу, он смог увидеть весь ужас и кровь произошедшего недавно боя. Он уже немало видел кровавых тел, видел смерть, и всё же не мог к ней привыкнуть. Да и разве можно привыкнуть к человеческой жестокости?
– Скоро стемнеет. – К Стальному Барсу подошёл Герфур. – Надо уходить отсюда. Надо где-то разбить лагерь, и похоронить павших воинов.
– Сколько вигов погибло?
– Есть убитые среди сивдов, и россов. Всего двенадцать, но к утру их может стать больше. Пятеро совершенно безнадёжны, и легкораненых что-то около двадцати. Что будем делать с пленными? Их слишком много, чтобы водить их за собой….
– Пусть хоронят своих, выроют могилы для наших, и убираются в свои степи. Если кто не захочет выполнить мой приказ, то поступим с ним по закону предков.
– Отрубить руку?
– Да! – Рутгер разозлился. Гибель соплеменников всегда было для него высшей несправедливостью. Тэнгри! Если ты есть, то почему допускаешь, чтобы твои дети умирали вот так глупо, вдали от родной земли? Чем они заслужили это, или в чём провинились? Почему так устроен Обитаемый Мир? Почему тот, кто предаёт свою страну, живёт и здравствует, а тот, кто служит ей по-настоящему, получает только смерть? Они стремились попасть к Очагу Бессмертного Тэнгри? Так ли это? Кто знает, что там, по ту сторону смерти, и так ли там хорошо, как утверждают легенды?
– Где шаман?
– Я здесь, мой воевода…
Стальной Барс резко повернулся, смерил гаара испытующим взглядом, и почувствовал, что злость куда-то исчезла. Только что он был готов рвать и метать, а теперь, поняв, что всё равно уже ничего не сможет изменить, смирился.
– Ты осмотрел раны моих воинов? Что можешь сказать о них?
– Я пока не видел всех, но то, что увидел, вселяет надежду в моё сердце. Я сделаю всё возможное, и думаю, что смогу кое-кого поставить на ноги.
– Приступай немедля. Придёт время, и я тебя отблагодарю.
– Ты мне ничего не должен. Я рад, что служу такому воеводе как ты. – Йеге поклонился, и, попятившись, ушёл, что-то бормоча себе под нос.
Рутгер был уверен, что шаман использует все свои умения и знания, что бы помочь раненым. Он не знал почему, и всё же верил старому гаару. Он верил ему гораздо больше, чем лорду Архорду, не смотря на то, что тот был вигом.
Воевода собирался обойти вокруг подножия холма, чтобы осмотреть всё место боя, и уже сделал несколько шагов, как вдруг остановился. Его внимание привлекло что-то жёлтое среди окровавленных тел. Он поймал себя на мысли, что такого цвета может быть только камзол кого-то из монахов, и перевернул тело убитого степняка, и присвистнул, удивлённый увиденным.
Под грудой трупов действительно лежал монах. Один из пяти, что следовали с отрядом. В мёртвой руке он сжимал копьё с широким и длинным лезвием, а всё тело было изранено. Проклятье! Как он оказался здесь? Его дело молитвы, а не кровавая битва! Зачем он полез в самое пекло?
– Когда на счету каждый воин, то за меч берётся даже монах.
Стальной Барс оглянулся, и увидел стоящего недалеко Лурфара. Как это ни странно, на его камзоле тоже была видна кровь, а вид у него был довольно-таки усталым. Приёмный сын Хранителя опирался на посох, обитый металлическими кольцами, с коим он никогда не расставался.
– Таким посохом хорошо проламывать черепа. – Заметил Рутгер, немного помолчал, и спросил: – Твои монахи участвовали в битве? Зачем? Они так торопятся попасть к Очагу Бессмертного Тэнгри?
– Брат Ольдер погиб смертью героя, и он смог собрать для себя хорошую свиту из убитых врагов.
В голосе Лурфара было столько уверенности, что воевода сразу же поверил ему, и удивлённо спросил:
– Разве монахи Храма умеют сражаться?
– Даже давно известное может скрывать в себе что-то новое.
– Ты не можешь говорить нормально? Почему бы тебе прямо не ответить на мой вопрос? Что ты скрываешь?
Лурфар улыбнулся:
– Слова не имеют значения, что бы за ними ни пряталось. Служа Бессмертному Тэнгри, монахи проводят время не только в молитвах, и изучениях артефактов Древних Богов. Каждый наш брат таит в себе кучу достоинств и загадок. Ольдер умел хорошо владеть копьём, и сегодня доказал это.
– А чем умеешь владеть ты?
– Своё оружие я держу в руке.
Рутгер кивнул, потом продолжил:
– Я слышал, что монахи неплохие знахари?
– Да. Это так. Это одно из наших достоинств, и мои братья уже помогают гаару, взятому в отряд.
– Что ты о нём думаешь? Ему можно доверять?
– Йеге хороший человек. Гораздо лучше тех гаар, коих я знал. Я заглянул в его душу, и не увидел там и тени предательства. Он будет служить тебе до самой смерти, до тех пор, пока сердце не остановит свой бесконечный стук.
– Что ещё умеют делать твои братья?
– Всему своё время, воевода. Придёт день, и ты всё узнаешь.
– Я думал, что вы приставлены ко мне, чтобы составить подробную карту, и продолжить летопись страны Лазоревых Гор.
– Это одно из наших заданий.
– Хорошо, Лурфар. – Стальной Барс с трудом вспомнил имя монаха, и это не ускользнуло от него. Приёмный сын Хранителя улыбнулся, кивнул головой, отчего рубин, вправленный в золотой обруч на голове, в луче предзакатного солнца блеснул кровью. – Ты помнишь путь дальше?
– Да, мой воевода. Все дороги, когда-то проходящие здесь, поворачивают на восток, мы же должны идти дальше на юг. Так будет короче, и может быть, чуть-чуть опаснее.
– Почему? Челманы ведь ушли тоже на восток. Насколько я знаю, их земли расположены именно там. На юге нас поджидает опасность другого рода? Гаары? Но после того как здесь побывали степняки, у наших врагов вряд ли остались какие-то силы, способные нас остановить.
– Всё дело не в гаарах. Дальше на юге нам встретятся земли, где никогда не ступала нога человека. О тех землях нам известны только слухи, легенды, и сказания других народов.
– Уверен, что ты знаешь всё. Так что же там?
– Там бродит Невидимая Смерть, и говорят, там ещё водятся драконы, а кое-где есть племена «тёмных».
– С «тёмными» мы сможем договориться. – Рутгер усмехнулся. – Ещё сегодня в полдень ты это видел и сам.
– На юге не совсем обычные «тёмные». На юге – чудовища, питающиеся человеческим мясом.
– Уверен, что это всего лишь слухи, преувеличенные до небывалых размеров. – Усмехнулся воевода. – Мы тоже долгое время считали дхоров людоедами, и кем они оказались на самом деле? Мне понадобился всего один кувшин батгейского вина и немного времени, чтобы возродить договор Вальпира. «Тёмные», не смотря на всю свою видимую свирепость, оказались более лучшими существами, чем многие люди.
– Ты видишь то, что может увидеть не каждый. – Кивнул головой монах, и посмотрел на своего убитого друга. Было видно, что он с трудом сдерживает себя, чтобы не разрыдаться, находя где-то внутри себя небывалые силы.
– Смерть близкого человека всегда приносит сильную боль. – Заметил Барс. Ему хотелось произнести несколько ободряющих слов, но он не смог найти ни одного подходящего, и, замолчал. Он думал, что слова здесь лишние. Кому, как не монаху понимать это?
Лурфар ещё раз кивнул, и склонился над погибшим монахом. Он какое-то время вглядывался в посеревшее лицо, перекошенное гримасой боли, словно запоминал на века, и потом, сложив руки на груди, полуприкрыв глаза, зашептал молитву.
Стальной Барс стоял рядом, не слыша слов молитвы, а только догадываясь, о чём монах просит Бессмертного Тэнгри. Он был уверен, что слова Лурфара именно такие, что понравятся суровому Богу, и он, конечно, пустит к своему очагу тех, кто погиб сегодня, будь то воин, или монах. Ведь они пали в битве, не выпуская из рук оружия.
* * *
Глава 6.
Утро следующего дня выдалось хмурым, пасмурным. Словно Великий Бог ночью, в тайне, скрываясь от людей, затянул всё небо свинцовыми облаками, и только ждал более благоприятного момента, чтобы сыпануть мелким дождём. Казалось, что всё пропиталось влагой, и хватит всего несколько капель, переполнить чашу небосвода, чтобы она опрокинулась, и напоила изнывающее вчера от жары, плоскогорье.
Рутгер проснулся от того, что уже в сотый раз видел во сне, как его протыкает копьём какой-то челман. Это видение было так живо, так настояще, что он несколько раз за ночь вскрикивал, и просыпался, тупо глядя в полотняный потолок шатра, пока сон снова не побеждал его. Он засыпал с надеждой, что Бессмертный Тэнгри пошлёт ему какое-то другое видение, приятное, но тот упорно, ничего не желая знать, посылал к воеводе противника с копьём, и показывал то, чего не было, но вполне могло случиться.
Не в силах более выносить эту муку Стальной Барс накинул на плечи тегиляй, и вышел из шатра в хмурое утро, окунувшись в лёгкий, предрассветный туман. Он приблизился к костру, возле какого сидели несколько воинов, и опустился на чьё-то седло, когда ему предложили место, и кубок горячего взвара. Всполохи огня играли на угрюмых, суровых лицах бойцов, и они казались какими-то высшими существами, спустившимися с небес.
Где-то недалеко, невидимые, тяжело вздыхали буйволы, и сонно фыркали лошади. Еле слышно посвистывала какая-та пичуга, в предвкушении нового дня, радуясь жизни.
Воевода отпил из кубка, держа его в ладонях, согрелся, и, чувствуя, что молчание затягивается, спросил:
– Чего же вы все приуныли? Скоро наступит новый день!
– Пятнадцать наших братьев отправились к Очагу Бессмертного Тэнгри. Это была славная смерть. – Проговорил кто-то, и потом грустно добавил: – И всё же хотелось бы, чтобы они сидели с нами рядом…
– Нам их будет не хватать. Впереди ещё многие дни пути, и кто знает, что нам встретится? В такой дороге лишних мечей не бывает, и ещё одно дружеское плечо не будет помехой.
– Мы слышали, ты поведёшь нас на юг, в стороне от всех дорог? Туда, где никогда не были люди, и не ходили торговые караваны?
– Я хочу ещё до наступления зимы вернуться в страну Лазоревых Гор. Не забывайте, что наша родина на грани новой войны.
– Разве можно это забыть? Йеге рассказывал, что далеко на юге ещё водятся драконы, и там бродит Невидимая Смерть.
– Вы же знали, на что шли! Вы хотели, чтобы ваши имена были выбиты на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри. Или не так? Может, вы не представляли, что вас ждёт впереди?
– Да, это я и хотел сказать. Погибнуть в бою от меча врага – честь, но умереть скрюченным от дыхания Невидимой Смерти – совсем другое дело.
Рутгер немного задумался. Он и сам давно размышлял об этом. Не то, чтобы он хотел отступиться и вернуться в горы. Об этом не могло быть и речи. Просто страшило то, что находится в неизвестных землях. Умереть в бою лучше, чем погибнуть неизвестно от чего, а уж тем более на зубах какого-нибудь чудовища.
– Неужели сотня умелых, выносливых бойцов может испугаться чего-то? Братья, вы меня удивляете! – Как можно беззаботнее сказал Стальной Барс.
– Рутгер, всё дело не в этом. – Проговорил Вальгер. – Если нам встретится то, что можно убить, то мы это убьём. А если на нас нападёт то, что не имеет тела?
– Духи? Призраки? Ты когда-нибудь встречал призрака или духа? Ты их видел? Разве они существуют?
– Но легенды вигов говорят, что после Апокалипсиса появились твари, не виданные ранее в Обитаемом Мире!
– Что толку гадать! – Рутгер отхлебнул взвара. – Когда встретим, тогда и посмотрим!
– Верно, воевода. – Зашумели воины. – Обагрим мечи кровью!
– Вальгер, чей десяток стоял ночью в дозоре? Ничего не случилось? – Стальной Барс спросил это просто так, чтобы только не молчать, чтобы сидящие возле костра молодые бойцы больше не думали о том, что может их ждать впереди.
– Нет. Всё в порядке. Челманы строят Башню Молчания в двух тысячах шагах отсюда, и, похоже, больше не помышляют о мести.
– Ты сам это видел?
– Нет. Это видел Хортер.
– Где же он?
– Ушёл осмотреться. Где-то здесь, в небольшом лесочке он нашёл шалаш, где кто-то совсем недавно поселился. Он говорит, что это, скорее всего какая-та ведьма. Он нашёл там всякие сушёные корешки, и растения.
– Ведьма? – Переспросил Стальной Барс. – А если она его найдёт? Может, она его заколдует?
– Времена магов давно прошли! – Со смехом ответил Вальгер. – А Хортера найти не так-то просто, если конечно он сам не захочет, чтобы его нашли. Он же на половину «тёмный»! Да и вождь Мёртвая Голова принял его за своего!
Жизнерадостное солнце так и не смогло пробиться сквозь хмурые облака, и завязло в них как в густом, сером киселе где-то на уровне горизонта. День обещал быть унылым и пасмурным, и всё равно, он был прекрасен. Как ещё один день жизни, и борьбы за будущее своего народа. Ночь нехотя отступала, уступая своё место новому дню, как и сотни миллионов раз до этого. Как было вчера, и как было тысячу лет назад.
Где-то уже слышался скрип телег, стук, и зычный голос Сардейла подавал какие-то команды. Откуда-то со стороны утренний, лёгкий ветерок принёс запах дыма, и сытый, сводящий с ума дух готового кулеша.
– Мой воевода! – К костру вышел Хортер. Но не он привлёк к себе всеобщее внимание, а тот, кого он привёл за собой.
Рутгер окинул взглядом стройную фигуру незнакомца, облачённую в тряпьё, и за скрывающими складками одежды безошибочно угадал тело девушки. Да, это была девушка. Это показалось чем-то необычным, почти мистическим, что он не сразу поверил своим глазам.
Между тем незнакомка спокойно выдержала оценивающие взгляды нескольких пар глаз, в свою очередь оглядела молодых воинов, и гордо откинув голову, произнесла на языке вигов:
– И долго вы меня будете разглядывать? Лучше предложите место у костра, и накормите!
Ей тут же кто-то уступил седло, вручили тарелку с парящим кулешом, и большой кус хлеба, куда она тут же вонзила крепкие, белые зубы. Сколько же она не ела? День? Два? Может неделю? На первый взгляд её можно было принять за нищую бродяжку. На вид лет пятнадцать, спутанные, давно не мытые, чёрные волосы, перемазанное сажей симпатичное лицо, вздёрнутый кверху аккуратный носик, живые, пронзительные карие глаза. И всё же она была не нищенкой. Стальной Барс почувствовал это сразу, будто смог заглянуть в её душу, и увидеть то, что она неумело пыталась скрыть.